Федор Раззаков
Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991

Всего три фильма, а как они подействовали на молодых зрителей! У нас ведь сегодня не увидишь от начала до конца ни одного документального фильма тех лет. Только «нарезка», конъюнктурно подогнанная «под заказ» и к тому же сопровождаемая тенденциозными комментариями, призванными опошлить все, чем жили люди в те годы. Посмотришь эти «нарезки» – и создается впечатление, что вся страна жила только одними репрессиями или ожиданием арестов. А ведь, что бы ни говорили, у людей были идеалы, духовность, они жили, веселились, любили, рожали детей (кстати, намного больше, чем сейчас), строили, творили, создавали прекрасные произведения литературы и искусства, делали потрясающие научные открытия, совершали великие подвиги – трудовые и боевые – во славу своей Родины. Они построили великую державу, которой гордились. И Роман Кармен сумел запечатлеть этот подвиг, возвысить и воспеть труд своего народа, благородство волонтеров-интернационалистов, героизм защитников Родины…»

Но вернемся в 70-е.

В те годы в творческой среде вокруг таких людей, как Кармен, создавался определенный вакуум. Коллеги называли их «соловьями режима» и откровенно недолюбливали. Конечно, в открытую это никто не показывал – боялись (тот же Кармен с 1965 года был секретарем Союза кинематографистов СССР, Героем Социалистического Труда с 1976 года), однако за глаза какими только обидными эпитетами не награждали. Так происходило не только по отношению к Кармену, но и к ряду других кинематографистов, кто не мастерил в своих произведениях различных «фиг» по адресу советской власти. Причем национальность режиссеров роли не играла – костерили как евреев (Даниила Храбровицкого, Игоря Гостева и т.д.), так и славян (Сергея Бондарчука, Юрия Озерова, Евгения Матвеева и т.д.).

Особую нелюбовь либералов продолжали испытывать на себе два киношных державника – Сергей Бондарчук и Юрий Озеров. Причем эта нелюбовь началась в разное время. Если первый впервые удостоился ее в самом конце 50-х (когда экранизировал шолоховскую «Судьбу человека»), то второй несколькими годами спустя – в первой половине 60-х (когда взялся снимать эпопею «Освобождение»).

Экранизировав в середине 70-х очередное произведение М. Шолохова («Они сражались за Родину»), Бондарчук затем осуществил свою давнюю мечту – перенес на большой экран прозу А. Чехова – его повесть «Степь». Несмотря на то что два эти произведения, казалось бы, имеют мало общего, однако было то, что их несомненно объединяло – искренняя любовь их авторов к своей родине, к России. Именно этим они и были близки Бондарчуку. Как пишет биограф режиссера А. Высторобец:

«Связь между экранизациями Шолохова и Чехова состоит, на наш взгляд, в том, что если, например, в «Они сражались за Родину» герои с полным сознанием своей ответственности за судьбу Отечества отстаивают свои принципы, свою жизнь и жизнь страны, то в «Степи», где нет угрозы смерти, нет войны; где пространство оказалось протяженным во времени, а время, словно заколдовав пространство, застыло в неподвижности знойного марева, в неспешном парении коршуна в небе, в нарочито замедленном движении обоза; где человек проявлен во всем своем естестве и повседневности связей с окружающим миром – режиссер пытается ответить на сакраментальный вопрос: «Что же такое жизнь?» Поэтому степь и все происходящее в ней увидены не только глазами Чехова, Егорушки, обозников. Пережитые, прочувственные, пропущенные художником сквозь свое режиссерское сердце и миропонимание образы повести находят на экране новую, современную интерпретацию, в которой слились, спаялись воедино два художественных и социальных мира – мир Чехова и мир Бондарчука…»

Между тем многими либералами «Степь» Бондарчука была встречена в штыки, поскольку в ней они нашли попытку режиссера унизить… евреев. Поводом к этому стали эпизоды на постоялом дворе, где в качестве одного из персонажей был изображен еврей Мойсей Мойсеич (его роль играл Иннокентий Смоктуновский). Исследователь еврейско-советского кинематографа М. Черненко писал:

«Эта нескрываемая тенденция к негативизации еврейских персонажей, идущая как бы параллельно и одновременно с тенденцией активной денационализации персонажей положительных, была несомненна в те годы (речь идет о 70-х годах. – Ф.Р.)… Я не говорю уже о таком отменно омерзительном персонаже, как Мойсей Мойсеич из чеховской «Степи», экранизированной с редким удовольствием и азартом Сергеем Бондарчуком в 1977 году. В этой роли снялся абсолютно гениальный и абсолютно еврейский Иннокентий Смоктуновский в окружении Соломона – Игоря Кваши и Розы – Лилианы Малкиной…»

Однако было бы несправедливым утверждать, что все евреи ополчились на Бондарчука за его картиину. Например, режиссер Сергей Юткевич заявил следующее:

«Произошло нечто чудесное. Все, что мы увидели на экране, удивительно чеховское, удивительно точное и в то же время совершенно не иллюстративное следование Чехову строка за строкой. Это пример того, что, оказывается, когда сегодняшний кинематограф берется за такого рода сложные вещи и когда художника это волнует чрезвычайно глубоко, можно сделать на экране произведение, совершенно равноценное литературному произведению. Это редкий случай… Это восхищает и удивляет».

Юрий Озеров в своих картинах еврейской темы не касался, однако ненависть к нему со стороны тех же евреев-либералов была не меньшей, чем к Сергею Бондарчуку. И виной всему, как уже говорилось, его эпопея «Освобождение», где он первым среди советских кинематографистов за долгие годы изобразил на большом экране Сталина. Причем вывел его не в качестве кровожадного монстра, а как выдающегося государственного деятеля. Этого либералы простить Озерову никак не могли. Какие только эпитеты они не отпускали как в его личный адрес, так и по адресу созданного им произведения. Но Озеров, как говорится, плевал на все это с высокой колокольни. Его фильм утер нос всем критикам: несмотря на разные показатели сборов каждой из серий, общий итог пяти частей оказался впечатляющим – почти 200 миллионов зрителей (и это меньше чем за 3 года!).

На волне этого успеха с тем же творческим коллективом Озеров задумал в середине 70-х снять еще одну киноэпопею – фильм «Солдаты свободы», где речь должна была идти о героической борьбе против фашизма народов Восточной Европы. Увы, но у этой ленты судьба оказалась куда менее завидной, чем у «Освобождения». И виной всему была политика.

Как и «Освобождение», новая картина проходила тоже как госзаказ. В Европе набирал силу еврокоммунизм, поэтому руководители СССР и социалистических стран прилагали максимум усилий, чтобы средствами пропаганды возвеличить роль восточноевропейских коммунистов в мировой политике. При этом было решено обратить свой взор на события Второй мировой войны, когда коммунисты разных стран плечом к плечу боролись с коричневой чумой – фашизмом. Посредством тех событий авторы фильма намеревались вновь сплотить свои ряды, протянув ниточку из прошлого в современность: ведь главными героями будущей 4-серийной эпопеи должны были стать нынешние руководители социалистических стран, только более молодые, времен войны. Это были: Тодор Живков (Болгария), Густав Гусак (Чехословакия), Николае Чаушеску (Румыния), Иосип Броз Тито (Югославия), Янош Кадар (Венгрия). Наряду с ними в фильме действовали их старшие товарищи, которые стояли у истоков коммунистического движения в Европе, но не дожившие до 70-х: Вильгельм Пик (Германия), Бореслав Берут (Польша), Георгий Димитров (Болгария), Клемент Готвальд и Людвиг Свобода (Чехословакия), Георгий Георгиу-Деж (Румыния), Пальмиро Тольятти (Италия) и Морис Торез (Франция) и др.

Помимо зарубежных деятелей в фильме также присутствовали государственные и военные деятели СССР, и опять же из разных эпох. Так, наряду с генералиссимусом Сталиным и маршалом Жуковым в фильме (пусть и на непродолжительное время) появлялись нынешние руководители Советского Союза: генсек Леонид Брежнев (в звании генерал-майора – эту роль играл Евгений Матвеев) и министр обороны Андрей Гречко (в звании генерал-полковника, командующего армией – эту роль играл Василий Лановой).

Как вспоминают очевидцы, Озеров не хотел включать в свой фильм эпизоды с Брежневым. И не потому, что он плохо относился к генсеку – он его уважал, особенно как фронтовика, поскольку сам таковым являлся, – а в силу идеологических причин: он понимал, что это будет расценено большинством зрителей как откровенное лизоблюдство, поскольку культ Брежнева в ту пору уже расцвел пышным цветом. Чтобы понять, о чем идет речь, стоит более подробно описать это явление.

Культ Брежнева вызревал в недрах партэлиты постепенно и явился компромиссным вариантом двух крыльев в руководстве страны – державников и либералов, которые долго не могли определиться по вопросу другого культа – Сталина. Как мы помним, до 1964 года (при Хрущеве) имя вождя всех народов всячески поносилось, а после прихода к власти Брежнева наоборот – стало подниматься на щит. Однако этот процесс всячески тормозился либералами, которые боялись не столько имени Сталина, сколько появления нового сильного лидера, подобного ему. Поэтому Брежнев и удержался у власти, а, к примеру, Александр Шелепин нет, так как в первом этой силы никогда не было, а было желание угодить сразу всем: и державникам, и либералам. Именно эта особенность характера и позволила Брежневу продержаться у власти целых 18 лет, но это же и заложило бомбу замедленного действия под фундамент как самой КПСС, так и государства.

Как мы помним, конец 60-х и начало 70-х были за державниками. Однако, несмотря на ряд побед, достичь решающего перелома им в итоге так и не удалось. В том же Политбюро и Секретариате ЦК они так и не сумели достичь превосходства над либералами. И полная реабилитация Сталина тогда не состоялась (если бы она произошла, державный курс обрел бы куда большую силу). Как пишет историк С. Сойма:

«В 1972 году при обсуждении на заседании Политбюро доклада «50 лет великих побед социализма» вновь встал вопрос, упоминать ли имя Сталина. Выступившие по этому вопросу Н.В. Подгорный, Д.С. Полянский, А.Н. Косыгин и М.А. Суслов высказались против упоминания. В результате в докладе Л.И. Брежнева были названы лишь четыре имени – К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина и Мао Цзэдуна. Последний был назван в отрицательном плане…»

Судя по всему, Брежнев и его сторонники поддержали это решение в обмен на компромиссный вариант: вместо культа Сталина в стране должен был начаться культ Брежнева. Руками пропагандистов из Идеологического отдела ЦК КПСС из генсека принялись лепить новую сильную личность: в газетах (как советских, так и братских – социалистических) о нем стали писать как о выдающемся деятеле коммунистического движения, по ТВ чаще, чем обычно, стали показывать его официальные визиты (именно в начале 70-х Брежнев стал ездить за рубеж, а до этого колесил только по СССР), в свет начали выходить книги с его публичными выступлениями и т.д. Даже кинопрокат был подключен к этому процессу: именно в 1973 году на экраны советских кинотеатров вышел английский фильм «Кромвель», где речь хотя и шла об Англии ХVII века, но главным было воспевание роли сильной личности в истории. Тогда многим казалось, что Брежнев сумеет стать именно такой личностью.

Скажем прямо, это было заблуждением. В характере Леонида Ильича было много положительных качеств (честность, доброта, простодушие и т.д.), однако именно твердости и силы воли как раз и не хватало. В те острые моменты истории, когда от него требовалось проявление жесткости, он проявлял мягкотелость, пытаясь угодить и нашим и вашим. А когда в конце 1974 года у него начались серьезные проблемы со здоровьем (в декабре того года, во время визита президента США Д. Форда в СССР, у Брежнева случился первый инсульт), ситуация стала стремительно ухудшаться – советский руководитель стал сдавать буквально не по дням, а по часам. В итоге спустя три года генсек уже мало напоминал «сильную личность» – того энергичного и обаятельного человека, каким он был на заре своего культа. А поскольку пропагандистская машина не только продолжала восхвалять его личность и деяния, а делала это с явным перехлестом, культ личности Брежнева стал восприниматься большинством населения исключительно как фарс.

Взять, к примеру, 70-летие Брежнева, которое отмечалось в декабре 1976 года, когда юбиляр был обсыпан подарками буквально с головы до пят и весь этот процесс широко освещался в печати. Например, в далеком от политики журнале «Наука и жизнь» Брежневу была посвящена публикация аж на… 18 страницах под названием «Пламенный борец за мир, за коммунизм».

Не отставали от журналистов и кинематографисты: только в кинотеатрах Москвы в те дни шло 14 (!) документальных фильмов про Брежнева, среди них: «Борцу за мир, за идеалы коммунизма», «За выдающийся вклад в дело мира», «На переднем крае мира», «Родина славит героя» и др. 14 декабря к этому внушительному списку добавился еще один фильм – лента «Повесть о коммунисте» (режиссеры Игорь Бессарабов и Александр Кочетков, текст за кадром читал Иннокентий Смоктуновский). На премьеру фильма в кинотеатр «Октябрь» пришли передовики производства столицы, ветераны партии, участники Великой Отечественной войны, деятели культуры и науки и другие деятели. Естественно, сразу после премьеры в прессе была дана самая высокая оценка фильму. Практически в каждой публикации юбиляра вылизывали, что называется, вдоль и поперек. Чтобы не быть голословным, приведу отрывок из одной такой публикации – статьи кинорежиссера Бориса Рычкова из журнала «Советский экран»:

«Простые люди уверены: Леонид Ильич знает вкус взращенного своими руками хлеба, жар горячего металла, сырость солдатского окопа, настоящую цену простому человеческому счастью. Поэтому он всегда среди народа. Поэтому лица людей расцветают в ответ на его улыбку, добрую улыбку человека, много повидавшего и много сделавшего на своем веку…»

По сути правильные слова, однако на фоне того массового психоза, который охватил советские СМИ в те дни, они воспринимались большинством людей с обратным чувством – с брезгливостью. Все-таки скромность всегда была отличительной особенностью советского человека. А тут – сплошная патока в прессе, да еще ежедневные репортажи о том, как лидеры братских компартий скопом слетаются в Москву и вручают юбиляру высшие награды своих стран. Так, 13 декабря «наградной» марафон открыл глава ГДР Эрих Хонеккер, который преподнес Брежневу Звезду Героя ГДР и орден «Большая звезда дружбы народов». На следующий день эстафету подхватил руководитель Монголии Ю. Цеденбал, который прицепил к лацкану генсековского пиджака Золотую Звезду Героя МНР и орден Сухэ-Батора. На другой день Брежнева чествовал 2-й секретарь ЦК Компартии Кубы Рауль Кастро: он присовокупил к вышеназванным наградам свою – орден «Плайя-Хирон».

17 декабря в этом деле уже отметились лидер Венгерской компартии Янош Кадар и президент Финляндии У.К. Кекконен, которые вручили юбиляру высшие награды своих стран: первый – орден Знамени ВНР, второй – Большой крест ордена «Белой розы Финляндии». На следующий день настала очередь соратников по Политбюро порадовать юбиляра дорогим подарком: в тот день вышел Указ о награждении генсека второй медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза и орденом Ленина. Кроме этого, его наградили Почетным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР.

О том, как эти игрища с медалями воспринимала советская интеллигенция, вспоминает журналист Ярослав Голованов:

«Юбилей Брежнева: ему 70 лет. В номерах (Голованов в те дни отдыхал в Дубултах. – Ф.Р.) телевизоров нет, а в холлах на всех этажах есть, и мы каждый день по вечерам приходим смотреть, от кого на этот раз Леонид Ильич получит Золотую Звезду или орден. Очевидно, составлено расписание, когда кому приезжать с орденами, так как весь этот конский цирк продолжается без малого неделю. Вот и сегодня цепляют очередную Золотую Звезду. Стоя в проеме двери, Юло Туулик (эстонский прозаик. – Ф.Р.) улыбается доброй улыбкой и говорит с сильным прибалтийским акцентом, ласково и напевно:

– О… о, нашу елочку все наряжают…»

Отметим, что подобным образом на культ личности Брежнева реагировали не только либералы, но и представители противоположного лагеря. Тот же Юрий Озеров, к примеру. Однако державникам приходилось закрывать глаза на издержки этого культа, поскольку они видели в нем не только сплошной негатив, но и позитив – пропаганду государственности. То есть в основе их позиции лежали в первую очередь идеологические мотивы, а уже потом личные. У либералов все было иначе. Они сытно хлебали из государственной кормушки, громогласно заявляли о своей любви к советской власти, но за глаза ее всячески поносили. Примеров на этот счет можно привести множество. Например, режиссер Эльдар Рязанов в своем фильме «Вокзал для двоих» изобразил Советский Союз в виде концлагеря (!) (это туда торопились главные герои в исполнении Басилашвили и Гурченко), а спустя три года с радостью принял из рук этой же власти звание народного артиста СССР.

Но вернемся к фильму Юрия Озерова «Солдаты свободы».

Создатель эпопеи прекрасно понимал, как будет воспринято массами присутствие Брежнева в его картине (тем более это было первое отображение личности генсека средствами художественного кинематографа). Вот как об этом вспоминает очевидец – М. Ошеровский:

«Дома в беседах с глазу на глаз Юра (Озеров. – Ф.Р.) высказывался начистоту. Он отлично понимал, что происходит в стране, не тешился иллюзиями, ясно сознавал: если в эпопее «Солдаты свободы» не будет Брежнева, то картину ждет очень незавидная судьба, а он не получит ни копейки. Юра нервничал, мучился, говорил мне с раздражением, что «Солдаты свободы» – это картина об избавлении Европы от фашистской чумы, при чем тут Брежнев?! Я, как мог, его успокаивал…

Думаю, Юра не погрешил против истории, показав в фильме встретившего Победу в освобожденной Советской Армией Праге начальника политотдела 18-й армии генерал-майора Леонида Брежнева… только излишне возвеличил, не по рангу…»

И в самом деле, в этом фильме вполне можно было обойтись и без Брежнева – это явно были вставные эпизоды, придуманные в недрах Идеологического отдела ЦК КПСС. Однако в то же время он был вполне логичен, учитывая подбор других героев фильма. Ведь в нем, к примеру, почти полчаса экранного времени было посвящено деяниям лидера Румынской компартии Николае Чаушеску, который был на 12 лет моложе Брежнева, на пять лет позже его вступил в компартию (в 1936) и в годы войны никакими особыми подвигами свое имя не обессмертил, будучи всего лишь лидером румынского комсомола (а Брежнев воевал все четыре года на различных фронтах и дослужился до звания генерал-полковника и должности заместителя начальника Политуправления фронта). Справедливым ли было оставить в фильме Чаушеску (к тому же вечного критика советского строя) и выкинуть из него Брежнева? На мой взгляд, несправедливо. Другое дело, что широкой массе советских людей до этих нюансов дела не было – они рассматривали эту ситуацию исключительно сквозь призму культа личности Брежнева, который к тому времени принял поистине гипертрофированные формы.

Отметим, что и актер Евгений Матвеев поначалу тоже всячески противился играть Брежнева. Причем комизм ситуации был в том, что Матвеев узнал о своем назначении на эту роль… последним. То есть без него его женили. Вот как сам актер вспоминал об этом:

«Стоял я в очереди в мосфильмовском буфете, подошел Ю.Н. Озеров и, положив руку на мое плечо, отвел в сторону.

– Поздравляю! – тихо сказал он.

– С чем? – удивился я.

– Ты утвержден на роль Леонида Ильича в моем фильме…

– ?!

Он приложил палец к губам и еще тише сказал:

– Но пока – ни-ни…

Юрий Николаевич быстро вышел из буфета, оставив меня, ошарашенного новостью, размышлять. Вопросы молниями возникали, один быстрее другого. Ответ напрашивался один: розыгрыш… Нелепость какая-то… Впрочем, Озеров, овеянный славой «Освобождения», фильма, удостоенного Ленинской премии и громко прошедшего на экранах мира, вряд ли способен на несерьезные шуточки…

Позже, когда я познакомился с текстом роли, наступило удручающее уныние, даже растерянность – уж очень крохотный материал.

Что играть? Литературная основа не давала ни малейшей возможности создавать индивидуальность, объемный характер человека, тем более человека, уже известного широкому кругу зрителей. Про такие роли режиссеры актерам говорят: «Не копайся – там песок». Разумеется, мой герой от изобилия военных типов в фильме будет отличаться хотя бы пышными бровями… Да и субтитры, сопровождающие действующих лиц, укажут зрителю, кто есть кто: «генерал-лейтенант Л.И. Брежнев» – извольте верить.

Мог ли я обрадоваться столь высокому доверию? Нет и нет. Надо было найти убедительные аргументы для красивого отказа от роли.

Пришел к мудрому и доброму человеку – генеральному директору «Мосфильма» Н.Т. Сизову.

– Нельзя мне эту роль играть… Я и ростом, извините, длиннее, и возрастом постарше прототипа, – выпалил я заготовленные, как мне казалось, неопровержимые доказательства.

Николай Трофимович щелкнул зажигалкой, прикурил, глубоко затянулся, шумно выпустил дым в сторону открытой форточки и, не глядя на меня, с растяжкой слов сказал:

– А играть надо, Женя!..

– Да и что я знаю о нем? Заглянул в энциклопедию: кроме дат и должностей, там ничего нет.

– Он почти каждый день по телевидению выступает. Наблюдай…

– Что, кроме того, что он по бумажке читает, я увижу?

Сизов, всегда сдержанный, ровный, вдруг повысил голос:

– Съемки «Солдат свободы» – решение Секретариата ЦК! Ты – народный артист СССР! (Это звание Матвееву присвоили за год до съемок в «Солдатах…» – в 1974 году. – Ф.Р.) Все, Женя!..

Вскоре помощник Ермаша (председателя Госкино СССР) сообщил, что шеф приглашает меня на беседу.

Филипп Тимофеевич встретил, смеясь:

– Слух дошел, что Матвеев сдрейфил?

– Тот случай, когда в слухах больше, чем «доля» правды.

Время было позднее, министр, заметно уставший, попросил чай. Сели на мягкие кресла за журнальным столиком.

Пока сербали горячий чай, хрустели мелкими сушками, я рассказал о своих трепыханиях. И спросил:

– А как быть с «г»?

Ермаш повернул румяное лицо на меня, в глазах я прочел: «Какое еще «г»?»

– Леонид Ильич эту букву выговаривает мягко, по-украински…

Филипп Тимофеевич всласть рассмеялся:

– Ну, знаешь, в этом кабинете такого еще не было. Тут просят пленку, проталкивают сценарии, требуют аппаратуру, загранпоездки… А ты: как роль играть…

– И все же: как быть с «г»?

– Актеры, играя Ленина, картавят – и ничего?

– Так Ленин не слышит, как его дразнят? А мой услышит и увидит?! Значит, ежели что, то вы все в порядке?.. Так?

– Молодец, правильно понимаешь. Ты – художник, я – чиновник. – Посерьезнев, он подошел к рабочему столу, пощелкал диском телефонного аппарата, заговорил: – Привет!.. Слушай, у меня сейчас Евгений Матвеев. Нервничает мужик… Не мог бы ты его принять, поговорить… – Он долго вслушивался в трубку. Потом: – Спасибо, Женя, тезка будет у тебя. – И ко мне: – Запомни, Евгений Матвеевич Самотейкин. Это помощник Леонида Ильича. Он позвонит тебе. Там задавай любые вопросы. И, пожалуйста, сам не ной и на нас тоску не наводи. Помни – это Госзаказ. И еще: актеров на эти роли утверждал лично М.А. Суслов.

– Да поймите: играть нечего!..

– У тебя хоть что-то есть, а вот Лановому (Гречко) и Авдюшко (Конев) и того нет…»

Встреча Матвеева с помощником Брежнева состоялась через несколько дней. Она была не очень продолжительной и вертелась вокруг одного: Самотейкин рассказывал актеру, какой Леонид Ильич прекрасный руководитель и хороший человек. Он, мол, и читать любит (Есенина наизусть знает), и помнит все (мол, на днях спросил о бумажке, которая несколько дней лежала на его столе и которую уборщица случайно смахнула в ведро) и т.д. Завершилась та встреча вполне неожиданно: Самотейкин внезапно предложил посетить рабочий кабинет генсека. Е. Матвеев вспоминал:

«Перешагнув порог кабинета, изумился. Кабинеты некоторых худруков объединений «Мосфильма» пошикарнее и побольше будут. Здесь же на стульях, стоящих вдоль стен, лежали стопки книг, подшивки газет и журналов, какие-то диаграммы. На столе, кроме бумаг, кусок руды, подшипник, большой и малый, металлическая трубка…»

Скажем прямо, фильм «Солдаты свободы» не снискал себе той славы, что сопутствовала предыдущей эпопее Юрия Озерова «Освобождение». Хотя и провальным его прокат назвать трудно: так, первые два фильма «Солдат…» собрали 34 миллиона 300 тысяч зрителей, две последние части – 27 миллионов 300 тысяч. Достичь большего помешала «Солдатам свободы» большая политика.

Фильм не вызвал сильного зрительского ажиотажа, поскольку к тому времени (а на дворе стоял 1977 год) Восточный блок вступил в полосу серьезного кризиса, который внешне был еще не сильно заметен, но внутри уже все бродило. Именно это брожение и выявила эпопея «Солдаты свободы» – массовый зритель не захотел идти в кинотеатры, чтобы увидеть эту картину. И связано это было не с тем, что людям Восточной Европы было наплевать на подвиги своих соотечественников в годы войны – просто они не хотели лицезреть на экране своих нынешних руководителей, которые в их глазах уже утратили свой авторитет, а их появление рядом с выдающимися деятелями коммунистического движения рядовые люди комментировали однозначно, как примазывание к чужой славе. То есть мужеству Георгия Димитрова они отдавали должное, а в подвигах Тодора Живкова уже сомневались, а то и просто в них не верили.

Кстати, эта картина окончательно развела по разные стороны двух ее авторов: режиссера Юрия Озерова и сценариста Оскара Курганова (Эстеркина). Последний хотел, чтобы у них получилось не только эпическое, но и драматическое полотно, которое показало бы весь трагизм войны через судьбы простых людей, так называемых рядовых войны. То есть то же самое, что получилось в «Освобождении». Однако это желание на этот раз осуществить было труднее. Ведь в «Освобождении» почти вся драматическая линия была связана с вымышленными персонажами, которых было много: капитан Цветаев, его возлюбленная Зоя, ординарец Цветаева Сашка, танкист Дорожкин, пехотинец Ярцев и др. В «Солдатах свободы» вымышленных персонажей практически не было, разве что капитан Старцев (актер Богдан Ступка), Сашко (Николай Караченцов) да танкист лейтенант Морозов (Геннадий Корольков). И львиная доля экранного времени была отдана героям реальным – деятелям коммунистического движения. Естественно, с ними требовалось обходиться куда более деликатно. И хотя драматизма в их судьбах тоже было в избытке, однако он выглядел менее впечатляюще, чем фронтовые подвиги того же героя-артиллериста Цветаева.

Все это сильно отразилось на художественных достоинствах фильма, который из «генеральского» (так люди за глаза называли «Освобождение» из-за обилия там генералов) превратился в «секретарский» (из-за обилия в «Солдатах свободы» секретарей ЦК различных партий). А поскольку подобный крен в глазах либеральной интеллигенции выглядел хуже некуда, Курганов, на мой взгляд, попросту испугался потерять лицо в этой среде. Озеров не испугался, а вот он… В итоге Курганов попытался хоть как-то дистанцироваться от данного произведения. Но как это сделать, если в СССР подобную точку зрения он публично озвучить не мог? Оставался единственный шанс – сделать это за границей. И вот в польской газете «Фильм» появилось большое интервью Курганова под названием «От исторической хроники к драме идей». В ней сценарист заявил следующее:

«В «Солдатах свободы» стихия эпики, как и в «Освобождении», взяла верх, отодвинула на второй план человеческие судьбы и показ причин народных восстаний в странах Восточной Европы. Погоня за чисто внешним сходством исторических персонажей помешала анализу их характеров…»

Эта публикация вышла в свет аккурат накануне двух важных событий: празднования 60-летия Октябрьской революции и премьерного показа «Солдат свободы» на фестивале советских фильмов в Польше. Это время явно было выбрано не случайно: скандал был необходим противникам фильма в целях его дискредитации в глазах широких масс (ведь критика исходила из уст одного из авторов сценария картины). И скандал грянул.

В те дни в Польше находились Юрий Озеров и председатель Госкино Филипп Ермаш, которые не оставили этот выпад без должной реакции. Они заявили официальный протест в ЦК ПОРП, который… остался без внимания. Польские коммунисты и раньше не особенно слушались Москвы, а в конце 70-х и подавно – там уже шло серьезное брожение в преддверии событий 1980 года. Короче, это были уже не те польские коммунисты, которые в победном 45-м вместе с советскими солдатами в едином строю бились против фашизма. Ни Берутов, ни Сенк-Малецких среди них уже и близко не было.

Что касается Курганова, то его все-таки наказали – на какое-то время отлучили от сценарной работы. Правда, за пределами своего Отечества он продолжал трудиться: по его сценарию в 1978 году в ГДР будет снят документальный фильм «Допрос». Но вернемся к «Солдатам свободы».

После выхода фильма либералы дружно заклеймили его создателей (особенно Юрия Озерова) в пресмыкательстве перед властью, которая, по мнению либералов, к тому времени полностью себя дискредитировала. Власть и в самом деле на тот момент выглядела у нас непрезентабельно. Однако дальнейшая жизнь показала, что именно Озеров и его сподвижники из державного лагеря оказались в тысячу раз правы: не они помогали Западу вливать яд в умы и души советских людей и выпестовать в недрах КПСС такого предателя, как Михаил Горбачев. Это сделали именно либералы, которые лишь на словах имитировали служение власти, а на деле давно уже как телесно, так и духовно продались «цивилизованному» Западу. Как та Дунька, что страсть как хотела в Европу.

Впрочем, так было не только у нас, но и во всех странах Восточного блока, где большинство тамошних элит в ходе разрядки тоже окончательно перешло на позиции западничества. А ведь каких-нибудь тридцать лет назад фашизм заставил сплотиться всех прогрессивных деятелей мира, чтобы переломить хребет гитлеровскому Третьему рейху. После этого Восток и Запад вступили в новую войну, но теперь уже «холодную», идеологическую. Увы, но это сражение не смогло сплотить прогрессивное человечество, наоборот – оно его раскололо. В итоге даже те деятели, кто когда-то боролся с фашизмом и показывал чудеса стойкости и храбрости, теперь превратились либо в соглашателей, либо в обыкновенных начетчиков. А шедшая им на смену новая элита, глядя на все это, в итоге пришла к выводу, что сдаться на милость Западу – не такая уж и большая беда.