Евгения Кретова
Нить Гильгамеша

На экране появилось красное от пота лицо немолодого мужчины. Над правой бровью темнел бордовый ожог, на лице остались следы плохо вытертой машинной смазки. Лицо было осунувшимся и потемневшим, и Теон вряд ли бы узнал его, если бы не нагрудный шеврон, на котором значилось «Марко а́бро Джой, капитан». «Он с Ква́нка», – догадался Теон, вглядываясь в грубоватые черты мужчины, чуть раскосые глаза и выпуклые губы на бледном лице. Попытался прочитать по губам, но крупные планы актеров длились мгновения, почти никто не оказывался перед камерой, поэтому догадаться о том, что говорят участники можно было только фрагментарно. Теон успел понять, что капитан отдает команды по шлюзованию поврежденного блока и переноса оставшихся в рабочем состоянии шлюпок в отдельный блок.

– Это реальный капитан? Какого из вошедших в тринадцатый подсектор кораблей? – он повернулся к начмеду: Анатолий Духов уже стоял у него за спиной и смотрел через плечо на экран, по которому, не обращая внимания на камеры, торопились люди – женщины и дети. В основном дети.

Начмед кивнул:

– Получается, что да – «Менанделя».

Странное название для пассажирского лайнера. Теон знал эту сказку. Она ему никогда не нравилась – слишком жестокая и неправильная.

«Если это все правда, и лайнер, сбившись с маршрута, терпит бедствие?».

Что-то неправильное и ломкое, будто крыло бабочки, металось в мозгу. Одно крохотное «если» рушит всю реальность, весь стройно выстроенный мир и переворачивает его с ног на голову.

Начальник криминальной полиции направился из кабинета, на ходу поманив за собой начмеда. Из кабинета в небольшой холл, где за стойкой подремывал дежурный секретарь – юнец-клириканец с золотистым пушком на щеках. Заметив шефа, тот подскочил и встал по стойке «смирно». Теон жестом приказал ему сесть, стремительно прошел мимо, в направлении операционных залов фрегата «Тольда».

Теон не зря выбрал этот корабль своей штаб-квартирой. Огромный, оснащенный по последнему слову техники корабль-подвижная лаборатория с абсолютно выверенным и проверенным экипажем и командой специалистов. Юркий и неуловимый, фрегат мог бы стать искусственным спутником какой-нибудь небольшой планеты, но стал тенью на просторах Единой галактики.

Тиль Теон – на ходу поправляя китель и настраивая интерактивный браслет-бромох с закрепленным на нем экраном креоника трансляцию и выводя сигнал в наушник. Духов наблюдал за напряженной спиной старого товарища, видел его сосредоточенный профиль. Они спустились с административного этажа и оказались в операционном зале: окрашенного синеватым светом атриума, к которому стекались палубы всех операционных отделов, лабораторий и исследовательских центров, а также жилая зона для всех размещенных на фрегате специалистов. Просторное помещение с прозрачными стенами, будто парящими в невесомости, и хрустальный глаз никогда не спящего искина – вместо потолка.

Внизу, в центральной части атриума, работали десятки оперативников различных служб криминальной полиции – следователи, эксперты, аналитики. Мозг криминальной полиции. В прозрачных капсулах-аквариумах, у мониторов огромных инфопанелей, кипела жизнь, затевались и гасли споры, рождались идеи и гипотезы. Атриум никогда не спал – одна смена занимала место другой, повторяя бесконечный бег времен и не позволяя оку «Тольды» заснуть даже на мгновение. Правосудие настолько неотвратимо, насколько деятельно – так считал Теон, и внушал это всем своим сотрудникам.

Сбежав по винтовой лестнице вниз, на нижнюю палубу, начальник криминальной полиции и начмед миновали сектор экспертов, прошли к аналитикам. Здесь царил полумрак, подсвеченный лишь изумрудными огнями работающих серверов и синевой мониторов, было тихо, голоса раздавались приглушенные. Здесь велась основная обработка данных, проверка систем, анализ атак и попыток взлома на систему всех подведомственных Трибуналу ведомств. Двадцать шесть человек головного отдела, к которым стекалась вся информация по всем текущим и архивным делам: если есть у «Тольды» сердце – то оно было именно здесь.

Навстречу Тиль Теону встал худощавый юноша-землянин в иссиня-черной форме криминальной полиции, Глеб Корсаков – тот возглавлял опергруппу, которая как раз и занималась безопасностью цифровых сетей, инфосетью, программами и программными модулями, они могли взломать что угодно и отследить кого угодно. Из полумрака выступило его вытянутое лицо в обрамлении густых темных волос. Глеб был молод, около тридцати, на вид – совсем мальчишка. Высокий и прямой, как жердь, темноволосый и остроглазый, он отличался от многих подлинным интересом к своему делу: редкое качество, когда работа совпадает с увлечением. Он был наблюдателен и ценил нестандартный подход в работе ребят из своей группы – в основном землян.

– Господин Теон, – коротко приветствовал землянин, отрываясь от персонального креоника. Вид у него был немного потерянный и озадаченный, с удивлением кивнул Духову и замер у своего рабочего стола.

Теон прошел мимо него к свободному монитору, активировал его и смахнул на него трансляцию с собственного креоника. Юноша бросил взгляд на происходящее на экране, помрачнел, на переносице появилась вертикальная морщинка.

– Глеб, есть ли техническая возможность обмануть диспетчерскую и сбить координаты отслеживания судна? – спросил Теон.

Молодой землянин откашлялся:

– Не-а, – качнул головой. В глазах при этом проблеснуло что-то демоническое. – Помимо датчиков движения на самом корабле, помимо радио пеленга, есть еще и сплошное перекрестное сканирование квадрата – «Система идентификации неизвестных объектов – СИНО» на предмет поиска сгустков космической пыли, комет и прочих подвижных препятствий. Все новые объекты оперативно вносят в навигационные карты и координируют маршруты движения кораблей. Это не связанные между собой системы. Чтобы уйти от наблюдения диспетчеров и спрятать координаты, конечно, можно выключить транспондеры, но «СИНО» все равно зафиксирует объект… А если он будет отсутствовать на навигационных картах, то сразу обозначит его как неопознанный и поднимет шум.

Глеб был молод, амбициозен и любопытен как все земляне. Недюжинный ум, помноженный на почти детскую любознательность и отсутствие красных линий, делали из него уникального специалиста – до отчаянности смелого и креативного. Такие могли рушить системы только для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Развитые расы так не умели, они цеплялись за свое прошлое, свои регалии, как за спасительный зонтик, не понимая, что они тянут расу к началу, прочь от пути познания. Чтобы сделать шаг вперед, нужно не бояться падения. Теон приближал их к себе еще и потому, что эти ребята не были связаны ни с кем из старейших родов Единой галактики и в большей степени, чем кто-то могли быть объективными и независимыми. А значит, он мог им доверять.

– А можно ли извне полностью перехватить управление кораблем?

Юноша снова скользнул взглядом по экрану:

– Да, это возможно. У каждого судна есть пароль аварийного доступа, если его получить и транспонировать на систему управления, то можно вести корабль, даже если у него не осталось ни одного живого члена экипажа на борту. На этом, в частности, базируется протокол принудительного открытия шлюзов. Во время задержания судна этот протокол применяется параллельно с протоколом блокировки двигателей.

Теон об этом прекрасно знал. В случае обнаружения судна-нарушителя, группа захвата могла применить озвученные Глебом протоколы. Далее задержанное судно помещалось в искусственное гравитационное поле, а через шлюзы на борт поднимались сотрудники управления сопровождения следственных действий.

– Я немного не об этом, – уточнил. – Если речь не о задержании и экипаж жив, могут ли быть подобные технологии у гражданских?

Глеб задумался, почесал над бровью:

– Теоретически утечка технологий – штука вероятная. Другое дело, что мы противодействуем этому, регулярно меняя коды и способы генерации сигнала. Этим занимается пять человек, которым я полностью доверяю.

Теон кивнул:

– Хорошо. Сколько времени экипажу нужно, чтобы отключить такое внешнее воздействие?

Корсаков задумался:

– Теоретически, сорока пяти минут любому из моих ребят хвалило бы, чтобы взломать коды блокировки и высвободить судно, даже не зная текущие пароли. Купировать сигнал, подбор кода, ведение кода и стремительный разрыв контакта… Да, минут сорок…

– А практически? – Теон покосился на экран, по которому транслировалось «крушение» судна. – Ладно, Глеб, я знаю, что можешь ты и твои ребята. Мне нужна в том числе и неофициальная информация, возможности всяких хакеров и нелегалов – можно ли полностью заблокировать судно, находящееся на марше, и реально ли рядовому экипажу взломать такую блокировку и высвободить корабль за четверо суток.

Глеб нахмурился. На молодом, почти мальчишеском лице, полегли темные морщинки вокруг глаз и на переносице, которые обострялись темным освещением зала.

– Система управления космическим судном – это искин и его материальный носитель, программа с одной стороны и жилы, кабели – с другой. Если внедриться в основной программный код и система перестанет различать свой-чужой, то искин может не заметить, что им управляет некто извне, а не командир корабля. Чтобы вернуть управление, нужно… – он вздохнул, его взгляд стал рассеянным и будто бы обращенным в себя. Пальцы легли на консоль, в задумчивости начали чертить невидимые формулы, – нужно найти поврежденный узел, в котором находится программа-носитель, дублировать его, предварительно внедрив в искин уже свой код, заблокировать вредоносную программу, перевести управление на своего дублера… В общем, можно, конечно… Но это требует определенных навыков.

«Очень много «если», – отметил про себя Теон и скептически хмыкнул, покосился на Духова – тот стоял с таким лицом, будто только что узнал о существовании инопланетян.

– И среди твоих ребят как много людей такими навыками владеют?

Глеб промычал что-то нечленораздельное, после протянул:

– Ну-у, парочка найдется…

Теон обернулся через плечо, выразительно посмотрел на Духова. На этот раз начмед только сухо кивнул.

– Я что подумал, – начальник криминальной полиции скрестил руки на груди, рассеянно посмотрел на монитор. – Если предположить, что это – не постановка, и люди на видео реально терпят бедствие… Очевидно, они не знают, что их смерть транслируется на всю галактику, иначе бы они как-то иначе взаимодействовали с нами. Обращались к камерам, могли бы отправить сигнал о помощи, свои координаты, написав их на табличке и показав на камеру…

– Тому, кто транслирует это зверство, достаточно пустить изображение в эфир с опозданием на пару секунд, чтобы такие попытки отсечь. – Отозвался Корсаков, прекрасно поняв, о чем речь.

– Или они считают, что у них проблемы со связью… Кто тогда отвечает на вызов диспетчера?

Духов скептически скривился:

– Я, конечно, не Глеб, но даже я понимаю – если тот, кто решил сделать из смерти пяти тысяч человек телешоу и захватил управление судном, он вполне мог и принять сигнал от диспетчеров, выдавая себя за капитана Джойса.

Они оба уставились на закрепленный на стене экран – экипаж корабля усадил детей в сопровождении нескольких взрослых в уцелевшие спасательные шлюпки. Все были полуодеты, многие – в пижамах для стазиса, без обуви. Десятки перепуганных людей.

«Дети не умеют так играть», – вертелось в голове Теона: по собственному опыту он знал, что дети выглядят естественно, если они воспринимают происходящее реальностью.

– Может, детям не сообщили, что это постановка? – очевидно, Духов думал о том же. – Жестокий эксперимент, запись реалити-шоу?

– Что за реалити-шоу такое… – Теон недовольно выдохнул, вернулся на свое рабочее место. – Его организаторы под суд пойдут за такое…

Корсаков подошел ближе и встал слева от Теона:

– А если все согласовано с законными представителями? – предположил. – Родители могут подыгрывать…

Духов согласно кивнул:

– Вот я тоже об этом же подумал. Глеб с языка снял…

Теон повернулся к нему, уставился исподлобья:

– Ты в своем уме?

Начмед пожал плечами:

– Что ты на меня так смотришь? Иногда это вопрос цены. Если бы в галактике не осталось уродов, торгующих собственными детьми, убивающих и грабящих на горсть золотых монет, ты бы… мы все тут… давно остались без работы. А если у тебя что-то с памятью, то напомню о притонах на Сорпуте: их не могли закрыть именно потому, что все содержащиеся там несовершеннолетние находились с письменного разрешения родителей или опекунов.

Теон помнил. И все равно – не верил.

– Напряженный момент, – бодро вещал закадровый голос. – Отчаявшиеся пассажиры пытаются спасти своих детей. Немногих, но хотя бы кого-то. Десять шлюпок, в каждой – пятьдесят чад. Они прощаются… О, как же это трогательно! Посмотрите на их лица, они все в слезах! Это просто невозможно вынести спокойно, сердце просто разрывается от сочувствия. Бедные дети! Многие из них в том возрасте, в котором понимают – они больше никогда не увидят своих родных. – Камера поймала крупный план: парень-церианец лет тринадцати прижимает к груди крошку-сестру. Они были похожи, в одинаковых пижамках с рисунком из листиков парнамбула. Оба всклокоченные, перепачканные сажей и мокрые от еще не высохшей стазис-жидкости. – Вы только посмотрите на этих детей! Это брат и сестра. Они оставляют на борту лайнера всю свою семью. Трудно представить, что они испытывают сейчас!

Кто-то из членов экипажа взмахнул рукой, велев занимать места в шлюпках. Толпа взрослых качнулась волной. Кто-то упал. Даже не слыша то, что происходило в зоне отлета, Теон физически чувствовал как взорвалось пространство от криков и плача отчаявшихся людей. Его сердце замерло.

– Капитан отдал приказ стартовать, всех посторонних просят покинуть пирс, выводя за гермопереборки. Очень своевременное решение. – Закадровый голос продолжал комментировать происходящее с той методичностью и азартом, с какими озвучивают спортивный матч.

– Нет, наверное, это все-таки постановка, – прошептал Духов. – Ну, просто невозможно представить запредельный уровень жестокости ведущего, если предположить, что эти люди погибают по-настоящему, а он разыгрывает комедию.

– Ты только что мне твердил прямо противоположное, – напомнил Теон, не отрываясь от экрана.

Он методично подмечал детали. Разномастную толпу пассажиров, экипаж с признаками переутомления на лицах, очевидно, не отдыхавший уже несколько суток подряд. «Если это происходит в реальности, то почему нет никаких требований?» – задавался вопросом. И ждал, что будет дальше.

Команда действовала в опустевшей стыковочной зоне. Задраили люки десяти шлюпок – Теон отметил, что две из них имели повреждения обшивки, залатанные наспех, явно не по инструкции и подручными средствами. Старший эвакуационной группы, вероятно, старший помощник капитана, дал знак, чтобы все техники отошли от шлюпок за безопасную перегородку, после чего отдал приказ по рации. «Значит, локальная связь через искин не работает», – отметил Теон, продолжая пристально вглядываться в лица. Камера брала крупные планы. По тому, как она перемещалась, Теон понимал – используются не стандартные камеры видеонаблюдения, фокус перемещался, то давая общие планы, то подлетая так близко, что можно было увидеть цвет радужки пассажиров. Камеры двигались как… «Коптеры?» – предположил Теон. В самом деле, если перед ними – реалити-шоу, то вполне возможно использование небольших дронов, оборудованных видеокамерами. Они могут быть достаточно маленькими, чтобы не привлекать внимание, но передавать хорошую картинку на пульт оператора.

«Все-таки это постановка или нет?» – Теон начинал выходить из себя.

– А они могут не видеть камеры? – Духов снова будто бы подслушал мысли Теона. – Странное ощущение на крупных планах, не находишь? Изображение как будто уплывает, а потом появляется четкость.

Он вопросительно посмотрел на Корсакова, тот пожал плечами – в операторской работе он был не самым крутым специалистом.

– Это может быть как раз результат монтажа… Но подтвердить это или опровергнуть сможет экспертиза.

Начальник криминальной полиции качнул головой: вопросов было больше, чем ответов.

– Я не понимаю, почему мы их не видим, – пробормотал.

– Просто если внутри летают коптеры, то их трудно не заметить, какими бы крошечными они ни были. – продолжал Духов, не услышав последнюю фразу товарища. – Значит, это все-таки постановка.

Теон скрестил руки на груди и уставился на монитор исподлобья:

– Если так, то я лично найду режиссера этого шоу и посажу его на пару месяцев на нижние уровни Калипсо, – процедил Теон.

Он отвлекся еще на один звонок – дежурному:

– Свяжись с транспортной полицией, узнай, есть ли по каким-то секторам пропавшие или вовремя не вышедшие на связь пассажирские суда… Глеб, подключи кого-то из своих ребят, пусть взглянут на отчеты СИНО. Любые тревоги за последние четыре дня, – и вернулся к просмотру.

Глеб отошел от него, растаял в полумраке аквариума. Теон тяжело вздохнул. Духов внимательно смотрел на начальника криминальной полиции.

– Все-таки думаешь?..

– А скварр его разберет, – Теон снова мрачно отмахнулся и уставился в экран.

– Итак, двигатели прогреты, – сообщил закадровый голос. – Последние минуты перед стартом. Удастся ли им выбраться из плена? Капитан начинает обратный отсчет, демонстрируя участвующим в спасательной операции членам команды три пальца… два пальца… один. Какой напряженный момент… И отмашка!

Двигатели окрасились синим, изображение завибрировало и покрылось рябью. Шлюпки приподнялись в гнездах – крепления мягко отошли в стороны, освобождая корпуса, – и мягко продвинулись к створкам аварийных шлюзов.

– Ну же, – пробормотал Теон так, словно от этого зависела его собственная жизнь. Креоник на его запястье пискнул принятым сообщением, Теон, не отрывая взгляд от экрана, поднес запястье к лицу, принял вызов: – Слушаю.

Это был дежурный.

– Господин Теон, никаких происшествий с пассажирскими судами не зафиксировано.

– Хорошо. Держите в курсе, если что-то обнаружится. Вызовете в атриум зону два-сигма кого-то из механиков. Срочно…

Тем временем на экране что-то происходило, эвакуационная группа забеспокоилась, часть людей бросилась к перегородке, прильнула. Несколько человек жестикулировали, активно показывая на что-то. Капитан стал давать сигналы отмены, кричал что-то по рации. Теон пытался прочитать по губам. Сейчас ему особенно не хватало технических знаний.

– Что там происходит? – с недоумением отозвался Духов, шагнув к экрану. – Почему не открываются шлюзы?.. Ничего не понимаю.

Теон внимательно следил за происходящим, когда в аквариум Глеба Корсакова заглянул дежурный механик «Тольды». Теон кивнул его и поманил к себе:

– Можете сказать, что у них происходит? – он кивнул на монитор.

Механик – молодой клириканец в ярко-синей униформе службы техобеспечения, бросил короткий взгляд на экран, но Теон успел заметить удивление.

– Очевидно, команда готовится к эвакуации персонала, – ответил механик.

– Это я понимаю. Что идет не так? О чем может говорить капитан?

Механик откашлялся:

– Горят красные индикаторы на стойках, – он ткнул указательным пальцем в экран. – Или что-то с гидравликой или с охлаждающей жидкостью в стропах.

Гнезда под застывшими в нерешительности аварийными капсулам подрагивали. Действительно, горели красные огоньки. В местах креплений к стене появились ярко-голубые искры, напоминавшие огненные снопы.

– Капитану нужно срочно отменять команду на выход из шлюза, – добавил механик, – иначе…

Ближайшая к камере шлюпка дала крен вправо и завалилась на бок, с силой ударившись о крепления.

– Рихта джаль^[7], – пробормотал Теон.

Духов ахнул:

– Они так пробьют корпус.

Механик покосился на него:

– Они так сольют охлаждающую жидкость… – Вместе с Теоном и Духовым он упер кулаки в бока. Подойдя к экрану, он указал на едва заметное мерцание под ближайшей к камере капсуле. – Вот она, видите?

Техники лайнера бросились к капсулам – открывать аварийные люки. Механик «Тольды» только качал головой, явно не соглашаясь с действиями экипажа. Полыхнуло ярко-синим, под шлюпкой, собираясь в углублении гнезда, мелькнуло нечто мутное. Люди на экране замерли, отшатнулись. Механик «Тольды» тихо выругался: аварийный борт, клюнув носом край гнезда, рухнул на платформу и… вспыхнул. Почти одновременно с ним, один за другим, словно звенья одной головоломки, рухнули и загорелись другие борта.

– Мать честная, – выдохнул Духов. – Они из чего там все сделаны?

Механик поморщился:

– Не в этом дело. Стены шлюзового модуля окрашены сажей, как видите. Аналогично испачканы некоторые шлюпки. Значит, на борту уже произошла недавно авария. Очевидно, предыдущей аварией у них оказались повреждены топливные канаты, которые идут под центральным килем. Пары сконцентрировались под шлюпками и вышли через раскрытые пазы сразу, когда капитан дал команду на старт, и шлюпки приподнялись из ложементов. Охлаждающая жидкость вытекла из строп и смешалась с горючими парами. Одна искра и…

Теон поднял вверх руку, призывая к молчанию, сделал еще шаг к экрану – теперь происходящее на лайнере представлялось в мельчайших подробностях. Вот видеокамера потянула вверх и дала панорамный вид – десять горящих на выходе из шлюзов капсул. Сверху мощными струями била противопожарная пена, заливая капсулы, пол, стекая черными потоками в канавки и исчезая в утилизаторах. Черные силуэты людей из группы эвакуации и подоспевших пассажиры метались, беспомощно и обреченно, пытались вскрыть корпуса, высвободить детей. Покореженные корпуса капсул не поддавались. Начали работать пневмоножи – команда вскрывала корпуса там, где могла подобраться из-за пламени.

Теон хотел сказать Духову, что эти люди на экране справятся, ведь любая аварийная капсула выдержит огонь, они сделаны с учетом подобных ситуаций. Тем более, если речь идет об аварийном борте пассажирского лайнера. Он был уверен, что детям, оказавшимся запертыми внутри, ничего не угрожает.

Пока шлюпки не стали взрываться одна за другой.

– Пиратрил^[8], – прошептал механик и пояснил: – В этих капсулах в качестве топлива для инерционного блока используют мелкодисперсный пиратрил. На третьей минуте после стартовой команды срабатывает инерционный двигатель, чтобы максимально отодвинуть капсулу от терпящего бедствие корабля.

Пламя, словно факел, поднималось к потолку, с которого лились потоки противопожарной жидкости. Черный пар, гарь и дым заполнили зону прилета, утопив в нем экипаж и оставшихся на борту пассажиров. Капитан, выхваченный камерой, отдавал спешные приказы покинуть зону прилета – после взрывов могла нарушиться герметичность шлюзовой зоны.

Кто-то нес на себе женщину, у нее было обожжено лицо и правая часть туловища. Команда загоняла оставшихся в живых за гермопереборки.

Тиль Теон и Анатолий Духов молчали – слова застряли в горле, легкие сдавило. Осознание, что на их глазах, возможно, погибло столько человек, доходило медленно, затопляя паникой и безысходностью.

– Какая трагедия, – наигранно простонал закадровый голос. – Двести пассажиров уже не спасти. О чем только думал капитан лайнера, раскрывая шлюзы в ручном режиме…

Теон шумно выдохнул, будто отмерев от увиденного только сейчас:

– Ублюдок… я тебя найду и своими собственными руками отправлю в креозотовую камеру и не буду задраивать смотровое оконце, чтобы видеть, как ты сдохнешь…

Духов покосился на механика, потом – на подошедшего к компании Глеба:

– Это не может быть спецэффектами? Компьютерной графикой?

Клириканец покачал головой. Корсаков ответил:

– Очень маловероятно. Высокая детализация процесса, искин бы такое не стал делать – действует протокол против натуралистичной визуализации такого рода происшествий. Искин бы по умолчанию добавил маркировку, что это – постановка.

– А если это какая-то взломанная программа? – Духов цеплялся за крошечную надежду. – Ради таких охватов киношники и не на такое способны.

Корсаков пожал плечами, обернулся к экрану:

– Если только что-то нелицензированное…

– … Как экипаж и пассажиры пережили трагедию, мы узнаем в следующей трансляции. А также узнаем последствия произошедшей аварии. Не забудьте поставить таймер, это будет финальное шоу, во время которого лайнер совершит головокружительный кульбит и опрокинется на светило!

– Это на самом деле, – Теон перевел взгляд на Духова, повторил: – Это на самом деле, Анатолий!

Начальник криминальной полиции тяжело дышал. Руки упирались в бока, плечи подались вперед, голова склонилась, почти касаясь подбородком груди. Он тяжело дышал, как после длительной пробежки. Забыв о механике и Корсакове, поднял глаза на Духова, прошептал:

– Мы четыре дня на это смотрим, Анатолий. Четыре! Дня!

Теон схватил со стола подставку для креоника и швырнул ее в экран – тот с хрустом надломился и стал гаснуть, унося с собой и закадровый голос. Корсаков выпрямился и застыл соляным столбом. Механик-клириканец прищурился и деликатно отошел к стене.

Тяжелая рука начмеда легла на плечо Тиль Теона:

– Остановись, Тиль… – землянин выглядел растерянно. – Если это – убийство, нужна твоя холодная голова, чтобы найти его организаторов и исполнителей… Если все-таки фарс и телевизионное шоу – тем более… Это, считаю, вызов тебе.

– Да какой к скварру фарс! – Теон отмахнулся, выпрямился и перевел дыхание – совет друга помог ему собраться. Поблагодарил механика и, дождавшись, когда тот уйдет, подозвал Корсакова: – Глеб. Мне нужна аналитика по этому шоу с «Менанделем»: если это постановка, я должен об этом знать. Откуда ведется трансляция, анализ сигнала, помех, анализ по ракурсу съемки, раскадровки… В тринадцатый сектор отправился патруль, свяжись с ними. Найди кого-то надежного из криминалистов, подключи спецназ, если это необходимо… Я даю тебе полную свободу действий. К вечеру у меня на столе должны быть предварительные данные.

Он продолжал смотреть на экран, все отчетливее понимая, что произошедшее не может быть постановкой, не может быть спецэффектами. Круизный лайнер «Менандель» медленно умирал в прямом эфире, находясь на неизвестном курсе в руках у неизвестного психа, который даже не выдвинул никаких требований.

«Почему неизвестного? – спохватился он. – Такие психи не появляются из черной дыры… К таким преступлениям готовятся долго, обкатывая его элементы на чем-то более мелком и менее броском… Наверняка в базе есть что-то про него».

– Я тебя найду, ублюдок…