М. Лютый
Вятичи

Та, другая, которая постарше, не вырывалась, когда ей вязали руки и, казалось, полностью смирилась со своей судьбой. Эта покорность притягивала Курепа. Ему хотелось сдавить её в своих объятиях, мять руками только начинающие наливаться груди, кусать её тонкую и белую шею и испить вкус с этих влажных и алых губ. Хазарин решил, что в первую же ночь он притащит её в свой шатёр и постарается узнать прелесть её тела и вкус её поцелуев. Похожи ли они на вкус персика? Он был уверен, что не встретит сопротивления.

Сопротивляться хазарам! Если бы славяне знали, как огромно и сильно войско хазар, они даже бы не пытались этого делать. Но войско, которое сдерживает дикие полчища печенегов в степях за рекой Итиль, которые успешно воюет с арабами, или как их называют ромеи – сарацинами, только тогда предано своему кагану, когда у кагана достаточно денег. Большие табуны и огромные отары – это, конечно, хорошо, но на что купить парчу или шёлк, привозимые от ромеев и к которым так привыкла хазарская знать? Для покупки нужно золото и серебро, которое, в конце концов, оседает у торговцев, которых с каждым годом становится всё больше и больше.

Серебро и золото появлялось в результате войн, когда побеждённые народы складывали к ногам победителей свои драгоценности, но на границах Хазарии таких богатых народов стало очень мало. Когда ромеи платили дань или, попросту сказать, откупались от навязчивых степняков, чтобы те не тревожили жителей империи, воинам перепадало кое-какое серебро и злато, но эта река начала пересыхать после того, как ромейские города Херсонес, Боспор, Сугдея и другие завоевали хазары. После этого у империи не осталось причин разбрасываться золотыми монетами, к тому же эти бесконечные войны с усилившимся ханством болгар, которым иногда помогали стремительные авары, с которыми даже хазарам с их громадным войском не хотелось связываться. И вот, чтобы получить желанное серебро, Курепу с его воинами приходилось делать набег за набегом на славян, чтобы потом продать их тем же ромеям, сарацинам или в жаркие страны за Хазарское море.

Раньше он брал полон у полян, но после того как хазары завоевали их земли, то в самых больших их градах поселили сборщиков податей. Поляне платили с каждого двора по одной серебряной монете или могли заплатить мехами. Если не было ни того ни другого, то хазары забирали ребёнка в рабство. Этот маленький ручеёк полянской дани не мог восполнить сокровищницу хазарского кагана, из которой водопадом выплёскивались расходы. Теперь делать набеги на это племя стало опасно, ведь каждое разорение полян означало, что ты залез в карман самого кагана, уменьшив поступление доходов.

Поэтому в целом набег Курепу казался успешным. Олу-Ата, присланный с десятком воинов по распоряжению самого кагана из новой столицы Итиль, стоящей на берегу одноимённой реки, мог быть довольным. Разорено уже несколько деревень, все, которые могли держать оружие, порублены, захвачено почти шесть десятков молодых парней и девушек. Куреп в своих набегах старался не брать в полон взрослых. Большое количество пленённых мужиков очень трудно было охранять, взрослые женщины при продаже не приносили большого барыша, а хлопот с ними было много. То ли дело молодые! Белокожих и беловолосых славянок с удовольствием покупали в гаремы, а из пригожих парней делали евнухов в этих же гаремах. И ничего, что погибло всего четыре воина. Раз они погибли от рук славян – значит, они были плохими воинами, раз дали убить себя.

А барыш должен быть приличным! Не должен же Олу-Ата взять себе половину… У Курепа было в три раза больше воинов, чем у него, когда они пошли в набег. Четверть – это справедливая цена, считал Куреп. Ну, по крайней мере, треть, но не половина же… Да ещё это серебро в мешочке, собранное славянами и переданное ему, чтобы хазары не разоряли другие селения. Серебра было мало, но лишь бы о нём не узнал Олу-Ата.

Курепа тот встретил руганью:

– Ты где пропадаешь? Долго мы тебя должны ждать? Того и гляди, что славяне опомнятся и войско выставят. Уходить надо быстрее.

– Не нападут, – беззаботно произнёс Куреп.

– С чего ты это взял? Или ты знаешь, что думают славяне?

Куреп поперхнулся, вспомнив о своём серебре, и затаив дыхание, часто заморгал. От ответа его спасло то, что Олу-Ата отвлёк разговор, возникший между хазарином и связанным парнем в плотно забитой пленниками телеге, в которую воины Курепа бросили пойманных девиц.

– Куда нас повезут? – спросил парень хазарина.

– В Каршу, или в Сурож, или в Корсунь, – нехотя ответил всадник, не поворачивая головы.

– И чего нас там ждёт?..

– Продадут вас там. Девки рабынями будут или наложницами. Некоторых парней евнухами сделают. Тебя-то уж точно, – засмеялся хазарин.

Его смех оборвал ударом нагайки Олу-Ата:

– Не разговаривать с полоном!

Воин после удара вначале схватился за меч, но увидев, кто его ударил, пришпорил коня и ускакал. Куреп нахмурился: не много ли себе позволяет этот Олу-Ата? Он пошёл в набег вместе с ним, но это не значит, что какой-то десятник бессмертной тысячи кагана вправе считать себя хозяином Курепа и его людей, распоряжаться ими, но всё-таки побоялся ему перечить.

– Ты плохо обучил своих воинов, Куреп. Его должен был наказать ты.

– Ты чего злишься, Олу-Ата? Всё хорошо. Смотри, сколько полону набрали. Большой барыш получим.

– Да плевал я на твой барыш и на твой полон. Не нужен он мне.

Радостная надежда начала озарять Курепа.

– Завоюем этих северян, – все наши будут. У меня пропал Атчапар и два моих воина, которых я выделил его охранять. Атчапар – племянник самого визиря, которому подчиняется наёмное войско из мусульман. А если с ним что-то случилось?

– Да что с ним может случиться? Догонит нас. – Куреп, радостный от того, что Олу-Ата послали в набег только для того, чтобы вызнать пути подхода к селениям северян, а также, что теперь вся выручка от продажи полона достанется ему, дал команду трогаться в путь.

Заскрипели колёса, началась неразбериха выстраивания повозок в колонну и привязывания поводьев лошадей к впереди едущим. В этой толчее с одной из них спрыгнул малец и залез на другую.

– Млада! – малец прильнул к связанной девушке и заплакал. – Млада, мамку заруби-и-ли.

У Млады тоже потекли слёзы.

– Не плачьте! – Агапе поудобнее примостилась в телеге, так как связанные сзади руки не позволяли удобно сидеть. – Единец, ты скажи, Станко здесь?

Плачущий мальчик отрицательно помахал головой.

– А Сфирько?

– Тоже нет… – всхлипы и спазмы в горле не давали ему говорить.

– Вот видите! Их хазары не поймали. Станко и Сфирько сильные. Они обязательно нас спасут.

– А Житко ещё хорошо из лука стреляет, – слёзы у Единца перестали литься из глаз. – И Вятко ещё ножи метко бросает.

Все связанные пленники с недоверием слушали этот разговор, а парень кисло улыбнулся:

– Я смотрю, у вас целое войско собирается. Но пока их дождешься, хазары всё что можно могут отрезать. Единец, ты можешь мне руки развязать? Только смотри, чтобы хазары не видели.

Единец, постоянно оглядываясь и тараща во все стороны круглые глаза, пролез за спину парню. Он долго и сосредоточенно своими маленькими и слабыми пальчиками пытался развязать тугой узел, но потом выглянул из-за спины и шёпотом виновато произнёс:

– Я никак… Он тугой.

Агапе зыркнула глазами по сторонам и с трудом протиснулась между плотно сидящими пленниками к парню:

– Единец, освободи место. Млада, поглядывай!.. Скажешь, ежели что.

Агапе вцепилась зубами в верёвку рядом с узлом и начала перетирать её волокна. Толстая верёвка поддавалась с трудом. Перетёртые её лохмотья щекотали ноздри Агапе, прилипали к языку и лезли в горло, вызывая спазмы рвоты. Особенно трудно пришлось, когда обоз тронулся, и повозка, раскачиваясь и подпрыгивая на неровностях дороги, а вместе с ней и в ней сидящие, затрудняла Агапе выполнять задуманное. Несколько раз Млада останавливала её, когда приближалась всадники. Наконец парень, пошевелив руками, оборвал последние нити:

– Кто со мной? Давайте развяжу.

Агапе отрицательно покачала головой:

– Заметят, не надо. Ты беги, а нас скоро освободят.

– Тогда храни вас всех боги.

Куреп ехал, слегка покачиваясь в седле, и в который раз высчитывал возможную выручку от продажи полона. Его раздумья прервал Олу-Ата, подскакавший к нему:

– Куреп, нельзя ли двигаться побыстрее?

– Если поедем быстрее, то кони могут устать. Выгоды никакой.

– Тогда оставь заслон от возможной погони.

– Выедем из леса, оставлю, а сейчас нет смысла: за каждым деревом можно спрятаться. А в степи раздолье – далеко видно. Ты чего-то опасаешься, или мне показалось?

Олу-Ата нахмурился:

– Я послал четырёх воинов с наказом найти Атчапара. Они нашли всех троих убитыми. Но из четырёх вернулись всего двое, – Олу-Ата перешёл на крик, – потому что там же двоих сразили стрелы, – более тише он продолжил: – А ведь это были воины из бессмертной тысячи самого кагана, в которую не так просто попасть. Это были самые обученные воины. Теперь их место займут другие, на то она и бессмертная тысяча, потому что на место выбывших всегда приходят другие воины, и их число опять будет тысяча. Но как мне потом смотреть в глаза визирю?..

Курепу стало не по себе. Потерять пять бессмертных воинов в одной славянской деревне. Да ещё трое его воинов где-то пропали. Это уже слишком. Эти северяне, оказывается, могут быть довольно опасными. Скорей бы проехать этот проклятый лес, стоящий вокруг сплошной зелёной стеной, из-за которой так и кажется, что вот-вот может прилететь смертельная стрела. А может эта дикая кошка, говорящая по ромейски, не зря грозила карой своего отца? Кара… Какое зловещее слово! И напоминает имя Кара-батыр. У Курепа пробежал холодок по спине.

С одной из телег вдруг спрыгнул парень и скрылся в густой зелени леса.

– Стой! Догнать! – бешено закричал Куреп.

Телеги остановились. Несколько всадников спешились и бросились в лес за беглецом. Куреп заметил, как криво усмехнулся Олу-Ата.

– Кто связывал пленников? – рыкнул Куреп.

Один из хазар поднял брошенную парнем верёвку:

– Узел целый. Он её перетёр.

– Разуй глаза, Куреп! – рявкнул Олу-Ата. – Ты погляди на неё!

Олу-Ата показал нагайкой на Агапе. На подбородке у девочки прилипла прядь пеньковой верёвки.

– Слушайте все! – вскипел Куреп. – Если ещё сбежит кто-нибудь, то всем на повозке, откуда сбежали, отрежу голову.

Глаза Агапе вызывающе и бесстрашно продолжали смотреть на хазар.

– Как баранам, – округлив глаза, добавил Куреп.

Из леса все в грязи и без беглеца вышли хазары:

– Там дальше болото и трясина. Нас чуть не засосало. Там не пройдёшь. Скорее всего он утонул.

Куреп от досады ударил себя нагайкой по сапогу. Покупатели на торгах могли бы дать за беглеца пять золотых монет. Как их теперь возместить? Он взглянул на Агапе:

– Так ты утверждаешь, что тебя так любит отец, что он готов на всё? А готов он дать за тебя выкуп?

– Он может дать выкуп, но вас всех потом убьёт.

Слышащие это хазары рассмеялись, а Куреп уточнил:

– И он может дать за тебя сто золотых монет?

– Да, он может заплатить за меня сто солидов. Но после этого он вас всех убьёт.

Сто солидов – это довольно тяжёлый мешочек с золотом. Откуда у этого славянина ромейские солиды? Хотя у этой девчонки были дорогие украшения, и она ещё разговаривает по-ромейски. Куреп приподнялся на стременах и махнул рукой:

– Трогай!

Колонна опять тронулась в путь, а Куреп ехал и думал о том, как бы ему заиметь это золото. За такие деньги её не продашь даже одноухому ромею, который часто покупал у хазарина пленников. Может переговоры о выкупе провести через этого ловкого славянина, который привёз ему серебро? Это надо хорошо обдумать.

Глава 3

У раскрытых ворот града в тени частокола полусидели-полулежали два отрока. Они были постарше Вячеслава, и поэтому снисходительно окликнули его:

– Постой, чего так спешишь?

Вячеслав, не останавливаясь, бросил через плечо:

– Хазары рядом.

Отроки немного опешили:

– Какие хазары? Подожди!

Но Вячеслав даже не обернулся, и они, замельтешив между чувством долга охранять ворота и неожиданной вестью, махнули рукой на чувство долга и побежали за Вячеславом.

– Постой! Где хазары?

На их крики из домов начали выходить люди и следовать за отроками. Таким образом, во двор Воиста Вячеслав вошёл уже во главе приличной толпы, которую как всегда криком встретил Слободан:

– Вы куда? Куда прёте! А ну назад все!

Из толпы раздались выкрики:

– Воиста давай зови! Решать надо!

На шум появился Воист:

– Что случилось? Что за шум?

Вячеслав шагнул вперёд:

– Хазары напали. Людей побили и в полон много забрали. Вызволять надо. Собирай воинов!

Сзади Вячеслава зароптал народ.

– Хватит гомонить! – крикнул Воист. – Эка невидаль – хазары напали! Стены града высокие, отсидимся за ними, и не достанут нас тут степняки. Не впервой.

– Как же так? – опешил Вячеслав. – Там же люди. Их же спасать надо.

– Где их в лесу искать? А в степи и подавно не найдешь. Степь широкая, а хазары в ней как рыба в воде. Да и поделом им. Всё своевольничали. Слушались бы меня, что я говорю, и с хазарами мирно жили.

– Как же так! Да что ты такое говоришь! Мы же все северяне.

– Молчи, отрок. Не тебе меня учить. И у хазар люди живут. Как-нибудь… Мне о людях в граде надо думать.

– И у хазар люди живут! – с комком в горле и со слезами на глазах закричал Вячеслав. – Мы всегда с ними бились. За свой живот боишься. Тать ты, тварь последняя!

– Ты очень дерзок, не научил тебя отец почтительности к старшим.

– Мой отец и дядя Бажен в последней битве с хазарами погибли, а ты в граде отсиделся!

Воист поджал губы и повернулся к стоящим сзади своим людям:

– Бросьте в холодную наглеца. Пусть остынет маленько.

Два дюжих мордастых воина схватили Вячеслава за руки.

– Погодите! – к Вячеславу подошёл Болерад и с недоброй усмешкой своим ножом срезал висящий на шнурке на шее Вячеслава его нож. Затем три раза ударил его кулаком, при каждом ударе приговаривая. – Это тебе за угрозы, это за речку, это за насмешки…

От ударов голова Вячеслава моталась в разные стороны и полилась из носа кровь.

– Что же вы над мальцом издеваетесь? Совсем озверели, – из толпы народа вышел человек и попытался освободить Вячеслава от цепких рук державших его молодцов, но ему это не удалось. – Ты, Воист, неправедно поступаешь. Слабых стал обижать. Смотри, Василь узнает – научит тебя уму-разуму.

– Ты, Сивояр, мне ещё угрожать вздумал! – взбесился Воист. – Да ещё каким-то сухоруким грозишь. А ну отведите и его в холодную вместе с этим наглецом.

Подбежали ещё крепкие мужики, скрутили Сивояра и бросили его и Вячеслава в подклеть. В подвале, вырытом под самым домом, было довольно прохладно. Маленькое оконце, находящееся над поверхностью земли, пропускало мало света, но можно было разглядеть, что на земляном полу стояли деревянные лари с зерном, на деревянных поддонах лежали мешки с овсом, а на крюках, вбитых в потолок висели копченые окорока.

Сивояр присел на мешки:

– Располагайся. Видишь, – он показал на окорока, – с голоду не помрём. Ты чего это так на Воиста-то?

Вячеслав утёр рукой остатки крови на лице и криво усмехнулся:

– А чего он! Там люди у хазар в полоне, а он…

– Нехорошо это. Он старше тебя, а старость надо уважать. Конечно, он не прав, но он старейшина в граде и за ним сила. Хочет он всех прибрать под свою руку в округе, да из-за своей нечестности не верят ему люди, вот он и бесится. А ты будь умнее, не будь ослом, придумай чего-нибудь…

– А что это за осёл такой?

– Осёл – это животное такое, как лошадь, но поменьше. Выносливое животное. Василь рассказывал, чтобы жернова крутить запрягают осла, а чтобы он безостановочно по кругу ходил, перед ним на верёвке морковку привязывают. Осёл видит морковку и тянется к ней. Так и ходит по кругу. Бездумная тварь. А ты думай…

– Я уж придумал, – Вячеслав ударил кулаком по мешку. – Послал двоих младших братьев по следу хазар. Обещал через два дня с воинами их догнать. А где они воины-то? И-эх! Мне бы выбраться отсюда побыстрей. Я их хоть догнал бы, а то пропадут они одни в степи.

– Младших, говоришь, послал? А старшие где? – озабоченно спросил Сивояр.

– Порубили хазары. Сфирько насмерть, а Станко ещё живой. Попросил тётку Зимаву помочь ему: она ведь всякие травы знает.

– А как же вы спаслись-то от них?

На миг у Вячеслава на лице появилось злое выражение:

– Убили мы их. Вначале троих, а потом ещё троих…

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее давай, – Сивояр подсел поближе к Вячеславу, и Вячеслав начал рассказывать, как напали хазары, как горела деревня, как погиб Сфирько.

– А теперь вот, я не хочу, чтобы Житко и Путята в степи сгинули. Обязательно вдогонку за ними поскачу.

Сивояр решительно ударил ладонями по своим коленям:

– Василю надо сообщить. Он вызволит людей из полона. Долг у хазар перед ним.

– А что он сможет? Кузнец простой…

Сивояр улыбнулся:

– Он не простой кузнец. Это воин, каких ещё поискать. Не все об этом знают, потому что не видели его ни разу в бою. А я видел.

– Расскажи, дядько Сивояр, – заинтересованно попросил Вячеслав.

– Первый раз я видел, как он сражается, когда меня, твоего отца, Бажена и многих других из полона степняков вызволял. А ещё я несколько раз – когда мы с ним торговать ездили к лесным племенам. Это и буртасы, мери, мещера, мурома да и многие другие, которым я и названия не знаю. Забились в глухомань – некоторых сразу и не отыщешь. Раньше-то Василя отец Векши сопровождал. Знатный охотник был, а уж как не вернулся он с охоты, знать сгинул в лесу, так Василь меня стал брать. Знатные там места есть. Земли пустой завались. Можно дня два ехать и человека не встретишь. Лес зверем богат, в реке рыбы-ы!.. – Сивояр покачал головой. – Хоть руками лови. Трава там высокая – знать, земля там плодовитая. Засеять бы её зерном – вот урожай был бы!.. Рек там полно.

– Дядько Сивояр, ты расскажи, как он сражался…

– Вот я и говорю, рек там полно. Зимой, как они встанут, только по льду на санях и можно до этих племён добраться. А так в лесах – бурелом, не проедешь. Одни племена мирные, а другие и напасть могут, пока не поймут, что сила не за ними. У одного из племён есть обычай, что нельзя себе жену взять, пока врага не убьёшь. А некоторые просто пытаются ограбить. Однажды встретились с одними, а они давай стрелами нас забрасывать. Хорошо, что стрелы у них с костяными наконечниками. Я за сани спрятался, а у Василя броня – они от брони отскакивают. Потом ему это надоело, и давай он от стрел уворачиваться.

– А разве можно от стрелы увернуться?

– Ты слушай! Я тоже думал, что от стрелы не увернёшься, пока сам не увидел. А потом он несколько стрел просто поймал.

– Как поймал?

– Просто, рукой. Здесь даже я рот разинул. А лесные жители луки побросали и давай в ноги кланяться, а уж потом они поняли, что торговать-то выгоднее, чем воевать. Василь им и топоры, и ножи, и наконечники для стрел привозил, да и утварь различную, которая в хозяйстве пригодится, ну котелки там да сковороды. А взамен он за это меха брал. Уж больно у ромеев меха ценятся. Слух в этих племенах об этой зимнейторговле так и разносился, и на следующий год уже больше людей торговать из лесов выходили. На реке Оке Василь даже свой лабаз построил. Нанял охранять одного охотника из племени мурома. Туда к ним и торговать приезжал. Это ещё до меня было. Когда я с ним туда первый раз попал, то там уже небольшой град был, тыном огороженный, да и дома появились. Мурома там селиться начала. А река, брат, я тебе скажу – красивая, но безлюдная. Целый день по льду едешь – никого не встретишь. Места там богатые…

– Дядько Сивояр, ты мне про то, как сражался дядько Василь…

– А-а, ну да… Принесли раз мурома нам на обмен меха дивные. Один – как лисий, но белый. И другой мех тоже весь белый, но шерсть густая со слоем подпуши. Шуба из такого меха необычайно теплая была бы. А ещё принесли одну шкуру медведя. Огромный медведь был, гораздо больше нашего бурого. И мех был тоже белый. Заинтересовался Василь и спрашивает, где, мол, такие звери водятся с белым мехом? А охотники отвечают, что у чуди выменяли. Оказывается, живёт такое племя туда дальше, на полночь. Засобирался Василь туда к ним, ну и я, конечно. Куда же он без меня. Ехали долго, аж за реку Волгу заехали. Отощали кони, обессилили, да как не обессилить, когда пожухлой травой из-под снега питались, да овса чуть-чуть. Берегли мы овёс на обратную дорогу. Морозы стояли жуткие, не чета нашим, да и снегу полно. Решили поворачивать обратно, а то бы домой до ледохода не успели бы. Повернули обратно и полдня не проехали, как повстречали ватагу, почти два десятка воинов в которой и которая шла по нашему следу. Напали они на нас. И вот я, Вячеслав, увидел по настоящему, что может такой воин, как Василь.

У Вячеслава от интересного рассказа широко раскрылись глаза, и он даже начал затаивать дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Крикнул мне Василь, чтобы я не лез и не мешал ему, а сам на них набросился. Воины, которые на нас напали, широкоплечие, но ниже Василя на целую голову. Ничего они не могли с ним сделать. Он у них мечи выбивал, своим эфесом меча им морды разбивал, но не убивал. Отлетала эта чудь от него безоружная, но дальше в бой не вступала. Потом он мне сказал, что не хотел убивать, так как торговать с ними потом хотел. Раскидывал он так нападавших, пока ему не попался настоящий великан. На что Василь был высокий, а этот почти на целую голову выше его. Удары тот наносил страшные, но не владел мечом, как Василь. То ли устал Василь, то ли надоело ему сражаться, он взял и отрубил великану руку с мечом у локтя. Тут и сражение враз кончилось. Упала вся чудь на колени, наверное, пощады просила и признавала власть Василя над собой.

От холода погреба Вячеслав начал ёжится и вздрагивать плечами. Сивояр встал, нашёл пустой мешок и протянул Вячеславу:

– Накинь на себя – всё теплее будет, а то без рубашки-то застынешь. Так вот, – продолжил Сивояр, – привели они нас в своё селение. Дома у них – простые землянки, жердями укрытые, а поверх жердей – меха. В центре этой землянки огонь горит, а дым вверх уходит. У этого костра они и спят, и едят, и детей рожают. А великан этот кровью истёк и помер. Они его в дубовую колоду положили и руку отрубленную рядом. Эту дубовую колоду на верёвках к веткам здоровенного дуба привязали и так оставили. У них обычай такой. Как верёвки оборвутся от ветхости, так они потом эту колоду в землю закапывают. Чудно! Так потом нам эта чудь и объяснила, что за таким белым мехом очень далеко надо идти. Дней тридцать, али и того больше. Но мы договорились с ними, что они будут нам такой мех приносить.

– Как же вы их понимали-то?

– А их говор немного отличается от говора мещеры или той же муромы. Понятно боле-мене. Очень мы удивились, когда они принесли нам большие клыки. Говорят, что это моржовый зуб. Хорошо заплатил за этот зуб Василь. Обрадовалась чудь, и после этого, видя, что не обманывают их, принесли лесные жители клык большой. Здесь уж и Василь удивился. Спрашивает у них, мол, откуда он у них? А они невнятно бормочут, руками в разные стороны показывают, а толком так и не сказали. Уж потом мне Василь рассказал, что такие клыки бивнями зовутся и бывают у больших зверей, которые живут там, где зимы не бывает, и зовутся эти звери слонами. И этот бивень, оказывается, гораздо больше, чем у слонов. Так-то.

– А как это, где зимы не бывает? Разве есть такие места?

– Василь говорил, что есть. Много дорог я с ним протоптал, разного народа повидал, а вот к полянам он меня никогда не брал.

– А зачем он к полянам ездил?

– Как зачем? Мы к концу зимы домой возвращались, много шкур звериных, кость эту моржовую привозили. Он с этим товаром потом перед самым половодьем к полянам и подавался. Знакомые, говорит, там у него были. Да в самое половодье ладьи ромейские с торговыми людьми приплывали. Вот им Василь меха и продавал. Всё друга ромейского ждал там. Его друг-ромей раньше на ладье к полянам приплывал торговать, но не встретил Василь друга-то. Через несколько лет Василь узнал, что на ладью друга в море сарацины напали, ограбили и убили его с командой. Вот как бывает. Много серебра и злата получал у ромеев Василь. Ценятся у них меха да кость моржовая. Да ещё Василь продавал то, что сам делал: кубки и блюда серебряные, выкованные им кинжалы с ручками из кости. Выгодная торговля у полян была. Много ромеев приплывало к ним. А как хазары войско полян побили, власть свою над ними установили, так ромеев стало меньше приплывать. А чего приплывать, если хазары начали подати собирать за то, что торгуешь. В один из градов полян на берегу реки Славутич поселили этих сборщиков податей. А назвали этот град хазары Куяб. Название какое-то чудное, как собака гавкает.

– А почему ты думаешь, что у него получится из полона всех освободить?

– Вот степняки рассказывают, что есть в степи богатырь, который злых наказывает, а бедным и обиженным помогает. Они называют его Кара-батыр.

– Чёрный богатырь?

– Да, Чёрный богатырь. Уж больно его хазары боятся. Говорят, побил он их много. Так вот, думаю, что Василь не хуже этого Кара-батыра будет. А ещё много знакомых в степи у него, которые готовы ему помочь. Ведь это рядом с нами из-за этих войн с хазарами степь незаселённая стала, а если дней пять-шесть проехать вглубь, то можно встретить кочующих степняков. Мы с Василём дней через тридцать в степь собирались торговать, а здесь, видишь, что приключилось!

– Вы и со степняками торговали?

– А как же! В степи много булгар осталось, которые не ушли с остальными ни к Большому Камню, ни туда, где заходит солнце. Теперь хазары над ними хозяева. Как жара наступает, они сюда ближе к нам перебираются, где трава сочнее. Мы к ним торговать и ездили. С добром они Василя встречают. Помнят, что он был другом известного всем булгарам Важдая, погибшего в битве с хазарами. Тогда у Василя и жена с сыном погибла. Не может он этого им простить. Мы когда в степь торговать едем, обязательно на место их гибели заезжаем, а уж потом и к беленджирам.

– Так беленджиры же вместе с хазарами!

– Ну и что. Вон булгары тоже теперь вместе.

Вячеслав понятливо покачал головой.

– А вот с хазарами Василь не торговал. Хотел ещё к савирам съездить, да больно далеко они теперь кочуют. Побратался однажды Василь с сыном кагана, или как они называют хана савиров. Так что много у него в степи знакомых и многие его знают. А вот ещё…

Договорить Сивояру не дал громкий крик во дворе:

– Эй, Воист! Выйди, поговорить надо!

– А вот и Василь, – Сивояр прильнул к оконцу под самым потолком, а за ним и Вячеслав.

Посреди двора, озаряемый лучами солнца, стоял высокий широкоплечий мужик лет сорока с окладистой бородой. Левое плечо у него было чуть ниже правого, и левая рука от этого казалась чуть длиннее. Весь его вид выражал спокойствие и уверенность. В воротах двора, стояли люди, наблюдая за происходящим. Среди них Вячеслав разглядел Векшу.

– Зачем пожаловал? – раздался голос Воиста. – Раньше тебе моя помощь была не нужна.

– Я не за помощью. Ты, Воист, неправедным делом занимаешься. Ты людей в темницу бросил, как рабов. А мы все свободные люди. Или ты думаешь, что стал каганом и властен над северянами?

– Никого я в темнице не держу.

– А люди говорят, – Василь показал в сторону ворот, – что ты Сивояра и Вячеслава в темнице держишь.

– Да какие же это люди?! Это неслухи, которых я учу уму-разуму. Зачем они тебе?

– Да вот хочу с Сивояром хазар догнать и спросить их о том, как они нашли путь в наши края.

– Не тебе об этом заботу вести. Иди прочь со двора!

Василь усмехнулся:

– У тебя, Воист, уже куча седых волос на голове и в бороде, а я вижу, что ты ума сам не набрался. По-хорошему прошу, отпусти.

– А то что?

– А то мне придётся всех вас тут учить разуму. Убить не убью, но вразумить вразумлю.

– Ты меня уму-разуму учить вздумал? – зарычал Воист. – А ну, молодцы, заприте его вместе с неслухами.

Четыре дюжих молодца, ухмыляясь и предвкушая быструю победу, медленно начали спускаться с крыльца.

– Ну что ж, – Василь повернулся к воротам. – Векша, кинь мне свой кнут.

Векша бросил древко кнута в сторону Василя, который на лету его поймал и начал им стегать нахальных молодцов, загоняя их опять на крыльцо. От ударов кнута рвались рубахи, и на них проступала кровь. Воины Воиста после удара кнута изгибались от боли и бегом неслись под крышу дома. Наконец двор опустел. Перед крыльцом остался один Василь с кнутом в руке:

– А я всё думал: почему ты со своими воинами, когда хазары нападают, всё время в граде отсиживаешься? Оказывается, что они воевать просто не умеют. Ты, Воист, их бы лучше сражаться научил, чем над мирными жителями измываться.

Василь открыл дверь темницы:

– Выходите, не время сейчас под запором сидеть.

Вячеслав направился к крыльцу и взглядом нашёл Болерада:

– Нож верни!

Сверху к самым ногам Вячеслава упал нож. Он его поднял и подошёл к Векше:

– Житко с Путятой ускакали?

Векша молча кивнул головой. Подошедший Василь взял их за плечи:

– Пойдём отсюда. Не место здесь разговаривать.

Воист, крепко сжав губы и двигая желваками, со злобой смотрел с крыльца на уходящих, а из-за его спины испуганно выглядывал Слободан.

– Что делать-то будем? А ну-ка он у хазар действительно узнает, как они к нам путь нашли?

– Ду-урень! Куда ему против хазар-то! Ну сунется он к ним, и чего? Их сколько – побьют его. А вы тоже хороши! – гаркнул он на почесывающих свои спины после ударов кнутом молодцов. – Справиться с одним не смогли. Вам бы только жрать – вон какие ряхи наели! – Воист вошёл в дом, в сердцах громко захлопнув за собой дверь.

– Не знаю, не знаю: побьют ли?.. – забормотал Слободан, а затем быстро засеменил в свою каморку.

В комнате на огромной перине в одной нижней рубашке лежала толстозадая супруга.

– Ты всё спишь? Вставай, поможешь.

– Поела я чуток, и меня чего-то прямо в дрёму кинуло, – она томно потянулась. – Приляг со мной, что ли!

– Я говорю: не время! Собираться надо. Всё, уезжаем отсюда.

– Куда ехать-то? – жалостливо заскулила супруга. – Жизнь сытная, спокойная… И всё бросать?

– Дура-баба! Я говорю: кончилась спокойная жизнь. Головы могу лишиться. Василь к хазарам поехал. А ну-ка узнает, как хазары сюда проникли!

– А может хазары его побьют?

– А может… – передразнил Слободан жену. – Я его еще отроком помню. Он тогда на моих глазах боярина моего убил и дружину всю его стрелами уложил. Я сам еле ноги спас. Так что, конец моей голове. А если ещё и Воист узнает, что я только часть денег хазарам передал, – вообще мне не жить. Так что давай собирайся – до рассвета надо уехать.