Елена Первушина
Мосты Петербурга. В прошлом, настоящем и будущем
Каменный Казанский мост. Современное фото
* * *
В 1712 г. в Санкт-Петербург из Москвы переехал царский двор, и с этого года Петербург стал считаться столицей России. Новая столица не должна была расти стихийно, требовался проект, желательно составленный кем-то из европейских зодчих. Первую попытку предпринял в 1717 г. недавно приехавший в Петербург французский королевский архитектор Жан-Батист Александр Леблон. По решению Петра, центр города должен был располагаться на Васильевском острове и представлять собой настоящую Северную Венецию или Амстердам – города на воде, с улицами-каналами, пересекавшимися под прямым углом. Известно, что во время своего первого заграничного путешествия Петр I некоторое время жил в Амстердаме и очень хотел побывать в Венеции, но, кажется, так и не добрался до нее – известие о восстании стрельцов, поднятом царевной Софьей, потребовало его немедленного возвращения в Москву. Однако мечта о городе на воде никак не хотела оставлять царя. Леблон начертил для него план города-крепости с каналами-линиями и круглыми площадями на их пересечениях, где могли бы разворачиваться суда.
Согласно плану Леблона, центром города должен был стать царский дворец, стоящий не берегу Невы. Его окружали бы каналы, окаймлявшие квадратную площадь. От площади шли четыре диагональные улицы к четырем церквям. Вокруг дворца располагались кварталы для сановников, образуя концентрические круги. Остров пересекала сложная сетка каналов, шириной в 12,8 и 6 саженей (1 сажень = 2,13 м). Ширина улиц вместе с каналами доходила до 25 саженей. Леблон надеялся, что каналы способствуют осушению почвы, а вынутый грунт поднимет ее уровень.
Однако этот план не учитывал уже имеющиеся городские постройки: в него не входили ни Летний сад с дворцом, ни Троицкая площадь с пристанью и рынком, он «отрезал» крепостной стеной часть Адмиралтейской слободы.
Дополнить проект Леблона решили, использовав план другого архитектора – итальянца Доменико Трезини. Трезини также поместил центр города на Васильевском острове, но не стал, как Леблон, отгораживать город от моря крепостной стеной. По проекту Трезини, Васильевский остров также должны пронизывать каналы, но их сетку итальянец сделал более простой, предусмотрел в глубине острова большой зеленый парк, «вписал» в план уже имеющиеся постройки на Петербургском острове и по левому берегу Невы.
Жан-Батист Леблон занял место в истории Петербурга как автор проекта «образцового» дома для застройки набережных и планировки Верхнего парка в Петергофе, участвовал в строительстве Большого Петергофского дворца и отделке Монплезира. Трезини проектировал форт Кроншлот, здания Двенадцати коллегий и Александро-Невской лавры, возвел каменный Петропавловский собор, перестроил дворец Меншикова и Зимний дворец Петра I, а также Аничков мост. Однако оба плана – и Леблона, и Трезини – оказались не реализованы, так как были совершенно нереалистичными, точнее, нереалистична сама идея Петра перенести центр города на Васильевский остров. Наведение постоянного моста через Неву в начале XVIII в. – очень сложный проект, да и не рациональный. Технические условия позволяли построить только плашкоутный мост, который не смог бы работать во время ледохода, а в период навигации мешал бы движению по Неве судов, но Нева – основная транспортная артерия города, по ней подвозили лес к острову Новая Голландия, где организовали склады. Для успешной войны со шведами на море был необходим шхерный флот, который формировался из галер, их корпуса строили в Галерном дворе (на правом берегу реки Мойки, вблизи ее устья), а потом переводили в Адмиралтейство для оснастки. Везли смолу из Смольного двора, находившегося за границами города, так как в ее производстве велика опасность пожара, сырье для первых фабрик, мастерских и мануфактур. Город также нуждался в постоянном подвозе припасов, и в этих условиях постоянный мост через Неву служил бы скорее помехой.
Одна из легенд, связанных с первыми днями Петербурга, гласит, что Петр I не хотел строить через Неву мосты, так как мечтал вырастить из петербуржцев бравых мореходов. Действительно, еще в 1716 г. царь учредил в Петербурге на берегу Фонтанки Партикулярную верфь для строительства малых судов (канал, соединяющий эту верфь с Невой, проходил по современной улице Чайковского). Суда он бесплатно раздавал своим сановникам, флотским офицерам и кораблестроителям, сенаторам и т. д. – «в вечное и потомственное владение, с тем, однако ж, чтобы владельцы их починивали и вновь делали уже на свой счет». За два года построили 141 судно различных типов. Они составили Невский флот, которым командовал Невский комиссар. 12 апреля 1718 г. издан именной указ Петра I «О содержании розданных обывателям парусных и гребных судов, в исправности и чистоте, о построении на место оных по тому же образцу новых, о выезде всех на оных судах по данному сигналу для обучения Навигации и о наблюдении комиссара за исправности содержания судов частными обывателями». Юнкер Фридрих Вильгельм Берггольц, сопровождавший жениха старшей дочери Петра Анны герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, описывает маневры такого флота, который больше напоминают пышный праздник и заканчиваются «завтраком на траве» в Екатерингофе. Однако содержание такого флота не прихоть Петра и не проявление его страсти к просвещению русского народа – оно являлось необходимостью, так как в условиях строящегося города водный транспорт был во многих случаях самым удобным. Но по этой же причине наведение постоянных мостов через Неву приходилось откладывать на неопределенный срок. Впрочем, необходимость все же заставила городские власти вскоре пойти на этот шаг. Тот же юнкер Берггольц рассказывает, как с риском для жизни он переплавлялся бурной осенней ночью на ялике через Неву на Васильевский остров, чтобы попасть на праздник во дворце Меншикова. А английский путешественник, побывавший в столице в 1730–1731 гг. (через пять лет после смерти Петра I), уже описывает «хороший красивый мост на понтонах» через Неву. Этот мост протянули еще в 1727 г., и через пять зимних сезонов его полностью обновили, усовершенствовав конструкцию. Но плашкоуты все равно постоянно требовали ремонта или замены, их могло сорвать с якоря, повредить во время ледохода.
Строительство каналов на Васильевском острове шло медленно, а после смерти Петра и вовсе остановилось, центр города перенесли на левый берег Невы, и он стал формироваться вдоль Большой першпективной дороги. А это означало, что он будет включать в себя множество островов, частью давно существовавших, частью возникших из-за прокладки каналов и протоков, а следовательно, городу потребуется много новых мостов.
Город рек и каналов
Население города непрерывно росло. В течение первой трети XVIII в. оно достигло 40 000, а во второй его половине превысило 100 000. Эти люди непрерывно находились в движении: перемещались по городу из слободы в слободу, ездили в ближние пригороды, возвращались в центр. Естественно, городу требовалось много мостов, а там, где построить мосты было невозможно, следовало наладить переправу через реки.
Место, где Охта впадала в Неву, теперь находилось за чертой города (и останется там же на протяжении всего XIX в.). Здесь сохранились финские деревни, жители которых снабжали город продуктами. Охтенских молочниц-финок, рано утром разносивших кувшины молока по всему городу в XIX в., упоминает Пушкин в первой, «петербургской» главе «Евгения Онегина», и не только он один.
В водевиле П.И. Григорьева «Петербургский анекдот с жильцом и домохозяином» молочница-охтенка поет:
Уж и так молва презлая
Нам покою не дает,
Охта Малая, Большая
Нас вертушками зовет.
Хоть смеюсь я их угрозе,
Но на Охте все кричат,
Будто к нам на перевозе
Подъезжает всякий хват;
Будто охтенки-красотки
Любят все пощеголять
И на даче Безбородки
В воскресенье погулять.
«Перевоз», который упомянут в этих строках, – это переправа через Неву к Смольному монастырю, зимой по льду, а летом на яликах, откуда охтенки-молочницы начинали свой утренний обход города. Российский писатель XIX в. Павел Васильевич Ефебовский так описывал их: «Посмотрите, как кокетливо охтянка выступает зимою, таща за собою санки, нагруженные кувшинами с молоком и сливками. Наряд ее, особливо при хорошеньком, свежем личике, подрумяненном морозом, очень красив: кофта, опушенная и часто подбитая заячьим мехом, очень хорошо выказывающая стройность талии; ситцевая юбка и синие чулки с разными вычурами и стрелками. Все это, вместе с красивыми лицами, встречаете вы у молодых охтянок. Но вместе с ними отправляются на торговлю также и матушки, тетушки, а что мудреного – и бабушки, потому что нередко случается видеть на улицах Петербурга пожилых женщин, которым, кажется, едва под силу тащить тяжелые кувшины; оттого подле этих почтенных женщин найдете вы нередко двенадцатилетних спутниц, которые, знакомясь с городом, вместе с тем помогают старушкам в их тяжкой работе».
Памятник Охтинке-молочнице. Современное фото
Дача А.А. Безбородко. Современное фото
Знаменитая ограда дачи А.А. Безбородко. Современное фото
В Охту впадали несколько притоков: Лубня, Муринский ручей, Оккервиль. В городскую черту их районы вошли только в XX в. Недалеко от места впадения Охты в Неву в XVII в. находилась усадьба с садом коменданта крепости Ниеншанц. Вскоре после основания Санкт-Петербурга Петр I подарил ее своей жене Екатерине. В 1718 г. здесь обнаружили источник минеральных вод, качество которых высоко оценил Петр. Этот участок получил название мызы «Полюстрово» от латинского слова «палюстер», то есть «болотистый». Вскоре здесь основали курорт.
На рубеже XVIII и XIX вв. владельцы курорта продали участок канцлеру Александру Андреевичу Безбородко, для которого по проекту Джакомо Кваренги возвели новый особняк. В начале XIX в. в усадьбе появилась знаменитая ограда, состоящая из 29 львов. Ее создатель, предположительно, – Николай Александрович Львов. Наследники Безбородко снова превратили усадьбу в курорт с лечебными ваннами, рестораном, музыкой и танцами по вечерам. Именно там любили гулять охтенские молочницы, по уверению Григорьева.
* * *
Ниже по течению, у Петербургского острова, от Невы отходил приток – Большая Невка, от которого далее отделалясь река Карповка, затем – Малая и Средняя Невки. В XVIII в. здесь также не велась городскя застройка, стояли усадьбы вельмож – петровских, а затем аннинских и елизаветинских. Например, Каменный остров сначала принадлежал канцлеру Гавриилу Головкину, затем – графу Бестужеву-Рюмину, Елагин – вице-канцлеру П.П. Шафирову, затем генерал-прокурору П.И. Ягужинскому, потом действительному статскому советнику А.П. Мельгунову. В 1777 г. его владельцем стал обер-гофмейстер Императорского двора И.П. Елагин, фамилия которого и укрепилась в названии острова.
Далее, у стрелки Васильевского острова, Нева делилась на Большую и Малую. Из Большой Невы вытекали два ерика – Мойка и Фонтанка – и снова впадали в нее в районе устья. Именно этот район более всего нуждался в осушении, именно здесь шло самое интенсивное строительство каналов.
На юге за городской чертой в Невскую губу впадали речки Дудергофка и Екатерингофка. Дудергофка вытекала из безымянного озера, расположенного на южной окраине Красного Села. Название ее известно с 1773 г. и предположительно происходит от финского «tunturi» – горная местность. Позже от Дудергофки будет проведен Лиговский канал для снабжения города питьевой водой.
Екатерингофка (ранее называемая Черной речкой) – один из протоков дельты Невы, омывающий Гутуевский остров и другие более мелкие острова. Именно в устье этой Черной речки Петру удалось одержать первую победу в морском сражении – пленить шведский бон «Гедан» и шняву «Астрильд». В 1711 г. Петр I решил построить в этой местности увеселительный дворец для своей супруги Екатерины Алексеевны. Дворец разместился на небольшом острове у слияния речек Черной и Таракановки и получил название «Екатерингоф» (двор Екатерины). По нему и Черная речка стала зваться Екатерингофкой. Позже рядом построили дворцы Анненгоф и Елизаветгоф – для дочерей Петра I. Со стороны реки до дворца прорыли канал, перед фасадом устроили небольшую гавань. По обе стороны канала вырыли круглые пруды по проекту Леблона для понижения уровня воды на заболоченном острове. С двух сторон канала находились прямоугольные партеры, «зеленые кабинеты» – боскеты, трельяжные галереи и беседки. Еще при жизни Петра возникла традиция праздновать годовщину победы – 1 мая – в Екатерингофе. Дворец стал одним из любимых мест летнего отдыха царской семьи.
* * *
Хотя проект превращения Васильевского острова в Северную Венецию так и не реализовали, в первые 25 лет существования Петербурга по его территории проложили каналы общей длиной в несколько десятков километров. Рабочие копали искусственные пруды, гавани и бассейны, сооружали водоотводные канавы по сторонам улиц. И причиной этого были вовсе не мечты императора о новом невиданном парадизе на воде, а суровая необходимость – острова Невской дельты нуждались в постоянном осушении.
Первый канал выкопали внутри крепости для снабжения ее пресной водой. Тогда еще никто не знал, что крепости не придется выдержать ни одной осады, также выкопали каналы вокруг Адмиралтейства и Кронверка – укрепления, защищавшего крепость со стороны Петербургского острова. Через них перекинули маленькие подъемные мостики.
В 1711–1719 гг. проложили шесть параллельных каналов, соединявших Неву и Мойку. Их стали называть Лебяжья канавка, Красный канал (позже засыпали), Зимняя канавка, Крюков канал и Ново-Адмиралтейский канал. Прочие остались безымянными.
В перпендикулярном направлении выкопали еще несколько каналов. Прежде всего – это Летний, проходивший через территорию Летнего сада: разделяя его на парадный сад и огород, и соединявший Фонтанку и Лебяжий канал. На нем устроили маленькие мостики-шутихи, из перил которых могла неожиданно брызнуть вода и облить зазевавшихся гостей, гулявших по саду.
Адмиралтейский канал проходил от Адмиралтейской крепости до Мойки в районе Новой Голландии. Сеть коротких каналов пронизывала Таврический сад и Екатерингоф, Александро-Невскую лавру и поселок, где размещались казармы Преображенского полка (современный район между ул. Красной Связи, Салтыкова-Щедрина, Парадной и Радищева).
По Васильевскому острову, вдоль здания Двенадцати коллегий, проходил канал, соединивший Большую и Малую Неву и предназначенный для подвоза товаров к Старому Гостиному двору (на углу Биржевой линии и современной Тифлисской улицы). Здание двора построено по проекту Доменико Трезини и предназначалось для сбора пошлин с приходящих в город кораблей. В 1736 г. здание достроили, но оно стало использоваться для торговли иностранными товарами. Однако сюда было сложно добираться из нового центра города, и поэтому вскоре здание забросили и стали использовать как склад. Через каналы и протоки перекидывали деревянные мосты. Они были подъемными, чтобы по рекам могли проходить корабли.
С 1718 по 1721 г. под руководством инженера Григория Григорьевича Скорнякова-Писарева шла прокладка Лиговского канала, который начинался от реки Лиги и питал фонтаны Летнего сада. Высокое положение истока канала относительно уровня моря должно было позволить устроить фонтаны по самотечной системе (согласно закону сообщающихся сосудов), как в Петергофе, что очень удобно с технической точки зрения (благодаря этой системе петергофские фонтаны работают бесперебойно в течение всего весенне-летнего сезона, в то время как фонтаны Версаля, оснащенные насосами, включаются на несколько часов один раз в месяц). Однако Скорняков-Писарев ошибся в расчетах, и в результате вода в фонтанах не била на должную высоту. Лиговский канал также снабжал столицу питьевой водой. Для этого в районе пересечения Лиговского канала с Бассейной улицей (ныне ул. Некрасова) устроили подземный деревянный водопровод, по которому вода из канала подавалась в дворцы и важнейшие административные здания. При пересечении Лиговского канала с другими реками построили мосты-акведуки (например, в 1725–1727 гг. – через Фонтанку близ Пантелеймоновского моста). Вдоль всего канала установили караульные будки, для того чтобы сторожа регулярно могли проверять качество воды и следить, чтобы она не загрязнилась. Однако после наводнения 1777 г. фонтаны Летнего сада были разрушены, и вода в канале стала непригодна для питья.
Сложную систему каналов прорыли на Гутуевском острове (до 1798 г. – Круглый, или Приморский, остров), которая предназначалась для подвоза товаров, хранившихся в складах на острове в город.
Великий скульптор итальянского Возрождения Микеланджело Буонарроти, шутя говорил, что его метод работы прост: он берет глыбу мрамора, убирает все лишнее и «освобождает» прекрасную статую, спрятанную в камне. Прокладка каналов, расчистка рек, облицовка их набережных камнем привели к постепенному осушению почвы, на которой стоял город. И оказалось, что он уже приобрел свой неповторимый облик, свой план, не всегда согласующийся с намерениями архитекторов и строителей. Осталось только увидеть этот план, перенести его на бумагу и «убрать все лишнее».
Адмиралтейский трезубец Еропкина
Во время короткого царствования внука Петра I – Петра II – Двор вернулся в Москву, Петербург оказался заброшен и быстро ветшал. Когда после смерти юного Петра новая императрица Анна Иоанновна вернулась на берега Невы, город представлял собой плачевное зрелище. Англичанин Фрэнсис Дэшвуд, побывавший в столице летом 1733 г., писал: «Холод и жара все разрушают, и это видно по тамошним кирпичным и каменным домам… Полагаю, это все, на что я обратил внимание на берегу Васильевского острова, за исключением длинных рядов больших домов, которые хорошо смотрятся снаружи, но почти все не обставлены и в большинстве своем не заселены… В Кронштадте и даже в Санкт-Петербурге очень много больших домов, которые власти предоставили бы всякому для поселения и их содержания…».
Внесла свой вклад в разрушение Петербурга и стихия. Городу грозили не только наводнения, но и пожары. Один из них случился в 1736 г., а через год Петербург вспыхнул снова. Первый пожар продолжался восемь часов, тогда сгорели все деревянные дома в Морской слободе (более сотни построек), второй случился 24 июня 1737 г. Он начался сразу в двух местах, огонь быстро распространялся, и вскоре горел уже весь район от истока Мойки до Зеленого моста и Невского проспекта. На Адмиралтейском острове сгорело больше тысячи домов.
Для восстановления центра города после пожара создали Комиссию о Санкт-Петербургском строении – первая государственная градостроительная организация в России, которую возглавил военный инженер Бурхард Христоф Миних. 10 (21) июля 1737 г. во главе Комиссии встал Петр Михайлович Еропкин – архитектор с необычной и трагической судьбой, потомок смоленских князей, изучавший архитектуру в Дании, Голландии, а затем в Италии, первый русский архитектор-профессионал нового времени. Экзамен на звание архитектора Еропкин сдавал Карло Бартоломео Растрелли (отцу Карло Франческо Растрелли) и Доменико Трезини. При Петре он много работал в Москве, затем в Екатерингофе, Стрельне и Петергофе. На нем лежала организация работ по благоустройству Петербурга: мощение улиц и прокладка дренажных канав, чистка рек и каналов, ремонт мостов и укрепление набережных. Он создал проект нового Гостиного двора на Большой першпективе, и, вероятно, в голове его сложился и план города, учитывавший существующие постройки и потребности молодой столицы.
Незадолго до пожара в центре города уже начались большие работы – размещение Императорского дворца на Адмиралтейской стороне у Адмиралтейской верфи и Адмиралтейской крепости потребовали реконструкции прилегающих пространств. Сараи, примыкавшие к Адмиралтейству, разобрали, и началось строительство нового, уже каменного здания с высокой башней, шпиль которого был увенчан позолоченным флюгером-корабликом. Проект для этого здания создал еще один русский архитектор – Иван Коробов.
Реконструкция требовалась и Стрелке Васильевского острова, ведь теперь на нее открывался вид из окон нового Зимнего дворца императрицы. На Стрелку решили перенести торговые лавки всех санкт-петербургских купцов, чтобы создать именно там главный торговый центр в городе.
Миних руководил осушением огромных болот поблизости Лиговского канала и инженерной подготовкой почвы под строительство новых городских кварталов, а также выполнил проекты прокладки «перспективных дорог» на Московской стороне. Вдоль Мойки строилась набережная. Ремонтировались «вылетные дороги» – выходящие из Санкт-Петербурга в направлении Москвы и Нарвы, продолжались работы по строительству загородных усадеб по берегам реки Фонтанной.
Выполнялись работы по планировке Литейной слободы. От Литейной улицы должны тянуться ряды новых регулярных кварталов вдоль 4-й Артиллерийской линии (будущей Кирочной ул.).
В 1725 г. Академия наук начала работы по геодезической съемке территории города и через четыре года закончила ее. Но после пожара потребовалось срочно произвести новые съемки, создать новые карты и к этой работе привлекли армию. Указом от 9 (20) июля 1737 г., за день до подписания Указа о создании Комиссии о Санкт-Петербургском строении, была создана группа, в которую вошли учителя, подмастерья и ученики из Академии наук, а также из Морской академии. Руководил группой «лейб-гвардии капитан-поручик от бомбардир фон Зихгейм», архитектор Академии наук К. Шеслер обеспечивал группу материалами из архива Академии. В съемках и обработке материалов участвовали П.М. Еропкин и другие архитекторы – М.Г. Земцов, И.К. Коробов. К осени 1737 г. команда фон Зихгейма, действовавшая под прямым покровительством Правительствующего сената, уточнила предыдущие топографические материалы, выполнила съемки «погорелых мест» и уточнила местоположение сохранившихся построек.
Проект Комиссии официально закрепил тот факт, что центр города сформировался не на Васильевском острове, а на правом берегу Невы вокруг Адмиралтейства. От него начинались три главных проспекта – тогда еще три «перспективные дороги», или просто «першпективы»: Невская, Вознесенская и Средняя, или Адмиралтейская (ныне – ул. Гороховая, это название появилось в середине XVIII в., по-видимому от фамилии купца Гараха, который построил в начале Адмиралтейского проспекта каменный дом и открыл лавку). Адмиралтейская перспектива упиралась в новую першпективную дорогу, проложенную параллельно течению Невы и ведущую к Екатерингофу. Эта дорога уже на картах Комиссии называется Загородным проспектом. На рубеже XVIII и XIX вв. в этом районе расквартировывались Московский, Егерский и Семеновский полки, и «першпектива», уже получившая название Гороховой улицы, будет приводить прямо на плац, где проводились учения этих полков. Вознесенская перспектива оканчивалась за рекой Фонтанкой, у казарм Измайловского полка. В конце XVIII в. ее часть от Фонтанки до казарм стала называться Измайловским проспектом. Из каждой точки, где заканчивался один из лучей «трезубца», просматривалась башня Адмиралтейства, это должно было не только создавать красивую перспективу, но и напоминать наблюдателю о важной роли Петербурга как «морских ворот» России.
В 1740 г. Петр Еропкин оказался привлечен к суду как участник кружка Артемия Волынского. Анна Иоанновна подозревала Волынского в измене, и его, как и его друзей, приговорили к смертной казни. В 1886 г. на могиле А. Волынского, П.М. Еропкина и еще одного из осужденных по делу Волынского – А.Ф. Хрущева в ограде Сампсониевского собора на Большом Сампсониевском проспекте установлен памятник. Но лучшим памятником для архитектора, разумеется, оставался тот самый трезубец Еропкина, навеки вписанный в топографию города.
* * *
«Адмиралтейский трезубец» не мог бы существовать без девяти мостов – через Мойку, Фонтанку и Кривушу (позже – Екатерининский канал). В том месте, где Невский проспект пересекает Фонтанку, стоял уже знакомый нам Аничков мост, на пересечении с Мойкой – Зеленый мост, появившийся в 1717–1718 гг.
Через Кривушу в 1716 г. перекинут деревянный Рождественский мост, названный в честь находившейся поблизости церкви Рождества Богородицы. Екатерининский канал пересек Невский проспект только в 1764–1783 гг., и тогда потребовался новый мост – его построили в 1765–1766 гг. по проекту инженеров В.И. Назимова и И.М. Голенищева-Кутузова, отца будущего полководца.
Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов родился еще при Петре I, в 1717 г., окончил Школу математических и навигацких наук (позже там же будет учиться и его сын). В чине генерал-майора вместе с сыном-капитаном он был участником Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. под началом Петра Алексеевича Румянцева, и тот высоко оценил как военные, так и инженерные заслуги Иллариона Матвеевича. Кутузов-старший стал одним из авторов проекта Екатерининского канала, составленного еще при императрице Елизавете, а Екатерина за эту работу наградила его золотой табакеркой, осыпанной бриллиантами, и пожаловала орденом Святой Анны.
Казанский мост. Начало XIX в.
Свод нового моста, получившего название «Казанский», построен по новой технике – из кирпича и известковых плит, арки сооружены из гранита, опоры бутовой кладки с облицовкой из выборгского гранита. В 1805–1806 гг. мост перестроен и расширен по проекту Луиджи Руска.
Петербуржец, прогуливавшийся по Адмиралтейскому проспекту (позже – Гороховая ул.) пересекал Мойку по Красному мосту, Екатерининский канал – по Среднему мосту, а Фонтанку – по Семеновскому. Подробнее об истории строительства и конструкции этих мостов будет рассказано в следующей главе.
И наконец, идя вдоль Вознесенского проспекта, нужно было пересечь Синий, Вознесенский и Измайловский мосты. О них тоже речь пойдет в следующей главе.
Трезубец пересекал Мойку и Фонтанку, по берегам которой сохранялся пояс «ближних» пригородных усадеб. Между ними начали строиться новые слободы городского типа. Город рос, отодвигаясь все дальше от Невы, и одновременно протягивал к ней Литейную слободу на востоке и слободы рабочих Адмиралтейской верфи на западе.
* * *
В конце XVIII – начале XIX вв. реки, входившие в Адмиралтейский трезубец, постепенно одевались в камень.
В 1770–1786 гг. построена гранитная набережная от Адмиралтейства к Галерному двору; оделась в гранит Зимняя канавка, сооружена решетка Летнего сада.
В 1774 г. появилась гранитная пристань у Невских ворот Петропавловской крепости, пятью годами позже началась облицовка гранитом стен и бастионов самой крепости.
В 1780–1789 гг. по проекту архитектора Андрея Васильевича Квасова русло Фонтанки спрямили, и вдоль него построили гранитные набережные и спуски. Ограждения реки Фонтанки выполнили по рисунку архитектора Джакомо Кваренги и выковали на уральских демидовских заводах.
Деревянную набережную, построенную вдоль части Мойки, еще в 1710–1720-х гг., облицевали камнем в 1798–1810 гг. Каменные набережные построили по обоим берегам реки от Фонтанки до Крюкова канала, и далее только по левому берегу, от Крюкова канала до Английского проспекта, выстроили высокую гранитную стенку, гранитные лестничные спуски, чугунные ограждения и гранитные тумбы.
Чугунная ограда набережной реки Мойки. Современное фото
Позднее набережные Мойки украсили чугунной литой оградой с уникальным геометрическим рисунком, который позволяет сразу узнать эту речку, в какой бы части города она не протекала.
Часть набережной канала Грибоедова (бывшего Екатерининского канала) от Мойки до Итальянской улицы была облицована гранитом лишь в 1954–1956 гг.
