Евгений Александрович Жиляев
Хроника одного задания
В свою землянку Алексей пришёл немного взволнованным. Возбуждённое состояние друга не ускользнуло от Лобова, который сидел и тщательно чистил оружие. Перед ним на столе были разложены на тряпочке когда-то синего цвета детали винтовки и стояла небольшая бутылка с керосином. Он отвлёкся от своего занятия, посмотрел пристально через очки на старшего лейтенанта и спросил: «Что с тобой?»
– У нас вода горячая есть? – вопросом на вопрос ответил Берестов.
– Есть немного, в чайнике, – ответил Демьян и стал с интересом наблюдать за товарищем.
Тот снял бушлат, повесил на гвоздь. Достал бритвенные принадлежности, разложил их на столе. Всё действия Алексея были решительные, порывистые, сам он при этом был сосредоточен и погружён в себя. Он выглядел как человек, который, отважился на какой-то отчаянный шаг. И больше не собирался ни поворачивать назад, ни терять время на его осуществление. Лобов понимал, его друг находится на пороге чего-то важного, исторического, и догадывался в чём суть дела, но ничего не говорил.
– Демьян, можно я твою бритву возьму? – попросил Алексей, когда испробовал свою.
– Бери, знаешь где она.
Берестов достал из ящичка бритву друга.
– А зеркало у нас где? Что-то не вижу.
Демьян молча встал, подал зеркало, поставил на стол ещё горячий чайник.
– Вот, возьми полотенце.
– Спасибо, Демьян, – после благодарности Алексей посмотрел на товарища. В глазах старшего лейтенанта Лобов прочитал всё, о чём уже не сомневался. «Да!» – мысленно порадовался он за друга.
Алексей принялся за бритьё: увлажнил лицо горячей водой, нанёс помазком мыльную пену, взял бритву и короткими контролируемыми движениями стал чиститься. Весь процесс много времени у него не занял.
– Демьян, – позвал друга Алексей, когда гладко выбритый сидел и смотрел на себя в зеркало, – у тебя, помнится, одеколон где-то был.
– Имеется
Лобов подал старшему лейтенанту одеколон. Тот побрызгался им, ещё раз взглянул в зеркало и остался доволен полученным итогом.
– Всё! – констатировал Алексей.
Потом всё убрал за собой, осмотрел тщательно одежду на себе, одел бушлат, шапку.
– Я пошёл, Демьян!
– Давай, приятель. В такой бой, только один!
Алексей подошёл к Лобову, обнял его и потом решительно вышел из землянки. Путь его лежал в госпиталь.
Когда Семён Яковлевич увидел Берестова, побритого и освежённого одеколоном, то сразу вышел, извинившись, что забыл что-то там, где-то там сделать.
Алексей и Нина остались наедине.
– Нина, – начал Берестов, сердце вдруг сильно заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди, не хватало воздуха.
– Нина, – повторил он ещё раз имя врача.
А потом они встретились взглядами. Нина ничего не говорила, просто смотрела на Алексея. Он всё сразу понял, его осенило, как молния сверкнула в душе.
– Нина, я люблю вас! – вдруг выпалил Берестов, – больше жизни. Как никогда в жизни! Я теперь не могу без вас!
Шелкова подошла вплотную, обняла Алексея и прижалась к нему.
– Милый! – только и сказала Нина, – милый мой, Алёшка!
Берестов словно в тумане услышал «мой Алёшка», «мой…».
После объяснения в любви, они пытались скрывать свои чувства от посторонних. Но любовь, как огонь да кашель, от людей не спрячешь. В лагере быстро про них прознали. Но никто не шутил по этому поводу, только улыбались им вслед, провожали их взглядами.
Одним из первых не выдержал Тишков. Как-то зайдя к нему, майор попросил Алексея задержаться.
– Вот что, Алексей Николаевич, всё правильно, – и видя недоумение на лице старшего лейтенанта, пояснил, – чёрт с ней, этой войной. На, возьми!
С этими словами майор достал из нагрудного кармана пулю.
– Мой талисман. Эту пулю из меня извлекли. Рядом с сердцем прошла. Мы, военные, ты же знаешь, народ суеверный, хоть и коммунисты. Так вот, бери её. Пусть она отгоняет от тебя себе подобных.
Алексей взял пулю. Посмотрел на майора. Тот обнял крепко Берестова и сказал: «Выживи, ради неё выживи. Будьте счастливы!»
Алексей вышел от Тишкова. Закурил. Навалилось чувство неведомой ответственности за что-то большое, бесценное. Он понял, ЗА ЛЮБОВЬ!
Через три дня должен быть самолёт, что унесёт его обратно в Москву. Он получил приказ вернуться. Никогда в жизни Алексей не был так подавлен. Расстаться с Ниной…Первое расставание…и надолго. Сердце заныло, голову словно обручем стянуло.
Но сила любви велика и могуча. В тот момент, когда Берестов был ошарашен новостью об отлёте и не представлял себе, как он будет без Нины, она проходила мимо по своим делам. Увидела Алексея, всё поняла и подошла к нему.
– Алёша, не надо так переживать. Мы снова увидимся.
И поцеловала его, уже не стесняясь чужих глаз, не тая своих чувств. Какой же сладкий поцелуй любимой женщины. Нина словно вдохнула в него новую жизнь, дала ему силу все преодолеть и превозмочь.
Самолёт уносил Алексея всё дальше. Но теперь он был уверен – ОНИ БУДУТ ВМЕСТЕ!
Берестов расставался тяжело не только с Ниной, но и со всеми теми, кто стал ему другом и опорой, кто делил с ним опасности, с кем он спал в одной землянке. Другими глазами он теперь смотрел на Тишкова, Руденко, Демьяна, что стал вместо него начальником разведки, Николая и остальных боевых товарищей, с кем свела его судьба за последнее время. Алексей ко всем прикипел душой. Разлука рвала его на части.
И тут перед глазами старшего лейтенанта ярко встал образ якутского охотника. Алексей словно вживую услышал речь дяди Семёна. «Алёша, душа человека состоит из маленьких частиц. Их так много, что нельзя посчитать. Как капля реки – есть река, как чувство от увиденного цветка, есть цветок, так и маленькие частицы есть люди, природа вокруг нас. Наша душа вбирает в себя эти частички. И мы в нашем земном путешествии незримо носим их. Так мы становимся едиными со всеми. Душа велика и богата тогда, когда, собирая частички, щедро делится ими с другой душой».
Алексей понял, что вдумчивый Руденко, деятельный Тишков, образованный Демьян и многие другие передавали ему частички своей души. Искренность передаёт самое ценное, что есть в человеке. Искренность же и разоблачает предателя, товарищ Руденко, мысленно Берестов дал свой ответ комиссару. Надо сделать так, чтобы искренность, чистое желание помогать людям стали повсеместными, чтобы люди жили душой. Тогда изменнику спрятаться будет негде. Словами трудно было выразить мысль, посетившую Берестова. Летя в самолёте, он открыл для себя что-то настолько важное, значимое, что требовалось время, пока это новое не станет ему самому до конца ясным и понятным.
Когда самолёт с Алексеем взял курс на Москву Нину Анатольевну навестил Тишков и принёс ей плитку шоколада. Потоптался немного, собираясь, по-видимому, что-то сказать, но, так ничего и не сказав, вышел.
Семён Яковлевич выглянул по-мальчишески из-за занавески. Убедившись, что командира отряда нет, вынес две кружки. Налил в них разбавленный медицинский спирт и предложил выпить Нине Анатольевне. Она не отказалась. Залпом осушив содержимое своей кружки, Шелкова поблагодарила фельдшера и угостила презентом от майора.
– Семён Яковлевич, вы как всегда вовремя назначаете лечение. Спасибо вам, мне уже лучше.
– Ниночка, – он уже так называл военврача, – мы приняли лекарство не от разлуки, а за радость будущей вашей встречи с Алексеем Николаевичем.
Шелкова смотрела на фельдшера и думала, какой это замечательный человек и как здорово, что он рядом с ней. Человек, который всё понимает без слов.
– Чёрт подери! – вдруг выругался тихий и всегда спокойный Семён Яковлевич, отчего военврач немного вздрогнула, – давайте, по второй. За ваше счастье!
Они снова выпили и закусили шоколадкой.
– Жизнь не заканчивается разлукой, порой она именно с неё и начинается, – сказал философски фельдшер, – уж поверьте мне, пожилому человеку, повидавшему и первую мировую и революцию.
– А я вам верю, Семён Яковлевич! – Шелкова раскраснелась, глаза у неё заблестели, – ответите мне на один вопрос? Давно мучает, да всё не решалась вас спросить.
– Пожалуйста, задавайте.
– Скажите, Семён Яковлевич, а почему вас здесь называют фельдшером? Ведь вы врач, хирург каких мало. Это меня к вам в помощь направили. А здесь думают, что я главная.
– Ниночка, принимайте это как блажь старика. А если хотите знать правду, то извольте, расскажу коротко, – Семён Яковлевич увидел искреннюю заинтересованность на лице Шелковой и продолжил, – давно это было. Однажды, будучи молодым врачом, я встретился случайно с одним человеком, деревенским знахарем. Уже не важно где это было и когда. Он поразил меня своим умением и знанием, а главное, удивительным, чутким отношением к людям. Видел смысл своей жизни в помощи другим, в бескорыстном служении простому человеку. Я проникся к нему глубоким уважением. Он оказался фельдшером, который скрывал своё медицинское образование, чтобы помогать людям. В ту пору большинство людей было забито, сознание тёмное, в каком-то смысле даже дикое. Врачей не жаловали, бывали случаи и побивали их, даже насмерть, предпочитая обращаться к местным целителям, как делали испокон веков их предки. Вот с тех пор, в память об этом сильном, мужественном человеке, я и называю себя фельдшером.
***
Москва. 26 января 1942 г.
«В течение ночи на 26 января наши войска продолжали вести активные боевые действия против немецко-фашистских войск».
«Партизанский отряд тов. Т., действующий в одном из районов, захваченных немцами, атаковал немецкую автоколонну, двигавшуюся к фронту. Взорваны грузовики с боеприпасами и уничтожены до 150 гитлеровцев».
– Старший лейтенант госбезопасности Берестов для дальнейшего прохождения службы прибыл.
– Проходи, Алексей, проходи, – Тихоходов шёл навстречу. Крепко пожал руку старшему лейтенанту, – тяжело там пришлось?
– Нам не привыкать, Иван Сергеевич.
– Это верно. Ну, садись, – Тихоходов предложил сесть за стол напротив себя, – поговорим.
Когда Берестов занял предложенное ему место, начальник продолжил.
– Артюхов твой заговорил.
– Он не мой, товарищ майор.
– Твой, твой, – убеждённо сказал Иван Сергеевич, – много интересного нам поведал этот «Хозяин». Кстати, Горохов тоже хорошо поработал, достаточно материала на группу собрал. Да только Артюхов не дался, не попался в сети. Так и остался для него вне подозрения, хоть и подобрался Горохов к нему близко. Но теперь, благодаря твоей работе, всё сошлось. Выявлен окончательно весь круг лиц, причастных к преступлениям. Действовали они с размахом, всю область опутали. К сожалению, добраться до некоторых мы пока не можем. Одни служат в открытую немцам, следы других затерялись. Поговорим с тобой лучше о некоторых деталях твоего дела. С твоим отчётом я ознакомился. Тебя, например, интересует вопрос, почему подручный Артюхова предпочёл отравиться?
– Никита Чепец?
– Да
– Интересует, товарищ майор. Думал об этом.
– Я тебе отвечу. У него семья была в заложниках. Если бы он заговорил, то она оказалась бы в концлагере. Выбора ему, как видишь, не оставили. Поэтому он не собирался с нами сотрудничать. Попросил время якобы на размышления, чтобы дать Артюхову время найти способ передать ему яд. Он и нашёл, в соломе новой спрятал. Даже у таких как Чепец есть чувства и благородство. Да, нет ничего однозначного, – подытожил Тихоходов.
– А ведь я был уверен, что смог его склонить к сотрудничеству с нами. Хороший актёр!
– Загнанному в угол человеку, Алёша, нечего терять, кроме своей жизни.
– Иван Сергеевич, а почему Артюхова никто не заметил или не обратил внимание на его присутствие вблизи сарая?
– А вот это психологический фокус, который Артюхов верно рассчитал. Все привыкли, что он в своих заботах о них, то есть о партизанах, везде снуёт, везде появляется. И только твой товарищ, который его недолюбливал, пыль, напускаемую Артюховым, проигнорировал. У твоего товарища очень стойкие убеждения.
– Тогда возникает другой вопрос, почему сам Артюхов не попытался устранить верхушку отряда, ведь он был лично знаком с Руденко?
– Он пытался, да не раз! – тут Тихоходов даже позволил себе улыбнуться, но как-то загадочно, – понимаешь, со слов Артюхова выходила какая-то чертовщина. То Руденко чай случайно прольёт, то вызовут его в самый неподходящий момент, то Чепец с дедом промахнулся. В общем, все усилия впустую. По неволе поверишь в потустороннее.
– Знаете, Иван Сергеевич, вроде и дело сделано, а ощущение, что вопросов больше, чем ответов.
– Век живи, век учись, Алексей! Жизнь не прямая линия, где всё ясно и понятно. По моему опыту, жизнь – это хитрый клубок сплетений человеческих судеб, порой настолько тугой, чтобы хоть как-то в нём разобраться требуется терпение и большой жизненный опыт. Но это дело наживное. В общем, захочешь ознакомиться с делом, устрою. Там много чего интересного и поучительного. Со своей стороны, настоятельно рекомендую его изучить. Пойдём дальше, – Тихоходов взял небольшую паузу, закурил, потом продолжил, – отдельная тебе благодарность от штаба фронта за Балька. Качественно сработано. Звонили недавно, интересовались тобой.
– В этом не только моя заслуга, товарищ майор. В одиночку я бы ничего не смог сделать.
– Список людей, принимавших участие в операции, составь, я подпишу.
– Спасибо, Иван Сергеевич.
– Теперь Эрих, как его…
– Рейнберг, – подсказал Алексей.
– Точно, Рейнберг, – повторил майор, – тоже оказался далеко не простым. Он тебе многое не рассказал, и от нас пытался скрыть. В общем, сидит, ещё вспоминает. С ним можно перспективно поработать.
– Я ему при нашей первой встрече советовал начать всё вспоминать, – полушутя сказал старший лейтенант.
– Выходит, правильный совет он уже получил. Вот и говорю, та ещё штучка этот Рейнберг.
Тихоходов курил. Задумался, взгляд ненадолго упёрся в стол. Это был верный признак серьёзности предстоящего разговора.
– Трофеи, Алексей, ты собрал знатные, – приступил к делу майор, – поэтому у некоторых сложилось мнение, что ты у нас главный специалист по партизанам.
– Так уж и главный, – улыбнулся своей открытой улыбкой Берестов.
– Новое задание для тебя есть, – не спеша, давая возможность Алексею вникнуть глубже в свои слова, начал говорить начальник, – через три дня ты должен быть в распоряжении начальника особого отдела N-ской армии Брянского фронта…
Беседа у Тихоходова затянулась до глубокой ночи. Домой Алексей попал уже ближе к утру. Тихо вошёл в коридор, стараясь не шуметь. Знал, матери скоро вставать, а сестра, наверное, в госпитале.
Но тут дверь из спальни открылась, и на пороге комнаты появилась сестра. Она бросилась на шею брата.
– Алёшка, живой, как давно я тебя не видела!
Она обнимала брата и не могла остановиться, целовала его. Вскоре к ней присоединилась и мать.
– Отец как? – спросил Алексей, – пишет?
– Пишет, Алёшка. Всё тобой интересуется, – ответила сестра, ставя чайник на горелку.
Берестов выложил на стол продукты из рюкзака.
– О, да ты богач! – удивилась сестра.
Они проговорили несколько часов. Разве от сестры скроешь сердечные дела. Когда её подозрения оказались небеспочвенны, она тут же вцепилась в брата мёртвой хваткой и потребовала без промедления и утайки всё рассказать. Алексей подчинился.
– Алёшка, братик, ты так сестру любишь, что и невесту нашёл с таким же именем. Как ты будешь к нам обращаться, когда мы будем вместе? – и довольная рассмеялась.
– Будете обе отзываться, мне так приятнее будет вдвойне.
– Она ещё и врач! Ох, Алёшка, нет у тебя фантазии, – и стала смеяться.
– Ну ты пока не врач, ещё учишься, – сказал сестре Алексей.
– Я буду, не волнуйся. А фотография её у тебя есть?
– Есть.
– Покажи скорее
Нина нетерпеливо схватила фотокарточку Шелковой.
– Красивая, – вынесла свой вердикт сестра, долго рассматривая лицо незнакомой женщины. Потом передала матери. Та тоже долго вглядывалась в женщину в военной форме с погонами капитана медицинской службы.
Брат с сестрой продолжали горячо разговаривать. Мать смотрела на своих детей и в глазах стояли слёзы.
– Мама, ну чего ты? Мы же живые…
Эпилог
Отгремела самая страшная в истории человечества война. Май 1945 года для всего советского народа станет великим месяцем Победы со слезами на глазах.
Подполковник Берестов дожил до полной и безоговорочной капитуляции Германии. Он стоял на балконе своей московской квартиры и смотрел вниз на оживлённую улицу, по которой сновали машины, торопились люди.
Вечерами теперь город светился тысячами окон, горели уличные фонари. Постепенно всё возвращалось в мирное русло.
Сильно изменилась атмосфера в столице. Алексей вспомнил свою ночную поездку в ноябре 41-го года по «военной» Москве. Тогда была неизвестность, темнота, тревога за судьбу близких, за страну. Сейчас везде чувствовалось пробуждение от морока. Но если заглянуть внутрь каждого человека, спешащего по улицам города, можно увидеть живую рану, свежую незалеченную, может быть, так никогда и не способную затянуться. Будет в душе кровоточить до конца жизни…
Дома из родных никого не было. Алексей вернулся в комнату и закурил. На столе лежали фотографии, сделанные им в отряде майора Тишкова. Берестов снова стал их разглядывать. На него смотрели и старые, и молодые лица, женщины, подростки, даже дети. Где-то улыбались, смеялись, спорили, слушали радио партизаны. Знакомые лица…
Вчера Алексей встретился с полковником Тишковым. Получилось случайно, но проговорили они долго, до самого закрытия ресторана. Утром полковник отбывал на новое место службы.
Он рассказал о героической гибели в конце сорок третьего года Петра Аверьяновича Руденко вместе со своим вечным ординарцем, шофёром Николаем Чертаком. Они примут на себя основной удар прорвавшихся из окружения немцев и тем самым спасут сотни жизней. Фельдшер Семён Яковлевич Бойко, «золотые руки», не доживёт до победы всего несколько дней. Героем Советского Союза станет фронтовой разведчик Демьян Лобов, посмертно. В сорок втором уйдёт Шумейко Макар Осипович. Его найдут рядом с лошадьми, которых он очень любил. И животные отвечали ему тем же самым. В свой последний путь именно они проводят деда, сгрудившись над уже бездыханным телом. О судьбе многих поведает Алексею полковник.
Сама партизанская бригада под его командованием вольётся в наступающую армию и дойдёт до Берлина. Степан Иванович спросил на встрече про Нину. В сорок третьем их пути разошлись, и больше он про неё ничего не знает. Алексей сообщил, что Нина теперь его жена, правда, сейчас она в командировке. Тишков сердечно порадовался за них и попросил передать ей горячий привет. Когда они выпили за семью Берестовых, полковник сказал, что и у него имеется счастливая история. Стахов нашёл свою жену, она действительно не погибла в том санитарном поезде. Сейчас они вместе. Илья Сергеевич занял место погибшего Руденко, восстанавливает родной район. А его жена стала большим начальником, возглавляет облздрав. Ещё Тишков спросил Алексея, жив ли его охотник-якут и когда он намерен выполнить своё обещание. Берестов ответил, что жив, по своим каналам уточнил, и даже подал своему учителю весточку от себя. Только пока не знает, когда его сможет навестить.
Два человека сидели за столиком. Они то грустили, то улыбались, то молчали, погружённые в свои мысли. Возле входных дверей ресторана они пожали крепко друг другу руки, обнялись и попрощались…
Конец
Книга посвящена всем тем, кто отстоял Родину и будущее всего человечества. И пусть в ней изменены фамилии, за ними стоят реальные судьбы людей, защитников своей земли!
Низкий поклон вам!
