Филип Хитти
История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока

Глава 10
Литература, религия и другие аспекты культурной жизни

Корабли, как и караваны, помимо грузов, везут с собой и те нематериальные ценности, которые в равной степени, если не в большей, важны для развития человечества. Такими нематериальными ценностями было разного рода цивилизационное влияние, которое финикийские купцы и переселенцы оказывали на тех, с кем вступали в контакт, и в первую очередь на греков, их учеников в области мореплавания и колонизации и подражателей в области литературы, религии и декоративного искусства. Благодаря деятельности финикийцев Средиземное море стало полем действия всевозможных культурных импульсов, исходивших не только из Финикии, но и из Вавилонии и Египта. Финикийцы были посредниками не только в коммерческой, но и в интеллектуально-духовной сфере.

Первым по важности даром финикийцев человечеству был алфавит, который греки заимствовали, вероятно, между 850 и 750 годами до н. э. На самом деле многие считают изобретение и распространение алфавитной системы одним из величайших даров, сделанных человечеству сирийской цивилизацией. Два других – это монотеизм и открытие Атлантического океана.

Греки сохранили семитские названия знаков, их общий вид и порядок. В самых ранних греческих надписях буквы шли справа налево, как в финикийском письме. Греки признали заимствование в легенде о Кадме, которому приписывают введение шестнадцати букв. Лишенная множества поэтических украшений, история Кадма намекает на признание того факта, что переселенцы из Сирии принесли в Грецию алфавит, добычу полезных ископаемых и культ Диониса, бога вина. В VI веке до н. э. греки передали усовершенствованный алфавит римлянам, а римский алфавит стал прародителем большинства европейских. Арамеи, также заимствовавшие свой алфавит у финикийцев, завещали его арабам, индийцам, армянам и остальным жителям Востока, знакомым с алфавитным письмом. Финикийский 22-буквенный алфавит обладал большим достоинством простоты, делая искусство письма и чтения доступным для обычного человека. Южноаравийское письмо могло возникнуть напрямую из синайского, который обязан своими первыми шагами финикийцам.

Финикийцы первыми стали пользоваться исключительно алфавитной и превосходно разработанной системой письма и распространили ее по всему миру, но основу для своей системы, очевидно, получили через Синай из египетских иероглифических источников. Первоначально иероглифы изображали обозначаемые предметы, но затем фонологически среди них развились сорок знаков, соответствующих согласным. Однако консервативные египтяне никогда не доходили до того, чтобы использовать эти согласные сами по себе. Поэтому знаки не представляли большой важности до конца XVII века до н. э., когда предположительно ханаанские пленники или рабочие бирюзовых копей Синая, слишком невежественные, чтобы разобраться в сложностях египетских иероглифов, стали полностью игнорировать их и использовали только знаки согласных. Это происходило, вероятно, в месте современного Серабит-эль-Хадима («столпы слуги»). Согласные знаки получили семитские названия и значения. Семиты взяли, например, знак «бычья голова» – не заботясь о том, как «бычья голова» будет по-египетски, – и назвали его семитским словом алеф. Затем, применив принцип акрофонии^[70], стали пользоваться этим знаком для обозначения гортанной смычки (’, a). В соответствии с этим принципом буква обозначает первый звук названия того предмета, который она изображает; этот принцип используется в букварях: «A – арбуз». То же самое произошло со знаком «дом», который назывался beth и использовался для обозначения звука b; знаком «рука», названным yodh и обозначавшим звук у; знаком «вода», названным mem и обозначавшим звук m; знаком «голова», названым resh и обозначавшим звук г. Таким образом, синайские рабочие использовали только идею алфавита, содержавшуюся в египетских знаках, обозначавших отдельные согласные, и составили для себя простую систему символов, с помощью которых можно было писать слова.

Таблица алфавитов, включая клинопись из Рас-Шамры

Финикийцы, которые поддерживали коммерческие связи с Синаем, по-видимому, переняли эти знаки, добавили к ним свои и разработали на их основе полную систему из двадцати двух знаков – без гласных под влиянием египетских иероглифов. Таким образом было осуществлено то, что по праву названо величайшим изобретением, когда-либо сделанным человеком.

Короткие ханаанские надписи, сделанные линейным алфавитом в XIV и XIII веках до н. э., обнаружены в Лахише и Бейт-Шемеше^[71]. Лахишская надпись сделана на чаше. Древнейший полностью читаемый ханаанский алфавитный текст найден французским археологом Дюнаном в Библе – это пять строчек о строительстве стены Шипитбаалом, сыном Элибаала, сына Йехимилка – все трое цари Библа. Буквы этой надписи старше, чем в большом тексте Ахирама, найденном в 1923 году археологом Монте в Библе и датируемом, вероятно, примерно 1000 годом до н. э. Самая длинная из обнаруженных на сегодняшний день надписей – 91 строка – найдена в Каратепе северо-восточнее Аданы и сделана по приказу финикийского царя IX века до н. э.

Линейную алфавитную систему с двадцатью двумя буквами, которые пишутся справа налево^[72], очевидно, разработали финикийцы из Библа. Другие финикийцы – из Угарита – усовершенствовали другую систему с другим направлением письма. Переняв алфавит, они стали писать его стилем на глиняных табличках, превратив таким образом в настоящую клинопись – письмо клиновидными знаками. Таблички из Рас-Шамры, обнаруженные в 1929 году, написаны этим дотоле неизвестным письмом. Они датируются в основном началом XIV века до н. э., несколько сделано раньше. Аналогичная надпись также найдена в Бейт-Шемеше. Есть основания полагать, что это письмо обрело широкую популярность в XVI и XV веках до н. э.

Надпись Ахирама из Библа. Ок. 1000 г. до н. э. Надпись гласит: «Гроб, который [И]тобаал, сын Ахирама, царь Библа, изготовил для своего отца для вечного обитания. И если кто-либо из царей или властителей или военачальников нападет на Библ и раскроет этот гроб, да сломается его скипетр, да низвергнется его престол и да будет мир изгнан из Библа; а что до него самого, да сотрет бродяга [?] его надпись!»

Помимо этих двух систем письма, изобретенных ханаанеями, у них было и несколько других, более сложных, из которых они изобрели одну. Это было слоговое письмо, разработанное к концу 3-го тысячелетия до н. э., в какой-то степени по образцу егимии, Египта и Сирии. Однако от этой литературы до наших дней сохранилось немногое. Финикийские записи в основном делались на недолговечном материале – папирусе – и касались деловых операций. Папирус в то время доставлялся из Египта; большое количество его было ввезено около 1100 года до н. э. Наибольшее количество текстов довольно поздние и относятся к периоду с V по II век до н. э. После начала нашей эры мы уже не располагаем никакими следами финикийских надписей на их родине. На западной форме языка, пунической, говорили вплоть до возникновения ислама. Именно греко-финикийские двуязычные надписи, обнаруженные на Мальте и Кипре, позволили французским и другим ученым в середине XVIII века приступить к расшифровке языка, и их усилия в итоге увенчались публикацией и истолкованием дошедших до нас текстов немецким востоковедом Гезениусом в 1837 году.

Позднефиникийский литературный ренессанс достиг своего расцвета в VI веке и произвел на свет загадочную фигуру Санху-ниатона из Бейрута. Ему принадлежит сборник стихотворных мифов его народа, якобы переведенных на греческий его соотечественником Филоном Библским в начале II века н. э. По греческому преданию, Фалес Милетский (умер около 546 г.), глава «семи мудрецов» Греции, именно в Финикии получил те знания, которым могли научить его Вавилония и Египет.

К счастью, многое лучшее из ханаанской литературы было заимствовано евреями и нашло отражение в их священных книгах. Это особенно касается лирических произведений и мудрых изречений, запечатленных в Притчах Соломоновых, Псалтири и Песне песней, а также изложения мифов в Книге Бытия и у пророков. Обо всем этом было неизвестно до обнаружения забытого древнего города Угарит.

В 1929 году благодаря случайной находке, сделанной в Рас-Шамре^[73] сирийским крестьянином, французская экспедиция начала раскопки на этом холме, который оказался несколькими наложенными друг на друга городами. Самый ранний восходит к 5-му тысячелетию. Около 1400 года до н. э., когда город переживал период своего расцвета, он носил название Угарит. Он находился в миле от порта, который сейчас называется Мина-эль-Байда («белая гавань»), прямо напротив Кипра. Город обязан своим процветанием торговле, которая текла через него и его порт. Царил в нем тогда Никмад (Никмадда, «месть Хадада»), и основание колонн у него во дворце было покрыто серебром. Дворец защищала внушительная квадратная башня шириной 14 метров и массивная земляная насыпь.

Самыми ценными среди разнообразных находок, сделанных на этом участке, оказались глиняные таблички с алфавитной клинописью, они сохранились на территории храма. Это копии начала XIV века до н. э., а оригиналы составлены значительно раньше. В алфавите тридцать букв. Язык – диалект ханаанского. Характер текстов в основном ритуальный и религиозный. Находка позволила восстановить важную часть давно утраченной ханаанской литературы. Одна из самых значительных поэм посвящена ежегодной борьбе между богом растений Алийян-Баалом (ba‘al, «господин») и его антагонистом Мотом (mot, «смерть»). Сначала Мот побеждает Баала, как это обычно бывает в стране, где летний зной иссушает растения; но после возобновления дождей осенью Баал одерживает победу над Мотом. Возможно, эту поэму разыгрывали как священную драму на сирийском берегу еще за столетия до того, как ее изобрели греки, коих считают отцами драматургии.

Близкие параллели и аналогии как в языке, так и в мысли отмечены между угаритской литературой и Книгой Иова. Не менее поразительно соответствие лексики, идей, размера и литературной структуры между нею и еврейской Псалтирью. Параллелизм – одно из основных свойств угаритской, как и еврейской, поэзии. На угаритском языке «всадник на облаках» – эпитет Баала, как и Бога на иврите (Пс., 67: 5)^[74]. В угаритском тексте гром – это голос Ваала; в Иов, 37: 2–5 и Пс., 29: 3–5 это голос Яхве. Весь этот псалом имеет явное ханаанское происхождение. Левиафан назван «изгибающимся змеем» в обоих сочинениях (Ис., 27: 1). Баал поражает Левиафана; Яхве тоже. Это морское чудовище – семиголовая тварь, которая через столетия вновь появляется в виде Геракловой Гидры. Даниил («Эл судил»), угаритский герой, соответствующий Даниилу из истории с Сусанной, «отец сирот и судья вдов», как сам Бог в Пс., 67: 6 и как праведники в Ис., 1: 17.

Этот древний центр международной торговли, в искусстве которого прослеживаются египетские и хеттские мотивы, в домах которого пользовались аморейской, а затем кипрской и микенской керамической утварью, а на базарах продавали хурритские и гиксосские мечи, сначала был разрушен землетрясением и пожаром около 1365 года до н. э. Затем, снова разоренный «народами моря» около 1200 года до н. э., город исчезает из истории.

До открытия Угарита мы располагали лишь скудными литературными источниками по ханаанской религии. Среди них были греческие авторы, причем некоторые из них, например Филон из Библа и Лукиан из Самосаты (ныне Самсат), родились в Сирии, но все это поздние свидетельства и довольно неопределенные; материал из Ветхого Завета, пострадавший от враждебного отношения к нему еврейских авторов; и раннехристианские отцы церкви, получившие свои знания из вторых рук. В основе ханаанской религии, как указывают эти источники и недавние археологические открытия, лежит поклонение силам роста и воспроизводства, от которых зависит само существование земледельческой и животноводческой общины в засушливой и безводной стране. Это в значительной степени касается всех древнесемитских религий. Ханаанеи, несомненно, заимствовали культы и ритуалы у своих соседей в Вавилонии и Египте, точно так же, как и те заимствовали их в других культурных областях, и точно так же служили источником для других. Процесс был взаимным.

Отличительные черты этого семитского культа плодородия – траур по смерти божества растительности, обряды, помогающие ему одолеть своего противника (бога смерти и подземного мира) и тем самым обеспечить достаточное количество животворного дождя, чтобы вырастить урожай нового года, и ликование от возвращения оплаканного бога к жизни. Брак воскресшего бога Баала с богиней плодородия Иштар приводит к тому, что вся земля весной покрывается зеленью. Этот священный брак в сублимированном и одухотворенном виде позднее становится союзом Яхве с его народом. Представление об умирающем и воскресающем боге становится важнейшей и ценнейшей частью христианской традиции.

С идеей периодического умирания растений в летний зной и возрождения весной связан элемент обновленной мощи побеждающего солнца, восстающего после очевидного поражения зимой. Она воплотилась в древнем мифе о Таммузе^[75]. Ханаанеи называли это божество adhon, что означает «господин», греки заимствовали его и превратили в Адониса. Позже его отождествили с египетским Осирисом. В виде Адониса он стал самым знаменитым из всех сирийских божеств, и его культ утвердился в Греции в V веке до н. э. Финикийцы придали его истории местный колорит, связав его с Иштар, госпожой Библа^[76], и перенеся место действия в истоки ливанской реки, которая ныне зовется Нахр-Ибрагим^[77]. Там во время охоты дикий вепрь напал на Таммуза, разорвал его клыками и притащил умирающего к его несчастной супруге. С той поры река в определенное время года краснеет от его крови. (Современные археологи портят все впечатление, указывая на то, что весенние паводки размывают краснозем^[78].) Пока Таммуз пребывал в подземном мире, все растения на земле зачахли и умерли, пока Иштар не проникла в мир мертвых и не вернула Таммуза. В Библе, в пяти милях севернее устья реки, проводились обряды, посвященные его смерти, в ходе их женщины устраивали его поиски. Ежегодный праздник длился семь дней. В безумной эйфории от его возвращения к жизни истово верующие женщины жертвовали своей честью, а мужчины – своей мужественностью и служили в его святилище добровольными скопцами. Позднее добрачная проституция была заменена символическим срезанием волос у женщины. Обрезание, древний семитский обычай, зародилось, по-видимому, как жертвоприношение богине плодородия и являлось знаком племени. В христианскую эру сирийцы, принявшие новую религию, отказались от него.

Цикл жизни и смерти, не ограничиваясь растениями, включал в себя и человека и привел к акцентированию внимания на сексуальном аспекте жизни. Это нашло свое выражение в священной проституции, практиковавшейся в культе Иштар не только в Би-бле, но и в Вавилоне, на Кипре, Сицилии, в Греции, Карфагене и других местах. Определенные аспекты этого культа, очевидно, заимствовали и евреи, у которых были свои «храмовые блудницы»^[79]. Сексуальная свобода была характерна для сельскохозяйственных праздников во многих древних общинах Старого и Нового Света. Право гостей на свадьбе поцеловать невесту можно считать его пережитком. Христианским монахиням до сих пор обрезают волосы, когда посвящают их Божественному Жениху.

Ранняя религия Ханаана и остального семитского мира, являвшаяся, по сути, поклонением природе, имела два центральных божества, известных под разными именами, но фактически это были Отец-Небо и Мать-Земля. В Угарите бог неба носил имя Эл (Эль), а богиня-мать – имя Ашират. Эл был верховным божеством ханаанско-еврейского мира. За ним шел Алийян^[80]. Под именем Баала он локализовался и стал хранителем города. Он управлял дождями и посевами. Его умилостивляли и задабривали празднествами и жертвами. По сути, жертвоприношение представляло собой пир, в котором совместно участвовали верующие, причастие. В отсутствие каких-либо изображений бога олицетворяли столп или камень. Молоха или Молеха, которому приносили в жертву детей, некоторые отождествляют с Милккартом (Мелькартом), богом города Тира. Обнаруженные в святилищах кувшины с младенцами подтверждают то, что говорит Библия о практике жертвоприношения детей.

Глиняная табличка из Угарита. На табличке клинописью написано заклинание, торжественное заявление Анат и описание ритуалов в связи с восшествием Баала. Найдена Клодом Ф.-А. Шеффером в 1931 г., в настоящее время находится в Лувре

Супругой Эла была угаритская Ашера (athirat). Другая угаритская и амарнская богиня Аштарт (‘ashtart, ‘athtart) соответствовала Иштар у ассиро-вавилонян. Аштарт была богиней-матерью. Евреи называли ее Ашторет (‘ashtoreth, мн. ч. ‘ashtaroth)^[81], а греки – Астарта. Перенятая греками и слившаяся с Афродитой, она стала самой прославленной из богинь плодородия. В качестве Баалат (ba‘alat, «госпожа», «хозяйка») она стала местной богиней и покровительницей городов. Такой покровительницей была Баалат Губла. Имя Иштар носили местные богини, связанные с Баалами на ханаанских «высотах», которые, по-видимому, обладали особым очарованием для евреев, что вынуждало пророков не раз выступать в их осуждение^[82]. Этой богине был посвящен элул, шестой месяц, приходящийся на самый разгар лета; поскольку именно в этом месяце благодаря ее могуществу происходит созревание растений, олицетворяемых Таммузом. Помимо Баалат, Иштар носила титул Малкат («царица»), что напоминает нам о «царице небесной»^[83]. В египетской надписи XIII века, найденной в Бейт-Шеане, Анат (‘anat) названа «госпожой небес». На табличке из Угарита Анат предстает как сестра Алийян-Баала, и ее имя сопровождается эпитетом «дева». Ее имя сохранилось в топонимах Бейт-Анат^[84], Бейт-Анот^[85] и Анатот^[86]. Анат-Иштар одновременно и дарила жизнь, и уничтожала. Любовь и война были ее одинаково важными атрибутами. Точно так же Рашап (Решеф)^[87] («пламя») был одновременно богом смерти и плодородия.

Главной идеей при строительстве храма было предоставить жилище божеству. Здесь бог обитал в таком же смысле, в каком любой человек живет в собственном доме. Посредством храма обеспечивалась связь между божественным и человеческим, что позволяло человеку установить личные отношения с божеством. Самые старые из найденных ханаанских храмов относятся к началу 3-го тысячелетия до н. э. и находились в Иерихоне и Мегиддо. Этот древнейший тип храма состоял из одной комнаты с дверью на длинной стороне. После середины 2-го тысячелетия до н. э. конструкция усложняется. Главными особенностями такого храма, как показали раскопки в Гезере, Бейт-Шеане, Угарите и других местах, были каменный алтарь, священный столп, священный шест и подземные помещения. Из них самым важным, несомненно, был алтарь, на котором приносились жертвы. Священный столп или камень олицетворял мужское божество и, возможно, имел фаллическое происхождение. Рядом с ним помещался священный шест или дерево. Оно представляло вечнозеленое растение, в котором обитало божество плодородия. В Бейт-Шеане шест стоял у входа во внутреннее святилище. Подземные камеры, вероятно, использовались для того, чтобы получать ответы от оракулов. Были обнаружены сосуды для возлияний и чаши, украшенные змеями, чаши и подставки для благовоний, которые позволяют предположить, что все это входило в религиозную практику. Остатки святынь с помостами, на которых верующие омывали ноги перед молитвой, дают понять, что ханаанеям было известно омовение – обязательное дополнение к молитве у иудеев и мусульман. Греки и этруски заимствовали у ханаанеев подставки для благовоний. В Бейт-Шеане в задней части храма стояла приподнятая комнатка, в которой, возможно, помещали статую божества, что отмечает зарождение «святая святых».

Почитание деревьев, обычно дубов или сосен, растущих возле источника или места погребения святого, по сей день практикуется у мусульман, христиан и друзов в Сирии и Палестине. До сих пор можно видеть тряпицы, привязанные к священному древу в Афке, возле реки Нахр-Ибрагим.

Ханаанеям в целом, как видно, хватало священных столпов и шестов для поклонения, что избавляло их от необходимости изготовлять идолов. Распространены небольшие бронзовые фигуры Баала, стоящего с поднятой вверх правой рукой и потрясающего молнией. Богиню обычно изображала обнаженная женщина с опущенными по бокам руками или держащая груди, словно предлагая пищу. Найдено множество подобных фигурок из металла или глины. Но все они, по-видимому, были предметами домашнего, а не храмового обихода. Их бережно хранили за чудотворность. Образованный верующий считал, что в статуе обитает божество; простой человек, возможно, считал ее самое божеством. Как правило, сирийская богиня Атаргатис в конце 2-го тысячелетия до н. э. также изображалась в виде обнаженной женщины с поднятой рукой, держащей в ней стебли лилий или змей. Другая сирийская богиня, Кадеш, также имела форму обнаженной женщины, стоящей на льве. Лев или бык символизировали жизненную силу, энергию. Почему змея была выбрана в качестве символа плодородия, неясно. Возможно, потому, что змеи жили в недрах земли. Древних людей, несомненно, поражала ее необычайная способность сбрасывать кожу и обновляться телом каждый год, а также причинять немедленную смерть одним укусом. До сего дня сирийские феллахи не решаются убить заползшую в дом черную змею, думая, что она может оказаться его покровителем.

Культ змей был распространен в Древнем Египте, на Крите и в других странах Востока. Центром культа змей был Бейт-Шеан, где в четырех обнаруженных ханаанских храмах чувствуется сильное египетское влияние. Древнейший из этих храмов был посвящен «Мекалу, господину Бейт-Шеана» еще со времен Тутмоса III (1501–1447 до н. э.). Мекал, чье имя можно связать с Молохом, был формой ханаанейского и аморейского Рашапа. В этом храме найдена чаша, украшенная змеей с наружной стороны.

Помимо городских храмов, у ханаанеев были местные святилища, в основном под открытым небом, на вершинах холмов. Это были «высоты», неоднократно осуждавшиеся авторами Ветхого Завета. Во многих случаях такое святилище, вероятно, представляло собой немногим более чем жертвенник с сопутствующим ему священным камнем. В великом «высоком капище» Гезера найдены останки принесенных в жертву детей в кувшинах.

Обычно принесенных в жертву детей погребали в конических урнах головой вниз. В Иерихоне и других местах кувшины помещали под полами в домах. Даже в еврейские времена детские захоронения в этом городе закладывались в фундамент. То, что предки евреев, как и другие семиты, практиковали такой ритуал, следует из истории Авраама, который почувствовал потребность принести в жертву собственного сына Исаака, и моавитского царя Меши, который в самом деле отдал во всесожжение своего старшего сына.

Алийян, Баал Угарита (Рас-Шамра). В правой руке бог держит дубинку, в левой – стилизованную молнию. Перед ним стоит царь Угарита, и бог защищает его

В середине 2-го тысячелетия до н. э. мертвое тело чаще всего укладывали в полный рост на спине, головой к северу. Вместе с телом часто закапывали лампу, кувшин, блюдо и другие сосуды с едой и питьем, что свидетельствовало о неоформленной вере в то, что мертвые еще будут вести некоторого рода жизнь по образцу земной. Женщин хоронили с бусами и другими украшениями, мужчин – с оружием. Огромный каменный саркофаг Ахирама, украшенный изображением похоронной процессии с плакальщицами и слугами, приносящими дары, свидетельствует о стремлении сохранить тело. Бальзамирование не практиковалось, за исключением некоторых ханаанских царей под влиянием Египта.

Антропоморфный саркофаг Эшмуназора, царя Сидона. Начало III в. до н. э., в настоящее время хранится в Лувре

Другое египетское влияние проявилось в том, что в погребениях финикийских царей встречаются антропоморфные саркофаги. При раскопках обнаружено несколько таких саркофагов с человеческими головами или даже целым телом на крышке, датирующихся периодом от VI до раннего III века до христианской эры. Один из самых изысканных среди них – саркофаг Эшмуназора, сына Табнита, «царя двух Сидонов», как он сам себя называет, правившего примерно через полвека после завоевания Александра Македонского. На крышке мы находим одну из самых длинных погребальных надписей. Главная идея – самая обычная, чтобы гроб не тревожили, с этой целью надпись обещает проклятие и заверяет, что с телом не погребено никаких сокровищ. Египтяне были первыми чужеземцами, господствовавшими над Финикией; последними перед завоеванием Александра были персы.