Екатерина Алимп-Даниленко
Небесный рейс
Глава 11
Скрежет тормозов и яркий свет привели Камиллу в чувство. Перед ней остановилась шикарная машина представительского класса благородного черного цвета. Из машины вывалилось грузное тело Бахытжан и, ковыляя, направилось к Камилле. Приблизившись и взглянув куда-то вверх, ясновидящая с тяжелой одышкой спросила:
– Это она? Другая девочка была. Хорошо, как скажешь.
Затем она посмотрела сверху вниз на Камиллу:
– Девочка, ты что тут сидишь, жить надоело?
– У меня только что угнали машину!
– О! Так, садись в мою, с твоей потом разберемся. Мне твой дух работать мешает. Хорошо, хорошо, не дух, – сказала она в пустоту. – Хорошо, я помню, ты девушка. Договорились. Алик, поехали. Сейчас попробуем найти то место, откуда вещает мятежный дух-девушка.
Машина поехала в сторону дома Камиллы. Проехав по двору, они остановились у заброшенного многоквартирного дома, который расселили несколько лет назад в связи с аварийным состоянием. Но его так никто и не снес. Дом облюбовали наркоманы, пьяницы и лица без определенного места жительства.
– Сынок, иди с девочкой. Не нравится мне здесь, – сказала хриплым голосом Бахытжан. – Камилла, знай, он у меня глухонемой, но хорошо читает по губам. Если что-то нужно сказать, встань прямо перед ним и медленно говори.
Камилла вышла и приблизилась к строению. Вдоль его стен на растрескавшемся бетоне валялись шприцы, бутылочки из-под медицинского спирта и множество стеклянных осколков. Хмурое небо и каркающие вороны добавляли этому месту зловещий серый оттенок. Глубокие трещины на фасаде пятиэтажного дома и обвалившаяся облицовка под ногами говорили о том, что лучше отойти, не оглядываясь, на сто метров, а то и дальше.
– Стой, стекло! – перед глазами Камиллы вдруг появился пушистый зеленый шарик. – Фу, от тебя пахнет ужаснее, чем в этом месте.
– Ты сказала, что находишься на мусорке, и я помчалась за мусоровозом!
– Да там какие-то люди вытащили твои коробки и принесли сюда. И меня за ними притянуло. Вон там они, за третьим окном, какую-то дрянь курить собираются.
Камилла озвучила слова духа Алику и указала на третье окно. Он прошел первым к оконному проему и заглянул внутрь. За ним поспешила Камилла. Тихонько поднялась на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит в помещении. Серые бетонные стены, сохранившие часть ободранных обоев, под которыми виднелись газетные развороты с новостями советских лет. Две панцирные кровати, на которых валялись прогнившие полосатые матрасы. Три деревянных табурета с треснутыми сидушками. Скрипучий паркетный пол с поредевшими досками. В самом углу, на кирпичной кладке, тлели угли. Два худощавых подростка лет семнадцати рылись в коробках в другом углу комнаты.
– Смотри, Костян, тут, по ходу, какая-то девица свои записи выкинула, – сказал один протяжным гнусавым голосом. – Зацени, какой ванильный блокнот, – он пролистал школьный блокнот Камиллы и остановился на одной странице, прочитав запись с наигранным выражением: «Если тебе не нравится то, что ты получаешь, измени то, что ты даешь». Какая-то Кастанеда. Ну и фамилия у девицы. Не наша, точно.
– Опа! – произнес Костян – высокий парень с осанкой шахматного коня, покачивающийся на ногах. – Да она философ! Смотри, Серега, целая тетрадь мудрых мыслей. – Он театрально пролистал несколько страниц, остановившись на одной: «Как можно познать себя? Только путем действия, но никогда – путем созерцания». Иоганн Вольфганг фон Гете.
– Вот это было в точку. Хватит созерцать эти тетрадки. Давай сюда одну, будем действовать. Мудрые мысли я еще не курил, может, умнее стану, – молодой человек оторвал страничку из дневника Камиллы, начал ее скручивать и набивать табаком.
Парни противно засмеялись. Камилла сморщила нос и отвернулась.
– И что нам теперь делать? – рассеяно произнесла она. – Распотрошили все мои коробки.
– Сейчас они накурятся и станут беспомощны, как котята. Тогда соберем все обратно и вынесем, – ответило ей существо, летающее рядом.
– О, смотри, тут раритетный камень какой-то, – снова послышался разговор подростков. – Какая-то ерунда приклеена к блокноту. Зачем?
– Дай посмотрю! – Серега пролистал блокнот. – Фу, он конченный какой-то. Записи потекли. А это не камень, а пригоревший пластик. Давай в костер кинем, посмотрим, как он плавится. – Он подошел к тлеющим углям и бросил блокнот.
– ААААА! Камилла, сделай что-нибудь, мне больно! – дух закричал, и крик его был полон боли и ужаса.
– Это камень! – крикнула Камилла Алику. – Надо скорее достать тот блокнот из углей!
Алик рывком перепрыгнул через оконное основание и встал тяжелыми ногами на бетонный пол. Под молчаливое изумление наркоманов он быстрыми шагами дошел до углей с блокнотом, резким движением извлек его и кинул на пол. Несколько раз топнул по нему ногой, чтобы убедиться, что он не воспламенился. Между страницами блокнота, нагретыми на углях, едва заметно проступал белый дым. Алик взял блокнот в руки, быстро оглядел его и так же быстро выпрыгнул из окна.
Приблизившись к обгоревшему блокноту, дух засиял ярко-зеленым светом:
– Я помню этот камень. Не знаю, откуда, но я его знаю.
Камилла открыла первую страницу, и они увидели запись: «Этот дневник принадлежит Мире…» Дальше запись была сильно повреждена раскаленными углями, и сами чернила стали почти прозрачными.
– Тебя зовут Мира!
– Всегда любила это имя, – задумчиво произнесло существо. – Спасибо, что спасла меня.
Камилла услышала за спиной тяжелую одышку Бахытжан.
– Девочка, голос в моей голове наконец пропал, твой дух нашел покой?
– Думаю, да, благодарю.
– Алик, поехали обедать, у меня сахар в крови понизился. Все равно все клиенты разбежались. Сегодня некуда спешить. Возьми оберег, он спасет тебя от беды в ближайшем будущем, – Бахытжан протянула Камилле комок слипшейся черной шерсти, завернутый в пищевую пленку. – Держи всегда при себе, но не разворачивай, пусть остается в этой пленке. Ты сама поймешь, когда придет его время.
– Что это? – Камилла с опаской смотрела на оберег и морщилась от резкого запаха, который тот источал.
– Шкура медведя, обработанная специальным раствором и вымоченная в отваре горных трав, – Бахытжан приблизилась к Камилле, посмотрела в глаза. – Береги себя, девочка. Обладательницу этого камня ждет великое будущее. И… – она слегка сморщила нос, – заверни его еще в два-три пакета, аромат действительно не ландышевый.
Они попрощались, сели в машину и умчались, оставив за собой клубы пыли.
В этот момент в помещении у наркоманов зазвонил телефон.
– Але! Да! Да лааадно! Вот вы придурки! Мы уже дунули. Глюки пошли сегодня сразу. Прикинь, как будто какой-то мужик бегал возле нашего костра и тряс блокнотом, из которого валил дым. Ребята, давайте сами разруливайте, без нас.
– Чего там?
– Да там Була звонил, они угнали и тут же расфигачили машину какой-то телки. Их, по ходу, в больничку везут сейчас.
– Где? Где машина, придурки?? – закричала Камилла наркоманам в окно.
– О, меня, по ходу, опять накрывает.
– Дай телефон, дай скорее, а то в полицию позвоню, вас давно пора разогнать и положить под капельницу в наркодиспансер.
Серега медленно поднялся и вальяжно подошел к окну, крутя телефон в руке.
– Давай скорее, – Камилла ловко вырвала телефон из его хилой руки. Нашла последний входящий номер и набрала его. На звонок сразу ответил скрипучий мужской голос:
– Але, братан, у меня, по ходу, перелом ноги. У Антохи вообще все лицо расплющило.
– Так, братан, – строго сказала Камилла в трубку. – Быстро говори, какую машину разбил.
– Эээ, «ауди», кажется.
– Где?
– В районе Сайрана.
– Говори конкретнее: пересечение улиц, что там рядом и во что врезались? Во что?? В столб?? Моей машиной в бетонный столб??
Камилла выслушала адрес, кинула телефон в руки Сереге, положила обгоревший блокнот в карман куртки и бросилась бежать на место аварии.
Глава 12
Камилла уже издалека увидела много людей. Пробираясь сквозь толпу к разбитой машине, она слышала разговоры. Кто-то сказал: «Хорошо, что обошлось без жертв», ему ответили: «А те двое из машины сильно пострадали, их две скорых помощи увозили». «Да, им еще придется заплатить штраф за порчу городского имущества. Смотри, столб вот-вот упадет. Такой сильный был удар, что бетонный столб так повело».
Добравшись до своей машины, Камилла увидела печальную картину: искореженный капот обнял собою столб, который в свою очередь треснул и повис над машиной. Фары почти смотрели друг на друга. В салоне уныло сдувались подушки безопасности. Водитель подъехавшего эвакуатора просил людей разойтись, чтобы погрузить машину. Камилла подошла к сотруднику ДПС:
– Это моя машина, ее угнали около часа назад.
Она горько заплакала, закрыв лицо руками.
– Добрый день! Мои сожаления. Вам нужно проехать сейчас в отделение и написать заявление, раз это так.
Вернувшись домой после бюрократической волокиты, уставшая, грязная, вонючая, она сняла с себя всю одежду и пошла в душ.
«Мне надо все смыть с себя. Моя машина. Она не подлежит восстановлению. Эти мальчишки не смогут возместить мне ущерб».
Теплые струи воды полились на волосы Камиллы, с глаз потекла тушь, Камилла плакала. Вода стекала с нее, унося всю горечь и злость. Сколько она стояла под душем? Пять минут? Полчаса? Но за это время она все выплакала, и ей стало спокойнее. Она улыбнулась и выключила воду: «У меня есть Мира».
– Мира! Где ты?
Камилла вышла из душа, надев махровый халат и завязав на голове тюрбан из полотенца.
– Я тут! – весело крикнула Мира, резко появившись прямо перед глазами Камиллы. Она стала больше и переливалась ярко-зеленым свечением. – Я так счастлива! Не знаю почему, но мне хорошо.
– Ну идем, посмотрим, что за находку мы принесли домой.
Камилла достала из кармана брошенного на пол прихожей пальто старенький блокнотик. Сверху блестел камень. Блокнот обгорел по краям, страницы выцвели вместе с записями. Было почти не разобрать, что там написано.
– Мира, я нашла этот блокнот на нашем озере, когда мне было лет восемь. И ни разу не открыла.
– Ни разу? А как же детское любопытство?
– Просто так вышло. Я уже плохо помню, но, кажется, я открыла, ничего не поняла, закрыла, потеряла интерес и положила блокнот в карман куртки. Я ту куртку надевала всего два раза в жизни: в день, когда нашла блокнот, и через полгода, когда тонула в озере. У тебя есть предположения, что он значит для тебя?
– Нет, возможно, тут какая-то связь с моей прошлой жизнью, но я ничего не помню.
Камилла открыла первый лист и увидела запись карандашом: «Этот блокнот принадлежит Мире…» – дальше она не смогла разобрать текст. Внизу страницы тем же почерком был указан год – 1979.
– Мира! Ты понимаешь, что это и есть твое настоящее имя! Удивительно! Ты – настоящее чудо, Miracle!
– Какой сейчас год, Камилла?
– Девятнадцатый. Две тысячи девятнадцатый. С момента первой записи прошло ровно сорок лет.
– Посмотри, когда была сделана последняя запись? – чуть слышно произнесла Мира.
– 01.07.1980. Время 00:30. Тут написано: «Я безумно боюсь летать, но я везу артефакт, который может изменить ход истории. Сейчас все зависит от меня одной. Поэтому, что бы ни случилось, я сделаю это».
Они молча посмотрели друг на друга. Камилла начала аккуратно перелистывать страницы назад. На них были зарисовки и короткие подписи к ним. Были и длинные записи на несколько страниц. Тексты, написанные ручкой, потускнели и почти исчезли со страниц, оставив только следы от надавливания во время письма. Но много заметок и зарисовок было сделано карандашом, что было вполне читабельно.
– Смотри, это же сфинкс. А на этой странице пирамиды. А здесь зарисовки саркофагов. Возможно, в прошлой жизни ты нашла древнеегипетский артефакт. Ты была археологом?
– Не помню. Вернись на предыдущую страницу. Это что? Рисунки египетских фараонов?
– Или богов.
Глава 13
14 мая 2019 года.
Камилла сидела у иллюминатора, наблюдая, как от самолета откатывают трап. Чуть дальше по рулежной полосе катился только что приземлившийся «боинг». В сумеречном небе появились первые звезды и луна. Почти все пассажиры уже сидели на своих местах. Привычная посадочная возня с ручной кладью стихала. На борту было много пассажиров с детьми. Сидевшая впереди девочка лет двух то и дело оглядывалась на Камиллу и улыбалась. Камилла улыбалась в ответ, и девочка пряталась с милейшей улыбкой. Аля, сидевшая рядом, заметила их игриво-молчаливое общение:
– Что, дорогая, тоска по детям?
– Люблю их, ты же знаешь, – не отрывая взгляд от девочки, она бросила Але с улыбкой.
– А по мне, так жить без детей проще и комфортнее. Не придется стирать пеленки, не спать ночами, еще болезни эти детские. Бррр, – Аля съежилась.
– Мы ведь с тобой не можем об этом судить полноценно, пока ни у одной из нас нет своих детей, – повернулась она к Але с серьезным выражением лица.
– О, поверь, я уже сделала свой выбор. Чайлдфри – и нервы целы. Кстати, когда уже будут разносить крепкие алкогольные напитки? Пойду найду того симпатичного стюарда, что встречал нас при входе. Могу спросить насчет твоего веганского меню.
Аля встала и пошла по проходу, переступая играющих на полу детей. Пройдя малышей, она обернулась к Камилле, приставила к своему виску указательный палец под видом пистолета и сценически «застрелилась». Повернулась и пошла дальше, что-то напевая.
Камилла почувствовала слева, у иллюминатора, зеленое свечение. Она улыбнулась и повернулась в ту сторону. Там была Мира.
– Как хорошо, что ты появилась. А я тебя заждалась. Готова к путешествию?
– Ой, не нравится мне здесь, не могу успокоиться, не лети, пожалуйста, у меня повышенная тревожность. Выйди из самолета, пока трап не откатили. Пожалуйста! – Мира маленьким тусклым зеленым облачком парила перед глазами Камиллы.
– Мира, – шепотом произнесла Камилла, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не заметил. – Все будет хорошо. Ты вон сама постоянно паришь в воздухе. Теперь будешь парить в летящем самолете. Новый опыт, новые нейронные связи. Если, конечно, они есть у тебя, – Камилла улыбнулась ей самой ободряющей улыбкой.
– Давай выходи лучше, тебе не надо лететь. Пусть Аля сама летит. Она мне никогда не нравилась. Лучше останься дома и продолжай следить за своими всходами. Твоя мама напортачит с поливом так, что придется все высаживать заново. А это целый год жизни.
– Мама ответственная, и я ей доверяю. Да что с тобой? – Камилла сама озабоченно нахмурила брови, пытаясь уловить суть настроения Миры.
– Ты с кем говоришь? – вернулась Аля, разворачивая «Взлетную» конфетку.
– Ни с кем, музыку слушаю, – произнесла Камилла, делая вид, что поправляет наушники.
– Я не знаю, какая сила привела меня к тебе, но я чувствую, что прямо сейчас пора сойти с борта! Предчувствие жуткое! – прошептала Мира.
– Ну перестань уже, все будет хорошо. Мы через десять дней будем в Алматы.
Самолет пошел на рулежку, Мира засияла темно-зеленым цветом. Она продолжала тараторить о том, что необходимо остановить самолет. Камилла незаметно послала ей воздушный поцелуй, включила музыку в наушниках и закрыла глаза. Когда самолет набрал достаточную скорость и взлетел, в голове у Камиллы зазвенел неистовый крик:
– Открой глаза! Мы сейчас разобьемся! Ааааааа! – крик Миры прорвался сквозь музыку в наушниках Камиллы, эхом отразившись где-то спереди. Она открыла глаза и осмотрелась.
– Ааааааа! – кричала девочка на переднем сиденье. Родители никак не могли ее успокоить. Она кричала все громче и громче. На нее смотрели обеспокоенные пассажиры, некоторые недовольно переговаривались между собой. Другие дети на соседних сиденьях начали капризничать и плакать. Камилла нащупала в кармане конфетку и протянула маме девочки:
– Вот, дайте малышке, скорее всего, ушки заложило от перепада давления.
Камилла закрыла глаза и прижала наушники плотнее к ушам. Она почувствовала, как Аля легонько толкнула ее в плечо. Поняв, что та хочет сказать, Камилла сняла наушники и посмотрела на нее исподлобья, чтобы хоть как-то защититься от ее ухмылки. На тот момент в самолете плакали все дети в разных тональностях.
– Ты до сих пор мечтаешь о таких же милых малышах?
Камилла начала озираться по сторонам, ощупывая свои покалывающие пальцы рук. Миры нигде не было. Самолет все больше и больше набирал высоту.
– Аля, Мира пропала. Она очень боялась взлетать. Даже уговаривала сойти с борта. А сейчас она несколько секунд истошно кричала о том, что самолет разобьется. Потом начали плакать все эти дети как бы в подтверждение ее тревоги. Но мы сейчас летим, а Миры нет. Она пропала.
– Твой теннисный шарик оказался аэрофобом, – присвистнула Аля. – Тем лучше, тебе нужно отдохнуть от всей этой мистики и от голосов в голове, – Аля надела наушники, скрестила руки на груди и закрыла глаза, лихо откинув спинку сиденья без разрешительного на то сигнала.
Камилла смотрела в иллюминатор и размышляла над произошедшим.
– Ты же взяла камень? – через некоторое время Аля сняла наушники и заговорила с Камиллой. – Я забыла тебе сказать, что познакомилась с одним коллекционером из Египта через одну социальную сеть. Просто подумала, раз мы туда летим, надо найти себе развлечение на отпуск.
– У нас инфотур. Когда ты собралась там романы крутить?
– Да в том-то и дело, что не до романов теперь. Тут уже финансовый интерес на кону.
– В каком смысле?
– Наш разговор не складывался, и я решила зацепить его рассказом о твоем камне. И знаешь, он оживился. Он заинтересовался так, что предложил деловую встречу. Он оценит камень, и, возможно, тебе заплатят хорошие деньги. Не забудь про часть вознаграждения для своей лучшей подруги. Ведь мне стоило немалых усилий одолеть гугл-переводчик, чтобы сносно переписываться с ним.
– Что?! – возмущение Камиллы усиливалось с каждым словом Али. – Я против! Ты не спросила меня. Если бы я хотела, могла бы давно связаться с египтологами, музеями, коллекционерами, да с кем угодно! Отменяй встречу. Ничего и никому я показывать не буду! Это мое личное дело. Я не собираюсь ни с кем делиться. Даже жалею уже о том, что рассказала тебе про камень и Миру. Так не честно!
– Ну все, все, дорогая, не температурь. Нет так нет. Я отменю встречу, скажу, что ты его оставила дома. Для меня нет ничего важнее нашей дружбы. Я хотела тебе помочь. Все знают, что твоя мама продает дом. Может, компенсация за камень покрыла бы стоимость дома и он остался бы в собственности вашей семьи.
– Почему ты так забеспокоилась о финансовом положении моей семьи? Никогда раньше не замечала за тобой такого рвения.
– Раньше вы не продавали собственный дом. Твоя мама не хочет посвящать тебя в свои проблемы. Так помоги ей сама, продав свой камушек богатеньким коллекционерам.
– С чего ты взяла, что он вообще что-то стоит?
– Об этом многое говорит: его форма, цвет, даже нечитабельные записи в дневнике Миры. А может, сама Мира, как Аладдин, привязана к этому камню? Ну-ка, потри камушек, может, и она снова появится? А давай я попробую. Хочу узнать у нее, зачем она тебя так напугала во время взлета, – Аля попыталась разрядить обстановку и начала щекотать Камиллу, но та ее оборвала:
– Ну все, хватит! – Камилла надела наушники, отвернулась от Али и, свернувшись калачиком, стала тревожно смотреть в иллюминатор.
«Где сейчас Мира? Что случилось при взлете?»
Глава 14
Во время взлета в кабине пилотов:
– Выпускаю закрылки.
– Скорость принятия решения.
– Скорость отрыва.
– Мы взлетели. Набор высоты.
– В салоне снова дети плачут. Как я устал от чартеров. Слишком много детей.
– Родители любят их, хотят вывести на солнышко.
– Ценой часовых криков.
– Ты говорил, что летал на частном самолете одно время?
– Да, самая благодарная работа в моей жизни, поверь. Хотя были случаи, когда владелец напивался так сильно, что его тянуло на приключения. Однажды он запросил лететь в один аул к девушке, с которой познакомился на какой-то вечеринке.
– Почему в аул?
– Пока он размышлял, нужна ли она ему, ее родственники выдали девушку замуж за одного чиновника в области.
– И где ты там нашел взлетку?
– Посадил самолет на полосу военного аэропорта. Дальше он добирался на такси. Обратно вернулся через несколько часов. Уставший, измученный, но уже трезвый. От комментариев он воздержался.
– Представляю, какой за невесту дали выкуп, если ее родственники не дождались твоего шефа.
На высоте двадцать пять тысяч футов на верхней части приборной панели управления загорелись красные кнопки и сработала сирена, оповещающая о возгорании в левом двигателе. Командир и второй пилот начали действовать согласно инструкции.
– Отключаю левый двигатель. Включаю огнетушитель. Перехожу на ручное управление.
Капитан и второй пилот несколько мгновений смотрели на значения приборной панели прежде, чем что-то предпринимать дальше.
– Пожар потушен. Уже есть скольжение в левую сторону3.
– Включаю переброс топлива на правый двигатель. Отключаю подачу воздуха из левого двигателя.
– Сейчас бы не помешал бортовой механик. Следи за всеми показателями, на мне управление. Важно поддерживать высоту и скорость. Уже сталкивался с внештатной ситуацией?
– Нет, капитан, а вы?
– Только на симуляторе. Расчетное время до аэропорта прибытия – два часа. Все это время будем неотрывно следить за показаниями панели управления. Такое ощущение, что мы чего-то не сделали. Вспоминай инструкцию.
– Да, нужно запустить резервный генератор в хвосте самолета во избежание отключения электроники в случае отказа правого двигателя.
– Так действуй, пилот!
– Я хотел это сказать, но думал, рано еще.
– Во время внештатной ситуации нужно озвучивать все, что хочешь сказать относительно технического состояния самолета. Ближайшие часы будь готов смотреть на все приборы, не отвлекаясь и не моргая. Так же озвучиваем все наши действия. Это необходимо для диспетчеров и… черных ящиков.
– Капитан, сделаем все возможное. Это наша работа.
– Ручное управление налажено. Сообщу пассажирам о ситуации. Надо их успокоить. Наверняка многие видели возгорание двигателя.
Второй пилот взял штурвал в свои руки, пока капитан сообщал по громкой связи о внештатной ситуации и просил пассажиров пристегнуть привязные ремни. Также он просил стюардов провести еще одну инструкцию по аварийной посадке в море либо по жесткой посадке на взлетно-посадочной полосе.
– Прошу всех сохранять спокойствие и оставаться на своих местах до посадки и полной остановки воздушного судна.
В диспетчерской аэропорта Шарм-Эль-Шейха сообщили о боковом ветре и дали наиболее благоприятную траекторию для посадки.
– Придется как следует поработать педалями. Знаешь, когда моя жена впервые села за штурвал симулятора, очень обрадовалась, когда увидела две педали, как в ее любимом автомобиле с автоматом. Но потом удивилась, почему ни одна из них не отвечает за тормоз4.
Шутка пилота немного разрядила обстановку в кабине. Самолет приступил к снижению.