Елена Михайловна Шевченко
Мишкина школа

Глава 1

Каникулы кончились. Они всегда тянутся долго, но пролетают быстро и кончаются внезапно. Так всегда было. Но не в этом году. Каникулы не заканчиваются. В этом году Коля не вернется в Москву с Дедушкиной дачи. И поэтому занятия, конечно, начнутся, но каникулы никуда не денутся. И сосны, и метели, и потом ранняя весна, и потом цветение с ручьями тоже никуда не денутся. Все будет при Коле. Никто у него не отнимет. И скучать ему по всему этому в этом году не придется. Казалось бы, можно выдохнуть. Но… Коля будет скучать по школе.

«Из-за чего скучать?» – успокаивал себя Коля. Из-за того, чтобы рано вставать, надевать форму, бежать по скользкой мостовой со сменной обувью, а то и с физкультурной формой, а то и с лыжами? И по дороге оказывается, что-то потеряно или сломано. И вспомнить, что уроки, даже если сделаны, то сделаны не к этому дню, и что вызовут именно на том уроке, про который ты совершенно забыл.

Из-за того, что темно и спать хочется целый день? Но самое худшее – дорога из школы. Все так же холодно и уже темно, и все так же скользко и нет никакого повода, чтобы пройти мимо дома Осины-Осиновской. А дома тебя ждут только уроки на завтра, которые ты должен сделать и не перепутать. Затем дождаться Папу, чтобы отчитаться, почему ты получил не те оценки или не получил вовсе. И перед сном ворочаться и понимать, что выхода нет – третья четверть самая длинная, она никогда не кончится. А пока она не кончится, ничего хорошего тебя не ждет.

Так чего скучать по этой школе? На самом деле Коля тосковал по друзьям, рядом с которыми и предметы, и учителя были такими интересными, многое можно перетерпеть, рядом с которыми, хотя и темно и спать хочется, но все же еще больше хочется блеснуть. Но не всегда это успеешь, потому что за длинные зимние каникулы так соскучишься по друзьям, что наговориться обо всем на свете не успеваешь, и первая половина тягомотной четверти пролетает незаметно, а вторую половину приходится исправлять те оценки, которые нахватал в первой. Вот тогда и поблистать можно, вернее, нужно. И тут главное не усердие, а азарт. А этого у них, Татищевых, с лихвой. Посмотреть хотя бы на Дедушку. Словом, третья четверть не так и страшна. Ерунда, а не четверть.

Впервые в жизни у Коли каникулы не кончались, а школа не начиналась. И скучать было незачем. Вот он Лакоста. И не за одной партой, а рядом, на диване. Вот он Левайса – его сегодня оставили с ночевкой. Вот он Мишка, друг Коли. И Димка рядом. У него кончилась сессия и ему совершенно незачем ездить в Москву, где его поджидает красавица Светка в надежде наладить отношения. И курьера Жеку вот-вот Натаныч выпустит из больницы, хотя Егорыч в этом не уверен, он считает, что Натаныч не выпустит Жеку из своих цепких лапок, Жека обречен. Коля понимал, что обречен в хорошем смысле слова – его ждет великое будущее и огромная научная слава.

Конечно, было немного грустно, потому что Лейвайса – Саша Левин – остается жить с папой Левиным в Москве, в его клинике неврозов. Но вскоре выяснилось, что это только формально. Ни одна московская хорошая школа не согласилась взять Сашу Левина, хорошего ученика, в середине года, плохие школы не рассматривались, таким образом Саша Левин оказался с временно не решенной проблемой, как говорил папа Саши Левина, у нас. И Дедушка сказал, что эту проблему частично можно решить, если кто-то из семьи Левиных, их знакомых, ассистентов, лаборантов или легких больных сможет доставлять Сашу Левина к утренней электричке на Казанский вокзал, а здесь есть кому встретить и проводить до школы, которая уже согласилась принять Колю Татищева и Костю Лаврищева.

– Три человека – это коллектив, – подмигивал непьющий кришнаит Михеич. – Они там на троих сообразят.

Папа Левин тоже подмигивал то левым, то правым глазом, хотя не знал, что этот опасный Михеич имеет в виду. Но понимал, где сила – там и правда, и его Саша тут не пропадет. А может, даже духовно и душевно окрепнет. И иногда Саша может даже ночевать на нашей даче. Тут стало совсем весело, хорошо и надежно. Иногда, правда, провожатые Саши Левина провожали Сашу Левина до самой дачи и оставались ночевать, это было не так надежно, хотя они были пациенты с очень легким диагнозом… Но все равно все-все на свете было хорошо, несмотря на метель и морозы.

Глава 2

Новая школа должна была стать большим потрясением для нас всех (так считал не только папа Левин, но и Мама, и Папа, который был сейчас с Мамой заодно, и даже Дедушка согласно кивнул, не выходя из комнаты, а на пороге закурив трубку). Словом, все.

И мы все трое, то есть Коля, Костя и Саша Левин, осознавали важность момента. Если в школу ты едешь не на метро, не на автобусе, даже не санках с Папой, как в младших классах, даже не самостоятельно идешь, переходя большой мост, чувствуя затылком взгляды родственников, а едешь, пусть и пассажиром, на трех Харлеях с Михеичем, Натанычем и Егорычем, то никакая школа тебя не потрясет. Ну честно, ребята… И что было в это школе на уроках, тоже неважно, потому что обратно вас доставляет дядя Валера на квадроцикле. Взрослые, надо отдать им должное, ситуацию понимали, ничего о школе не спрашивали.

И все же первый день в новой школе – это первый день в новой школе, если вы понимаете, о чем я говорю. Страшно было идти в новую школу, где никто, буквально никто, тебя не знает. У Коли, конечно, были друзья в этой школе, но они учились в других классах – на год старше и на год младше. Хотя и это неплохо, будет, с кем играть в школьном дворе на перемене.

Такого количества новеньких директор никогда не видела. Целых трое. Кажется, она сама испугалась, но может, это так показалось Коле. Левайса сразу решил наладить отношения:

– Вы у нас будете преподавать?

– Нет. Я веду физику в старших классах. Но у вас тоже хорошие учителя.

– Жаль, – грустно сказал Саша Левин. Директор не стала переспрашивать, что именно ему жаль.

– Идемте в класс, – ласково сказала она.

Директор отвела мальчиков в класс и сказала всем ученикам, что это их новые товарищи. Дети с интересом смотрели на новеньких. Новенькие и впрямь отличались. Толстовки у них были без принтов, и свитер у Коли без оленей, а в этом году все в их школе с оленями ходят. Костя таял под взглядами девчонок. Он будто окостенел, пришлось его в бок толкнуть, чтобы в себя вошел. Но он все равно не знал, как себя вести, и потому с тоской смотрел на Колю.

За одной партой втроем не сесть. С Лакостой Коля не хотел сидеть за этой партой, чтобы в новой школе их тоже не стали дразнить Щами (помните, я уже вам рассказывал – Лаврищев, Татищев значит Щи). Лакоста не хотел сидеть за одной партой с Левайсой, все же кот между ними пробежал. Поэтому Лакосте пришлось сесть рядом с девочкой. Она тут же спросила, в какой деревне они живут.

– Мы не в деревне… Мы у Дедушки в лесу.

– И адрес у вас, наверное, – на деревню Дедушке, – громко сказала девочка.

Дети засмеялись. А Костя, вы же помните, что Лакоста – это Костя Лаврищев, покраснел. День не удался с самого утра, еще и урок не начался, а они сразу стали посмешищем. И как теперь восстановить репутацию – непонятно.

Все спасти могла только перемена. Коля не слушал урок. И совсем не хотел отвечать. Хорошо, учительница в этот день не спрашивала новеньких. Коля был занят своими мыслями о репутации. Хорошо бы посоветоваться с Левайсой, он может дать правильную установку, но на уроке болтать нельзя.

На перемене все решилось само собой. Колю увидели Витька, Серега и Ромик и сразу позвали играть с собой. Все новые одноклассники с уважением посмотрели на Колю, а заодно и на остальных его друзей.

Витька пользовался авторитетом. Его в школе Витькой не называли, только Витон-Батон. Потом Лаврик – Лаврентий Купрашвили, хотя к этому моменту он еще не приехал и был в Грузии, но сказать стоит сейчас, стал называть Витона – Батони. Витька хотел обидеться, но Лаврик объяснил, что так в Грузии называют старейшину, уважаемого человека – Батони. И Витька совсем заважничал.

Новые одноклассники смотрели, как Витька играет с Колей, Левайсой и Костей в пятнашки. Новые одноклассники жались к стенке и смотрели исподлобья. Ситуация становилась напряженной. И тогда Коля позвал всех новых одноклассников играть вместе. Не спрашивайте, как ему это пришло в голову. Даже Витька удивился, но не возразил. Вместе было веселее. Они даже немного опоздали к звонку на урок. Репутация трех товарищей была восстановлена.

Только соседка по парте Лакосты сразу провела линию границы по столу и демонстративно отвернулась от Кости. Она обижена и посрамлена. А как говорит Димка, обиженная женщина способна на месть. Димке виднее…

Глава 3

Коля пять раз давал себе обещание – не начинать описание нового дня в дневнике словами: «Тут случилось такое!» Но ничего другого в голову не приходило. И Мишка, хотя и морщился, но ничего посоветовать не мог. Потому что, действительно, случилось Такое!

Собаки, которым дали столько обуви для поедания, зачем-то стащили мамину диссертацию. Вы не подумайте, что это была настоящая диссертация, которую Мама уже десять лет пишет, это она в компьютере делает, а вот самое главное – материалы к диссертации, что Мама от руки пишет в красивом блокноте, который размером с том энциклопедии, в кожаном переплете – кладезь ее знаний.

Щенки разгрызли кожаную тисненную обложку и покрошили все заметки в обрывки. Коля пытался сложить жеваные клочки в единое целое, но никак не получалось, наверное, часть маминых размышлений они проглотили. В общем, это не поддавалось восстановлению. Медведь ничего не советовал, он только сидел рядом и грустно смотрел на эту катастрофу, иначе никак нельзя назвать произошедшее. Все пошло прахом.

Как она это переживет, чуть не заплакал Коля, продолжая собирать в кучку обрывки из урывков. Он складывал эти фрагменты как пазл, но вскоре бросил. Коля даже не знал, что Мама исследует и изучает. А не представляя картины в целом, нельзя собрать ее по кускам. Они с Мишкой взяли коробку из под подарков и сложили туда это крошево, придавив сверху обгрызанной кожаной обложкой с металлическими уголками, и отнесли все это на чердак.

Наверное, вы даже не догадались, что Мама так и не хватилась своих научных разработок в этот день. Только Колю весь день мучила совесть, не совсем чтобы мучила, но было неспокойно и не хотелось поднимать на Маму глаза, чтобы не признаться.

Перед сном он все рассказал Димке. Димка сразу сказал, что надо сознаться. Понятно, что Коле страшно. И это сделает он, старший брат, щенки же общие, значит, и отвечать надо вместе. Коле было приятно, но он возмутился. Собаки это Димкина заслуга, он же их нашел в сугробе и принес на нашу дачу, просто Коля их больше любит, потому что у него времени больше. Димка объяснил Коле, что взрослые совершают безумные поступки только во имя младших или слабых. Герою нужна муза или младший брат. Поэтому это Колина заслуга, потому как он младший брат, иначе никаких щенков и не было бы.

Мишка считал, что Мама даже будет рада, что щенки съели диссертацию – ей не нужно переживать, что диссертация так медленно пишется. Коля с Димкой замотали двумя головами.

– Наука это образ жизни. И цель жизни.

Утром за завтраком Димка мужественно сообщил Маме, что произошло. Коля виновато протянул коробку, где лежали обрывки. Мама тут же стала складывать эти кусочки в единый лист, у нее тоже ничего не получалось, как и у Коли.

– Но ведь что-то осталось? – с надеждой спросил Коля.

– А где мои разработки по… – Коля не разобрал слово, по какой-то культуре.

А Мама пустилась в объяснения. И даже не заметила, что Димка щелкает на своем ноутбуке. А Мама все говорила и говорила, а Димка все стучал и стучал по клавишам.

На шум вышел Дедушка и возразил Маме, что ее гипотеза ничем не подтверждается. Мама горячо стала объяснять Дедушке, что он неправ. И Димка записывал их спор. Они увлеклись, бросались доводами и аргументами, приходили к единому мнению и тут же разбивали его в пух и прах. Вертели обрывки на столе, какое-то столоверчение – потом попросил написать это слово Мишка. И еще два слова – сентенция и консенсус. Коля записал, чтобы не ссориться с Мишкой. Но зачем эти слова?

Завтрак перешел в обед и ужин. И Коля с Лакостой были вынуждены уйти в свою комнату делать уроки. И только перед сном Коля решился заглянуть на веранду, потому что там стало совсем тихо. Вероятно, научная дискуссия закончилась. Слово «дискуссия» Коля знал с самого детства.

Дедушка закурил трубку, и Мама не сделала ему замечания, что при детях нельзя курить. А Димка сказал:

– Мне кажется, твоя диссертация готова, – и поднял ноутбук над столом.

Мама тут же кинулась к экрану и стала проглядывать записи Димки. Дедушка со своего места махал рукой, чтобы Димка листал текст.

– Но это совершенно не научно! – взмахнула рукой Мама.

– Зато интересно, – заметил Дедушка. – Готовая монография. Это в тренде, сейчас все так защищаются.

Мама с Дедушкой склонились над компьютером, не обращая внимания ни на Колю, ни на Димку. Димка посмотрел на младшего брата, потер руки и заявил:

– Что-то есть хочется. Зови Лакосту. Будем обедать или ужинать. А этих отвлекать не стоит.

Димка оказался отличным кулинаром, он сварил оставшиеся пельмени и макароны вместе, добавил туда тушенку и приправил все это вредным и очень вкусным кетчупом. Это были не просто макароны по-флотски, а почти по-адмиралтейски, так сказал Егорыч, совершенно случайно зашедший с Джокером на огонек.

Мама была в ужасе, как же можно такое угощение гостям показывать, а тем более подавать, но Егорыч подмигнул Дедушке и сказал, что у них в юности такая похлебка как-то была из двух завалявшихся пельменей, которые давали отличный наваристый бульон, особенно если туда лаврушки побольше (хорошо, Лаврентий еще не приехал из Грузии). Дедушка сказал, что горчицы не хватает. С ним согласился Егорыч. Но добавил, чтобы последнее слово осталось за ним:

– И двух плавленных сырков, оставшихся с квартирника.

Получилось, что Димка приготовил сложное и замысловатое блюдо по самому что ни есть фамильному рецепту. Только лаврушку забыл положить. И сырки. Коля мог бы точно так же приготовить, но Димка опередил его, и все лавры достались ему. Даже Мама съела пару ложечек. Только МишМиш выступил потом, что столько углеводов все же вредно. Особенно Маме, и Дедушке тоже лучше бы воздержаться. Коля даже не стал спрашивать, откуда он это знает. По интонации понял – Мишка говорил Мамиными словами и с Маминой интонацией. Что такое углеводы, Коля не знал с научной точки зрения, но жизненный опыт подсказывал, что это жареная картошка, макароны, чипсы и мороженое, – словом, все самое лучшее.

После этого Мама два дня летала. Она изменилась и знала, что она совсем другая. Коля не верил своим глазам, и Димка сомневался. А Папа был на работе. И спросить было некого. Но когда Мишка завидел сигналы ночного гостя Дедушки, то тихо пробрался в его кабинет, никого не разбудив, ведь мальчикам завтра в школу. Он подслушал разговор Ночного Гостя и Дедушки и утром подтвердил:

– Мама другая. Она не тот привычный и обычный человек, который раз в году печет пирог. Она ЧЕЛОВЕК!!!

Так Дедушка и его Ночной Друг решили в результате ночного пересказа маминой диссертации.

– А о чем конкретно они говорили? – в один голос спрашивали Коля и Димка.

– Ну там были какие-то Фибоначчи и Фулканелли. Но я… – Мишка почесал плюшевую голову, – про них не запомнил. Потому как лично их не знаю. Кажется, они даже на наш праздник не заходили. Или я их не заметил.

Щенки остались довольны, что они так помогли семье. «Дурни плюшевые, что с них взять», – мотал головой Мишка.

Глава 4

Мишка всей душой ненавидел школу. Не то, чтобы он был чужд наукам, скорее – наоборот. Когда науки в свободном доступе в Дедушкиной библиотеке, он им совсем не чужд. Когда Димка и Жека треплются ночами по телефону о чем-то невообразимом, а Мишка на скорую руку хаотично запоминает понравившиеся ему слова, он всеми лапами за науку. И даже посидеть рядом с Колей, прислонившись к его плечу, когда тот выводит буквы в дневнике, Мишке нравится. Мишке нравится каждая буква, которую выводит Коля, хотя плюшевый друг не знает их значения. Правда, не вру. Но утром уходить в школу, оставляя плюшевого медведя одного – такая система образования никуда не годится. Науки должны объединять людей и континенты, пространство и время, а не разъединять.

Так что Мишка утром один пыхтел на кухне, некому даже пожаловаться. И тут на кухню вышла Мама, еще и замолчать придется. Зато Мама, уверенная, что она на кухне одна, решила поговорить сама с собой в полный голос. Она прижимала к груди кипу бумаг и кидала бессвязные реплики. Мишка не понял, почему если человек хочет поговорить сам с собой, не рассказать историю связно.

– Ну где это видано! Это же обрывки какие-то. Опять я повелась на розыгрыш Константина Филиппыча. Опять я живу не своим умом. Будто я девочка какая…

Мама кружила по кухне с кипой бумаг. Бумаги – это диссертация, догадался Мишка.

– А если это не шутки? И он договорился с издательством, они не смогли ему отказать? А когда прочтут, увидят, что это любительщина. Какая это монография?! Я же десять лет при детях… При муже, который всегда на работе… Что я могу?! Что?!

Мишка видел, что ей хочется поднять руки к небу и воззвать ко всем богам. Но она боялась выпустить кипу бумаг из рук.

– Все решено! Не буду отправлять. Не буду позорить семью. Я есть то, что я есть. И за что меня любить? Кто я! Жена? Мама? Это все могут. Я не могу написать простую диссертацию. Надо забыть про диссертацию. И все забудут. Все же меня любят. Они хорошие.

Мишке надоели ее стенания и он сказал:

– Стоп!

Мама вздрогнула. Она не знала, что плюшевые медведи разговаривают. Он знал, что нельзя разговаривать ни при каких обстоятельствах. Но тут были такие обстоятельства, что нельзя было молчать.

– Послушайте, лучшая мама на свете, самая красивая и добрая в мире, которой не нужна диссертация, чтобы ее любили, потому что ее и так любят, – начал он издалека. – Вот я. Я ничто. Плюшевый медведь, на мнение которого можно не полагаться. Но посмотрите на собак. Еще вчера не было смысла на них смотреть, потому что они были бессмысленные существа, лохматые дьяволята. А съев вашу диссертацию – посмотрите на них, видите – они нравственно преобразились, стали осмысленными, разумными членам нашего общества.

Мама еще крепче прижала диссертацию, с испугом посмотрела на собак, они зевали, понять их можно, еще утро, еще не рассвело.

– Видите ли, опыты на собаках запрещены. Согласен. Но в домашних условиях можно, если посмотреть на результат. Мы с чувством глубокого удовлетворения взираем на них, видя значимый результат. Даже подопытные собаки показали, что ваша диссертация понятна любому, даже собакам пошла впрок. Если даже безмозглые щенки ощутили глубину вашей мысли и творческий метод исследования, то что говорить о людях, – про себя, то есть про плюшевых медведей, он благородно промолчал, – особенно о людях в издательстве.

Мама еще покружила по кухне. Потом остановилась и сказала:

– Надо взять себя в руки. От страха кажется, что со мной плюшевые медведи разговаривают. Может, я много общалась с космосом. Но когда я ждала Колю, я тоже общалась с космосом, а плюшевые медведи со мной не разговаривали. Все, надо избавиться от рукописи. Хуже голосов медведей со мной ничего не будет. Будь что будет.

Мама встала на лыжи и убежала на почту отправлять в издательство рукопись.

– Ну вот, – сказал Медведь собакам, – сделал доброе дело. А теперь придется молчать, чтобы Мама не думала, что я разговариваю. Вот она благодарность!

Тут же за его спиной появилась Ссся, и они гордо удалились к себе, оставив собак зевать на кухне одних.

Глава 5

Из-за всех этих событий Коля совершенно не заметил, как прошла учебная неделя. И только, когда Мишка завистливо спросил, интересно ли в школе, Коля опомнился и понял, что рассказать про новую школу совершенно нечего. Учителя что-то бубнили, одноклассники играли в телефонах, никто не болтал, не ерзал, не дергал товарища. Только монотонный голос училки. На переменах лишь Витька с Серегой играли в пятнашки или в догонялки. Ромик бегал с ними. Девочки всегда о чем-то шептались, как к ним ни подходи, ничего не услышишь (Ромик потом рассказал, что они обсуждают айфоны и смартфоны и смеются над теми, у кого их нет). Мальчишки из класса держались в сторонке, уныло глазели по сторонам, будто думали, чем бы заняться. Думали и думали, пока звонок не прозвенит. И все молча отправятся в класс. Уроки сменялись, но ничего не менялось.

Коля не стал говорить об этом Медведю. Но понял, нужно расшевелить это сонное царство. Он решил учудить невиданную шалость, дикую хулиганскую выходку, о которой будут вспоминать, даже когда он вернется на Якиманку.

Не подумайте, что Коля был негодяем и хулиганом. Нет, он самый обычный мальчик, который иногда, совсем редко… Про Новый Год совершенно не считается, потому что все безобразия дело рук, то есть лап МишМиша. А сам Коля, наоборот, все исправлял. (хотя… Коля ему немного помогал, видите, сколь честен Коля, раз сразу признает свою вину). И потому он собрал совет.

Лакоста сразу поддержал Колю, а Левайса осторожно спросил:

– Может, не надо? Можно немного потерпеть, скоро же вернемся на Якиманку. И там уже можно оторваться по полной. Свои всегда поймут, – Левайса опустил голову, он боялся, что друзья сочтут его трусом.

– Значит, мы сами что-то отчебучим! – заносчиво сказал Лакоста, хотя он был очень воспитанным мальчиком. Он перехватил инициативу.

– Что? – спросил заговорщически Коля.

Коля посмотрел на Левайсу, а Левайса – на Лакосту. Лакоста растерялся. Он сам не знал, что. И они стали думать вместе. В якиманской школе они шумели на уроках, спорили друг с другом и с учителями, это вырастало в научный диспут. А еще они задавали каверзные вопросы. И тогда учителя предлагали им всем классом найти ответ. На этом арсенал шалостей исчерпался.

На следующий день они пошли в школу пораньше. И сели за парту, как паиньки. А потом во время урока Коля толкнул в бок Левайсу, тот взвизгнул и стукнул Колю (совсем не больно) по голове учебником. Но никто не заметил этого. Что еще сделать, Коля и Левайса не знали. Во время нудной контрольной, где надо было ставить галочки под правильными ответами, Лакоста стал насвистывать какой-то мотивчик. И, представьте, никто не прореагировал. Лакоста признал поражение и замолчал.

И тогда Коля пошел на крайнюю меру: он поставил галочки наобум, даже не читая вопросов. Его примеру последовал и Левайса. Они с довольным видом сдали свои работы, ожидая двойки и разноса. И что бы вы думали? Они получили четверки.

– А может, она не проверяет работы? Или сама не знает, какие ответы правильные? – осторожно предположил Левайса.

– С этой школой надо что-то решать! – Лакоста был полон решимости.

«Ну не обращаться же к Медведю за помощью, он же школу разнесет на щепки», – подумал Коля.

– Дедушка говорил, что они, когда были школьниками, доску мылом намазали, мел скользил. А однажды, – пустился в воспоминания Коля, чтобы как-то расшевелить фантазию мальчиков, – он принес в школу белую мышь и выпустил ее во время урока.

– Не годится, – мрачно сказал Костя. – Доска сейчас пластиковая и по ней фломастером фигачат.

– И мышь где взять? – поддержал его Левайса. – У папы в клинике нет.

– А еще Дедушка говорил, что они однажды лампочку выкрутили, обернули мокрой промокашкой и обратно вкрутили. Лампочка погорела и медленно погасла, – неуверенно продолжил Коля.

– А что такое промокашка? – спросил Лакоста.

– Ну это такая бумажка в тетради была, чтобы чернила промокнуть, – Дедушка объяснил Коле, что такое промокашка и для чего она нужна. – Ну это как бумажные полотенца.

– Как ты эти световые панели обернешь? Они же на клеммах!

– Вот мой папа рассказывал, – вспомнил Лакоста, – как они к портрету Лобачевского на жвачку беломорину приклеили! Тогда даже его родителей в школу вызвали!

Левайса и Коля признали, что это выходка так выходка.

– Только портрета Лобачевского в школе нет, – вздохнули мальчики.

Утром они послушно поплелись в школу. Колю осенило:

– Опоздать!

И тут Лакосту понесло и он выкрикнул:

– Не опоздать! Прогулять! Нужно о себе заявить если не присутствием, то отсутствием.

Так и сделали. Обидно только, что когда они вернулись домой мокрые, в снегу, даже в капюшоне и ботинках был снег, голодные и розовощекие, дома все взрослые вели себя как обычно. Значит, из школы им не позвонили? Только Медведь пробурчал:

– Взятие снежного городка! И без меня! А я ас в фортификации.

– В чем? – спросил Коля.

– Что объяснять?! Все одно не поймешь.

Коля выяснил по Википедии, что этого всего-навсего искусство строить крепости. Можно подумать, что Мишка их сотни построил!

Мальчики прогуляли и на следующий день. И снова ничего. И в школе не обеспокоились. Будто так и надо. И дома не ругали. Никак эту школу не взять, никакая фортификация не помогает. Значит, и этот план не удался, признали друзья. И тут случилось такое…