Евгений Чернобыльский
Точка бифуркации
– Без понятия, – честно ответил Вадим Аронович.
– А я к тому, что врагов у него много.
– Мне он не враг, – через силу выдавил Шац.
– Враг, враг. Причём кровный, – Павел вышел из-за стола и опять облокотился пятой точкой на столешницу. – Я знаю, что ты ему Машу приписываешь. И свою вину за неё чувствую, не уберег. Сто раз обсуждали. Меня ты в своих петлях времени не убивал?
– Нет, – Вадим Аронович смотрел в пол.
– И на том спасибо. Ситуация дрянная. Три жмурика за тобой. Москвичи с дядей Мишей из спецслужб были. Подробностей не знаю, сейчас этих служб как грязи, любые три буквы соедини и что-нибудь грозное получится. Как у боксеров с их поясами. Ладно, лирика. Короче, по силовым линиям тебя точно прижимать будут. А ещё сам дядя Миша. Тут местные на тебя обидятся. И шалупонь, и ребята посерьезнее. Этот, – Дыжин показал на Кирилла, – нам похоже не помощник.
– Я готов помочь, – вскинулся Кирилл, даже чуть привстал со стула, но тут же притих. – Только не знаю как.
– Не знаю как, – передразнил его Дыжин. – Ты мне ответь, как же это у вас с Фирмой вашей связи нет?
– Я получаю указания через личный кабинет, у меня никогда не было необходимости задавать вопросы, – пояснил Оператор. – Периодически с нами связываются, проводят беседы. Разные места, разные люди. Еще по дороге из этих бань я попытался зайти в кабинет, посмотреть входящие письма, но система меня не пустила.
– Что значит не пустила?
– Неверный логин или пароль, – пробормотал Кирилл и развел руками.
– Хорошо, – не сдавался Павел. – Вот, например, терминал, такой серьезный аппарат и через него нет связи?
– Нет. Никаких передатчиков или типа того. Нельзя допустить помехи, иначе возможны фатальные для сеанса нарушения.
– Ну я смотрю он и без помех отказался работать.
– Он работает, – горячо запротестовал Кирилл. – Видите, он отражает текущий сеанс. Тут дело в другом, терминал не реагирует на любые команды, как если от компьютера отсоединить клавиатуру. Хоть застучись по кнопкам.
– И нельзя провести, а точнее закончить петлю с другого устройства? Они как-то объединены?
Кирилл замялся, но отступать было некуда. Не он заварил эту кашу, не ему и решать допустимость дозволенного. В конце концов, после благополучного исхода Фирма сама разберется с излишне информированным Клиентом. Даст денег или скидку. Если же их поиски окажутся безрезультатными, то его скорее всего убьют прямо здесь. Тогда проблема раскрытия информации встанет для него в один ряд с глобальным потеплением и подарком классному руководителю на десятилетние окончания школы.
– Точно сказать не могу, – наконец выдавил из себя Кирилл. – Современные терминалы объединили в сеть. Но я не слышал о дистанционном замыкании петли.
– Ты и о подобной ситуации не слышал, – зло прокомментировал Дыжин. – Значит нужно поддавить на вашу Фирму, чтобы они разобрались и вернули всё на свои места. Давай я разобью его к чертям, и у них там, наконец, какой-нибудь сигнал разбудит ответственных за этот беспредел бездельников.
Дыжин вскочил со своего места и сделал шаг к столу с терминалом. Идея не показалась Кириллу удачной. Весь его опыт и обрывочная информация требовали остановить разгорячившегося Павла. Что-то подсказывало – устройство их единственная зацепка, без него они потеряют интерес для Фирмы. Кирилл вспомнил о пугающих слухах на форумах.
– Нет! – Оператор сам не ожидал от себя подобной резкости. – Пока рано. У нас ведь никто не отнимал надежду на возобновление связи.
– Согласен, – включился в разговор Вадим Аронович, сидевший до этого с полузакрытыми глазами в кресле. – Надо думать дальше. Предлагайте, Кирилл. Покопайтесь в памяти.
– Я стараюсь, – честно ответил Оператор.
– Тогда вскроем! – не унимался Павел. – Найдём толковых айтишников.
– Терминал самоуничтожится при вскрытии, – Оператор в очередной раз развеял планы Дыжина и неуверенно добавил. – По крайней мере так нас инструктировали.
– Если бы я читал все инструкции…
– Слишком большой риск, Паша, – опять заступился за позицию Кирилла Вадим Аронович.
Все трое снова бестолково посмотрели на терминал:
– Может поломка? Как вы там про клавиатуру сказали? Окислились контакты, мало ли что могло случиться, – Дыжин насупившись молчал, и теперь Шац задавал вопросы.
– Тогда была бы инструкция. Все случаи поломок фиксируются. Техники составляют полный отчёт, разрабатывают алгоритмы действий, протоколы.
– Что за техники? – живо включился Павел. – Где найти?
– Редкие специалисты, разбираются в железе. А искать их бесполезно.
– Туповатый он, Вадик. Совсем ведь толку нет. Или игру свою ведёт.
– Другого нет, – вздохнул Шац.
– Мне бы моего Алёшку сюда. Тот поопытнее и толковый парень. Мы с ним много дел делали.
Дыжин не стал упоминать совместные сеансы с его Оператором. В нарушение всех инструкций Оператор Алексей участвовал в сценариях Клиента, благо память об исчезнувших впоследствии событиях оставалась у них обоих. Разумеется, в отчётах Оператор не отражал своих сомнительных подвигов, отмечая при этом поступки Дыжина вполне полно и точно.
– Значит нужен твой оператор. У тебя когда следующая петля?
– Шустрый ты. Это же конфиденциально. А вдруг я тебя прихлопнуть решу, как ты Севастьянова порешил?
– Боюсь скоро меня и без тебя прихлопнут. По-настоящему.
– Не нагнетай, – Дыжин попытался изобразить примиряющий жест. – Нет у меня новой петли пока. Денег на этот наркотик заработать надо.
– Подожди, а давай сейчас? – Шац даже привстал с кресла от озарившей его идеи.
– Что?
– Аукцион на вечер. Давай, Паша. Выручай. Вызовем твоего Алексея, пусть помогает.
– Там только через сутки ведь…а к чёрту, давай пробовать.
Дыжин пересел к своему компьютеру и быстро открыл нужную страничку. Пальцы ловко скользнули над клавиатурой, едва заметно набирая логин и пароль. Кирилл ни разу не видел пользовательского интерфейса и об аукционах знал мало. По сути он знал о них только как о факте. Клиенты взаимодействовали с Фирмой через сеть, тот самый даркнет. Для «мелких» Клиентов проводили аукцион, каждый выбирал временной промежуток и торговался с конкурентами за право купить петлю времени. «Крупных» Клиентов вели персональные менеджеры.
Придвинуться к Дыжину не получилось, место рядом с Павлом занял Шац.
Через считанные минуты Дыжин получил стандартное подтверждение и уведомление о предварительной стоимости услуг. Ценник его заметно порадовал. Павел вышел из-за стола и плюхнулся на диван. Он выглядел так, будто только что решил все проблемы.
– Вечером в субботу ждём. Алексей нам поможет, – уверенно заявил Дыжин. – Я не доверяю людям младше сорока, – он не очень-то тактично ткнул пальцем в сторону Кирилла. – Не то поколение. Поверхностные они. Поколение сто сорок.
– Это что ещё за поколение? – вяло отозвался Вадим Аронович, оставшийся за компьютером и изучавший подтверждение сеанса.
– Это из Твиттера. Есть такая социальная сеть. Кстати, ни разу прибыль не показывали за всю историю, можешь представить? А деньги в них вкладывают, мама не горюй.
– И что там с этой сетью-то? – Шац наконец оторвался от изучения документов.
– У них можно писать до ста сорока знаков в одном сообщении.
– Сейчас двести восемьдесят, – зачем-то вклинился в разговор Кирилл, ни разу в жизни не пользовавшийся Твиттером.
– Ну я это придумал не вчера, – немного обиженно парировал Павел. – Короче говоря, я вывел теорию. Все эти миллениалы, поколение Y и как их только там не называют, они поколение сто сорок. Все знания умещаются в сто сорок знаков. А разве можно изучить вопрос по такой крохе информации?
– Пожалуй, что нет.
Шац отвечал с неохотой, из вежливости. Он думал о том, что до вечера ещё больше четырнадцати часов, и всё это время его будут искать за тройное убийство.
– Ладно, оставим лирику и поговорим о плане Б. Этого уберем? – Дыжин опять говорил о Кирилле.
– Да пусть сидит. Чего уж, – отмахнулся Вадим Аронович.
– Как хочешь, – с неохотой согласился Павел. – Что если это не ошибка? Что если аппарат не ломался, как мы сейчас решили?
Кирилл и Шац недоуменно уставились на Дыжина.
– У Севастьянова много врагов. Сильных и влиятельных. Я с этого начал. Ты знаешь, что они ведут на всех нас досье?
– Кто?
– Операторы наши, – горько усмехнулся Дыжин. – Помощнички, мать их. Алексей, оператор мой, пьет ещё хуже тебя, а ты мою политику знаешь. При знакомстве, человечка надо напоить и внимательно послушать, подготовиться к сюрпризам, так сказать. Они описывают всё, что ты наделал, и называют это сценарием. Каково?
– Звучит не очень, – отозвался Вадим Аронович. – Продолжай.
– Продолжаю, – охотно отозвался Павел. – Ты ведь только Севастьянова и убивал раз за разом, верно? – Шац неохотно кивнул. – Вадик, Вадик…не сложно было догадаться. Проблема в том, что об этом знаю не только я. Улавливаешь мысль?
– Обрубить сеанс и сделать убийство реальным, – задумчиво проговорил Шац.
– Идеальное убийство! – почти радостно подытожил Дыжин. – К тому же не зря у него, – на этот раз Павел ограничился только кивком в сторону Оператора, – связь с его конторой пропала. Думаю, парня тоже слили. Не факт, что на дядю Мишу заказ был. Может на собутыльников его московских.
Кирилл вжался в офисный стул и сидел тише воды. Он разом вспомнил все предупреждения в Сети, которые он считал глупостью и бредом. Вы продаёте безнаказанность клиентам, но за всё придется платить, – такая и подобные ей угрозы наводняли форумы даркнета.
– Валить тебе надо, – продолжил Павел. – Через Казахстан, потом в Израиль. Лена паспорт твой взяла, я проконтролировал. С Нурланом границу проедешь, там вариантов множество. Три убийства… если не менты, так тебя наши же порешат.
– Уезжать поздно. Колмаков уже, наверное, всех поднял.
– Юру надо было убить, – просто сказал Павел.
Вадим Аронович промолчал. Дыжин пролистал десятки пропущенных звонков на телефоне.
– Пора мне ехать, посмотреть кровавую баньку. А то пацаны не поймут, – Павел саркастически изобразил распальцовку. – Ложитесь спать. Может я нагнетаю.
Нурлан проводил Кирилла в одну из медицинских комнат. Запретив открывать окно, он протопал в коридор и захлопнул дверь.
Кирилл лежал с открытыми глазами. Он не мог связаться с Фирмой, его профиль был заблокирован, терминал будто завис и стал бесполезным. В случае обрыва сессии по инициативе Фирмы у них не оставалось шанса. Что может ЕГО клиент? «Это было понарошку, убивать этих людей не имел умысла и мотива, – Кирилл представил Шаца перед судом присяжных. – Прошу винить во всем Фирму, оказавшую мне ненадлежащую услугу. Нет, про Фирму ничего не знаю. Нет, никого конкретно обвинить не могу. Нет, доказательств своих слов суду предоставить не могу». Кирилл грустно усмехнулся.
Кстати Вадим Аронович хотя бы мог скрыться в другой стране, для самого Кирилла этот путь был закрыт. Похоже у Оператора оставалось только два союзника: известный ему менее суток Шац и знакомый всего пару часов Дыжин. Если мотивация Клиента была понятна, они были в одной упряжке, то Дыжин для Кирилла оставался тёмной лошадкой. Нет, мужик он, конечно, в себе уверенный и производит впечатление надёжного…
На улице рассветало.
Глава 7
Павел Дыжин делил свою жизнь на три этапа. Сначала он был ребенком, потом искал себя и, наконец, стал успешным предпринимателем.
Кто-то помнит себя лет с пяти. Он запросто наберет с десяток ярких эпизодов о днях рождения, первой банке сгущёнки, любимой игрушке, сбитой коленке (обязательно правой), прыжков с гаражей или, например, первом детском поцелуе на площадке садика. Иные вспомнят и ясли, и пеленки, а есть и те, что на голубом глазу расскажут об утробе матери. Вспомнят музыку, что та слушала на сносях или ссору родителей. Без подробностей, только нечёткие эмоции. Это, конечно, болтуны. Павел Сергеевич Дыжин вёл отсчет своим воспоминаниям с шести лет. И именно с этого возраста (а не с рождения или, например, яслей) считал себя ребенком.
Паша родился в марте, в свои полные шесть лет он готовился перешагнуть заветный порог таинственной, но заманчивой школы. Школа только маячила где-то впереди, а пока, в июне, он отправился в деревню. Набираться сил перед первым учебным годом.
Его привезли на машине. Марку и цвет Паша не запомнил. Он помнил восторг мамы и гордость папы – автомобиль в семье появился за месяц до поездки, и советский мальчик смутно понимал грандиозность этой покупки. Личный транспорт производил интерес и в городе, но именно в деревне Паша оценил весь масштаб создаваемого автомобилем эффекта. Не успев разгрузиться у ворот дома, а Паша активно помогал перетаскивать сумки, узлы и корзины, городские гости были окружены плотной толпой чумазых туземцев. Мальчики и девочки с исцарапанными ногами, опухшими от укусов комаров руками и лицами, цокали языками, норовили постучать, потрогать, а самые шустрые и вскарабкаться на автомобиль. Кто-то просился посидеть в салоне, некоторые (видимо постарше) умудрялись вставлять заумные вопросы о лошадиных силах и даже карбюраторе. Паша нервничал. Он растерялся от всех этих криков и напора оравы нахальных детей. Он не знал слово карбюратор, а предположение о «лошадях под капотом» и вовсе заставляло сомневаться в умственной полноценности местных детей. Паша хотел, чтобы все чужие ушли, и он сделал для этого всё возможное. Паша заплакал.
По словам мамы Паша плакал, когда нервничал. А когда плакал Паша, нервничал его папа. Отец не очень понимал, как успокаивать нервы сына и эмпирическим путём нашёл универсальное решение – давать ребенку желаемое. Это шло вразрез с воспитательными методами мамы, но было неизменно эффективно. Пашин папа грубо разогнал чужих детей, а к вечеру и сам уехал в город. На ближайшие два с половиной месяца Паша остался с бабушкой, тёткой и обиженными детьми с соседних улиц.
Первый раз Пашу побили на следующий день. Он не сопротивлялся. Не знал, что можно. Первый раз он только плакал. Во второй раз он убежал. Как и в третий, четвертый и пятый. А потом в его жизни появился дядя Гриша.
Дядя Гриша работал в местном коровнике загадочным механизатором, всегда был в хорошем настроении, странно пах и приударял за Пашиной тёткой. Зачем он «приударял» тётку Паше было неведомо. Пашу и самого били соседские дети, разумеется, он не видел в этом ничего хорошего. Благо сама тётка похоже не обижалась на дядю Гришу и даже поощряла его регулярные визиты. Бабка ворчала, но тоже была рада «рукастому мужику». В доме и хозяйстве была нужна умелая мужская рука, а дядя Гриша был несомненно одаренным человеком.
Вникнув в проблему мальчика, дядя Гриша не отвернулся от Паши. Вместо этого он начал давать советы.
– Имя у тебя неудачное, пацан, – первым делом авторитетно заявил дядя Гриша. – Павел, Паша, Пашка…тьфу. Имя должно греметь! Имя – оно как стержень.
– Наука об именах называется антропонимика, – вставила тётка. Она любила читать отрывные календари и газеты, Паша считал свою тётку очень начитанным человеком.
– Про индейцев слышал? – добавил дядя Гриша. – Вот у них имя человека определяло. Задавало жизненный путь.
Про индейцев Паша не слышал. Много позже он усомнился и в знаниях самого дяди Гриши по этому экзотическому в наших краях вопросу. Паша не хотел вникать в наверняка сложную науку антропонимику и был готов немедленно взять имя Гриша, но это оказалось невозможным.
– Так не пойдёт, – отрезал специалист по антропонимике. – Имя Григорий не просто так дается. Тут стержень нужен, да такой что двумя руками схватишься да не согнешь.
Дядя Гриша изобразил невидимый стержень и обхватил его обеими руками. Тётка противненько рассмеялась, чем расстроила Пашу ещё больше. Мелькнувшая была надежда решить все свои проблемы сменой имени рухнула, да ещё и под глупый смех родного как казалось человека.
– Но не грусти, – подмигнул дядя Гриша. – Вот фамилия у тебя какая?
– Дыжин? – с сомнением и вопросом ответил Паша.
– Дыжин! – пробасил дядя Гриша. – Мощная фамилия! Короткая и сильная. Так и представляйся. Не Пашка ты, слюнтяй городской, а Дыжин. И бей.
– Бить? – Паша надеялся обойтись без драк.
– С такой фамилией не страшно. С первого раза может не получиться. Но это потому что ты к фамилии ещё не привык. И ещё: бить надо первым.
И Паша начал бить. Остается только догадываться сколько раз с диким кличем «Дыжин» несся на своих противников городской мальчишка, но фактом оставалось одно: провожать в конце августа Пашу пришли почти все соседские дети.
Много лет подряд Паша Дыжин приезжал в деревню на всё лето. Дядя Гриша бросил «приударять» за тёткой мальчика, но самого парнишку не бросил. Паша по-прежнему ловил каждое слово деревенского механизатора, набирался уму-разуму и с сожалением возвращался в город перед первым сентября. За многие месяцы каникул, проведенных в деревне, Павел Дыжин усвоил две вещи: во-первых, нужно бить первым, а во-вторых…а во-вторых, принимать роды у коровы не страшно.
Дядя Гриша объяснял несмышлёному подопечному необходимость быть первым, сметливым и в меру наглым. А ещё он очень любил слово инициатива.
– Я беру это на складе, – механизатор показывал изогнутую несколько раз железяку. – И продаю твоей бабке. Честно?
– Честно, – неохотно соглашался Паша, подозревая подвох.
– Но беру бесплатно, – подсказывал дядя Гриша.
– Тогда нечестно, – радостно подхватывал способный ученик.
– Возможно, – снисходительно соглашался предприимчивый механизатор. – Но главное не в этом. Почём отдать деталь?
– За три? – наугад палил Паша.
– Рубля? – с усмешкой переспрашивал дядя Гриша. – Допустим. Но главное в другом, – на этом месте наставник становился серьезным. – Деталей у меня тридцать, а бабка твоя одна.
– И что делать? – сокрушенно спрашивал Паша.
– Не знаю. Но надо стремиться к масштабу. Инициативу проявлять.
– А может моей бабке две детали продать? – импровизировал ученик.
– Да ей и одна то не нужна. Это я инициативу проявил, убедил старушку. Только ты ей об этом не говори.
Откуда дядя Гриша узнал и главное почему так беззаветно полюбил слово инициатива осталось для Павла загадкой. Дядя Гриша вообще знал много разных слов. Он изыскано матерился и блистал вполне себе научной терминологией. Если талантливый и инициативный механизатор не знал значения слова, то он не колеблясь придумывал ему собственное значение, а так как в компетенцию дяди Гриши входили все возможные работы с техникой и коммуникациями, то деревенские охотно прислушивались к специалисту в наступавшем веке автоматизации. Проверить значение слов, обильно сыпавшимися от главной звезды сельского населенного пункта всё равно было некому.
Дела у дяди Гриши шли неплохо, и он регулярно грустил об упущенных возможностях. Паша грустил вместе с дядей Гришей. Паша мечтал организовать продажу всех тридцати деталей со склада дяди Гриши. Раз продавать можно то, что людям и не нужно, то тридцать человек всегда можно найти. Страна у нас большая.
Через несколько лет Павел Дыжин узнал о понятии сетевой маркетинг.
Тем временем жизнь менялась. В 90-м семья Дыжиных перебралась в Свердловск. Агония большого государства не особо коснулась подростка. Его заботой была новая школа, неизбежные стычки с одноклассниками и прыщи.
Сергей Дыжин, отец школьника, никогда не славился особо внимательным родителем, но сына любил и с тревогой ожидал перевода единственного отпрыска в новую школу. Паше нужны были друзья и Дыжин старший с радостью ухватился за новое знакомство – мало того, что семья Арона Шаца жила в соседнем подъезде, так и сам Арон был коллегой Сергея. Работа в одном НИИ, нередкие совместные посиделки и общий круг внерабочих интересов делали сына Арона Шаца идеальным другом для Павла Дыжина в новом городе.
Отдав сына на попечение местного мальчишки Вадима, Сергей Дыжин успокоился и окончательно перестал вникать в дела Павла. Сам молодой Дыжин взаимно не интересовался делами отца, ограничиваясь осознанием важности отцовской работы и его статусом доктора каких-то теоретических наук. Павел с интересом присматривался к скромному и тихому Вадиму.
Вадим Шац не был обычным тихоней. Парень всерьез увлекался биатлоном, неплохо учился и уверенно держал себя в коллективе. Рабочий микрорайон, в котором предстояло жить Дыжину был знаком одиночке Вадиму до каждого коллектора, гаража и заброшенного сарая. Павел заявил, что у Шаца нормальное имя и он готов с ним общаться. Несколько опешивший от такого начала Вадим принял предложение дружбы и немедленно приступил к назначенным родителями обязанностям по введению новичка в курс дела.
Конечно, сверстники пытались проверить новичка. Авторитет спокойного, но колючего Шаца не всегда охлаждал пыл одноклассников, но в большинстве случаев Павел Дыжин справлялся сам. Паша по-прежнему бил первый.
Вадим уравновешивал бойкого Павла. Они вместе посещали киносалоны и дискотеки, ходили на парные свидания и оба неплохо учились. Павел хотел поступать в уральский политех, а Вадим на удивление не высказывал никаких пожеланий. Молодые друзья часто разглагольствовали о будущем. Жизнь шла своим чередом, страна менялась.
После школы Вадим уехал. Он принял решение в одиночку, не обсуждая важный шаг в семье. Никто не мог понять переезда в Израиль. Но Вадим никогда не менял своих решений и Павел Дыжин остался один.
Павел с удивлением смотрел на изменяющийся город. На рынках появлялась одежда, недоступные раньше продукты и неизвестные до этого вещи. Паша очень хотел компьютер. Дыжина будоражили возможности тратить наличные и угнетало отсутствие этих самых денег. Впервые за многие годы он пристально посмотрел на отца. Перед глазами юноши был пример тяжелейшей интеллектуальной работы и скромные плоды этого труда. Павел Дыжин выбрал другой путь. Без Вадима никто не мог контролировать Павла.
Дыжин перестал посещать институт, влился в одну из мелких, растущих как грибы, группировок, занялся мелким рэкетом и даже служил мальчиком на побегушках. Он не стеснялся низкого статуса, он учился и ждал.
Толковый и деятельный Павел прошёл большой путь. Он брал своё неуемной энергией, отчаянной дерзостью и проявившимся цинизмом. Вскоре двадцатилетний Павел Дыжин стал бригадиром. Его непосредственные начальники, авторитетные бизнесмены братья Ветровы, помимо прочего любили читать об итальянской мафии. Они пытались создать строгую вертикаль и решили сделать Павла своим консильери. Рядовым бойцам Дыжина не полагалось знать личности братьев, а самим Ветровым было не досуг знакомиться с часто меняющимися «пехотинцами». Благодаря поддерживающейся философии инкогнито главарей, братья Ветровы могли позволить себе жить без охраны.
В январе 94-го авторитетные бизнесмены прогуливались по зимнему ночному городу. Снег оглушительно скрипел под тяжёлыми ботинками, морозный воздух выкуривал из организма алкоголь. Скорее всего бизнесмены строили дальнейшие планы, а может быть обсуждали проституток. Тема их ночной беседы была не так уж и важна, определяющим стала их роковая встреча с четверкой молодых и наглых крепких парней в надвинутых на глазах шапках. Богато одетые братья Ветровы сверкнули лакомой добычей в глазах мелких начинающих бандитов, а собственная значимость не позволила отдать вещи без боя.
Дыжину предстояло много о чем подумать. Мало того, что по иронии судьбы его боссов зарезали собственные бойцы, он оставался без главарей, регулировавших споры за дележ территории и прикрывавших Павла от милиции. Дыжину совершенно не хотелось становится главным, он знал насколько это не просто и прекрасно видел скоротечные карьеры других главарей. Павел подался к набирающему силу Севастьянову.
Михаил Севастьянов был везде. Его интересовали любые активы и сферы применения собственных сил и нарастающих капиталов. Сообразительный и незаурядный Павел Дыжин пришёлся ко двору человека, называемого не иначе как дядя Миша. Севастьянову, мужчине выдающихся габаритов и жизнерадостного славянского лица, льстило считать себя добрым дядюшкой для своих подчиненных. Жёсткую руку и получаемую львиную долю со всех начинаний подопечных, он компенсировал обильными застольями и мнимой заботой о преданной ему молодёжи.
Павел никогда не требовал много. Он практически каждый месяц приносил новые «темы» и прекрасно справлялся с деликатными поручениями. Кроме всего прочего Дыжин с лёгкостью освоил лизоблюдское обращение «дядя Миша» и производил впечатление преданнейшего из преданных людей. Севастьянов с интересом смотрел на способного парня, но не питал иллюзий, скоро от талантливого мальчишки придётся избавиться. Михаил Севастьянов не собирался взращивать конкурента, а Дыжин, помимо прочего, стремительно набирал авторитет и проявлял завидные организаторские навыки.
В середине 96-го года дядя Миша подписал Павлу смертный приговор.
В этот же день мама Павла и её подруга Валерия Шац пали жертвами симпатичного и убедительно продавца внушительных американских пылесосов. Павел застал дома обеих женщин, сестру Вадима и двух инженеров, вернувшихся с работы – Сергея Дыжина и Арона Шаца. Малообеспеченные, но неглупые инженеры сокрушённо качали головами над сомнительной техникой, их жёны причитали о собственной глупости, а шестнадцатилетняя Маша Шац поведала Павлу о непростительно высокой цене, выложенной «этими кукушками» за пылесосы. Паша позволил себе отметить расцветающую нежную красоту сестры своего пропавшего на Ближнем Востоке друга и внимательно выслушал историю глупой необдуманной покупки.
Ближайшие пару часов Павел Дыжин посвятил поиску обаятельного менеджера, расхваливающего чудо-технику женщинам, только недавно переставшим «заряжать» воду напротив телевизора. Сначала шустрый менеджер пытался юлить и продолжал рекламировать пылесос уже самому Дыжину. Однако, Павел был прагматичнее матери. Только благодаря искреннему рассказу ловкого менеджера об уловках и политике компании решение о немедленном возмездии было отложено. Павел Дыжин крепко задумался.
Скорее всего, дядя Миша облегченно выдохнул, когда Павел изложил ему суть своего нового проекта. Он выходил из старых «тем», переставал мешаться у Севастьянова под ногами и собирался с головой погрузиться в новый мир. Мир сетевого маркетинга, агрессивных продаж и всех сопутствующих смежных услуг. Разумеется, Михаил Севастьянов становился в новом начинании своего подопечного покровителем и основным бенефициаром.
Павел Дыжин наконец нашёл себя. Перспективы выбранной им ниши поражали воображение. Собственные таланты, помноженные на прикрытие Севастьянова, рисовали безоблачное будущее.
А ещё через год из Израиля вернулся Вадим. Похороны жестоко изнасилованной и задушенной Марии Шац прошли под проливным дождем.
Глава 8
День второй. Суббота. Калуга
Каждое утро отличается от любого другого. А если почти каждый день встречаешь летний рассвет в другом городе, то можно любоваться восходящим солнцем всякий раз по-новому. Женщина средних лет, энергично выпрыгнувшая из такси и немедленно направившаяся к припаркованному Volkswagen Multivan, не интересовалась рассветом и казалось совершенно не имела способности испытывать эмоции.
Женщина остановилась перед машиной и мельком взглянула на одноэтажное огороженное здание напротив. Она недовольно скривила верхнюю губу. Чтобы добраться к рассвету в Калугу из Москвы ей пришлось трястись на бюджетном такси. Сегодняшний день, чем бы не закончилась операция, уже не посвятить исследовательской работе. Для плодотворного труда ей был необходим полноценный сон.
В минивэне было на удивление комфортно. Двое мужчин нависали над сидящей в кресле женщиной, изучавшей видеозаписи на ноутбуке. Тишину в салоне стилизованного под транспорт доставки цветов фольксвагена нарушал невнятный хрипящий звук, сопровождающий видео, и нетерпеливое сопение одного из мужчин.
– И долго они там? – спросила женщина с акцентом человека, редко говорящего по-русски.
– С вечера. Окапываются, – отреагировал молодой, не больше тридцати пяти лет, мужчина.
– Прям-таки окапываются? – искренне удивилась женщина.
– Ага, – кивнул тот же мужчина. – У него там куча гастарбайтеров, не меньше сорока голов. Кто с чем. Вилы, ножи, арматура. Долбанный Хэллоуин.
– Помягче, Виталий, – вклинился в разговор второй мужчина. – С нами дама.
– Да похер, – расставила приоритеты дама. – Суббота. Утро. Мы в чёртовой Калуге. Не теряйте время, продолжайте.
– Они там серьезно укрепились, Наталья Сергеевна. Само здание, – Виталий достал распечатанную карту с россыпью цветных пометок, – одноэтажное. Подвал технический. Там никого нет. Клиент разместился в своем кабинете, это почти центр здания. Там же Оператор, не менее пяти ряженых и даже местный журналист. Гастарбайтеры его у окон дежурят. Двор пустой.
– Ряженые? – переспросила Наталья Сергеевна.
– Сектанты какие-то, – невозмутимо ответил докладчик. – Может староверы или что-то в этом роде. Я в них не очень разбираюсь.
– Позвольте добавить, Наталья Сергеевна, – включился в разговор второй мужчина. – Переговоры провели. Ситуация зашла в тупик… Клиент, Бабакаев Аркадий, промашка, конечно, аналитиков, оказался истово верующим, его петля времени повергла в шок, а потом в уныние. Все его мировоззрение в тартарары. Вот он и подтянул своих наставников или кто они там друг другу. В общем теперь там местный верховный сан с советниками и похоже кто-то на вроде охраны.
– А что за журналист?
– Некий Петров Анатолий Иванович. Заштатная газетенка калужская, ничего особенного. Но похоже, как сейчас модно говорить, успешный блогер. Я жду аналитику из офиса о его популярности.
– Да уж, собрание получается представительное. Спасибо за информацию, Игорь Викторович, – Наталья Сергеевна невидящим взглядом уставилась в карту.
Ситуация получалась отнюдь не заурядной. Итак, впечатлительный Клиент запускает петлю, не верит своим глазам и ощущениям, по данным разведки, скручивает Оператора и созывает подмогу. Они боятся нападения, закрываются в морге (благо Клиент важная шишка в ритуальных услугах) и требуют новой презентации для большей аудитории. Зрители многочисленны, здесь и духовные люди, и миряне из СМИ.
– Штурмуем? – между тем торопил с решением Игорь Викторович. – Наталья Сергеевна, вам решать.
Наталья Сергеевна думала совершенно о другом. Решение сегодняшней проблемы уже назревало, и она привычно начинала размышлять о системных вещах, разделяя в мозгу задачи и решая их параллельно. В целом, ей было наплевать на штурм, потери и шумиху. В конце концов, она не сомневалась в результате. Прямолинейный Виталик, даром что молод, но отличный ликвидатор. Игорь Викторович, конечно, семью пядями похвастаться не мог, но координатор был надежный, аккуратный. Вопрос они закроют, даже если придётся положить всех гастарбайтеров. Сорок человек сюда, двадцать туда. Это не важно. На планете ещё шесть миллиардов. Проблема Натальи Сергеевны была не в сегодняшнем дне и запершемся в здании морга Клиенте, проблема крылась в тенденции, а Наталья Сергеевна как никак уже три года гордо именовалась Техником. Техники не закрывали глаза на тенденции, они их скрупулёзно отслеживали. Проблемы они систематизировали, разбивали на части и решали. Решали по умолчанию успешно.
