Евгений Александрович Курагин
Месть ради мести
Зловещей тенью ангела смерти отразилась фигура Трехпалого в зеркале. Гримаса непонимания и удивления, резко сменившаяся гримасой ужаса на лице молодого дворянина, осталась даже после того, как острое лезвие кинжала медленно, с нажимом, взрезало ему горло. Бездыханное тело виконта Тарбло выскользнуло из крепких объятий убийцы, распласталось на каменных плитах пола, застеленных красочными коврами.
– Дьявол бы вас всех побрал! – донеслось с лестничного марша. – Где он? Где мой кузен?
– Во второй камере.
– Чертовы ублюдки! Вы еще узнаете, кто такой барон де Вольтер! Вы надолго запомните это имя!
– Барон, прошу простить, но пока у вас нет письменного разрешения от бургомистра…
– Пошел к черту!
– Но барон…
– Никто, ни одна живая душа, не может мне запретить повидаться с братом, – прорычал де Вольтер. – А теперь прочь с дороги, щенок!
Барон буквально влетел в камеру, с размаху захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь. Понимание же того, что происходило в камере, предназначенной для его кузена, пришло слишком поздно. Его прямо вдавили в каменную стену башни. Железной хваткой чья-то рука сдавила горло. Затем сильный, словно молотом, удар в солнечное сплетение выбил из легких весь воздух. Он стал задыхаться.
Плохо соображая, что все-таки происходит, уже лежа на холодном полу, Аларик де Вольтер поднял затуманенные глаза и увидел лицо человека, которое показалось ему смутно знакомым. Но где, где он мог его видеть? На этот вопрос он не мог дать себе ответ.
– У всякого начала должен быть и конец! – проговорил Трехпалый так, чтобы его мог слышать только барон.
– Гюнтер д’Аливъер? – выдавил из себя де Вольтер в тот самый миг, когда клинок обоюдоострого кинжала по самую рукоять вошел ему в грудь, проткнув кожу, плоть и само сердце.
Прежде чем барон испустил дух, в кратких фрагментах он увидел зеленый луг, на котором собралась компания молодых задиристых дворян. Они стреляли из лука по мишеням и он, Аларик де Вольтер, был лучшим среди всех. И откуда тогда взялся этот дерзкий юнец, осмелившийся вызвать его на состязание в стрельбе?
– Гюнтер д’Аливъер, к вашим услугам – представился он тогда, и в его голосе сквозила издевка наравне с уверенностью и бахвальством. – Извольте на рубеж, господа!
В тот ясный солнечный день де Вольтер был посрамлен, и в тот же самый день он решил, что отомстит за нанесенное ему оскорбление. Ночью того же дня он подстерег обидчика; тот шел с довольной улыбкой, мыслями витая где-то в облаках.
Одним сильным ударом в челюсть Мариус Кромар сбил наглеца с ног, а затем прижал его к земле. Сартен Тарбло, громко смеясь, помогал ему в этом. Наступив каблуком сапога на руку Гюнтера, де Вольтер одним единственным ударом отделил указательный и средний пальцы дерзкого юнца от кисти.
– У всякого начала должен быть и конец! – усмехаясь, проговорил он тогда.
