Евгений Петрович Горохов
Хроники кровавого века 3: война великая

Генерал улыбнулся:

– Я даже не гарантирую, что вы будете спать каждый день.

– Я готов терпеть любые лишения ради Империи! – щёлкнул каблуками майор Мирбах.

– Много трудностей нам предстоит вынести, – нахмурился генерал Куль, – на Восточном фронте наша восьмая армия терпит неудачи. Чтобы избежать разгрома, Большой Генеральный штаб отправил на помощь восьмой армии Гинденбурга два пехотных корпуса и кавалерийскую дивизию. Эти силы предназначались первой армии, и они нужны нам как воздух! Но их у нас нет, а мы начинаем наступление, в котором нам предстоит разгромить французов.

Генерал стукнул ладонью по карте:

– Дорого нам обойдётся желание Мольтке – младшего привнести что-то своё в план Шлиффена. Он существенно ослабил правый фланг Западного фронта, перебросив войска в Лотарингию, а вот теперь ему пришлось забрать и наши резервы.

– Но господин генерал в Приграничном сражении мы одержали великолепную победу!

– Вы вероятно не в курсе майор, какой ценой далась нам эта победа, – вздохнул Герман фон Куль.

Седьмого августа, сразу после объявления войны, французские войска перешли границу Германии, окупировав Эльзас и Лотарингию. Эти две области с XIX века были яблоком раздора между Германией и Францией. Именно из-за них началась франко-прусская война 1870 года. Тогда Франция войну проиграла, потому французское правительство считало, политически важным занять Эльзас и Лотарингию впервые дни войны. Там немцы держали незначительные силы и вели лишь оборонительные бои, так как основной удар они планировали нанести через Бельгию.

Германские шестая и седьмая армии в Эльзасе и Лотарингии были атакованы второй и третьей французскими армиями, сильно превосходящими их по численности. Однако немцы, умело обороняясь, контратаковали, и французы несли большие потери.

По плану Большого Генерального штаба наступать должны первая, вторая и третья армии, четвёртая и пятая будут стоять в обороне в Арденах,²⁰ и прикрывать фланги.

Первая и вторая германские армии вторглись в Бельгию, захватили переправы на реке Сомбре и ввязались в бой с пятой французской армией. Тем временем третья германская армия, южнее переправилась через реку Маас и устремилась в тыл французам. Чтобы избежать окружения, командующий пятой французской армией генерал Франше д’ Эсперай принял решение отходить. Его войска в спешке отступали, и первая германская армия устремилась к Монсу, стремясь перерезать французам пути отхода. Пятую французскую армию от окружения спас британский экспедиционный корпус генерала Джона Френча спешно высадившийся во Франции. Он был брошен к Монсу и сдержал первую германскую армию. Генерал д’ Эсперай успел вывести армию из намечавшегося окружения. Подошедшая вторая германская армия помогла выбить англичан из Монса. Шестая и седьмая немецкие армии к двадцать восьмому августа, выдворили французов из Эльзаса и Лотарингии. Эти бои в Большом Генеральном штабе кайзеровской армии назвали «Приграничным сражением». В нём французы потеряли убитыми, раненными и пленными 260 000 человек, потери англичан составили 4200 человек, а бельгийцы, воюющие на стороне союзников, потеряли 420 человек. Германия убитыми и раненными потеряла 165000 человек.

Германские войска продвинулись к Парижу, поэтому в Большом Генеральном штабе считали, что Приграничное сражение выиграно. Но у этой победы была и оборотная сторона: коммуникации немецких войск растянулись, фланги оголились, а прикрыть их было нечем – все имеющиеся резервы отправлены на Восточный фронт. Можно взять войска у армий обороняющих Эльзас и Лотарингию, но этому противились Мольтке и кайзер Вильгельм II, опасавшиеся там нового удара французов. Оставалось одно: маневрировать своими частями, гоняя их туда – сюда, прикрывая оголённые фланги, при возникновении угрозы со стороны союзников, а это сильно изматывало солдат.

Командующий первой германской армией Александр фон Клюк предложил Большому Генеральному штабу сократить фронт наступления. Его идея была такова: не совершать глубокий охват французских сил, а ударить севернее Парижа, прорвавшись в тыл к французам. Мольтке согласился с его предложением.

Первого сентября армия генерала Александра фон Клюка в сорока километрах от Парижа повернула на восток и атаковала корпус генерала Джона Френча. Англичане не выдержали и стали поспешно отступать за реку Марна. Они бежали так быстро, что не успели взорвать мосты за собой. Этим воспользовались немцы и быстро переправились через реку. С севера, вторая германская армия теснила пятую французскую армию.

Александр фон Клюк так увлёкся погоней за корпусом Джона Френча, что его армия проскочила неприкрытый стык между войсками генерала Франше д’ Эсперая и шестой французской армии под командованием генерала Мишеля Монури.

Третьего сентября командующий обороной Парижа генерал Жозеф Галлиени получил данные авиаразведки о том, что немцы движутся на восток. Услышав это известие, главнокомандующий всеми французскими армиями маршал Жозеф Жоффр отдал приказ пятой и шестой армиям, обороняющим Париж: «Отойти за реку Сена».

Жоффр намеревался сдать Париж. С большим трудом Галлиени убедил его отменить этот приказ, доказывая, что силы немцев невелики, и они полностью оголили свои фланги.

Выслушав доводы генерала Галлиени, маршал Жозеф Жоффр отдал приказ командующему шестой армией дивизионному генералу Мишелю Монури немедленно атаковать немцев. Джон Френч тоже получил такой приказ, но выполнять его отказался. Пришлось Жоффру ехать к Френчу и убеждать его, что силы немцев идущих на Париж небольшие. Только после скандала устроенного французским маршалом, англичане перестали драпать, и встали в оборону.

Пятого сентября армия Мишеля Монури и корпус Френча ударили во фланг армии Александра фон Клюка. Тот остановил наступление на Париж, выставил два армейских корпуса заслоном против армии Монури и корпуса Джона Френча. На берегах Марны разгорелись жаркие бои. Опасаясь, что его корпуса не выдержат натиска союзников, Александр фон Клюк дал им в поддержку ещё две дивизии.

Армия Монури атакуя немцев, несла огромные потери, но и силы Александра фон Клюка таяли. Ему пришлось снять с флангов ещё два корпуса. Он совсем оголил стык со второй армией генерала Карла фон Бюлова. Тот, чтобы хоть как-то закрыть брешь, направил туда кавалерийскую дивизию, но этого было мало. Немецкую кавалерийскую дивизию смяли пехотные корпуса пятой французской армии, а вторым эшелоном у них наступал экспедиционный корпус генерала Френча.

Сложилась интересная ситуация: у немцев был прорван фронт на стыке флангов между первой и второй армиями, союзники могли выйти в тыл армии Александра фон Клюка. С другой стороны, на реке Марна, измотанная неудачным наступлением армия Монури, с трудом сдерживала контратаки четырёх немецких корпусов рвавшихся в Париж.

Чаша весов колебалась, и победить могла любая из сторон, дело решалось наличием всего одной свежей дивизии, но у немцев резервов не было, а у французов они нашлись: в Париж из Африки прибыла марокканская дивизия. Её решили бросить на помощь армии Монури. Одну бригаду марокканцев отправили по железной дороге, а для другой железнодорожных вагонов не нашлось. Тогда Жозеф Галлиени реквизировал в Париже все такси, а это более шестисот машин, и отправил на них марокканцев. Каждый таксист сделал два рейса из Парижа к реке Марна, и вся бригада была переправлена.

Девятого сентября Александр фон Клюк зная, что армия Монури ослаблена, наносит по французам ещё один удар. Немецкие цепи волна за волной шли на французские позиции: ещё немного, ещё чуть-чуть, французская оборона дрогнет и посыплется. Не догадывался Александр фон Клюк, что генерал Монури получил резервы – марокканску дивизию. Оборона французов выдержала, обескровленные бесплодными атаками немцы, встали в оборону. В этот же день корпус генерала Френча зашёл в тыл второй немецкой армии Карла фон Бюлова. Теперь уже три немецкие армии, (Александра фон Клюка, Карла фон Бюлова и третья армия Макса фон Хаузена) оказались под угрозой окружения. Немцы стали отходить на север.

Вот тут для немецких войск сказалось неимоверное напряжение: два месяца сражений, а в перерывах между ними, вместо отдыха, долгие марши на новые позиции, там рытьё окопов и снова бой. Еда и сон урывками. Немецкие солдаты не ведерживали: во время отступления они засыпали на ходу и падали, либо выходили из строя, присаживались, чтобы вытряхнуть камешек из сапога, тут же валились на землю. Причём спали немцы так крепко, что наступавшие союзники с трудом будили их, чтобы взять в плен. Но французы и англичане были напуганы мощью германской армии, потому не проявляли особой прыти при наступлении. Только благодаря этому обстоятельству, германским войскам удалось оторваться от преследования. Двенадцатого сентября они заняли оборону на реках Эна и Вель. Союзники туда вышли через день.

Пятнадцатого сентября генерал-лейтенант Герман фон Куль и майор Вернер фон Мирбах выехали на рубеж германской обороны по реке Эна.

– Вы ничего не замечаете майор? – генерал показал на солдат, копающихся в земле.

– Солдаты роют окопы и блиндажи, здесь будет третья линия обороны.

– Нет, майор, они не окопы роют, а могилу копают для плана Шлиффена и Мольтке, – грустно усмехнулся генерал Куль. Он достал портсигар: – Это означает, что мы от манёвренной войны переходим к позиционной, которую Германия, воюя на два фронта, выиграть не в состоянии. Теперь одна надежда на Турцию, если она ударит по русским на Кавказе.

– Интересно, как там дела в Турции? – майор Мирбах снял фуражку и вытер лоб носовым платком.

Глава 3

Османская империя создана в 1299 году удж – беем Осман Гази на северо-западе Малой Азии²¹. Его потомки расширили свои владения, отгрызая территории у слабеющей Византийской империи. За сто пятьдесят лет от огромной Византии осталась одна столица – город Константинополь. В 1453 году его штурмом взял султан Мехмед II. Желая подчеркнуть преемственность своей державы с древней Византией, он сделал город, столицей Османской империи, оставив ему прежнее название. Впрочем, в обиходе турки именовали город «Истамбул»²².

В XVI – XVII веках Османская империя сильно разрослась. Теперь на севере, в Европе, её владения простирались до границ Священной Римской империи, Королевства Венгрии и Речи Посполитой. На юге, земли

османов доходили до Йемена и Эритреи, на западе до Алжира, а на востоке до Каспийского моря. Империя стала как лоскутное одеяло – сшитая из разных племён и народов. Её постоянно раздирали мятежи и восстания, от которых она чахла.

В XIX веке Франция отобрала у Османской империи Алжир, а Великобритания Египет. Потом пошла череда национально – освободительных войн, из её состава вышли: Греция, Болгария, Сербия и Черногория.

В начале ХХ века Италия отобрала у Османской империи Ливию, а Сербия, Греция, Болгария и Черногория захватили остатки территорий на европейском континенте. В Османской империи зрело недовольство султанским правлением. Особенно сильно возмущались офицеры и интеллигенция. Именно они требовали проведения государственных реформ: разрешить деятельность партий и избрание парламента. Этих людей именовали «младотурки».

В 1913 году лидер младотурков Энвер – паша организовал военный переворот, сместив с трона султана Мехмеда VI. Страной стал управлять триумвират младотурков: Энвер – паша военный министр, Талаат – паша министр внутренних дел и Джемаль – паша губернатор Константинополя и военно – морской министр. Очень быстро троица забыла свои демократические лозунги и скатилась к национализму. В Османской империи, состоящей из множества племён и народностей, насаждался лозунг: « Турция для турок». В газетах печатались статьи, призывающие к единению всех тюркских народов под руководством Османской империи. Это не могло радовать соседнюю Россию, потому что основная масса тюркских народов проживалал на её территории, к тому же младотурки мечтали отнять у неё Крым и Кавказ.

Османская империя никогда успешно не воевала против России, за исключением Крымской войны 1853 – 1856 годов, да и там османы были в союзе с европейскими державами. Где они теперь эти союзники?! Британия спит и видит, как бы отобрать у османов Палестину и Ирак, Франция зарится на Сирию и Ливан. В Европе лишь Германия не имела территориальных претензий к Османской империи, потому младотурки заключили в 1913 году союз с немцами.

Правительство Германии было не в восторге от состояния экономики и армии Османской империи, однако Турция нужна была как союзник для ведения войны с Россией на Кавказе. В свою очередь младотурки рассчитывали с помощью Германии вернуть в Европе свои владения на Балканах, а в Северной Африке забрать Египет и Сирию.

В декабре 1913 года Большой Генеральный штаб армии Германской империи направляет в Турцию военную миссию во главе с генералом Отто Лиманом фон Сандерсом. Туда вошли генералы и старшие офицеры, которые должны были реорганизовать и обучить османскую армию. Сандерс понимал, что времени до войны осталось мало, и потому немецкие офицеры заняли руководящие должности в османской армии.

План ведения военных действий в Генеральном штабе османской армии разработал полковник Бранзарт фон Шеллендорф. Согласно ему, первая османская армия ударит по России на Кавказе, вторая армия защищает Османскую империю в районе Константинополя, третья атакует британцев в Иране из района Восточной Анатолии, а четвёртая воюет с англичанами в Египте.

Однако министр иностранных дел Талаат – паша не верил в успех победы над Великобританией и Россией, он убедил Энвер – пашу не проявлять активности. Когда в Европе началась мировая война, Османская империя сохраняла нейтралитет, стараясь не провоцировать русских и англичан. Такая политика не могла радовать Берлин.

Десятого августа 1914 года германские крейсеры «Бреслау» и «Гебен» в Средиземном море проскочили мимо британского флота адмирала Арчибальда Милна. По соглашению о нейтралитете, военные корабли воюющих государств не имели права входа в Чёрное море через Босфорский пролив, потому правительство Османской империи объявило, что «купило» эти крейсеры у Германии.

Суда были переданы османскому военно-морскому флоту вместе с немецкими экипажами. «Бреслау» переименован в «Мидилли», а «Гебен» в «Явуз Султан Селим». Немецкий контр – адмирал Вильгельм Сушон, который привёл крейсеры в Чёрное море, был назначен командующим военно-морским флотом Османской империи. Получив два германских крейсера с командой, Энвер-паша уверовал в победу над Россией на море. Военно-морской министр Османской империи Джемаль – паша дал команду адмиралу Сушону разработать операцию по нападению на базы Черноморского флота.

Двадцать седьмого октября адмирал Сушон вывел османскую эскадру в море, её корабли обстреляли Севастополь и Одессу. Это уже была война!

Пятого ноября Россия объявила войну Османской империи, а следом это сделали Великобритания и Франция. Так большая война из Европы перехлестнулась в Азию и Северную Африку.

***

Утром шестого ноября весь личный состав самарской школы прапорщиков построили на плацу. Это был первый набор, состоящий из пехотной роты и кавалерийского эскадрона. Начальник школы полковник Замятин объявил, что в связи с вступлением Турции в войну, обучение в их школе сокращено на две недели. Всем юнкерам²³ присваиваются звания прапорщика или подхорунжего (в зависимости от рода войск), их отправляют в действующую армию.

После обеда юнкерам выдали ордера на пошив парадной формы и первое офицерское жалование.

– Скорее всего, нас на Кавказ пошлют, – предположил огненно – рыжий Константин Неглинский, бывший студент философского факультета, записавшийся добровольцем на фронт. Он был направлен в самарскую школу прапорщиков, а там бедного студента – философа боявшегося лошадей как огня, записали в кавалерийский эскадрон. Повезло Неглинскому, в казарме его койка оказалась рядом с койкой уральского казака Фёдора Балакирева, тот за две недели обучил бывшего студента верховой езде.

– Меня в один из Уральских казачьих полков направят, – ответил Балакирев. Он хлопнул друга по плечу, предложил: – Ну что господин прапорщик, пошли в трактир, офицерское звание обмывать.

– Так точно господин подхорунжий! – улыбнулся Неглинский.

Фёдор Балакирев со старшим братом Андреем были призваны на войну в начале августа. Мобилизационное отделение Уральского казачьего войска находилось в городке Гурьев, и там их с Андреем распределили по разным командам. Андрея отправили в Уральск, чтобы грузиться на эшелон, а Фёдор со своей командой остался в Гурьеве. Он повстречал сотника²⁴ Черыкова, с которым служил до войны во 2-м Уральском полку в Самарканде.

– Балакирев, ты же у нас в полку отличным унтер – офицером был! – припомнил сотник. Он сдвинул фуражку на затылок: – Я из полка переведён в штаб Казанского военного округа. В Самаре открывается школа прапорщиков для кавалерии и пехоты. Мне поручено отбирать туда наиболее опытных унтер – офицеров из казаков. Ехать тебе Фёдор в Самару.

Уральское казачье войско территориально находилось в подчинении Казанского военного округа. Так по велению Бога и сотника Черыкова, оказался Федька в школе прапорщиков.

Через два дня портной сшил Фёдору офицерский мундир, он сфотографировался в нём и послал карточку домой, в станицу Чаганская.

«Пусть знает, что теперь я не простой казак, а офицер», – мечтал Фёдор о Настеньке, жене старшего брата Прохора. Думал Федька, шагая с почты не о Василисе, своей супруге, не о детях, а о Настеньке. Грешно! Она жена брата, но сердцу не прикажешь, любил её Фёдор.

«Вот отец натворил дел, женил Прохора на Насте. Тому она не в радость, а мне моя Василиса не мила, хоть и пригожая она, да не по сердцу!» – повздыхал Федька, да и отправился в трактир водку пить с Коськой Неглинским.

Неожиданно Фёдор получил назначение во 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду²⁵.

– Я уральский казак господин полковник и должен служить в казачьих полках своего войска, – пытался протестовать Фёдор.

– Эх, подхорунжий, тут такая большая война идёт, что уж не до соблюдения правил, – вздохнул полковник Замятин.

Второго декабря Балакирев добрался до турецкого аула Дели – Баба, где находилась его бригада. В маленькой мазанке он представился генерал – майору Гулыге.

– Пойдёшь в пулемётную команду, – решил тот.

Командовал пулемётной командой сотник Юрасов. Он расположился в мазанке на окраине аула.

– Вовремя ты прибыл, – обрадовался он, – у меня не осталось офицеров. Один в лазарет с дизентерией угодил, другого свои же «картузники»²⁶ из Кубинского полка подстрелили. Они нас по ошибке за курдов приняли.

– Как так?! – удивился Федька.

– Обычное дело, – рассмеялся сотник, – мы от курдов теперь ничем не отличаемся. На голове башлык²⁷, а лазая по горам, черкески²⁸так истрепались, что погоны отваливаются, мы так же как курды в рванине ходим.

Юрасов хлопнул себе по лбу:

– Ну, голова садовая, совсем забыл! Построй-ка ты подхорунжий команду, с людьми познакомишься, а заодно отбери трёх человек у кого вид поприличнее. Государь на Кавказский фронт пожаловал. От нас для представления ему три человека, ты четвёртый. Я тебе за это в обозе бурку²⁹ раздобуду, без неё в горах пропадёшь. Холодно!

Строевой смотр проходил в ауле Мейджигерт. Со всего Кавказского фронта собрали тысячу человек. Федька среди пластунов пулемётной команды выбрал казаков у кого сапоги не разбитые и черкеска нерваная, с ними отправился на смотр.

Государь ему не понравился, был какой-то отстранённый. Задавал вопрос, и, не выслушав ответ, отходил. Впрочем, около Федьки император задержался.

– Форма на вас подхорунжий не Кубанского казачьего войска, – заметил он.

– Так точно Ваше императорское величество! – гаркнул Балакирев. Император рассеянно осматривал казачий строй, и Федька подумал, что он отойдёт. Однако император, улыбаясь, продолжал стоять около него. Этот подхорунжий понравился царю тем, что был ниже его ростом. Николай II среднего роста и среди офицеров, которые выше его, чувствовал себя ущербным. Государь с улыбкой смотрел на Федьку, и тот был вынужден продолжать:

– Я из казаков Уральского казачьего войска, после окончания школы прапорщиков был направлен во 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду.

– Давно воюете?

– В бригаде недавно, в боевых действиях участия не принимал.

– Хорошо, – кивнул император, оставив Федьку в недоумении: что же тут хорошего? Государь пошёл вдоль строя. Опомнившись, он обернулся к командующему Кавказским фронтом генералу Воронцову – Дашкову:

– Илларион Иванович, давайте награждать.

Командующий махнул рукой, и тотчас же подскочил адъютант с подносом, на котором лежали георгиевские кресты.

Когда вернулись обратно, Фёдор высказал претензии Юрасову:

– Что же это получается господин сотник, крестами наградили не тех, кто смелость в бою выказал, а у кого штаны нерваные!

– Э, Фёдор не ломай голову, – махнул рукой сотник, – среди пластунов трусов нет. Любого можно Георгиевским крестом наградить.

Он подошёл к столу, взял бутылку и налил водки в гранёный стакан.

– На-ко выпей, да спать ложись, – протянул стакан Фёдору, – тебе ночью дежурить и посты проверять.

Юрасов подошёл к своей койке и взял лежащую на ней бурку.

– Смотри что за чудо – бурку я тебе подобрал, – он накинул её на плечи Балакирева. Хлопнул его по спине: – Морозы и ветра на перевале жестокие. Случается во время метели заносит часового снегом, так и засыпает вечным сном. Вот тебе всю ночь и придётся бегать по постам, тормошить казачков, чтобы ни заснули.

Позиции пулемётной команды 2-ой Кубанской пластунской бригады стыковались с батареей 1-го лёгкого артиллерийского дивизиона. Там ночью дежурил подпоручик Абердин, высокий блондин, ровесник Фёдора. Бывает так, люди встречаются и тут же между ними возникает симпатия. Вот так же и с Александром Абердиным у Федьки случилось, хоть и не ровня он простому казаку – сын профессора, в Германии обучался. Но подружились в эту ночь Балакирев и Абердин.

На рассвете, Федька со своим новым товарищем потеряли своих часовых: как сквозь землю провалились пластун и артиллерист.

– Может по нужде отошли?

– Далеко бы не ушли, – поёжился Абердин, в шинели на перевале сильно продувало.

– Думаешь, турки умыкнули?!

– Не похоже, – покачал головой Александр, – бесшумно сразу двоих тяжело умыкнуть.

– Слушай Александр, ты иди в туда сторону, а я в ту, – предложил Фёдор, – авось какие следы и найдём.

За камнями мелькнула шинель.

– Ничепоренко ты? – полушёпотом крикнул Абердин.

– Я ваше благородие, – так же шёпотом отозвался солдат. Он подошёл к офицерам, махнул рукой в сторону горной гряды: – Кажись там турка. Микола – пластун смотреть остался, а меня доложить послал.

– Пойдём, посмотрим твоих турок, – решил Абердин.

Нечипоренко повёл их к большому валуну, возле которого лежал пластун Микола Чеботарь.

– Кажись, там прячется кто, – указал он рукой на другой край ущелья. Он пожал плечами и усмехнулся: – А мобыть и показалось.

Абердин принялся в бинокль разглядывать противоположный край ущелья, но ничего подозрительного не увидел.

На той стороне ущелья лежали каймакам³⁰ Нури – бей и ненемецкий капитан Маркус фон Рес.

– Ну что ж подполковник, думаю, нам больше нет нужды ползать по этим камням, – кивнул капитан Рес и спрятал бинокль в футляр.

– Я такого же мнения господин капитан, – ответил по-немецки каймакам Нури – бей. Он отполз от камня, стряхнул брюки: – Можно возвращаться в Эрзерум.

В крепости Эрзерум располагался штаб первой Османской армии, туда восьмого декабря прибыл военный министр Энвер – паша, и с ним большая группа немецких военных советников, которую возглавлял полковник Фридрих Бранзарт фон Шеллендорф. В этот же день Энвер – паша собрал на совещание начальников корпусов первой армии. Сначала положение дел сложившееся на Кавказе описал заместитель Шеллендорфа майор Отто фон Фельдлан, а потом начал свою речь Энвер – паша:

– Начинаем решающую битву с гяурами. Мы окружим и уничтожим всю их саракамышскую группировку войск. Аллах поможет нам в этой битве. Всевышний уже помогает нам, он отнял разум у гяуров, и они даже не замечают, что силы их разбросаны, словно растопыренные пальцы на руке.

Энвер – паша посмотрел на Нури – бея, тот вскочил, чтобы начать доклад, но командующий жестом остановил его, и продолжил:

– Девятый и десятый корпуса начнут обход гяуров через перевалы в районе Олты³¹ и Бардус³², – командующий указал карандашом на карте, закреплённой на стене, – пока они идут по горам, одиннадцатый корпус, начнёт наступление в Пассинской равнине, сметёт разбросанные войска гяуров. Он своими действиями привлечёт внимание командования Кавказского фронта, и гяуры пропустят проход по перевалам наших корпусов. Те как лавина с гор обрушатся на гяуров и сомкнут клещи под Саракамышем. Взяв этот город, мы лишим гяуров железной дороги, прервав возможность подвоза боеприпасов и подкреплений. Разгромив их основные силы под Саракамышем, все три корпуса двинутся на Тифлис³³. По данным нашей разведки, больших сил там у гяуров нет.

Командующий первой армией Хасан Изет – паша заявил:

– Зимой горные дороги в Восточной Анатолии покрыты снегом, толщиной до полутора метров, а морозы на перевалах минус двадцать-тридцать градусов. Наши войска для больших переходов в таких условиях не подготовлены, они не имеют тёплой одежды. Также необходимо решить вопрос со снабжением войск продовольствием и боеприпасами.

– Начальник штаба первой армии Хафиз Хаккы – паша уверил нас, что дороги на перевалах проходимы для кавалерии и артиллерии, – вставил полковник Бранзарт фон Шеллендорф.

– Да это так, – поспешил ответить Хафиз Хаккы – паша. Он встал: – Мы проводили разведку, снега на перевалах нет.

Хафиз Хаккы – паша покривил душой, он воспользовался данными трёхнедельной давности. Видя, что Энвер – паша решительно настроен, наступать на Саракамыш, побоялся признать, что разведку перевалов в последние дни он не проводил. Дорого обойдётся османской армии лукавство Хафиз Хаккы – паши.

– Что бы в это время на горных перевалах не было снега?! Быть такого не может! – развёл руками Хасан Изет.

– Я вижу, вы совсем не доверяете Генеральному штабу, – недобро усмехнулся военный министр. Он отошёл от карты: – Командующий, не верящий в успех операции, не может вести армию в бой. Хасан Изет – паша, я отстраняю вас, и сам поведу армию в бой!

Энвер – паша повернулся к начальнику штаба армии:

– Объявите приказ по корпусам, что с этого дня, я возглавляю армию. Мы начнём завтра. Задачи начальникам дивизий и армейских корпусов поставит полковник Шеллендорф.

Немецкий полковник взял в руки указку и подошёл к карте, вместе с ним вышел переводчик с немецкого языка болук³⁴ – баши Имран Юсуф.

– Господа, – начал по-немецки Шеллендорф.

– Басулар, – повторил за ним по-турецки Имран Юсуф.

***

С момента вступления в войну Османской империи, номинально командующим Кавказским фронтом считался наместник на Кавказе граф Воронцов – Дашков, на самом деле командовал его заместитель генерал от инфантерии Мышлаевский. Начальником штаба Кавказского фронта был генерал – лейтенант Юденич. Именно он по докладам командира Ольтинского отряда генерал – лейтенанта Истомина уловил, что турки готовят какую-то операцию. Разведка, состоящая из армянских добровольцев, доносила, о сосредоточении турецкой пехоты в окрестностях горных аулов Кош и Экрек, (это были 28-я и 29-я османские пехотные дивизии 9-го армейского корпуса Ахмет Февзи – паши).

Два дня потребовалось Юденичу, чтобы уговорить Мышлаевского, вернуть вырвавшиеся далеко вперёд первую и вторую Кубанские пластунские бригады с приданными им артиллерийскими дивизионами.

Генерал – майор Гулыга получил приказ отходить восьмого декабря после обеда. На следующий день, на рассвете, оставив в заслоне роту двенадцатого Кубанского батальона и пулемётную команду, бригада ушла из аула Дели Баба. Гулыга рассчитывал, что оставленные части снимутся через четыре часа и уйдут следом, но на заслон навалился турецкий пехотный полк.

Вот когда Федька возблагодарил лекции штабс-капитана Генерального штаба³⁵ Некрасова. Балакирев умело расставлял пулемёты, постоянно меняя их позиции. Именно это помогло выстоять против турок. За три часа боя, в пулемётной команде и батальоне не осталось ни одного унтер – офицера, да и офицеров кроме Балакирева не было. Сотник Юрасов убит в самом начале боя. Они отбили четыре турецкие атаки, забрав с собой раненных и похоронив убитых, с наступлением темноты отступили вслед за бригадой.

Двадцать второго декабря командующий девятым армейским корпусом Ахмет Февзи – паша двинул все три пехотные дивизии (17-я, 28-я и 29-я) на перевал. Корпус начал переход с целью выйти в тыл Ольтинского отряда генерала Истомина, не дав ему отойти к Эрзеруму и соединиться с главными силами.

Хасан Изет – паша не зря опасался неподготовленности операции. Османские солдаты, одетые в тонкую шинель, которая совершенно не спасала от сильного ветра и мороза на горных перевалах, стали мёрзнуть, к тому же, пехотинцам не выдавали рукавицы и у солдат пошли обморожения. Особенно туго приходилось теплолюбивым арабам, из которых состояла вся 28-я дивизия.

Османский солдат стоек и неприхотлив, а германские офицеры добились от него исполнения приказа любой ценой. Оставляя замёрзших солдат на заснеженных перевалах, два османских армейских корпуса упрямо двигались вперёд.

Генерал Истомин получив от армянских лазутчиков сведения о движении турецкого корпуса по горному перевалу, отвёл свои главные силы на высокогорье к русско – турецкой границе, оставив у аула Ид арьергард из двух батальонов 79-го Куринского пехотного полка под командою полковника Кутетадзе. На этот арьергард вышла 31-я османская пехотная дивизия. Смяв его в двухчасовом бою, турки взяли в плен семьсот солдат и офицеров русской армии. Разместив пленных в ауле Ид, турки пошли к Эрзеруму. Стоило турецкой дивизии отойти от аула, к нему вышел отряд пластунов под командой подхорунжего Балакирева. Отбив пленных, двинулись дальше догонять свою бригаду.

Командующий Саракамышским отрядом генерал Брехман, имея сведения от армянских разведчиков о том, что турки идут к Саракамышу, непонятно по какой причине, стал распылять свои силы. Он отдал приказ командиру 2-го Туркестанского корпуса генералу Лешу начать наступление через горный перевал на аул Кеприкей. Корпус генерала Леша увяз в снегу на горных перевалах.

Двадцать четвёртого декабря в аул Мейджигерт, где находился штаб Саракомышского отряда прибыли Мышлаевский и Юденич. Узнав о том что, 2-му Туркестанскому корпусу была поставлена задача: наступать через перевал на аул Кеприкей, Мышлаевский сместил с поста генерала Брехмана, а корпусу Леша приказал возвращаться обратно.