Евгений Щепетнов
1972. Миссия

А потом началось: полицейские сирены, толпы всевозможных патрульных, несколько детективов, какое-то большое начальство в красивых мундирах, журналисты, любопытные за ограждением – в общем, обычный набор тех, кто оказывается на месте преступления, когда все уже благополучно закончилась. Или неблагополучно – для тех, кто остался лежать на земле в луже крови.

Раненый бандит долго не прожил. Приехавшая скорая помощь констатировала смерть, и обработав рану на шее ювелира, врачи просто заклеили ее пластырем и спокойно убрались восвояси. Настало время криминалистов.

Меня узнали сразу, что тоже абсолютно немудрено – уж очень я нарисовался на экранах ТВ. Но это был тот случай, когда известность совершенно необходима. Со мной разговаривали почтительно и допросив, спокойно отпустили меня восвояси.

Фишмана с дочерью тоже допросили, и тоже на это не ушло у них слишком много времени. Все было ясно, как божий день – ворвались вооруженные грабители, их нормально перестреляли, ну и… вся недолга. Чего тут расследовать? Трупы на месте, их оружие на месте, даже выстрел, который произвел первый из налетчиков был точно нам в кон. Мы отвечали на агрессию! Железно! Не подкопаешься!

Ольга собрала вещи (она жила рядом, в одном из домов ужасно похожих на хрущевские пятиэтажки), попрощалась с сыном, и скоро мы с ней уже атили по улицам Большого яблока. Почему яблока? Да никто не знает, почему этот город так прозвали. Есть версия, что это слова из некой песни: «на дереве много яблок, и если ты завоевал Нью-Йорк, то получил большое яблоко». Ну, типа если ты влился в жизнь Нью-Йорка, наладил тут контакты в финансовых кругах (а Нью-Йорк это центр финансовой жизни США), то все – ты богат и успешен. Сорвал свое вкусное яблоко.

Лажа, конечно, как и то, что Америка страна равных возможностей, и что здесь каждый имеет шанс подняться над общей массой, заработать кучу денег и стать мультимиллионером.

Как же я? Ну… я – это особое дело. Я ведь человек 2018 года, каким-то чудом перенесенный в год 1970, так что у меня шансов выжить в этом мире больше, чем у хроноаборигенов. Ну… так мне это видится.

Глава 2

После очередной «чистки» города от мусорных элементов вокруг моей личности снова поднялся шум. Да такой шум, что я этого честно говоря даже и не ожидал. На меня обрушились всяческие негритянские организации, обвинившие в расизме и в желании уничтожить все черное население не только Америки, но и вообще – всех во всем мире. И никакого значения не имел тот факт, что эти свободные граждане вошли в ювелирную лавку для того, чтобы нормально лишить жизни ее хозяина, предварительно проверив сейф магазина на предмет нахождения в нем некого количества драгоценных металлов, столь любимых настоящими «козырными пацанами». Главное – факт налицо: белый чувак грохнул «черных братьев», и сделал это уже не в первый раз. То есть у него прямо-таки патологическая нелюбовь к представителям афроамериканского сообщества.

Пришлось даже устроить пресс-конференцию прямо во дворе моего поместья, благо что погода была мягкой, мороз слабым, и вообще – уже повеяло весной.

Журналистов было человек тридцать, не меньше, и еще – два крупнейших телеканала со своими жуткими полустационарными камерами. Я заранее объявил о пресс-конференции, позвонив в редакцию канала NBC, и сообщил, что жду всех желающих у себя в поместье в два часа дня, и что пресс-конференция продлится не более часа. Я отвечу на любые вопросы максимально искренне и полно. Даже на самые идиотские вопросы.

К двум часам дня толпа уже стояла у меня во дворе. Пабло и Серхио на всякий случай заняли позиции с флангов, готовые к любым провокациям, и зорко смотря за тем, чтобы никто не отделился от толпы и не пошел бродить по территории поместья. Мало ли… вдруг бомбу заложат под клиасска мировой фантастики! От этих людей всего можно ожидать…

Само собой, первой начала репортерша с NBC:

– Господин Карпофф! Вы опять убили пятерых чернокожих парней! Скажите, у вас что, патологическая ненависть к чернокожим? Почему вы убиваете только черных?

Лучший способ выбить оружие у моих противников – это задать себе тот вопрос, которые задали бы они. И заранее подготовить на него правильный ответ.

– Никакой ненависти к чернокожим у меня нет и никогда не было! Я советский человек, а советский человек не может испытывать ненависти к другим нациям, к людям с другим цветом кожи. Ненависть у меня только к тем негодяям, которые обижают людей, к тем подонкам, которые не хотят жить честно, которые врываются в ваш дом с оружием в руках и пытаются вас ограбить и убить! И таким людям не будет от меня пощады! И разве я виноват, что грабители оказались чернокожими? Если бы они были китайцами – произошло бы то же самое. Если бы они были англо-саксами – и им бы досталось. Да даже если бы это были карлики-папуасы ростом мне по колено – я бы не стал смотреть на то, как они машут пистолетом и нападают на хорошего человека, моего знакомого, ювелира! Я случайно оказался в его магазине, у меня ностальгия по родине, и я хотел приобрести себе красивые русские старинные вещи, и вот – какая-то банда негодяев собирается помешать мне это сделать! Ну и поплатились за это.

– Господин Карпофф! (А это уже CBS) Скажите, а что у вас за история с британскими букмекерскими конторами? Почему они обвиняют вас в мошенничестве?

– Это печальная история… – я сделал паузу, и натянул на лицо скорбную мину – Как повесть о Ромео и Джульетте! (Смеются). Я любил британские букмекерские конторы, но как оказалось – они меня совсем не любят. Как не любят и всех других клиентов, выигрывающих у них приличные суммы денег (смех). Да, через моего помощника я поставил крупные суммы денег на свой выигрыш а бое с Мохаммедом Али. Замечу – не на проигрыш, а на выигрыш! То есть – я не мог знать исхода поединка – могла иметь место какая-нибудь случайность, которая помешает мне выиграть поединок, и тогда я бы потерял несколько миллионов долларов ставок. Замечу – поставил не сам, а через помощника – каковое обстоятельство никак не нарушает законов Британии. Эти фирмы сами установили максимальную ставку, и спокойно приняли деньги, явно рассчитывая на то, что какой-то там русский писатель-фантаст естественно и легко проиграет бой такому маститому, такому великому боксеру, как Мохаммед Али. Который все еще называет себя Величайшим (смех). То есть, они изначально рассчитывали на то, что я проиграю, и что все ставки, сделанные на мой выигрыш – сгорят. И вот когда я выиграл – букмекерские конторы встали перед дилеммой – то ли платить и понести огромные убытки, а возможно даже и разориться, или не платить мне ни фунта. Часть из букмекеров выбрали второе, бесстыдно, нагло обвинив меня в мошенничестве. Если вам интересно, я представлю список букмекерских контор, которые обвинили меня в мошенничестве и отказались платить выигрыш. Их хозяева настоящие джентльмены, а как известно – джентльмен хозяин своего слова. Дал слово – забрал слово! Оно ведь принадлежит ему! (хохот). Сейчас одна из самых известных юридических контор США занимается тяжбой с этими конторами, и я думаю – этим джентльменам, хозяевам своих слов, сильно не поздоровится. За жульничество, за обман клиентов нужно наказывать! Нельзя попустительствовать жуликам! А те конторы, которые честно выполнили свои обязательства – они будут жить и дальше. Если хотите – я зачитаю их названия. Это честные люди, которым можно доверить свои деньги. (Я достал бумажку и громко, четко прочитал названия «хороших» контор).

– Скажите, а вы не собираетесь еще раз встретиться с Мохаммедом Али? (мужчина, явно из какого-то спортивного журнала).

– Если только где-нибудь в ресторане, случайно – ухмыляюсь я.

– Само собой, я имею в виду встречу на ринге – тоже улыбается мужчина – разве вам не интересно еще раз испытать свои силы? Вдруг в первой встрече вы победили случайно?

– А разве кирпич на голову падает случайно? – улыбаюсь я – Разве не все в нашей жизни предопределено Провидением? Если хотите – богом? Все в его руках. Захочет, чтобы я выиграл – выиграю. Захочет, чтобы я умер – значит, умру.

– И все-таки – не унимается мужчина – Если вам предложат бой с Али, матч-реванш, вы согласитесь?

– Честно сказать – не знаю, при каких условиях я соглашусь встретиться с Мохаммедом Али! – уже откровенно смеюсь я – Я его просто боюсь! Он же Величайший! Зачем мне подставлять физиономию под его удары? Я и так вполне обеспечен, и чтобы кто-то опять за деньги бил мне морду? Пусть другие попробуют победить Мохаммеда Али, и надеюсь – выживут после этого. Да, да, не смейтесь, господа! Я считаю Али одним из величайших боксеров нашего времени, и если бы я выступал по боксерским правилам – тут бы мне и конец пришел. Я выиграл только за счет того, что Али во-первых искренне считает себя самым великим и непогрешимым королем ринга. И даже мысли не мог допустить, что какой-то там человек со стороны его победит. И во-вторых, он был не готов к боям без правил. Он выступил так, как привык это делать – как обычный боксер. А я ведь не боксер. Я боец, и я борец. Вот и плачет теперь несчастный Мохаммед, отказавшийся от своего родного имени, страдает и плюется в экран телевизора, когда видит на нем своего обидчика (хохот). Удачи тебе, Мохаммед! Побед на ринге, и будь повежливее с людьми – иначе ведь морду могут набить! (Смеются все – один мужчина даже за живот держится, чуть не упал. Все знают, насколько хамски себя ведет Али со своими соперниками. Просто паскудно себя ведет.)

– Майкл… нередко боксеры кому-то посвящают свой бой – тот же спортивный репортер, и похоже что известный, я где-то его точно видел – Кому вы бы посвятили свою победу?

– Кому победу? – я задумываюсь на секунду, и тут же выдаю – Моей родине, конечно! Советскому Союзу! Это он дал мне возможность выехать в США, это он дал мне возможность стать писателем, и за то я обязан моей стране! Говорят, что из нашей страны невозможно уехать, что у нас кровавый режим – так вот же я! Перед вами! Есть у меня на лице печать кровавого режима?! (смеюсь вместе со зрителями) Так что считайте, что я выступал на ринге ради моей страны!

– Вы коммунист? – это женщина лет сорока со строгим, неулыбчивым лицом. На груди табличка «Таймс». Англичанка?

– Нет, я не коммунист. Хотя и поддерживаю коммунистические идеи о социальной справедливости. Увы, справедливости нет ни при коммунистической власти, ни при капитализме… но вот что я вам скажу, словами, которые приписывают одному историческому персонажу: если в юности вы не были социалистом – у вас нет сердца. Если после сорока вы остались социалистом – у вас нет ума.

– Господин Карпофф! Как вы прокомментируете события, происшедшие в вашей стране? Смену лидеров, последний съезд партии?

– Я поддерживаю нового Генерального секретаря в его желании воспитать новую нацию – советский народ. Это очень правильно. И кстати – соответствует мировой практике. Все эмигрировавшие во Францию – французы! А все, кто живет в США – граждане США. Разве они называют себя кем-то другим? Образовалась новая нация: «американский народ», так почему бы не быть новой нации: «советский народ»? Это очень правильно, это дельно. И я просто счастлив, что у моей страны появились новые руководители – умные, деловые, современные.

– Как вы считаете, у США есть шанс договориться с Советским Союзом? Исключить возможность начала ядерной войны?

– Я вообще исключаю возможность начала ядерной войны! Каких бы политических взглядов не придерживались люди, они обязательно хотят добра своим странам, своим гражданам. Надо быть последним идиотом, чтобы хотеть войны! Мои руководители, руководители моей страны точно не идиоты. А ваши? Разве они хотят войны? Ваш президент Никсон очень умный и взвешенный политик – разве он пойдет на обострение отношений с моей страной? Уверен – нет! Именно потому, что он умный и дельный. И надо отдать должное американскому народу – он выбрал себе умного, делового президента, который заботится о своем народе, делает все, чтобы будущее страны было безоблачным! Уверен, руководители моей страны найдут точки соприкосновения с господином Никсоном, и вместе они сделают так, чтобы Америка никогда не усомнилась в том, что нас ждет только мир и дружба! И знаете, что я вам скажу. Господа… открою вам тайну! Только тсс… никому не говорите… ну если только вашим читателям и зрителям… а так – больше никому! (Смешки и тишина. Держу паузу). Мы, русские, такие же раздолбаи, как и вы! Мы так же любим шутить, радоваться жизни! Мы так же не хотим войны и любим своих детей! У нас такие же руки, ноги, и другие части тела – как и у вас! Мы с вами похожи, как две капли воды! Так чего же нам делить?! Земля она для всех! Счастья всем! И пусть никто не будет обижен!

– А точно у вас, русских, все части тела такие же, как у наших мужчин? – это молоденькая девчонка, видимо репортерша какой-то из молодежных газет или журнальчиков – А может все-таки отличаются? (Хохот, улыбки, шум.)

– Дорогая мисс… не знаю, как вас звать… так как я не знаю, с какими мужчинами вы успели плотно пообщаться, и вряд ли эти мужчины демонстрировали бы мне все свои части тела так охотно, как вам (хохот усилился), то ничего определенного по этому поводу сказать не могу. Демонстрировать же особо скрытые свои органы прямо перед толпой репортеров я не могу – потому что это будет воспринято как неуважение к морали, и к журналистам в частности. Но если вы останетесь после брифинга и пожелаете узнать точнее – я смогу удовлетворить ваше любопытство. Если у вас будет желание, конечно. И если не будет против моя подруга Найна. Только боюсь, что она будет против, а когда она против – сопернице ее не позавидуешь – Найна очень хорошо дерется и стреляет. Кстати, скоро она снимется в одной из главных ролей нового фильма по моему сериалу «Нед». Уверен, этот фильм просто взорвет кинорынок! Увидите, это будет хит!

Репортеры ржали, хлопали в ладоши, а к чести репортерши, задавшей провокационный (или шутливый?) вопрос, она позволила себе немного покраснеть. Хотя и довольно улыбалась. Само собой – были довольны и остальные репортеры: они хотели шоу, я дал им шоу. Неважно – что говорит звезда, важно, чтобы это было интересно. Шоу должно продолжаться!

Вообще, каких-то особенно гадких, провокационных вопросов как ни странно и не было. Нельзя же назвать провокационным вопросом вопрос о смене власти в СССР? Действительно ведь – это очень важно для всего мира, и кого как не жителя СССР, да еще и писателя с мировым именем об этом спросить? А в остальном прошло все именно так, как того ждут зрители и читатели Америки: спорт, шоу и все такое. Веселись, народ!

Вечерние газеты вышли с заголовками: «Русский писатель Карпофф назвал президента Никсона деловым и умным человеком!» «Советский писатель Карпофф надеется на дружбу американского и советского народа!» «Русский писатель Карпофф предложил репортерше молодежного журнала тайно уединиться, чтобы показать ей что-то интересное!» – ну это уже желтая пресса. Надо же им что-то писать? Пусть себе пишут. Жить-то им на что-то надо!

«Русский писатель Карпофф заявил, что победу над Али он посвящает своей стране!» «Писатель Карпофф заявил, что разорит букмекерские конторы, жульнически разоряющие своих клиентов!» – ну это вранье, я такого не говорил. Я вообще воздерживался от слов «жульнически» и все такое. Хотя из моих слов и было понятно – «Вы жулики, господа!». Но попробуй подкопаться!

А на следующий день меня посетили неожиданные гости. Хотя – почему неожиданные? Меня не беспокоили с прошлого года, пора бы уже и навестить бунтаря.

Симонов, Николай Васильевич – а это был именно он. Советник посла СССР. Ну и ясное дело – кадровый разведчик. Приехал он один, без сопровождающих (в прошлый раз их было трое). Когда Пабло сообщил мне о том, что у ворот стоит Симонов, первое, что я спросил – один он, или с сопровождающими. Нет, так-то я не опасался, что меня выкрадут, либо убьют – что я, мальчик, что ли? Хрен ты меня голыми руками возьмешь! Но все-таки, надо быть осторожным.

Пришлось прервать работу ради такого случая, что не улучшило мне настроение – я работал очень интенсивно, и Ольга мне в том была просто спасением. За эти три дня, что она работала на меня, я убедился, что не ошибся, взяв ее к себе на службу. Феномен – по-другому ее и не назовешь! Как она печатала – это просто песня, на загляденье! «Так-так-так говорит пулеметчик! Так-так-так говорит пулемет!»

Принял я Симонова у себя в кабинете. Ольгу отправил отдыхать – незачем ей слышать лишнего.

Симонов за эти месяцы ничуть не изменился – все такой же незаметный, серый, тусклый, как и подобает настоящему разведчику, способному затеряться в толпе, даже если эта толпа состоит из трех человек. Пожатие его было крепким, рука сухой. Не люблю здороваться с людьми, у которых влажные, липкие ладони. То ли они вспотели от волнения, потому что чел строит мне козни, то ли по жизни рук не моет, и только что в сортире лазил ими где-то в интимных и непотребных местах – неприятно.

Короткие ногти без траурной каймы, сухие, чистые ладони, крепкое, не вялое, но и не костедробительное рукопожатие – вот как должен здороваться правильный мужчина.

Мы уселись у горящего камина – хоть и начало весны, на улице плюсовая температура, но ветрено, сыро, и сидеть у камина самое то. Поленья трещат, чуть-чуть пахнет дымком и хвойной смолой (от поленьев, что ждут своей очереди возле зева камина), а благодатное тепло ласково обволакивает твой уставший организм, расслабляя и навевая добрые мысли. Хорошо!

– Слушаю вас, Николай Васильевич – улыбнулся я собеседнику, и тот спокойно кивнул:

– Не забыли мое имя?

– Ну… если это только ваше имя – пожал я плечами – нет, не забыл. У меня вообще память хорошая!

– Говорят, что память у вас абсолютная, и вы помните все, что сказано, написано, и вообще все, что видели вокруг вас – констатировал Симонов, явно не ожидая ответа, но я ответил:

– Не буду скрывать. Все именно так. Николай Васильевич, вы отвлекли меня от работы. Мое время очень дорого стоит. Не ходите вокруг да около, сообщите мне цель вашего визита! Если это в очередной раз предложение срочно вернуться в Союз, то сразу скажу – вернусь, но не сейчас! Сейчас мне нужно снять два фильма, дописать очередную книгу – для чего я даже вынужден был нанять машинистку – и только тогда я сочту, что пришло время вернуться. Если только не возникнет еще какая-то проблема. В настоящее время я очень, очень занят!

– Вам привет от товарища Шелепина – тихо, вполголоса сказал Симонов – Он сообщает, что принял к сведению все, что вы написали ему в докладе, и очень надеется на дальнейшее сотрудничество. И да – он был бы очень рад, если бы вы приехали в Союз. Он гарантирует вам свободу и безопасность, вы ни в чем не будете ущемлены. В том числе и в деньгах. Ваши капиталы, которые вы заработали за рубежом, останутся при вас – никто на них не претендует. Вы можете ими пользваться где и как захотите. Вы сможете свободно выехать в любую точку мира, когда захотите.

Он помолчал, опустив взгляд к полу, потом как-то подобрался и торжественно, строгим голосом объявил:

– Извещаю, от лица советского правительства, что вас, товарищ Карпов, наградили звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина. Поздравляю!

Я встал, вытянулся во фрунт, и гаркнул (вполголоса):

– Служу Советскому Союзу!

И так же вполголоса добавил:

– Смеетесь? Это что, шутка?

– Какие шутки? – лицо Симонова оставалось серьезным – такими вещами не шутят! Вот указ о награждении (он протянул мне бумагу). Подписи видите?

– А за что конкретно наградили? – пробегаю глазами бумагу, точно, указ о награждении. Моя фамилия, тмя, отчество.

– Это уж вам виднее – за что наградили! – Симонов не улыбается, все так же серьезен и торжественен – И товарищу Шелепину с другими доверенными лицами. Общая формулировка – за вклад в безопасность и благополучие СССР. Теперь вы понимаете, насколько вас ценят, и насколько вы дороги родной стране?

– Понимаю – обреченно кивнул я, и подумал о том, что вообще-то цель оправдывает средства, и ради того, чтобы вернуть меня в Союз все средства хороши. Может я конечно и параноик, но честно сказать – мои параноидальные рассуждения вполне укладываются в теорию «все средства хороши». И тот, кто верит политикам, а тем более спецслужбам – абсолютный идиот.

Тут ведь как – ничего личного, если нужно для дела – можно уничтожить любого. Или закрыть его в клетке. Или наградить любого. Интересы государства превыше всего! Потому не надо мне рассказывать о добрых и праведных политиках. Не верю я в них.

– Я очень ценю эти государственные награды – медленно, тяжело сказал я – Не знаю, заслужил ли я их на самом деле, но надеюсь – заслужил. А еще – считаю их авансом и постараюсь отработать по-полной. Хотя по большому счету сделал для государства уже все, что мог. Запоминаете? (Симонов кивнул) Передадите товарищу Шелепину. Как я уже сказал – приехать в Союз пока не могу. У меня тут куча дел, и таких, на которые завязаны множество проектов, а не в моих привычках бросать дела и оставлять доверившихся мне людей. Когда все завершу, тогда и приеду, хотя и не вижу, зачем это так уж и нужно советскому руководству. Ведь как я сказал – передал уже практически всю важную информацию товарищу Шелепину, и теперь он может с ней делать все, что угодно. Кроме того, несмотря на то, что родная страна так высоко оценила мою работу, я прекрасно помню, что меня вообще-то хотели похитить, а еще и ликвидировать, для чего собирались использовать мою подругу Нину. И я считаю это совершеннейшим паскудством. И не верю спецслужбе, которая могла додуматься до такого безобразия. Сегодня вы меня награждаете, а завтра возьмете, и грохнете? И скажете, что помер от разрыва сердца, да? (мне показалось, или Симонов едва заметно вздрогнул?) Простите, я говорю откровенно и не выбираю выражений. И впредь – никакого двоемыслия, двойного дна в словах и всего такого. Я делаю все, чтобы сохранить Советский Союз, и буду это делать в дальнейшем. Но так, как считаю нужным! И я не верю КГБ, конторе, которая собиралось меня убить. Понимаю, что эта идея исходила от самой верхушки, от Брежнева, но это ничуть не смягчает той мысли, что мое государство, ради которого я стараюсь – вдруг решило лишить меня жизни.

Я замолчал, и попытался взять себя в руки, успокоиться. Симонов не стал встревать – молчал и смотрел на меня, ясное дело понял, что я еще не закончил.

– Вы спросите, какая именно у меня задача? Какова моя миссия? Я вам отвечу: моя миссия в том, чтобы СССР и США не душили друг друга в холодной войне. Чтобы они развивались вместе, чтобы не было гонки вооружений, чтобы эти две страны шли в одном строю! Я – агент влияния. В этой стране я влияю на умы и настроения ее граждан, я рассказываю о Союзе, внедряя в головы людей мысль о том, что нас не надо бояться, что мы добрые люди и хотим только мира. Но если нас обидеть – мы дадим такой отпор, что мало никому не покажется! Понимаете?

– Понимаю – кивнул Симонов, и вдруг усмехнулся – Для того вы устроили тут террор против бандитов? Да про вас уже легенды ходят! Вы вроде как с пистолетом даже в сортир ходите!

– Это все вранье – в сердцах отмахнулся я – С пистолетом? Глупости, конечно! С одним лишь пистолетом! Я с собой беру еще и револьвер! Вдруг что случится с пистолетом?!

Симонов рассмеялся, я тоже улыбнулся, а сам локтем пощупал в подмышке кобуру с «Вальтером ППК». А еще вдруг ощутил нож на предплечье левой руки.

– Я здесь представляю Советский Союз. Успешный, богатый, сильный – Союз. Пытаюсь влиять на настроение людей этой страны. Какой смысл мне сидеть в Союзе, если я могу сделать гораздо больше именно здесь? Фактически – я ваш агент! А вы упорно, с истовостью маньяка пытаетесь меня затащить назад! Это вообще – нормально?!

– Вы сами сказали – это было распоряжение Брежнева – поморщился Симонов – Мы за его действия приносим вам свои извинения. И вы же видите – пытаемся загладить нашу вину как можем. Кстати, вы номинированы на государственную премию. И уверен, вы ее получите!

– Уверен… – вздохнул я, и добавил, глядя Симонову в глаза – вы там Махрова не трогайте! Он настоящий мужик, и профессионал в своем деле!

– Махрова есть предложение назначить министром культуры СССР – небрежно бросил Симонов, вглядываясь в мое лицо, и я его не разочаровал. Мои глаза вытаращились, а челюсть отвисла:

– Да ладно?! Ну ни фига себе!

– Видите, мы умеем ценить дельных людей – усмехнулся Симонов – Потому ждем вас, и надеемся, что вы приедете на родину, как можно быстрее. Товарищ Шелепин лично хотел бы с вами поговорить.

– Опять – двадцать пять! – вздохнул я – Если товарищ Шелепин приедет сюда, я обязательно с ним поговорю. Хотя и не ведаю, что еще такого я ему могу сообщить. Но отъезд на родину в ближайшее время мной не планируется. И вот еще что – американские власти предлагают мне гражданство США. Я отказался, ограничившись видом на жительство. Вы не будете против, если я приму гражданство? Будет у меня два гражданства, Советское и США. Мне так удобнее летать по миру. Скоро я собираюсь слетать в Париж, меня приглашают на выставку, так это лучше сделать будучи гражданином США.

– Меня предупредили, что может возникнуть такой вопрос – Симонов кивнул – Нет, мы не против. Никто вам это в вину ставить не собирается. И вообще – товарищ Шелепин просил сказать, что грядут большие, очень большие перемены. Потому он и хочет, чтобы вы были рядом – в качестве советника. А если вы не в состоянии выехать в ближайшее время, он составил список вопросов, на которые просит дать ответ.

Симонов достал запечатанный конверт и положил его на столик, стоявший между нами:

– Я не знаю, какие здесь вопросы. Когда вы сочтете нужным ответить, напишите, запечатайте в конверт и позвоните вот по этому телефону (он написал на бумажке номер, показал мне, бумажку сунул в карман). И вот еще что: ваши награды лежат в посольстве. Если захотите их забрать – можете приехать. Либо мы сами приедет и привезем.

– Что с Зиной? – внезапно спросил я, сам того от себя не ожидая – С ней все в порядке?

– Она родила сына, все с ней в порядке. Если хотите – напишите ей письмо, я его передам.

– Нет! – тут же открестился я, чувствуя, как заныло мое сердце. Эх, Зина, Зина… как ты могла вот так меня взять, и отбросить?! Болит душа до сих пор… и сын. У меня – сын!

– Как назвала?

– Михаилом. Миша. Хороший, здоровый ребенок, на вас похож – улыбнулся Симонов – Вот и еще повод побывать дома! Ладно, ладно, я не спекулирую на святых вещах! В общем и целом, я сказал вам все, что хотел. И выслушал вас. Я передам руководству, лично товарищу Шелепину все, что вы мне сейчас сказали.

Все было сказано, говорить больше не о чем Я поднялся и протянул руку Симонову. Он ее пожал, и двинулся к выходу.

Проводив гостя и подождав, пока он не выедет из поместья, я распаковал письмо. Почему-то я ожидал, что там будет что-то личное – например, благодарности, пожелания или нечто подобное. Но внутри были только вопросы – под номерами. Тридцать вопросов, отвечать на которые с бухты-барахты никак у меня не получится. Первые десять касались политики страны, и ошибок, которые были допущены, и которые привели к развалу Союза. Я уже писал об этом Шелепину, но теперь эта проблема была разбита на блоки, одним из которых рассматривалась проблема откровенных предателей и просто бездарей, допустивших развал страны. Таких, как Горбачев, Ельцин, Бакатин и иже с ними… Второй блок – люди, которые могли бы успешно работать в государственной системе. Ну кто в первую очередь? Путин, конечно. Он еще учится на юриста, и только через три года начнет служить в КГБ. Шойгу – он еще школьник. Но пусть возьмут на заметку. И еще несколько дельных молодых людей, которые скоро составят элиту российского государства.

Впрочем – почему это российского? Советского! Вот сейчас я абсолютно верю, что СССР сохранится!

Ладно, потом еще поработаю. Подумаю над вопросами, напишу обо всем, о чем меня спросили. Надо же отрабатывать Героя и орден Ленина! Странное ощущение – я Герой Советского Союза! Долларовый миллионер! Хочется ржать до упада, и… немножко плакать. Очень уж я уважаю эту награду… заслужил ли я ее? Хмм… а почему – нет? А сколько я спас людей, уберег их от катастроф? А предатели родины, о которых я сообщил руководству страны? Да только одна спасенная жизнь Нади Курченко стоит награды! Нет, я все-таки заслужил, ей-ей заслужил.

– Можно?

За своими мыслями я не услышал стук в дверь, и очнулся только тогда, когда в комнату осторожно, опасливо просунулась голова Ниночки.

– Проходи, Нинусик… садись! – я показал Ниночке за кресло, в котором только что сидел Симонов – Как ты?

– Да я-то хорошо! Учу текст, произношу, тренируюсь. Ты-то как? Кто это был? Из посольства? Так и мечтают тебя заполучить назад?

– Мечтают – кивнул я, и не выдержав, сказал – Мне я наградили золотой звездой героя. И орденом Ленина. Так что теперь ты спишь с Героем!

– Да ладно?! – Ниночка тихонько охнула – За что?! Я думала, звездой героя награждают за какой-то подвиг на войне!

– Ну вот… наградили – пожал я плечами – а за что, то есть государственная тайна. Может за то, что я целую тебя хорошо! Стоит это звезды героя?

– Разве можно шутить такими вещами? – Ниночка укоризненно помотала головой, и я сконфуженно вздохнул:

– Ты права. Не стоит. Ладно, давай поговорим о другом. Как тебе Ольга?

– А что – мне? – фыркнула Ниночка и подмигнула – Главное, чтобы тебе нравилась! Гарем хочешь из нас устроить?

– Я серьезно спросил!

– А серьезно – хорошая девчонка, славная. Не задавака, хотя столько языков знает. Очень тебя уважает, и похоже – слегка в тебя влюблена. Вот я и говорю – ты что, гарем решил устроить?

– Мне и тебя хватает. Иногда тебя даже слишком много! – фыркнул я, и махнул рукой – Иди, зови Ольгу. Работать надо. Выбил меня из колеи этот… соплеменник.

Все трое – Пабло, Ниночка и Лаура уехали в Голливуд в марте 1972 года, и мы остались вчетвером – я с Ольгой, и Серхио с Амалией – отец и мать Лауры, которые работали у меня и садовниками, и дворниками, и поварами, и охранниками.

Серхио был крепким, жилистым мужчиной, решительным и сильным, который в случае чего не постесняется пустить в ход свой короткий дробовик, с которым он не расставался ни на минуту. Амалия тоже прекрасно стреляла, благо что я настаивал на том, чтобы все мои работники хорошо владели огнестрельным оружием. Мало ли как оно в жизни сложится, времена-то сейчас смутные!