Евгений Леган
Подлежит удалению
Более-менее заезженными прецедентами, нас обычно пугали в момент сдачи экзамена: «Вот не сдашь, и отправят тебя бочонки мусорные мыть до конца жизни» или «…дворник будет пределом твоих мечтаний. Давай, отвечай». Отсюда плавно вытекает, наверное, одна из главных особенностей – здесь гораздо проще и ущербнее, и вовсе недоучиться. Сложно понятное дело, как и везде, но другая совершенно непонятная вещь – как ко всему этому подростку правильно относится? Как адаптироваться? База информации настолько пресная и сухая, что я ни от кого не слышал заинтересованность хоть в чём-то. Единственный интерес большинства – выражен, как ни странно, в конечной корочке, но не в самом плане процесса… Выбора фактически нет. Его приняли за тебя, отправив в этот элитный гадюшник.
Мои слова по большей части безосновательные домыслы. К моему удивлению, мы всё ещё держимся на плаву, какой бы дегенеративной система обучения ни была. Она всё ещё приносит стабильный доход, хотя… больше трети учеников до финала так и не доходит. Много пустых парт тому прямиком свидетельствуют. Причин много, но итог всегда один – очень расплывчатое будущее. В принципе, подобное мало кого волнует. Главное – результат есть. Одна вшивая овца, стадо не губит, просто… скоро не останется кого губить…
Сколько бы реформ ни было на протяжении существования Академии –принципы и традиции, как и прежде оставались прежним, хрупким звеном в цепи понимания общества и его эволюции. Есть запрос, значит, есть выполнение. Всё остальное – чистая лотерея, за которую мы платим. Как кому в итоге повезёт. Какой сработает алгоритм? Я не знаю… Мне не нравиться место, в котором я очутился.
– (Шёпотом) Полный…
Случайно сказанное слово в слух, зацепило чьё-то внимание. Кто-то рядом остановился. Голос показался до жути знакомым.
– …Ты что-то сказал? Разве нет?
Мне не пришлось поднимать голову. Я прекрасно знал кто это, отлично распознавая её голос отдельно от остальных.
– Извини… (Шёпотом) Как дела хотела узнать… Блин…
Всё дальше отдалялись шаги, выходящие прямиком из кабинета. Возможно, ей… в некоторой степени было… даже стыдно за своего мачо-придурка, просто… кому какое вообще дело знать, как у меня дела? Просто лежал. Молча. Никого ни трогал и вот опять она… Мне от её внимания, ничуть ни лучше ещё с прошлого раза, благо девушка что хорошо, очень быстро ходит. Что-то определённо в этот момент во мне заискрилось, и мгновенно тут же угасло. Ей может, и вправду хотелось узнать моё самочувствие после набега, хотя, честно говоря, навряд ли, учитывая её опоздание, а опоздание у нас никто совершенно не любит.
Её звали Лоя. Младше меня на год, однако, выглядит намного старше. Да там вообще все смотрятся старше. Поголовно все такие взрослые, что просто не могу… Частенько подслушивая из рассказов о самой себе, местных сплетен и немного домысла, выяснил про неё самую малость. Родители, что неудивительно, состоятельные. Мать танцовщица. Отец владеет рестораном… Владел… Что ещё по факту нужно для хорошей и счастливой жизни? Видимо парень отморозок. Как ни крути, но даже при таком последнем минусе, она всё ещё была великолепна. Непонятная симпатия, вызванная к ней, подкреплялась очевидными невзаимными чувствами. Причины, как всегда, были. Они крылись в моей больной голове…
В ней сочеталась бόльшая мера всего хорошего: лишена дурных, очевидных излишков; без тщеславия и пафоса; не всегда добрая, но чаще отзывчивая; умеющая сострадать и главное помогать. Приблизительно, именно такой образ складывается в голове, когда наблюдаю со стороны. Милый и чистый. Ещё не успевший погрязнуть в отвратительном болоте уныния. Не буду врать, по крайней мере себе, но с первого раза – ничего особого не увидел. Самый стандартный объект красоты и желания, за которым гонятся все. Меня мало заботил её внутренний мир. Да и сейчас чего уж таить, мало что изменилось. Времена меняются, а люди остаются… Только обёртка черствеет…
Форма академии смотрелась изумительно, подчеркивая изящность фигуры в нужных местах. Естественно, наверняка ещё с детства, она обучалась танцам, что лишний раз только укрепило её натуру. Скорее фигуру. Не знаю, увлекается ли чем-то девушка по сей день, но её волосы до сих пор мне кажутся немного… влажными… Определённо весь интерес сместился в сторону бассейна. Я не раз замечал, где именно человек пропадает надолго после уроков. Её возращение всегда именуется прекрасной чистотой…
Думалось мне разное, хотя с такой-то внешностью, точно в одиночестве не горевать. Это может показаться тупостью буквально но первое что бросается больше всего в глаза – так это длинные до поясницы волосы. Нет, это не тупость. Это в большинстве случаев первое, на что мужчины обращают внимание. Первее разве что, больший размер груди… Если честно, я слишком долго пробыл в изоляции, чтобы отождествлять людей по именам. Я их различаю в основном по волосам. Идеальный ракурс сзади. Так мне не приходится обращаться в лицо.
Волосы красивые. Приятные. Наверняка, всё такие же мягкие на ощупь. Светло-рыжего оттенка. Цвета созревшего абрикоса, недостижимого для тебя. Согреваемый лучами солнца другого, но не тобою… Эх… Я мог долгое время наблюдать… но ничего в итоге дельного так и не сделать. Что я могу предложить? Ничего, только грустный взгляд со стороны, да и только… Мне нигде и никогда не было места. Нет места и сейчас.
В ней было всё то, что нравится не только мне, но и всем остальным ребятам. Её милейшее, симпатичное, не опороченное здешним колоритом личико, завораживало сердца и умы. Выражало спокойствие и безмятежность. Простоту и естественность. Наслаждение. Вдохновение. От этого печальнее вдвойне смотреть на то, как её оскверняет этот урод. Всем своим видом выказывает непочтительное отношение ко всему человечеству. Я ничего не могу с этим сделать… Я… Да что я… Ничего. Вообще ничего… Ни как…
В довесок ко всем бедам вокруг и несчастьям – моё личное проклятие, в край угнетало. Что ещё может быть хуже, чем ограничение во времени? Кто я такой, чтобы мои пожелания влияли на судьбы других? Я заслужил забвение. И порицание… Меньше всего бы хотелось, чтобы по мне потом горевали. Не стоит оно того. Ни одной за зря пролитой слезинки. Жалеть, правда некому, да и… не заслуживаю. Лучше оставить всё как есть. Ни лучше и ни хуже… Целее буду, хотя с какой стороны смотреть…
Обед тем временем находился в самом разгаре. Большинство из «наших» уже давно сидели в кухмистерской. Учуяв тонкий аромат от съеденной пищи соседа, тогда-то мне и самому захотелось чего-нибудь да укусить. Я надеялся, что большинство успело насытиться и мне не придётся пробираться в тихую впотьмах. Ждать вечера, не самая занимательная идея. А по-другому, увы, никак. Нормально по-человечески не поесть. Слишком много народу. Количество не то, что пугает… Отягощает. Слишком много незнакомых людей. Косые взгляды способствуют закреплению паранойи. Я и сам постепенно боюсь… себя…
В классе не осталось тех, кто бы мог на прямую издеваться. Как бы люди ни оставались людьми, интересы свои, гораздо важнее окружающих. Чужие заботы никого откровенно не интересуют, кроме одного. Всегда найдётся урод на смену. Закон подлости… Я не могу помешать тому, кто собирается меня вот-вот убить.
Едва удаётся покинуть кабинет, как уже кто-то нарочито ждёт у выхода. Частенько в такие моменты поджидает наш учитель. Ей всегда что-то нужно. И на этот раз всё в точности повторилось. Возможно, она и не поджидала, но очень нарочито стояла у окна напротив, с кем-то между делом разговаривая. Вторую персону я тогда не узнал. Это был совершенно обычный мужчина в непривычном костюме. Бежевый пиджак и брюки. Белая рубашка с голубым галстуком. Чёрные ботинки. Его образ никак не вязался с теми учителями, которых я видел. Наши облачались полностью в чёрный, изредка разбавляя одежду серыми и синими тонами. Не плохо, но до жути уныло и однообразно, хотя мы сами едва ли отличались друг от друга. Сразу стало понятно – это не свой.
Преподаватель, очевидно, был занят, поэтому я не стал ему докучать и совершенно спокойно прошёл мимо. Ах, если бы. Только спина замелькала перед глазами, как тут же послышалось:
– Подожди. Мне нужно с тобой поговорить.
Пришлось остановиться… На удивление, они проболтали совершенно не долго. Я даже не успел особо зевнуть. На прощание легонько пожали друг другу руки и всё. Мужчина свободно отправился вперёд. Учитель обратно встала в свою привычную позу, сомкнув руки в локтях. Больше всего давил взгляд. Холодный и отягощающий. Тяжёлый такой. Противный местами. Чуть ли не насильственно заставляет подойти. Такой… порицающий. Недоброжелательный… Уже никуда не хотелось идти. Я догадывался, о чём снова пойдёт речь.
– Кай… Это сделал он, так? Опять приставал со своими дружками?
– Нет, не он… – по инерции погладил место удара.
– Тогда, кто? Скажи.
– Я сам.
– Как это «сам»? Как так получается?
– Да легко. Качался на стуле и упал. С кем не бывает.
– А если правду сказать? – сузила зрачки. – Думаешь, что затравят, да?
– (Неловко) Давайте… мы не будем сейчас это решать… Нам всего-то… месяц с лишним остался… Больше мы друг друга не увидим… Притом… какая разница, если он… всё равно кровь портить будет… пускай и другую… Мне неприятности не нужны. Я не хочу, чтобы меня после школы потом ловили. Можно, я уже пойду? Есть очень хочется…
– Но, я же могу помочь… Ты только попроси.
– Спасибо, но лучше не надо. Если происходит что-то плохое, то по шапке вечно прилетает мне… Не надо. Не хочу больше… Раньше надо было. Года… три назад… До свидания.
– (Скомкано) До свидания…
Я быстро развернулся и продолжил свой путь. Бессмысленные перепалки были ни к чему.
Движения, как и всегда, в меру быстрые. Осторожно осматриваю каждый угол и поворот, чтобы лишний раз не наткнуться на кое-кого. И вот, обратно по злому умыслу судьбы, выходя прямиком на следующий коридор, вижу… его… Снова. Дебильное совпадение. Ну просто, ни в какие ворота не годиться. Стоило скрываться. Опять. В который раз остаться без обеда, и причина голодовки как суть ясна, а питаться солнечной энергией, извините, не научили. Единственное, что не сходится – один. Очень… странно лицезреть его без вездесущей свиты.
На этот раз он шёл в полном одиночестве. Я как чувствовал, что произошло что-то неладное. По мою душу явно гадина спешил. Шустро идёт, уверенно. До перепутья остаётся совсем ничего. Надо готовиться обратно давать дёру и тут… коренным образом всё меняется. Ситуация поворачивается в ином ключе…
Обычно расхаживать медленно, делало из его походки бродяжничество колесом, а тут шаг довольно быстрый. Никогда на моей памяти, Гиль никуда так не спешил, причём повторяюсь, совершенно один. Самое плёвое дело дунуть с корешами на углу, но тут почему-то, до этого не дошло. Когда компашка пыхнет, сами движения замедляются. Начинает глючить мозг и тормозить. Подёргивание. Ужимки. Чесание рук. Пощипывание бровей и волос. Частое моргание. Речевые ошибки. Ничего из этого у него явно нет. Идёт уверенно. Не обращает внимания. Взор не устремлён на поиск новой жертвы, а куда-то… настроен конкретно. Можно до бесконечности гадать или самому проверить, правда страх заставляет отступить.
Доходя до развилки, фигура внезапно исчезает в стороне… Неожиданно спасён. Можно возвращаться и дальше самому идти… но идти уже в сотый раз никуда не хочется. Я во всём чувствую подвох.
За все эти годы, проведённые среди некоторых отморозков, я усвоил очень полезный урок – наблюдение. Если с некоторыми людьми, мне в итоге никогда не суждено сойтись вместе, то издалека, я увижу гораздо больше, чем другие рассмотрят вблизи. Безусловно, любой может ошибаться, но я нутром чуял. Здесь определённо что-то не так… Ну не бывает обычных, случайных совпадений. Мне обязательно нужно было задержаться, чтобы в итоге встретить именно его. Я не пытаюсь оправдать свои действия. Я пытаюсь найти логичное решение, которого изначально нет.
Существует разная дичь в моей больной башке, но в ней нет банальной логики. Есть обида. Есть ненависть. Злость. Зависть и ложь. Какой-то процент присутствует мщения. Жестокость в не ком… обрубленном зачатке. Ей остаётся только раскрыться. Эгоизм тоже есть, но я бы не стал его скрещивать с одиночеством. По разным причинам человек может в одиночестве существовать. Жадность, я ни в коей мере не ощутил, так как… не знаю ценность банальных вещей. Я в жизни ни дня не проработал, потому что… всё нужное у меня есть… О чём может идти речь, когда из всех пиршеств у меня: стол, стул и кровать? До сих пор… Про остальные комнаты в доме я не упоминаю. Это не моё. Я в них не живу. Они существуют ради приличия. Ради тех норм и ценностей, ради которых так отчаянно бились предки. Жить и благоухать. Цвести и развиваться. Строить и… уничтожать…
Остаётся только лицемерие, но оно… ровно на половинку. Неуверенность, безусловно, да. Двуличность – скорее нет. Я никогда не выдавал себя за того, кем не являюсь. Закрытый. Отчуждённый. У всего этого есть свой толк, но обычным смертным никогда не понять. Людям нравиться усреднённость, схожесть. Любые различия как привлекают, так и отторгают. Я выше всех низменных пороков, но на деле – сам в них же и утопаю. Разница только в грани. Степень допустимого я не перегибаю… но опять же, с какой стороны посмотреть…
Логично, оставить всё как есть, и уйти, но нет… Отсюда начинается мой первый выбор. Он и раньше был, но… за гранью реальности память стёрлась. Мелочи затираются. Забывается прошлое. Это далеко не первое решение, но сейчас – оно самое важное. От этого выбора ничего не измениться, но мой путь станет немного чётче. Стόит надеется и доверять только… себе.
Значит, стою как истукан и просто жду. Жду неизвестно чего. Почему-то от его исчезновения, легче ни капельки не становится. Мои глупые догадки, вечно подтачивают вляпаться в какое-то… дерьмо. Глядя на себя со стороны, иногда мне кажется – я заслуживаю тех мер, которые со мной произошли. Подглядываю, крадусь, прячусь. Взгляд исподлобья. Повадки словно замкнутого маньяка. Нож в кармане не ношу, но заморачиваюсь на мелочах. Запахи. Вещи. На какой руке сегодня одет браслет. Какие серёжки во вторник носит. Неудивительно, почему люди сторонятся таких особенностей. Будь я не на своём месте, навряд ли бы лично хотел с чем-то подобным столкнуться. Заметить тень, блуждающую в стороне. Вечно оглядываться и не находить себе места. Строить бесконечные домыслы и теории. Не дрочит ли он на твои вещи или сколько бездомных кошек, погибает от его рук. По больше части всё взаимосвязано, но никто не заслуживает боли. Ни моральной, ни физической, только если… есть одно… «но».
Направиться за Гилем в след, сулило неминуемую угрозу. Обязательство как следует в итоге помучаться. Воображение рисует абсолютно не мысленные картины. Каждый такой кусочек мозаики, трактует совершенно иной мотив, не похожий на предыдущий. Самый правдоподобный исход – всё заканчивается одним и тем же. За своё любопытство я в любом случае отгребаю по самое не могу. Я, правда, готов был уже плюнуть и пойти по своим делам, но… Всегда есть это доставучее «но». Внезапно пронеслась Лоя. Мигом промчалась. Она тотчас же скрылась в его направлении. Ничего хорошего. По крайней мере, для меня.
Первая половина пути пройдена вполне спокойной и умеренной походкой. Только в последние секунды своего скудного шпионажа, легонечко пробежался. Меня всего колотило и трясло, словно занимаюсь чем-то незаконным. Гиля ни где рядом нет, собственно, как и Лои, которая тоже куда-то испарилась. Посторонние ученики невозмутимо проходят мимо, по уши, занятые своими делами. Для них окружающая реальность стала нападком безвкусицы. Им по большому счёту без разницы, кто мелькает в глазах, если это ни друг или кто-то из старших учителей. Как только заносчивый поганец бесследно испарился, всем дружно по барабану на меня. Даже косвенные «шестёрки» поодиночке, не составляли и малейшей угрозы. Казалось, все только счастливы без него. Какой только чёрт меня дёрнул свернуть за ним…
На своё разочарование мы очень быстро друг друга нашли, а жаль. За следующим поворотом парочка уже шла вместе. Под ручку, обнявшись. Внутри неприятно кололо. Раз отважился, то грех поворачивать назад.
Один коридор плавно сменился другим, третьим и мы неожиданно вышли к проходу второго корпуса. Я, честно говоря, мало там появлялся. Ориентация в пространстве от этого немного страдала. Второе здание представляло собой своеобразные мастерские в виде небольшой по размерам двухэтажной постройки.
В отличии от обычных кружков по типу музыки, плавания, танцев и спорта, там находились именно рабочие специальности, где непосредственно что-нибудь ученики мастерили руками. В основном парни. Иной раз поставят за токарный станок. Если повезёт, дадут пострелять из пневматического ружья. Будешь вести себя как полный болван – заставят клепать примитивные дверные ручки, да мётлы для уборки собирать. Если совсем уж будешь тихо и безынициативно себя вести – посадят за стол, дадут бисер и муляжи яйца. Примерно с половину величины страусиного. Хош не хош, а заставят оплетать. Лучший из вариантов и вовсе не появляться, однако, если поймали – лучше уж чему-нибудь да научится. Самые талантливые как я слышал, выжигают и режут по древесине. Зачастую кривовато и типично, но от обязательств никто не отстранял. Судя по его траектории, Гиль ориентировался отлично. Он двигался куда-то вдаль.
Как и полагается, первое время, шёл от них метров на 100 позади, но дистанция с каждым шагом быстро сокращалась. Чем ближе, тем, честно говоря, неприятнее и страшнее. Повернуться и сбежать – этого я боялся больше всего. Дай только повод усомниться в собственной храбрости, как тут же под ногами загорит подошва. Место станет безлюдным. Я сам себе враг первой величины.
Хорошо, что за нами практически никого. Дальше ориентир исключительно зависел от шума шагов. Пустынный коридор с его унылыми, коричневыми занавесками на окнах, довольно быстро закончился, переходя в квадрат. В конце пути, на меня грозно смотрел как ни удивительно огромный, в полтора метра высоты гипсовый бюст какого-то важного деятеля. Никакой приписки или названия не было. Такое чувство, я должен был знать это человека в лицо и всю биографию наизусть. Строгий взгляд. Торс, одетый в парадный мундир. На голове кажется парик. Жаль от вида его смелости не прибавилось. Начиная с этого закоулка, шаг становился только тише, пока и вовсе не заглох. Уже здесь стоило повернуть назад.
Один единственный громкий удар об метал, заставил зашевелиться. Тени за углом задвигались. Они вышли из крохотного проёма запасного выхода длинной метра три. Ещё не поздно отступить. Я прятался за двумя углами одновременно, так что времени удрать, ещё было, но нет. Я стоял. Ждал неизвестно чего. Гиль то подходил к условной двери, то возвращался обратно. Довольно… трудно с моего ракурса рассмотреть, чем именно там занимаются, но его раздраженный возглас, практически спугнул:
– Блять!
Второй удар прогремел более звучно, что аж сердце затрепетало в груди. Со всей злости ляпнул ногой о дверь. Звук от вибрации пронёсся по узкому коридору громогласной волной, до смерти перепугав. Ели успел укрыться. Теперь всё встало на свои места. После короткой паузы тихонечко попятился назад. За спиной оставался стоять, разве что надоедливый бюст.
Обстановка отдавала некой… сыростью. Тело взмокло. Пот крохотной капелькой проступил, сорвавшись с виска. Стало тихо… Эта та тишина, с которой не хочется оставаться наедине, зная, что под занавесом таинства, скрывается боль и дурное послевкусие… И я опять ждал. Ждал неизвестно чего. Они вернуться за мной и пригласят к себе? Нет. Они вернуться, и я получу сдачи? Кстати, тоже нет. Мне казалось, произойдёт что-то… более весомое, чем попросту повернуть назад. Мне оставалось ждать. Ждать, и надеется на более лучший исход.
Первые… полминуты, сердце в бешеном ритме качало кровь по венам. Зрачки округлились, а тело будто вросло в стенку не давая шагнуть и оступится. Оставалось только встретиться с противником лоб в лоб, но он не шёл. Они не шли. Дыхание становилось всё реже, пока и вовсе не стихло. Всё оказалось понапрасну. Ещё секунд… десять, ничего не происходило. Потом ещё десять и следом минута полных догадок и пустых размышлений. Только через ещё один минутный промежуток, меня, наконец, отпустило. Дурь практически полностью выветрилась из головы, за то бесконечные домыслы остались. Их ни где нет.
Не то, чтобы я проникся к мерзавцу не кой… апатией… Скорее не так… Это самое обычное бескрайнее отвращение. Лютая ненависть и бесконечная озлоба. Лучше бы с ним что-то нехорошее случилось. Если бы он размозжил свою голову о кирпичную кладку, мир бы без него стал только лучше, однако везде есть шанс заполучить более аморального урода. На место одного придурка обязательно придёт ещё больше духовно обезображенный злодей. За ним, возможно, второй, третий, четвёртый и так по кругу. Тогда… есть ли смысл умирать… ему? Такому падонку в любом случае грех будет протянуть руку помощи, разве что… ляснуть как следует с ноги.
Мокрая ладонь неуклюже скользит со лба на висок. Лицо кривится. Ноги, будто под грузом тяжести, волокут в самый низ. На самое дно с лёгким скрежетом ногтей. Холодный пол облегчает кожу и нервы. Смысла долго разлёживаться нет.
Слегка неряшливый и с виду потрёпанный, медленно встаю с колен. Кое-как выпрямляю спину. Вытираю потные ладони о край пиджака. Заглатываю поглубже свежего воздуха. Устало вздыхаю. Вновь иду. Непонятно куда и зачем.
Плёлся я медленно. По большей части безразличной, угрюмой походкой. Нос уткнул в самый низ пола, как будто в мелких царапинах и сколах, отыщется монетка… Мне уже, честно, было наплевать. Поймают, не заметят или побьют – без разницы. Главное – засунуть голову в панцирь и дуть вперёд. Цели как таковой нет. Иду покуда что-нибудь да остановит. Очень надо сказать, быстро консенсус случается. Чуть ли не лоб, расшиб об угол стены. Не удивительно. Я практически очутился ровно там, где пару минут назад стоял Гиль с Лоей. Лоб чесался пропорционально нанесённому удару.
Ничего странного в том узком проёме нет. Два явно нерабочих станка, побитый шкаф и сломанный пополам стол. Как я понимаю, всё это должно в скором времени отправиться в утиль. Из всех объектов, больше всего напрягала дверь. Она меня дико настораживала. Её наличие кое-что напоминало. Буквально идентичное соответствие той, через которую приходилось сбегать не один раз на крышу… Пыльная, грязная… Потёртая. С вкраплением бронзы и разноцветных кусочков стекла… Ажурная ковка металлических прутьев приятно огибает центральную плоскость древесной плиты, что воздействует на зрителя двояко. С одной стороны, растительный мотив, с другой, будто змеи жадно пожирают друг друга. Желание войти – само собой отпало. Её наличие наводит… неприятные ассоциации, кочующие из одних и тех же кошмаров. Хочется… испариться…
Сквозь искажённые кусочки стекла изображение самого себя получилось дробным. Разбитым. Не это сейчас важно. Гораздо важнее понять, куда подевался тот злосчастный задира. И она. На деле же всё обстоит гораздо проще. Они могли спрятаться только за дверью или испариться во второй раз. Второй вариант очень глупо звучал. Именно здесь следовало использовать свой последний шанс. Намёки читались до жути примитивно. Всё бы и ничего, но я услышал тихий, знакомый голосок. Это меня и погубило.
– (Про себя). Не может быть…
Моментально настроился на самый худший расклад.
К большому разочарованию дверь оказалась открытой… Расшатанной… Все опасения ухудшились. Волнение подступило к горлу. Языком не шевельнуть. Мизерная щель, раскрывалась подобно наступлению ночи, когда особенно ждёшь вечер с момента наступления утра. Очень медленно. Очень. Крохотные отголоски речи, к тому времени перестали звучать. Они перешли на шёпот и неясное шуршание, от чего ещё больше съёжилось сердце. Невиданной силы, витиеватый дымок спалённой пустоши и аромат цветения розы, тянул за собой вниз. Со мной и вправду было настолько всё плохо… Натуральный… дебил…
Разговор, увы… возобновился… Теперь отчётливо слышались оба голоса. Его и… её… Второй укол ревности, ударил прямо под дых. Стало ещё тяжелее жить. Я сотню раз видел, как она с ним говорит, смотрит на него, приходит и уходит, но, когда прямо, вот так, наедине, становиться действительно больно… Невыносимо просто… За долгое время никчемности и безразличия, впервые почувствовал себя разбитым… Угнетённым… Ненужным… Пускай они просто говорили, но даже я, идиот, в конечном счёте, понимал, чем могут и должны закончиться красивые слова и приятные телу ласки. Сердце закололо ещё сильнее.
Дверца открылась ровно наполовину. Еле втиснулся. Бегло осмотрелся по сторонам. Звук исходил ниже. Как же не хотелось… спускаться…
Коротенький промежуток вниз, заканчивался ещё одной дверью, только на улицу. Самым интригующим стал лестничный пролёт на этаж ниже. Замялась речь. Стихла. Пошло неприятное лобзание ушам. Приглушённое. Еле уловимое. Дико отягощающее настроение. Прямо вусмерть. Лучше бы насовсем оглохнуть, но нет. Моё тряпичное, больное сердце, погибало при каждом женском всхлипе. Глаза же в свою очередь, как магнитом тянуло на сладкое звучание страсти. Былой очаг, что теплился лучиной внутри, мог погаснуть в любое мгновение ока. Парочка скромно укрылась в кладовой вдалеке от чужих глаз.
Проём ещё уже, чем сам коридор, выводил постепенно к маленькой комнатке, в конце которой и совершалась любовная утеха. Два отсека с низкими потолками; обшарпанным, деревянным полом; тусклым освещением и спёртым воздухом. Словно первое предостережение, прежде чем спуститься в катакомбы. Нас всех троих разделяет пару десятков шагов. Каждый из них даётся невыносимо трудно… особенно попадая в такт стенаний. Это не простое причмокивание и поцелуйчики. Нет. Здесь таилось гораздо большее. Свершалось как по мне, самое сокровенное. Акт взаимной любви. Мне хотелось сблевать… а потом… умереть…
Первое, что я увидел – тёмно-вишнёвый, кораллово-бордовый пиджачок. Её пиджачок. Он валялся практически под ногами на стыке крохотной подсобки и дверного проёма, свисая краешком ткани с плоской деревяшки. Подобие старой, замшелой скамейки, смотрелось максимально убого в сравнении с опрятной вещицей, однако настоящая проблема крылась в другом… Запах. Её чрезмерная вонь от насыщенной концентрации ярких, модных духов, подливала масла в огонь душевной раны… Небольшая, входная комнатка. Буквально 2х2 метра, но от неё разило так, что было не продохнуть. Кругом мелкая рухлядь для уборки и самый отвратительный в жизни проём. Остаётся заглянуть за угол и всё, конец. Меньше всего мне хотелось застать их совокупляющихся вдвоём, но… Я презирал своё искажённое любопытство… Обязательно нужно отметить кончину лично самому.
Они сидели вместе среди каких-то там кресел, расставленных по рядам как в актовом зале. Ну как вместе… Она сидела на его коленях верхом, словно прожжённая наездница… И что самое противное – ей нравилось. Нравилось, как он дотрагиваться. Шепчет ей на ушко. Целует, обнимает… Я… Я просто… Я… Ничего… Я тысячу раз хотел умереть. Сгинуть в недалёкой канаве, чтобы меня нигде не нашли. Забыли… Вычеркнули из памяти… Мне было… больно… Очень больно… Больно, наверное, не из-за того, что самый конченый имбецил лапает свою девушку, а скорее боль… о другом… Какой же я был дебил…
Гиль с лёгкостью пробежался по самым горячим местам, начиная от искусительных губ, заканчивая нырянием головой в лифчик, разжигая подобными действиями порочную страсть. Да, на ней остался единственный бюстгальтер, с наполовину спущенными бретельками, готовыми сорваться по одному лишь щелчку хозяина… И юбка. Коротенькая такая, чтобы завернуть туда последние ошмётки своей гордости и целомудрия… Бум-Бум… Бум-Бум… Бум… Бум…… Бум……… Сердце поймали в кулак и ненавистно сжали что есть мочи. Лучше бы я тотчас же ослеп… и следом… сдох…
Подобное самоистязание, вызвало непреднамеренную рвоту, звук, который нельзя так просто заглушить. Из меня полилось как из рога изобилия. Рванул что есть мочи, наутёк. Ладошка, приложенная ко рту, ни капли не помогала. По стенкам и полу плескались остатки слюны и желудочного сока… Единственное, что я помню – бежал только вперёд. Без оглядки. Только вперёд. Иногда вправо. Я всегда в большей степени предпочитаю вправо. Жалко, что насладиться едой уже не получится. Опять останусь голодным. Последнее что мне помнится… как подул… ветерок…
* * *
Остальные три часа прошли совсем тухло, как в принципе, и длится вся моя никчёмная жизнь. Совершенно незаметно для остальных. Я точно не помнил, где и когда именно очнулся после побега, но факт, что до сих пор оставался жив, означало многое. Не заметили.
Шлындая тем самым без дела, большую часть учебного времени, пропадал где угодно, но не на уроках. Где только не приходилось спать за всё это время. В саду на цветочных грядках. Чуть изредка рядом с газоном. За фонтаном на голой земле в кустах. На лавочке за стадионом. На книжных кучах в библиотеке, но самое надёжное место – на крыше. Судя по мятому и не настолько испачканному пиджаку и штанам, спал я на этот раз именно в последнем месте, иначе стоял бы где-нибудь… посреди травы или книг. За книги, тотчас же получил бы от библиотекаря нагоняй, а тяпка с землёй прилетела бы от садовника.
Я более-менее осознавал своё место в школе, только после нескольких всплесков и глотков воды. Спросони всё казалось дико фальшивым и ненастоящим. Разморило настолько сильно, что очень тяжело подняться. Каким-то дивным образом место крыши, внезапно оказалось мягкой лавочкой в холе. Большие часы висели прямо над макушкой, издавая нарочитый тик. Они всегда меня бесили. Попытку уснуть разбавлял стабильный стук. Только через минут 10 до меня, наконец, дошло, что давно пора идти домой. Две случайные девушки остановились рядом, чётко проговаривая время: «17:20. Пора». Действительно пора. Очередной, бездарный прожитый день прошёл на ура…
Конец рабочего дня сулил скорую свободу, большую часть которой обязательно потрачу на сон. Оставалось пару десятков шагов до выхода, но меня так мутило, что едва ли держался в собственных же штанах. Ученицы быстро посмотрели друг на друга и убежали. Я обратно остался один. Меня подобное ни сколечко не смутило. Волновал как всегда другой факт. Если бы не знойное желание прилечь в мягкую постель, я бы с 90% вероятностью, заночевал прямо на той скамейке. Только охрана, как всегда, портила момент. Один из них как раз заканчивал свой обход. Этот человек уж точно не позволит насладиться идиллией.