Евгений Леган
Подлежит удалению
– (Плаксиво) Уйди, пожалуйста, уйди… Мне очень сейчас плохо… Я хочу…
– (Спокойно) Выслушай меня, пожалуйста… а потом делай что хочешь…
Хватка чуточку ослабла, однако выпускать – крайне небезопасно. Слишком велика цена ошибки. Нужно обязательно дожать. Даже если цель практически не сопротивляется, молча глотая слёзы, ситуация может перевернуться за один упущенный момент. Невыносимые сердцу всхлипы тиранят душу. Нехотя, но Мира начинает:
– (Болезненно) Я очень хочу тебе помочь. Очень… Мне… предельно больно смотреть на тебя… Мне очень стыдно, очень… жалко, что так холодно относилась к тебе, но и ты пойми меня правильно. Я же тоже… обычный… человек. Я много чего совершила плохого. Кучу неясностей и ошибок… Просто тьму глупых, тупых поступков, но мне… правда, не стоило вот так… поступать с тобой… Просто… и ты пойми… меня… Вся эта новая обстановка – очень негативно влияет… Вдали от дома… В совершенно чужом городе… Без семьи. Без… друзей. (Плачевно) Меня буквально… – всплакнула, – насильственно выставили прочь из родного дома… Что бы ты чувствовал на моём месте, оказавшись здесь? Без… всего? Вот… у тебя было всё, а теперь – ничего! У меня всё украли! Украли!! Лишили всего за один раз… И что мне дали взамен? Что?!! – вжалась в пиджак. – (Болезненно) Ничего… Целый год я… я-я-я… я просто не могла свыкнуться с новым местом. С порядками. Буквально… прийти в себя, – сглотнула. – Очень многое пришлось тут пережить. Потерять… Меня под угрозой жизни, вынудили уехать. Заставили забыть про все прелести жизни и мечты… Пришлось оставить всё позади и-и-и.. ради чего Кай?! (Горестно) Ради чего?! – подняла голову. – Ответь мне Кай… Ради чего?.. Эти два года были… просто… невыносимой, сплошной каторгой… Если у тебя когда-нибудь возникали мысли о суициде, то ты прекрасно поймёшь… меня…
Глаза ели держались залитые слезами. Ни одна капля не сорвалась по щеке. Предельно тяжело стало нести одной подобною ношу. Пауза. Мира продолжила:
– (Медленно) …Каждый проклятый день, я пытаюсь… выжить среди этих… отвратительных «слизняков» и.. внутренней разрухи… Я-я-я… хочу исправиться, хочу, но-о-о… мне толком, ничего не даёт надежды… Одна, никому не нужная… Вот, по итогу что меня ждёт, каждый раз возвращаясь домой, хотя… и домом это… назвать сложно. Так… – вздохнула, – каторга очередная…
Короткая пауза выдержана в надеже на то, что её очень скоро заметят и хоть что-нибудь скажут, но пока, увы, нет. Взамен, только объятия и слабнут. Ещё немного коротких мгновений, и они уже могут спокойно без особых проблем, смотреть друг другу в лицо, но опять, нет. Кай хмуро отмалчивается, уткнувшись взглядом в землю. Одновременно тяжело и больно поднять подбородок чуточку выше. Как никогда в жизни требуется человеческое внимание, причём всем.
– (Грустно) Красота говоришь, да? Люди, правда считаю обворожительной меня. Красивой. Прямо, как ты говоришь… «Милая», «Приятная», «Обаятельная» и я им верю. Верю. Наивно предполагаю, но… знаешь ли ты, чем это всё всегда заканчивается, а? Да всегда одним и тем же… Меня считали, считают и будут считать обычной пустышкой. Красивая снаружи, но дико обезображенная внутри. Им попросту, неважно кто я. Неинтересно… Зачем тратить драгоценное время, чтобы узнать человека поближе? Вот именно, зачем?.. У всех попросту… своя определённая цель. Для одних – главное, поскорее стянуть с меня трусы, а другим что-нибудь… каверзное за спиной придумать. Мною пользовались. Дарили цветы и ласки, а потом… нагло выбрасывали прочь, как поношенную, протёртую до дыр одёжку. Меня любили и ненавидели. Обожествляли и унижали. Лгали, а потом… – прикрыла ладонями лицо в надежде не разрыдаться… – (пискляво) я не хочу вспоминать, что потом было… Эти чёрные дни… (немножко успокоилась) они… они до сих пор доносятся отголоском. Преследуют тенью и каждый раз… я-я-я боюсь обернуться… Боюсь… словно на мне висит… уродское клеймо. От него, никак невозможно избавиться… Я же… я же тоже хочу любить и быть… любимой. Почему со мной так поступают?! Чем я хуже остальных?! Чем?! Разве, я тоже не заслуживаю счастья?! Ответь мне!! – как следует, встряхнула за плечи. – Скажи мне хоть что-то! Не молчи! Неужели, и я в твоих глазах очередная… пустышка…
В растёртом, смазливом личике, нет ответа. Только сплошная агония и боль.
– (Ненавистно) …Это дурацкое лицо. Все беды из-за него… Однажды, я уже хотела изуродовать его осколками битого зеркала… И сейчас… хочу…
Отпустив, наконец, ручонки, Мира медленно потянулась к своему лику.
Молча, без всяких слов, почти в тот же момент, уже её ухватили за кисти рук. Кай толком не знал, что в принципе, нужно в такие моменты делать. Просто машинально прервал попытку нагадить себе. Взгляд понуро стремился к таким же отчуждённым, отчасти изнурённым от внешнего мира глазам. Тихо приобнял за плечи. Поёжился. Ничего другого сделать он так и не смог.
– (Шёпотом на ухо) …Спасибо. Я знаю, как тебе сложно было это сделать…
Чтобы чрезмерно не терзать душу пациента, врач сама расторгла тягостные объятия. Полегчало. Ненамного, но достаточно, чтобы выжить. Каждый оставался на своей половинке тротуара, однако фигура напротив, казалось, уже полностью внимала женской особе. Готовность пойти на некогда ранее закрытые уступки, теперь улавливалась в глазах. Девушка тотчас же воспряла духом. Сосредоточив на себе нужное внимание, решила окончательно превозмочь себя.
– (Спокойно) Знаешь, – убрала мизинцем крохотную слезинку с ресницы, – а это приятно, когда хоть… кто-то тебя понимает. Я сама иногда… тоже с головой погружаюсь в собственные мысли. Не замечаю простых, окружающих нас вещей. Веду себя крайне глупо. Заносчиво… Самую малость конечно, – ухмыльнулась, – но даже этого вполне достаточно, чтобы подпортить кому-то жизнь… Прости, что так поздно очнулась… Прости, что ничего не замечала. Жила вдали от чужих бед, но вчера… Знаешь, когда вчера мы зашли к тебе… Во мне что-то… перевернулось. Восприятие будто стало чище. Я словно, наконец… проснулась. Мне давно стоило зайти к тебе и увидеть очевидное. Плохо бывает, не только мне. Плохо бывает… абсолютно всем. Если честно, меня до сих пор колотит от увиденного. (Виновато) Извини, что отступила тогда. Не помогла в нужный момент. Меня, буквально… за душу рвало. Эти… эти голые, серые стены и кругом… ничего, Кай. Совсем ничего. Как… Как ты живёшь в этом ужасе? Это же буквально… руины… Всё похоже на один сплошной кошмарный сон, и ему нет… покою…
– (Тягостно) Я… Я честно не знаю, как тебе рассказать…
– Понимаю. Если не можешь – не говори. Пускай подождёт. У нас с тобой ещё много времени… Не всё потеряно, как тебе кажется на первый взгляд…
– (Понуро) Все твои слова… – свесил голову вниз. – Неужели… правда?
– (Взволнованно) Это правда, Кай, – легко коснулась его волос. – Это чистая, правда. – Зачем мне тебе врать? Зачем мне делать людям ещё больнее? Я обязана – спасать.
Ладонь мягко легла с затылка на плечо. Другая тихонечко дотронулась до края лица. Словно прирученная, доселе ненужная дворняга с улицы, за долгое время бичеванья, ощутил ласку и нужду. Потерянный и вновь приобретённый, в глазах постепенно зарождалась та нужная искра надежды. Любовь.
– За годы, проведённые здесь, во мне изменилось кучу вещей, правда. Я, как уже говорила, перевернула собственное сознание. Не кардинально, но достаточно, чтобы изменить некоторые вещи… Взгляд на окружающий мир, – аккуратно расправила его чёлку, – и его людей, не изменился ни в лучшую, ни в худшую сторону. Он попросту стал… иным. Куда более взрослым… Осознанным что ли… Тебе нелегко в это поверить, но знаешь, – пальцем провела по щеке, – за эти два с лишним года… я так привыкла к тебе, но… (взволнованно) даже сейчас, мне очень трудно с тобой говорить… Голос на пустом месте, – стеснительно улыбнулась, – срывается. – …Столько времени прошло, а преподносить себя вот так – крайне омерзительно. Нельзя было бросать тебя одного… Ну, просто нельзя… Это как минимум бесчеловечно… Какая же я скотина… – прикрыла ладонью лицо.
– Я думаю… – попытался дотронуться, – ты хорошая, правда…
– Нет, не правда, – убрала его руку. – Ты даже не представляешь, какой я на самом деле… плохой человек. Сколько я себя здесь помню, я всегда… боялась и ненавидела свою работу. «Тупая занятость труда для папиной выскочки». Хуже сотрудника, чем я – ну просто… невозможно найти. Вместо, лечить и помогать, наоборот, только пакостить и вредить. Что может быть хуже нелюбимой работы? Нелюбовь. Быть вечно такой, – кивнула в сторону, – как они. Злой. Циничной. Тщеславной и Безнравственной. Жить то можно, но… прислуживать паскуднее всего. Я не могла долго существовать под чужой маской… Кай, – аккуратно взяла ладошку, – мне правда, жаль. Искренне жаль. В сотый раз жаль, что ты увидел меня такой… Такой… уродливой… Я слишком поздно опомнилась, – стыдливо опустила глаза. – Я хочу в сотый раз попросить у тебя прощения… Прости меня, Кай. Прости. Я, правда, не хотела… (Жалостливо) Мне дико больно от того, как с тобой жестоко обходятся остальные. Да, я тоже в их числе безнравственных подонков. Я прекрасно понимаю, что ничуть не лучше остальных, но пожалуйста, – обеими руками сжала ладонь, – дай пожалуйста людям призрачный шанс… Дай возможность исправится. Дай его пожалуйста… мне…
Глазки неожиданно заискрились новой надеждой.
– Я знаю, знаю, как тебе приходится нелегко, но ещё тяжелее видеть тебя, таким… Таким несчастным… Вдвойне приходится тяжелее, когда тебе нравится… совершенно другой человек. Ты делаешь всё возможное, лишь бы хоть… капельку внимания его привлечь, а он… А что он? А он ненавидит тебя. Игнорирует. Не замечает попросту. Старается навредить тебе. Сделать ревностный укол. Сделать ещё больше. Ещё больнее. Сильнее… Я знаю какого тебе… Знаю насколько боязно переживать волнения и боль. Не будь ты моим пациентом, может, ничего бы и не сложилось. Ничего бы подобного не произошло. Всё могло случиться абсолютно по-другому. В другом месте. В другое время, но нет. Нет. Звёзды сошлись именно так. Именно здесь. Именно сейчас. Именно так… и ни как иначе… Я не верю ни в судьбу, ни в предназначения, однако, если мне суждено было встретить тебя – я благодарна такому случаю… (Искренне) Прости меня…
– (Неловко) …Но мы же…
– Но, разве любовь… разве… её можно измерить? Вычислить? Разве она… поддаётся логическому разъяснению? Трактовке? Как волна нагрянет внезапно. Обдаст с головы до ног. Оставит промокшим, продрогшим… Беспомощным. Без другой половинки – замёрзнешь, утонешь, и никто тебя не согреет. Не спасёт… Я прекрасно понимаю, насколько для тебя это… звучит внезапно. (Улыбчиво) Для меня, это то же стало своего рода… неожиданностью. Маленький такой… шок… (Неловко) Это не чистое совпадение… Это – судьба… Не надо без конца искать объяснений. Прими как есть и живи дальше. Другое дело я… (Импульсивно) Я.. – стала морщиться, – больше не могу отвергать свои чувства. Мне тяжело их дальше держать внутри… Я не могу без конца их засовывать в ящик. Он подчистую уже забит… Если я сейчас же не выговорюсь, то я… не знаю… – повертела головой, – я, наверное, сойду с ума или на месте умру. Я… – глубоко вздохнула, – я не буду насильственно выбивать из тебя прямой ответ, просто… надеюсь со временем, ты и сам всё прекрасно осознаешь. Поймёшь… Не обязательно сейчас выражать свою симпатию и признательность, просто знаешь… было бы очень приятно заручится поддержкой в такой момент… (Спокойно) Ладно, ничего, – шмыгнула носом, – я подожду. Я и так всю жизнь чего-то жду… Ничего, – вздохнула, – ерунда. Сущие пустяки по сравнению с тем, что я пережила… Фух-х, – демонстративно смахнула пот со лба, – выговорилась. Полегчало… Я не дам тебе умереть, слышишь, не дам.
Напоследок, страстный поцелуй от Миры с объятиями, чуть ли не повалил с ног. Уж слишком Кай от волнения расслабился. Что первый, что второй – оба дико понравились, просто человек не хотел этого признавать. Просто в голове, всё ещё не укладывалось, что он больше не один. Информация с трудом доходила до мозга. Пациент неловко оступился.
– (Улыбаясь) Тише, тише, – поддержала за руки. – Мы же точно не хотим на землю грохнуться… или хотим?
Лицо налилось красным, насыщенным пигментом. Стало несколько стыдно. На ровной, кирпичной дорожке, практически невозможно споткнуться, за то он как раз смог. Тут скорее виноват сам подросток. Заплутал в собственных же ногах. Мира смотрела на дивный кадр с потехой, хотя и сама на ровном месте впуталась в него. Следом зашатало длинные каблуки. Целенаправленно или нет, несколько секунд погодя, уже барышня падала на землю. Роли поменялись. Жар объял лицо.
В попытке удержать на себе даму, Кай вовремя схватил за поясницу. Другая рука поддерживала плечо. Подобный акцент добавил игривого настроения. Мира и близко не пыталась встать на ноги, медленно падая всё ниже к земле. Усилия прилагались, но это скорее иллюзорно, чтобы понаблюдать за реакцией. Мягкие ручонки обвились вокруг шеи. Легче не стало. Не помогло. Парень, еле-еле стоял на ногах. Учитывая юношескую, слегка болезненную комплекцию, посторонний груз давил всё активнее и сильнее. Хрустели кости и хрящи. Девица наклонялась всё дальше вниз. Предельное удовольствие, как на качелях в детстве. Приятная забава, когда не нужно больше стоять в стороне. Чуточку надавить вперёд – и оба грохнутся о край бортика фонтана. Всё к этому планомерно идёт.
Лёгкое заигрывание никуда не делось. Оно наоборот досаждало всем своим мельтешением перед лицом. Барышня изъявила своё желание, ещё раз поцеловать кавалера в очень несвойственной для себя манере. Больше градуса заигрывания. Больше внезапных, импульсивных мелочей. Понять, для чего именно она сейчас кривляется – сама до конца так и не поняла. Охота просто поглумится. Ощутить чистый приток веселья. Поднять настроение не только себе. То найдутся силы, чтобы практически дотянутся до губ, то внезапно желание покинет. Исход был, очевидно, один.
Единственный, неловкий шажок – полностью перевернул положение тел. Оба сцепленные друг дружкой, таки упали, грохнувшись вместе на кайму. Даме повезло больше всего, рухнув тем самым на подстилку из хрупкого кавалера. Кай и слова не произнёс. Тихонечко простонал. Пластом раскинулся вдоль окружной длины источника, переживая не самые лучшие моменты горести за чужой счёт. Голова пришиблено смотрит ввысь. Затылок болезненно упирается в плитку. Юноша чувствует стремительный холодок, начинающий пробирать от поясницы до конечностей рук. От пальцев левой руки в фонтане расходились лёгкие, невзрачные волны, медленно скользившие к общему журчанью струи.
Мира лениво потягивается как после длительной спячки в берлоге, в комфорте лёжа у него на груди. Буквально лоб в лоб. Уткнувшись нос к носу. Смотрит в глаза как будто впервые, не замечая того, как ему скорее плохо, чем хорошо. Было в нём что-то заразительно необычное, в этих, казалось бы, до одури блеклых, безжизненных, выцветших благодаря самой природе, запечатлённых инеем глазах. И так всякий раз, стоило лишь задержать чуть больше положенного времени. Загадочные обстоятельства начинали расти вширь.
Когда действительно стало дышать невмоготу, Кай неприметно откашлялся, привлекая к себе остатки растерянного внимания. Не сразу конечно, но со второй попытке ему это удалось.
– …Ах да, – улыбнулась, – спасибо.
Прикосновение ладошки, немного сняло жара от покрасневшей щеки.
Как простого человека, Миру вполне всё устраивало. Как его лечащего врача – с каждым днём всё более не очень. Она, конечно, могла бесконечно зачитывать нарочитые нотации, но что толку то. Всех дел слова не исправят. Хотя бы в этот день стоит принципами поступить. Дать свободу и ему, и себе.
Подниматься ну очень не хотелось, учитывая, как они легли. Как ни крути, но двигаться всё же пришлось. Не спеша черепашьим шагом. Стараясь как можно меньше травмировать его. Ответную руку помощи пришлось ещё долго ждать.
Едва Кай успел откликнуться на предложенную помощь, как моментально цепкие ручонки, впились в румяную кожицу щёк. Девочка не наигралась. Когда ещё выдастся удачный момент.
– (Угрюмо) Очень… смешно…
С полным повиновением позволял полностью издеваться над собой.
Несколько секунд погодя и воцарилось весьма неожиданное молчание. Его уж точно никто не ожидал. Мира планировала как минимум вести долгосрочную беседу, склоняя лояльность партнёра как можно активнее в свою сторону. Кай же наоборот, сосредотачивался на парировании её слов. Как бы они ни сближались, он всегда ждал подвоха. Подлянку от самой судьбы. Кривая рука маразматичной старухи, почему-то запаздывала. Успокоение пришло, само собой.
Эта могла быть совершенно обычная бредятина с повисшим напряжением в воздухе. Очередное, скрытое давление. Попытка вычленить слабое место для манипуляции, но нет. Это уже совершенно другая ситуация. Приятное, уютное, ласковое спокойствие. Местами будоражащее воображение до кончиков волос. Оба притихли. Удобно сели. Мира положила голову на его плечо, слегка отклонив тело на бок. Ладони почувствовали необыкновенно знакомое касание. Мученик, в конце концов, почувствовал и обрёл покой. Мимолётное умиротворение пускай и настоль короткий срок.
Закрытые глаза. Лёгкое дуновение. Как такового потока нет, но имитация достаточно близко передаёт ощущение. Единственный минус – воздух достаточно влажный. В любое время суток пробирает до костей, когда проносится мимо. Роса поутру. Общая сырость. Микрофлора в закрытой ёмкости плодится. От сухости по краям земли – это не избавляет, но лучше наличие хоть каких-то костылей, чем полностью их отсутствие. Ничто глобально не умирает, просто город по-своему живёт.
Тонкий холодок дуновения ветра тесно переплетается с водной гладью фонтана, от которого по ощущениям, тянет ничуть не меньше. Лёгкая поблажка, которая поможет нервы остудить. Всё складывается так, как и должно было быть. Уходить пока, никто не собирался. Неожиданно, кто-то первым прервал тишину:
– (Сонно) Ма-а-ло, – зевнула, – кто узнает меня в таком виде. Единственный способ оставаться незаметной… прятаться, – причмокнула, – у всех на глазах… Если нас всё-таки найдут… им непременно покажется, что я тебя… соблазнила… Честно говоря… плевать… Ты почти уже взрослый… Они обязаны нас… понять… – поудобнее втиснулась в бочок.
– (Тихо) Меня они не особо волнуют, да и гуляют тут в основном… старики с больницы. Прочие учителя сюда редко заходят, как и… другие… ученики.
– (Сонно) Надеюсь, ты прав… Грустно конечно, но нам придётся ещё долго скрывать свои чувства… По крайней мере мои… Иначе, мне навряд ли позволят просто так здесь остаться… Да и на волю отпустить пока никто не стремиться. Снова отправят куда подальше… Опять в неизвестный, невиданный ранее… городок… Они как ищейки… всё вынюхивают… Рано… или… поздно…
Слабый ветерок постепенно угасал, пока и вовсе не исчез.
– (Сонно) Знаешь… мне иногда хочется снова почувствовать себя моложе. Примерно, как ты, разве что… чуточку ещё по младше. Без ответственности и принципов… С ветром в голове… Я, конечно, ещё не престарелая бабка, чтобы с ностальгией про молодость вспоминать, просто… просто хочется порою, обратно вспомнить себя беззаботной. Весёлой… Больше… свободы. Больше мимолетного счастья… Хочу напомнить себе, какой я раньше была… вот только… той свободы сегодня, увы, больше нет… Кардинально все усилия тратятся впустую. Как баран разбиваешь лоб об ворота, а толку нет… Больше… не приходится выбирать… Я толком уже и не помню, когда у меня выбор стоял хотя бы из трёх, равноценных вариантов. Всегда приходится чем-то жертвовать. Всегда приходится страдать… В последнее время, так вообще навязывают что-то одно. Любое другое, в разы будет хуже предыдущего, так что… Путешествия по сказочной стране, увы, на сегодня закончились… Извини, – улыбнулась, – глупо было тебе об этом говорить… Что толку, – зевнула, – если ничего уже… не исправишь…
– (Неуверенно) А если… попытаться исправить… скажем… – задумался, – переехать… Вопрос только… куда…
– (Сонно) Ну-у-у… Если ты денежный магнат, а не мороженка на палочке, тогда, да. Любой твой каприз решаем… У тебя, случайно, не завалялось под боком лишнее поместье? В окрестностях, – зевнула, – другого города… Иначе – ни как…
– (Угрюмо) …Нет.
– (Сонно) Жаль… Придётся в тихую скрываться пока нас не рассекретят… Поверь, это обязательно произойдёт. Вот увидишь. Анонимность в наше время, вещь крайне… мифическая… Нас, обязательно найдут. Отроют где угодно, если вовремя… не испаришься…
– Но можно же…
– (Бодро) Кай, – проснулась, – я, если честно не удивлюсь, что на завтра о нас уже все будут говорить. Поверь мне – как бы мы хорошо не скрывались, ушей и глаз повсюду много. Ты просто этого не замечаешь. Ты даже не догадываешься, какие приблуды могут вокруг существовать. Я вот лично, крайне удивлюсь, если наша интрига просуществует хотя бы с… неделю, прежде чем мне выпишут в лучшем случае выговор, а в худшем… приговор. Я даже не хочу знать… Скорее всего, меня просто уволят, так что… я хочу, всецело насладится последними моментами… Ты главное, не вини себя, – повернула вверх голову. – Если что-то и произойдёт, то только по моей инициативе. Ты ни в чём не виноват, просто, это я такая… Ненормальная… Не грусти, – легонько прикоснулась ладонью к щеке. – Рано или поздно, всё когда-нибудь заканчивается… Даже это.
– (Взбудоражено) Но-о-о… почему бы не попытаться и скажем… реально не уехать отсюда? Это же не конец…
Мира выдержала коротенькую пазу, и тотчас же в ответ рассмеялась. Её смех крайне удивил. Обескуражил. Заставил молча содрогаться в непонимании.
– Уехать? Ты такой милый, – ущипнула за щёчку, – когда такой… наивный. Как мы, по-твоему, в чужом городе будем… жить? Без документов. Без денег. На нас же не свалятся с небес немысленные богатства? Думаю, нет. В лучшем случае мы поселимся… где-нибудь… в задрипанном закутке на окраине, и то это будет самое убогое место в городе… Я не хочу тебя сильно разочаровывать Кай, но тебе и самому не понравится этот гадюшник. Любовь любовью, но жить в свинарнике работая кухаркой или прачкой, прости, не моё. Ты, конечно, меня извини, но это правда. Без минимального комфорта я жить не могу. Я не могу, как ты отказаться от всего. На мне отпечатался след отцовского поместья и упасть до прислуги, я чисто… морально не могу… Это не сказка Кай. Увы… Здесь по одному щелчку, никто не сжалится. Не смилуется над нами. Не предоставит кров… Это – жизнь. Весьма паскудная и сложная жизнь. Кай… (Серьёзно) тебе никто просто так не позволит уехать из Ласко. Купить билет на поезд – этого недостаточно. Нужна уйма справок: «Как», «Куда», «Зачем», «Почему». Да нам… и билета никто не выдаст. У тебя паспорта банально нет. Если у меня шансы крайне мизерные, то насчёт нас – это невыполнимая задача. Люди реально подумают, что я хочу насильственно тебя увезти… Мне прямо… лагерь исправительный светит… Не иначе…
– (Взвинчено) Ну-у-у, а если как-то… по-другому? Я просто не верю, что не бывает других путей… Люди же как-то… по местности передвигаются…
– Кай, – поудобнее уселась, – …выслушай меня очень внимательно, – взяла к себе ладони. – Так поступают только богатые, сумасшедшие лихачи, которым жизнь опротивела вусмерть. Они… они нарочно стремятся в гуще леса заблудиться и подохнуть. Я не шучу. Кругом непроходимые просторы. Непреодолимые леса. Дикая, необузданная природа. Тем воздухом вне купола – невозможно дышать. Он отравляет твои лёгкие… (Злобно) Природа намерена нас погубить. Она люто ненавидит человеческий род… Она… обиделась… Ты и пяти минут на той воле не протянешь… (Спокойно) Лично я не проверяла, но-о в любом случае, это большой риск, выйти на своих двоих за край границы… Кай – это верная смерть. Без кучи… дорогого оборудования и спецтехники – это реальный, смертный приговор. Нам даже подкоп вручную копать не придётся. Подойди хоть раз вплотную к куполу, и почувствуй, как там… смердит… Можешь даже не подходить. С нашего пригорка всё отлично видно. И слышно. Хоть… разок пройдись пол часика от восточных ворот по тропинке, и ты… всё прекрасно поймёшь… (Безнадёжно) Нас отсюда… ни за что в жизни не выпустят… Я не знаю обратной дороги… (тихо) домой…
– И я не знаю, – улыбнулся. – Но выход же найдётся… Правда?
Его незначительная улыбка быстро сошла на более привычную гримасу. Мира в этом плане гораздо мрачнее смотрела на обыденные вещи.
– (Поникши) Хотелось бы верить, но-о-о… что я могу?.. Я простой врач. Я по сути никто. Обычная, красивая утварь для интерьера… Больше ничего… Я не такая властная как мой отец… Это он может, а я… А что я?.. Я, – грустно вздохнула, – ничего… – попыталась боль скрыть ладошками.
Печаль постепенно попыталась смениться на улыбку, но всё так же быстро в утробе потухла. Что самое главное – он это заметил. Мелочи, которые могут исправить общую судьбу.
– Подожди, – неожиданно схватил за плечо. – Так ты… – стал резво махать пальцами, – то есть… твой отец… Кто он? Может быть, он нам… поможет?
– (Довольно) Побольше бы тебе такой прыти, – ухмыльнулась, – в разы быстрее запала бы на тебя. (Томно) А ты можешь, когда… захочешь…
Глаза заиграли. Лицо застыло в игривой насмешке, прикусив краешек губы.
– (Угрюмо) Хватит надо мной издеваться… Я же серьезно.
– И я, – заинтригованно улыбнулась. – (Соблазнительно) Кстати, можешь уже расслабить хватку. Я всё расскажу, честно… Обещаю паинькой… быть…
Незабываемый вырез вокруг груди сделал своё дело. Руки отпустил. Цвет женского облачения постепенно сменился с кремово-желтого на бледно-розовый.
– Знаешь, я так рада, что мы теперь вместе, но, если честно… (серьезно) я до конца не представляю, как это возможно скрываться всю вечность от остальных. Пуститься в бега… Дело очень серьёзное и нам без посторонней помощи просто… не справиться. Ну никак не обойтись… У нас вообще нет никаких вариантов, кроме самых… извращённых…
Мире крайне не хотелось затрагивать больную тему. Другого пути у неё нет.
После небольшой паузы крепко вжалась в объятия. Прижала, как можно плотнее к себе. От такой близости не избежать очередного жара на щеках.
– (Взволнованно) Ты же сейчас… не про рабство говоришь?
– Нет, – вздрогнула, – хотя, – резво отстранилась, – это самый проверенный и рабочий вариант… Тебя по бумагам оформляют как груз, да и упаковывают, кстати, тоже. Так товар гораздо проще переслать, правда волокиты там ничуть ни меньше… Главное – чтобы люди были свои. Всякие там… мелочи не замечали. Фактически, это та же контрабанда, только людьми. Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто знаю. И всё тут…
– И-и-и… чем же этот способ так… (неуверенно) плох?
– Да тем, что неизвестно куда тебя по итогу отправят. Гарантия выбраться есть. Гарантии очутится в цивилизованном месте – нет. Я буду гнуться на панели 24 часа в сутки, а ты целый день напролёт драить толчки и мыть грязную посуду. Это ещё если крайне повезёт. Ты не представляешь, на что способна извращённая фантазия больных людей. Не дай бог ты кому-то приглядишься. Или я… Считай всё. Конец. Бог знает, что тогда с нами случится… Заставят делать тёмные вещи и на камеру снимать. А может… а может мы и вовсе станем жертвами. На органы распродадут. Поверь, даже с тебя найдут и вырежут всё полезное, не говоря уже про меня. Кай, это очень опасно. (Повышено) Даже не думай об этом, понял? Уж лучше я тебе об этом расскажу, чем ты узнаешь от местных барыг на рынке… Обещай мне, – обратно прижалась, – обещай, что никогда не бросишь… меня…
– (Взволнованно) Да, конечно, да. О чём речь!
– …Хорошо тогда, – не дала сорваться слезинке, – хорошо…
Хватка ослабла. Хотелось видеть в объятиях друг друга знакомое лицо.
– …Хорошо, – тяжело вздохнула. – Тебе… нужно кое-что знать… касательно моего отца… В общем…
Полностью уверенная в себе девушка, за одно мгновенье становилась 13-й рохлей, столь боязно вспоминая, каково это быть снова ребёнком. Внезапно, стало тесно рядом с ним. Внезапно, перестало хватать воздуха. Мира нервно выпуталась из объятий, отсев в сторону. С большими усилиями продолжился разговор:
– (Взволнованно) Он такой… – обняла плечи. – Как бы это сказать… Он из тех людей, что…
Дрожь ни капельки не спадала с губ, однако лучшего момента для открытия больше не предвидится. Требовалось удержать себя в тисках.
– (Взволнованно) Он…
Признаться, в собственной беспомощности, вызывает страх личности. Даже давно позабытое старое, может обильным пластом подняться со дна глубин памяти. Утопленное в сундуке за тремя замками, за один единственный щелчок может заново раскрыться, портя и до того дурное самочувствие. Теперь, уже ей не казалось таким зазорным просто взять и слинять от насущных проблем. В его случае всегда прокатывало. Преподносить себя таким образом – единственный вариант как не подохнуть. Если правде смотреть в лицо – теряется как таковой смысл жить, однако разница «до» и «после» всё-таки есть. По крайне мере была.
Кай мгновенно учуял нотки трусливого побега коими сам грешил чуть ли не каждый раз. Тесные, неловкие ужимки. Пугливые до чёртиков глаза. Стоило разлучиться немного в сторону – трепетно сжал продрогшую насквозь ладонь. Нежно обнял за плечи. Попытался согреть. С рассказчицы взгляд больше не спадал. Обоюдное понимание того, к чему в итоге всё может привести.
Мира промолчала. Тоскливо, но крайне обнадёживающее, посмотрела в ответ. Стало гораздо уютнее. Преодолевая себя, постепенно послышались слова:
– (Стыдливо) Знаешь… он… он не такой жестокий, как ты мог подумать… Он справедливый, просто… Просто не умеет. Не хочет. Не желает прощать, даже своих детей. (Обидчиво) И ладно бы за дело. Так нет же. Может за обыкновенную глупость, сорваться на родных. За это – обиднее всего. Без… вины виноватый… Я прекрасно понимаю, что с годами расшатывается психика. Возраст. Обязанности. Риск… Паскудное дело издеваться над своими. Монстр в человеческом обличи… Моральный… урод… (Жалостливо) Мне искренне жаль, что тебе… приходиться выслушивать моё жалкое нытьё о прошлом, но оно… давит. Мучает меня. Терзает. Угнетает. Мне даже сейчас не ясно, когда весь этот бред закончится. Когда уже, наконец, прекратится этот дурацкий сон. Мне страшно… Страшно. Как… никогда.
Блекло-серый цвет озарил верхний покров отнюдь не скромного платья.
– (Растеряно) Я… Я… Я помогу… Я-я-я…
– Кай, прошу, дай мне сейчас выговориться, иначе, я…
Прервав собственную мысль, лёгкая пауза затронула другой монолог.
– …Тебе… и вправду может показаться странным, но-о-о… только мой отец способен вернуть меня обратно домой, но… Я не хочу одна возвращаться к нему! Не хочу! Я слишком тогда… провинилась… – голос интонационно стих. – Три года уже прошло, а выхода как нет, так и не было.