Есения Светлая
Научи меня любить

13

– Привет, мои дорогие! – громкоголосая Наташка, выбежала с веранды и кинулась обниматься с гостями. – А как выросли-то, а как загорели-то! Ой, наоборот, бледненькие какие! – хохотала она, продолжая тискать и целовать друзей, приговаривая словами из известного советского мультфильма. – Идемте, идемте, как давно мы не виделись! Проходите. Игорь – на заднем дворе, мангал разжигает.

Словно вихрь, она без умолку болтала и кружила вокруг гостей, предлагая тапочки, выхватывая сумку из рук Яны, и подталкивала друзей ко входу в дом.

– Натаха, погоди ты! – сопротивлялся Сашка ее напору. – Я к Игорю пошел, а вы тут поболтайте пока, а потом к нам. Если помощь нужна будет, зовите. – И, не дожидаясь ответа девчонок, тут же ретировался.

– А мальчики где? Что-то тихо у вас.

– Янка, ну какие мальчики? К бабушке мы их отправили. Вон, через две улицы. С ночевкой забрали.

– Ну вот…

– Тебе ну вот, а у меня от их выкрутасов уже глаз дергается, пусть вон Кожевниковы своих отпрысков повоспитывают. Все в них пошли, неуправляемые совершенно, знаешь! Я им одно, а они свое, я им говорю, а они опять по-своему, ну хоть кол на голове теши! И знаешь, что? Игоря они, главное, слушаются, а меня вот – ну ни капли… Ян, ты что расстроилась? Да ладно тебе, мы их утром вернем домой, поиграешь с ними! Ну, чего ты, Ян? Ты чего ревешь-то? – растерянная подруга прижала рыдающую Янку, приняла в свои материнские объятия. – Ян, что случилось, Яна? Тебя Сашка обидел?

Та лишь бессвязно промычала, пытаясь подавить всхлипы, но ничего не получилось, замотала головой.

– Так, все, хватит реветь. – Наташа взялась утирать натянутым на кисть рукавом трикотажной кофты слезы со щек Яны. – Я знаю, что мы сейчас сделаем. Мне помощь твоя нужна, пойдем, подруга.

Она схватила Янку за руку и потянула за собой в дом, идя напролом, не останавливаясь, словно боялась, что та начнет сопротивляться.

– Идем, идем. Я тебе сейчас погреб покажу свой, обновленный. Игорь же мне стеллаж смастерил, для бутылочек специальный такой, знаешь? Как у настоящего винодела! Так, одевай вот эту кофту, – она схватила с вешалки старый вязаный безразмерный кардиган, висевший тут, возле входа в подвальчик, в роли спецовки.

– Наташ, зачем, я утону в нем.

– Одевай, я сказала, поговори мне еще. Там чать не теплынь тебе. А, – махнула рукой, – откуда тебе знать! Одевай, давай, вот пуговицу сверху застегни, –  хлопотала она.

Сама накинула теплый пиджак, так же видавший виды, и открыла большим винтажным ключом дверь в подвал. Янка улыбнулась.

– А вдруг там Карабас-Барабас?

– Дура ты, хоть и красивая. Еще про Кощея вспомни.

Пока спускались в тусклом свете по ступенькам вниз, Яна, чуть успокоившись, спросила:

– Наташ, чем помочь тебе? Я ж не умею ничего. Картошку что ль перебирать?

 Наташка обернулась, засмеялась заливисто, звонко.

– Что, испугалась, подруга? Нет, не боись, не картошку. Мы ее уже посадили. Не это от тебя требуется. Тут, понимаешь, такое дело… Я сделала несколько сортов вина, а какой лучше рецепт, нужно определиться. А моему Гоше, ну ты знаешь, ему – все одно, лишь бы в стакан булькало.

– Наталья, ты забыла, наверное, я не пью!

– Я и не прошу пить, Ян. Чать от глотка ничего с тобой не случится? Я же тебя не прошу напиваться… Мне понимаешь, очень тонкий вкус нужен, – Наташа преданно смотрела в глаза и говорила так серьезно, что никак нельзя не поверить. – А ты как раз трезвенник. И оценишь. Я тебе по чуть-чуть. По глоточку. По маленькой ложечке, – она пошерудила рукой в глубоком кармане пиджака и выудила оттуда десертную ложку, – Видишь?

Яна сдалась. В конце концов, она могла выпить по праздникам бокал вина или шампанского. А тут, ну что ей с этой ложки будет? Вторую деревянную дверь, обшитую отражающим блестящим материалом, Наташка открыла играючи, заговорщицки подмигнула и включила освещение. Яна присвистнула.

– Ого, Наташ, да тут как в музее! Все так аккуратно, по полочкам.

– Подожди, я сейчас, – хозяйка кладовой полезла куда-то за пустой деревянный короб и вытащила две складные скамеечки с мягким тканевым сиденьем. Расставила, широко махнув рукой в приглашающем жесте. – Прошу вас, мой дорогой дегустатор. Звезд не прошу, хотя бы просто попробуйте.

 Янка засмеялась, присела на стульчик, засучила рукава.

– Ну что же, подавайте ваши суперсорта домашних вин. Я испробую!

– Ага, сейчас. Вот, смотри. Видишь, полочки! Все лежит, как прям я и мечтала.

Наташка поочередно вытаскивала бутыли темного стекла из ячеек и, сверяясь с надписями, отбирала некоторые из них, расставляя возле Янки на полу. Поставила штук семь, посмотрела на Янку, кивнула каким-то своим мыслям, слезла с приступки и присела рядом. – Ну, что? Поехали! Вот это у нас яблоко-смородина. Угу. Сахара на литр, ага, 5 дней, угу, потом крепила… Так. Короче ладно, давай, пробуем. А что не понравится, то мужикам утащим.

Янка хихикнула. Наташа всегда поражала ее своей прямолинейностью. Вот и теперь не выбирала слов – как думала, так и говорила. Доморощенный винодел откупорила бутыль, пробка отлетела, как от шампанского, врезалась в потолок и тут же упала к ногам.

– Не добродило, что ли? – Наталья заглянула в горлышко одним глазом, понюхала. Отхлебнула. – Слушай, оно с газиками получилось, как игристое. Пробуем!

Аккуратно налила в ложечку содержимое из бутылки, протянула Яне. Та с сомнением посмотрела на розовую жидкость, но попробовала.

– Аромат потрясающий. И вкус неплохой.

– Неплохой, – передразнила Наташка, выуживая маленькую мензурку из второго кармана пиджака. Тут же налила в нее грамм тридцать вина и протянула подруге.

– Наташа, ну договорились же!

– И я про что. Газики-то ты не ощутила! Как в шампанском, Ян! Пробуй уже…

На седьмой бутылке Яна захмелела. Маленькие стопочки оказались коварней полного бокала вина. Она так увлеклась вкусами, что потеряла счет выпитому. Наташке только того и надо было, полезла за второй партией бутылей.

– Вот, пробуй, – сунула в руки снова наполненную пластиковую посудинку. – Это чуть старше, но тоже смесь.

– Я уже ничего не чую…

– А и не надо. Просто если невкусно, скажи.

– Вкусно, Наташ, но я, кажется, пьяная. Я не могу. Больше… Не могу, не могу… – истерический смех перешел в скулеж, а потом в рыдания. Янка склонила голову на колени, не сдерживая слез, просипела: – Наташа, ты это специально…

– Конечно, специально. С тебя как вытащишь по-другому? Она подсела поближе и, обняв Янку за плечи, строго сказала: – Ну, давай, давай, реви и рассказывай, от чего это тебя снова, как палку, выпрямило?

– Я на УЗИ ходила сегодня.

– Опять…

– Опять, Наташ. Живот болел, решила провериться.

– Ну и?

– И знаешь, кого я там встретила?

– Кого?

– Евку, дрянь эту, – выругалась Янка.

– Кого?!

– Да, сидела там, трещала по телефону. Беременная. Срок большой, рожать скоро…

– Янка снова уронила лицо на колени, а плечи затряслись.

– И ты что, реветь из-за нее?

Яна поднялась, рассмеялась.

– Нет, ты знаешь, не из-за нее. Из-за себя. Думаю, дура я, понимаешь. Всю жизнь опасаюсь что-то сделать не так. А эта гадина ничего никогда не боялась. И идет по жизни, все везде успевает, даже ребенка вот…

– Подруга моя, погоди, успокойся!

Янка посмотрела под ноги, схватила повалившуюся бутыль, из числа продегустированных, открыла и хлебнула из горла.

– Ого, ты давай это, расскажи сначала, – опешив от ее смелости, пробормотала Наташка. .

– А что рассказывать, Наташ?! Думаю, или ребенка из приюта взять, или с Сашкой развестись к…

–Ох, час от часу не легче, – она взяла у Янки вино и тоже отхлебнула. – А чего не прикопать его сразу? К чему эта вся бюрократия?!

– Зачем я Сашу мучаю, зачем, Наташ? Он ведь здоров, может с кем получится у него ребеночек, не со мной, убогой. Просто лучше сразу отпустить, измену я не прощу.

– Что-то бред какой-то пьяный, дорогая моя, ты несешь. Зачем изменять, разводиться, вы оба здоровы, друг друга любите.

Янка усмехнулась.

–Да, и семь лет семейной жизни оказались безрезультатными. Нет, Наташ. Здесь к гадалке не ходи, не судьба нам, – она приложилась ещё раз к горлышку, глотнув, протянула его Наташке. – Ну или взять ребёнка из детдома. Хотя мы этого не обсуждали. Я за, но мне кажется, что Саша не захотел бы воспитывать чужого ребёнка.

– Яна, ты запуталась совсем. Вам, может, на море съездить, отдохнуть?

– Какое море… Это все уже было, сама знаешь. Пойдем, Натуль, наверх, пока я своими ногами дойти могу.

– Ян, ты подумай хорошо, я тебе говорю. Ребеночка вам надо взять, хорошенького. Выбрать, понимаешь. Чтоб понравился. Там приходишь, на курсы специальные записываешься и с детьми разными знакомишься, я читала про это, – с важным видом глаголила захмелевшая Наташка. – И потом, вам же никто не навязывает. Не захотите, не возьмете!

– Ты как про покупку игрушек говоришь, Наташ.

– Ну так оно и есть если? Я ж ничего не придумала. Погоди ты со своим разводом. Не убивайся из-за этой Евки. Бог с ней, прости и отпусти, как говорится. Ну что ты на меня смотришь? Не реветь! Не реветь, я говорю! – она порывисто прижала к себе подругу. А потом продолжила: – И, правда, пойдем-ка наверх, холодно тут. Знаю я, чем тебя полечить. Сейчас музыку врубим и будем танцевать! Бери.

Она всучила Янке пару бутылей вина, сама еще парочку прихватила, и одновременно поддерживая, направила подругу к выходу.

14

Смеркалось, но вечерней долгожданной прохлады не случилось. Было душно, словно летом. Наташка заставила всех переодеться для купания в бассейне. Он, конечно, был детским, но поплескаться и подурачиться места хватило всем. Потом она притащила светомузыку, еще и установила полив с разбрызгивателем возле бассейна. И они на пару с Янкой устроили танцы в полупустом круге, под струями воды.

– Ты посмотри, что они сегодня вытворяют, Сань! – Игорь, развалившись в садовом кресле, веселился, наблюдая за девчонками.

– Ага, пусть.

– Я не видел никогда Янку под хмельком. Озорная она у тебя. А я все думаю, что у них общего с Натальей моей. Совершенно ведь разные характеры, с первого взгляда.

Сашка в ответ только улыбнулся. Веселого в поведение жены он видел мало, чувствуя скорее исходившую от нее волну боли и какого-то отчаяния.

– Что у вас там, ну, с малявками, не получается никак?

– Нет, Гош, не выходит.

–Ну, а вы хоть стараетесь?

Сашка усмехнулся:

– Не то слово, стараемся.

– А врачи что говорят? Может обследования какие-то новые есть?

– Уже все обследовали, вдоль и поперек, не поверишь. Сроду столько по больницам не мотался, сколько по этому вопросу. Денег уходит на клиники эти, анализы и прочее, а толку…

– Слушай, но сейчас же есть это, как его там, ЭКО. После него практически все рожают!

– Это ЭКО если по льготе, то ждать почти год, да и пить там эту гадость пачками, ну, гормоны. А бывает, что от этого и толку нет. Да и никто нас не возьмет, наверное. Потому как обследование показывает, что она совершенно здорова.

– А ты?

– И я здоров. Врачи мне предлагают рассмотреть вопрос о суррогатном материнстве.

– Это жестоко, Саш! По отношению к Яне жестоко!

– Знаю, потому и не согласен.

– Прям не знаю даже, Санек! Слушай, ну может за деньги все-таки это ЭКО сделать? Там, наверное, разберутся, как поступить, тем более раз вы оба здоровы. Найдем через кого, связи есть.

– Не по душе, если честно, нам эта процедура, Гоша. Там, знаешь, тема такая, прижиться могут сразу несколько эмбрионов, а убирать потом надо всех, кроме одного. Иначе – слишком большой риск возникновения патологий у оставленных… Это для нас равносильно тому, что своих же детей убить. В общем, мы против такого. Да и видишь, ЭКО это делают, когда пара по медицинским показаниям детей иметь не может. А у нас чертовщина какая-то. Я думаю, может из-за меня все-таки проблемы. Была бы Янка с другим, уже куча детей бы бегала за ней.

– Саш, стой, стой. Не туда мыслишь, друг. Вам без друг друга никак. Ты же не сможешь…

– Не смогу.

– Может быть, вам стоит из детдома взять малыша?

– Он же не родной, понимаешь, будет. Как его принять? Я не знаю, смогу ли полюбить. Давай, Гоша, выпьем, и поддержим наших девочек, потанцуем, что ли. Когда еще так повеселиться сможем!

– Ну, пойдём, пойдём! – и, чокнувшись с другом бокалами, Игорь закричал в сторону импровизированного танцпола: – Девчонки, мы сейчас к вам придем!

Янка разошлась не на шутку, ее словно подменили. Она танцевала, визжала, прыгала под каплями распыляющейся воды неустанно. В какой-то момент ее поймал в свои крепкие объятия Сашка.

– Малышка, ты чего это сегодня чудишь?

– Мм-м, милый, я не чудю… Не чижу… Я пьяная. Это Наташка все, она меня споила.

– Янка, – рассмеялся муж, – ты же завтра умирать будешь с похмелья, ты же не пьешь никогда, тем более столько!

– Да? А надо! Знаешь, это так весело, ик!

– Так, ты замерзла, мелкая.

– Да, согрей меня. Полюби прям сейчас, Саша. Хочу тебя, слышишь?

– Ого, ты ли это, девочка моя? Ну что же, – он прикусил ее за мочку уха и, слизав в шеи капли воды, прошептал, – Я согласен. Только командуешь парадом ты.

В глазах Яны лишь на миг промелькнул испуг, но тут же исчез, затмленный куражом разгоряченной крови. Янка потянула мужа за руку.

– Пошли, я знаю одно классное место!

– Все, я сдаюсь, веди, – рассмеялся он, подняв ладони вверх.

– Не смейся, – Янка подалась вперёд, вышагивая по тропинке, забавно вихляя задом, обтянутым в черный купальник. Довела любимого до машины и открыла ему дверь. – Прошу!

– Мм-м, Яночка, я весь твой, – проворковал Сашка и залез внутрь автомобиля.

– Еще бы!

Янка, повизгивая, забралась верхом на мужа и захлопнула дверь. Для нее сейчас стало вдруг важным проявить себя, почувствовать свободной, распущенной, такой, какой быть нельзя. Ну и черт с ними, с этими правилами! Страсть разливалась жидкой лавой по венам, приправленная перчинкой легкого вина, смывала все предрассудки. Она здесь и сейчас хочет любить своего мужа, и никто ей этого не запретит…

Через несколько минут Янка уже сладко посапывала на плече у Сашки. Вот только она стонала и извивалась, как дикая кошка, но как только дошла до пика наслаждения, силы вдруг покинули ее. Тело обмякло, и она, прижавшись к мокрому плечу мужа и сладко зевнув, пробормотала:

– Я не смогу без тебя, Саш…  Не смогу…

15

Тук, тук, тук, тук, тук…

Да что же это такое! Кому неймется…

Каждый этот самый тук отдавался в голове дикой болью так, что хотелось выть.

Тук. Тук.

Яна открыла глаза. Больно. Закрыла. Протянула руку, пощупала рядом. Никого. Хотелось позвать Сашку, но из горла вырвался какой-то устрашающий хрип. Боже, Яна, ты ли это? Со стоном она перевернулась на бок, диван издал тревожное шр-р-р, и вроде бы совсем тихонечко, но по ушам резануло, и снова – боль. А потом опять это «тук, тук».

Яна все-таки открыла глаза. Находилась она в гостевой комнате, на разложенном диване. Тяжелые шторы из габардина задернуты, но в тонкую щель проникает солнечный свет. Явно, что уже позднее утро.

Тук. Тук.  Осмотревшись, она увидела, что двери в спальню прикрыты неплотно. Видимо, когда выходил Сашка, не закрыл до конца. Эта его вечно дурацкая привычка! Так может и не слышала бы она этого гадкого стука. Попыталась сесть, но комната поплыла, и она со стоном вновь рухнула на подушку. Вот это да! Вот это она вчера употребила чересчур! Надегустировалась от души. И ведь Наташка предупреждала, что хватит. Но ее как черт толкал – выпить еще и еще. Да сроду она не пила больше бокала. И, помнится, танцевали они, было так хорошо. И с Сашкой целовались, как ошалевшие…

Господи, как стыдно! Наташка с Игорем что подумают! И как все закончилось? Как сюда она попала, в комнату? В памяти одни обрывки картинок и непроглядный туман.

Ощупала себя – в ночнушке, явно Наташиной. Потому, как по размеру ощущается, словно чехол для танка. Ей бы не ляпнуть, а то обидится. Кажется, хмель еще не вышел, какой-то бред в голове… Тук, тук, тук, тук.

Вот, опять. Янка сползла с дивана, встав на корячки, проползла до тумбочки. На ней стоял спасительный стакан воды, и рядом возлежала желанная таблетка аспирина. Всё-таки хорошая Наташка подруга! Споить споила, но водички оставила. Чтоб сразу не сдохла.

Ужас! Как тошнит! Янка задышала глубоко, снова прикрыв глаза, а когда немного отпустило, решила встать и выйти в коридор. И, наверное, очень плохо сделать тому, кто делает это «тук-тук» …

Что же за такое, это ведь дом, а не многоквартирник! Да даже соседи ее так не издеваются. Глухое «тук-тук» перешло в металлический лязг, а потом скрежет. Яна зажала руками уши и поспешила к двери, не обращая внимания ни на боль, ни на тошноту. Распахнув створки, вылетела за дверь, но тут же остановилась, пораженная увиденным. Трехлетний Митюша сидел на полу, практически возле входа, и забивал в дно перевернутого металлического тазика гвоздь. Настоящий гвоздь, настоящим молотком. Тук, тук…

– Ты чего тут творишь? – без приветствия выдала ошарашенная Янка.

– Забиваю гоздь.

– Зачем?

– Забить надо. Вот сюда, – тычет пальчиком в уже наметившуюся дырень в дне таза.

– Зачем?

– Гупая? Надо, говою.

– А! А мама где?

– В саду. Бата комит.

– Кого?

– Ваньку говою, гупая?

Яна стояла в растерянности. Что делать? Спасать таз или бежать ябедничать Наташке? Она-то точно не знает ещё, что отчебучил ее сын…

– А почему ты тут сидишь, а не с ними? – передернула плечами, вспоминая недавнее тук-тук.

– Тебя здал. Мама сказала мозно.

– Что можно?

– Тихо посидеть, подоздать.

– И это по-твоему тихо?

Митька насупился:

– Так я не бегаю.

– Господи, сиди здесь, я сейчас умоюсь и пойдем к маме твоей. Только не стучи больше, пожалуйста.

– Пачиму?

– Просто не надо, поверь. Сиди тут!

– Сизю.

Янка опрометью проскочила до ванной комнаты. Включила свет и ахнула. Вся раковина была умазана зубной пастой, ровным слоем, а сверху на нее славным узорчиком приклеены листья какого-то дерева. Вишни, возможно.

Бред. Это что, снова Митька? А Наташка? Она что за ними совсем не смотрит? Это же опасно, тут в ванной столько бытовой химии! Неужели нельзя занять ребенка чем-то полезным? Сейчас столько занятий придумали для малышей! Столько обучающих каналов на Ютубе! Ну, к примеру, хоть тот же английский для детей… Надо с ней поговорить. Она не знает, чем их занять, вот и страдает, сама вчера жаловалась.

Яна огляделась. Сверху, на стиральной машинке лежала стопка чистых полотенец и банных халатов. Наташка всегда, когда ждала гостей, выкладывала их сюда, чтобы могли пользоваться.

Яна быстро приняла контрастный душ. Стало намного легче. Зубы бы почистить. Но щетка в дорожной сумке в косметичке.  Хотя нет, вот она, ее косметичка. Лежит рядом с полотенцами. Видимо, Сашка уже сам достал. Так, вот щетка. А паста где? Брала же. Точно брала…

Догадка неуверенно выползла откуда-то из-за закоулков сознания. Яна посмотрела вниз. Так и есть – под раковиной пустой тюбик из-под ее дорогой зубной пасты, заказанной через европейский сайт. Она ее месяц ждала. Не успела даже пару раз почистить…

Словно сама – маленький ребенок, она чуть не захлебнулась от накатившей вдруг обиды. Как так-то? Дрожащими руками потянулась к пустой упаковке, не осталось ни капли, все выжал, досуха. Вот же… Решительно открыла настенный шкафчик. Придётся воспользоваться Наташкиной пастой.

Под дверью, только теперь уже рядом с ванной комнатой, снова раздалось характерное тук-тук. Раздраженная до предела, Янка быстро закончила со всеми водными процедурами, накинула на себя жёсткий вафельный халат и стремительно распахнула дверь, чуть не стукнув ею Митьку. Но тот, испугавшись, успел отскочить и чудом избежал удара.

Митька, прожигая Янку своими глазками – вишнями, возмутился не по-детски:

– Ты чего это, блин, делёшься?

– Прости, – гнев из-за чувства вины сразу сошёл на нет. – Не ушибся?

– Нет.

– А ты почему опять стучишь? Я же сказала…

– Ты говолила сидеть там, – он важно ткнул пальцем в сторону спальни. – А там мне скучно.

Вздохнула. Ну что же, Яна! Плохой из тебя руководитель. Не объяснила ребёнку толком, что можно, а что нельзя, вот и получай.

– А пасту кто размазал мою?

Митька сразу надулся. Он молча опустил голову и ушел в отказную.

– Понятно. Ответчик не готов к наказанию.

В тот же миг слезы градинами полились по его пухлым щечкам, Митька криво раззявил свой ротик, и раздался визгливый оглушающий рев.  Яна растерялась еще больше.

– Что случилось-то? Ты чего ревешь?

– А-а-а-а, – продолжил свой концерт малец, зыркнул на нее исподлобья, развернулся и убежал.

Ну как же так… Что же это… Она ведь ничего не сделала… В растрепанных чувствах Яна поплелась в комнату. Сумка с вещами разворошена так, что все помялось. Ну, конечно, Сашка… Неужели нельзя взять только то, что нужно, не переворачивая все вверх дном!

Достала белые шорты, майку, чистое белье. Уже было решила переодеться и скинуть халат, как услышала скрип двери. Оглянулась – снова Митька.

– Наревелся?

– Да.

– Мить, мне нужно переодеться. Выйди, пожалуйста.

– Мне там одному стлашно.

– Где там?

– В коидоле.

– А до этого не боялся?

– Нет. Я делал БАМ-БАМ, и все тюдовися убегали. А сичас стлашно.

– Ну, иди тогда к маме!

Терпение этим утром явно не твоя добродетель, Яна.

– Мама занята, Ваньку колмит.

– Ясно. Заходи. И отвернись к окну. Отвернись, я тебе говорю.

– Затем? Я маму тозе видел. Голую.

– Так, Митя, либо ты отвернешься, либо я тебя выгоню.

– Ну не больно и хотелось вабсето, – обиделся малявка, но из комнаты не вышел, демонстративно отвернувшись к окну.

Яна наспех надела белье, футболку. Шорты были абсолютно новые. Не успела даже этикетку снять, а вернее забыла. Покрутилась, но, не увидев ничего из режущего, заправила ярлычок в задний карман – на кухне можно будет ножом срезать.

– Пойдем, покажешь, где твоя мама обитает, – Яна примирительно протянула мальчику руку. Тот, довольно улыбнувшись, схватил ее за пальцы и потянул за собой.