Дмитрий Тацуро
Легенды Сэнгоку. Дракон Этиго

– Не справедливо. – покачал головой сын Накадзё. – Ведь господин, не наш конечно, может отдавать приказы в сердцах, ради забавы или прихоти. Тогда твоя смерть не будет иметь значение.

– Именно поэтому, мы и служим Кагэторе, а не кому-то ещё. – заключил старик. – Он поступает благоразумно. Иногда мягко, но в его действиях всегда присутствует светлый ум.

– А как бы поступили другие? – Ёдзиро продолжал расспрашивать. – ведь вы служили многим даймё. Что они бы сейчас предприняли на месте Кагэторы-сама?

– Хм. – старик Накадзё призадумался. Излишняя болтовня стала ему чужда с возрастом, но в разговоре с сыном он немного оживился и решил пренебречь своими принципами. – Фусаёши из Уэсуги, тот, которому начинал служить я, не стал бы этого делать, а бросился бы в бой с Такэдой, где и погиб бы. Сададзанэ, наш бывший сюго, вообще бы не пошёл на войну, а понадеялся бы на своих вассалов. Ну, а Нагао Тамэкагэ, отец нашего господина, я думаю, он заключил бы с Такэдой мир.

– Почему?

– Потому, что Такэда противник сильный, коварный и опасный, а Тамэкагэ выше себя никого не признавал. Он бы помог ему разбить Мураками и поделил бы с ним землю, а потом, в союзе с Такэдой, напал бы на Хиду или Кодзукэ, а когда представилась бы возможность, нанёс бы своему союзнику удар в тыл, но всё равно проиграл бы.

– Почему?

– Потому, что был идиотом. – недобро хмыкнул Фуджисукэ. – Упрямым, самоуверенным и очень доверчивым.

– Получается, – продолжал расспросы Ёдзиро. – Кагэтора-сама не похож ни на кого из них? Даже на собственного отца?

– От Тамэкагэ ему досталось упрямство, хоть и не в таком большом количестве. А вот рассудительностью, – Накадзё сплюнул презрительно. – как это не прискорбно звучит, он пошёл в женщину, в свою мать.

Ёдзиро, с толикой стыдливости, опустил голову. Он знал, каким его отец был женоненавистником и считал слабый пол пригодным лишь для продолжения рода и вспахивания полей. Даже кухню он доверял мужчинам. Своего сына, Ёдзиро, старик зачал довольно поздно, всего двадцать четыре года назад, когда самому было тогда пятьдесят два. От матери, Фуджисукэ оторвал сына уже после четырёх лет и всякими способами оберегал его от женского внимания, но Ёдзиро и по сей день тайно виделся с ней или вёл переписку. Старый Накадзё всегда был строгим отцом и хозяином, суровым и беспощадным воином, но всё же, его никогда не покидало чувство юмора, хотя порой его шутки доводили людей до паники. Однажды Фуджисукэ, шутки ради, для того чтобы увеличить скорость своего гонца, привязал к его ягодицам свежий кусок мяса и отправил за ним голодного пса. Другому своему слуге, он приказал совершить сэппуку за то, что тот плохо протёр его коллекцию керамических горшков. В самый последний момент старик, с громким смехом выдернул у него из рук кинжал.

Ко всему прочему, Накадзё всегда ставил себя в пример молодым воинам. Его можно было счесть за хвастуна, но он действительно превосходил многих в своём боевом искусстве. Особенно, мало кто в Этиго мог сравниться с ним во владении двумя длинными мечами одновременно. Этой техника он обучил и Ясуду Нагахидэ, сына своего побратима, и конечно, князя Нагао Кагэтору. Ещё этот неугомонный старик прекрасно владел коротким копьём санкаку и блистательно скакал на коне. Вообще, Ёдзиро гордился своим отцом, хоть и немного побаивался. Вот и сейчас, молодой наследник бешеного старика, присоединился к своему родителю, дабы обобрать хейминов селившихся вдоль Сайгавы, чтобы пополнить запасы армии.

Их отряд, в сотню человек, вышел из лагеря день назад и уже прошёл три деревни. Накадзё старший отбирал у крестьян недавно собранный урожай и отправлял его в расположение войск Этиго, выделяя с каждым обозом по десять своих воинов. Простолюдины, само-собой, упирались и даже вставали на защиту своих запасов, но злобный старик Фуджисукэ был непреклонен. Он никого не убил, следуя приказам князя, но силу применял. Одного старосту Накадзё отходил прутом-мути, которым подгонял лошадь. Во второй деревне, одного удалого мужичка, решившего поднять на самурая руку, привязал за руки к дереву, а ноги к крупу своего жеребца и натянул так, что бедняга обделался. В третьем селении ему достаточно было приставить наконечник своего копья к горлу одной «красноречивой» старухи и все запасы тут же были отданы.

Следующий день прошёл в дороге по берегу реки Сай. Места были дикие и нелюдимые. Река здесь разливалась шагов на сто и несомненно была глубокой. По обеим сторонам, и с юга, и с севера, возвышались горы с зелёными лесами, которые отражались в зеркальной воде Сайгавы, делая её чисто изумрудной, поблёскивающей в лучах летнего солнца. Почва на берегах сменялась от каменистой, до песчаной, а местами и вовсе становилась вязкой и болотистой. Повсюду подступала лишь одна зелень, то гибкие липы, склоняющиеся к воде, то лохматые клёны, касающиеся свое листвой шлемов воинов, то густой папоротник, поглощающий человека по самое горло. Звери даже не показывались. Бряцанье доспехов и голоса множества людей явно отпугивали всю дичь. Лишь птицы не редко взымали в небо, когда люди проходили слишком близко.

Когда уже сгустились сумерки, Фуджисуке решил сделать привал. Выбрав место у широкой скалы и большим обзором, старик отправил дозор во все доступные стороны. Он, по данным разведки, знал, что в этой местности войска Такэды не появлялись, но всё равно был на стороже. Там, где нет регулярного войска, могут быть ополченцы или того хуже, шиноби.

Отдав все распоряжения, Фуджисукэ уединился ото всех на песчаном берегу у самой реки. Присев на песок, он скрестил перед собой ноги, приняв медитативную позу. Ночью от реки веяло свежестью и прохладой, запах травы и ароматы цветов так и пощипывали ноздри. Чистая и девственная природа наполняла тело безграничной энергией. Старик благоговел, расслабился и вбирал в себя силу. Он даже позволил себе снять кирасу, оставив лишь котэ и кольчужный жилет – мандзю-ва. Сняв с головы хатимаки, его волосы, белые и уже изрядно поредевшие, упали на плечи. Лицо, иссечённое шрамами, с каждым годом набирало морщин. Старость Накадзё не мешала, а наоборот даже забавляла. Например, он до сих пор не мог понять, почему его бренное тело и почтенный возраст не убавили в нём жизненных сил, ведь он до сих пор мог дать некоторым молодым фору. Он лучше сражался, лучше двигался, лучше скакал и стрелял из лука. Возможно, на этом сказывался его здоровый образ жизни, ведь старик практически никогда не пил сакэ, питался правильно и умеренно, медитировал и посещал онсэны, которых в Этиго было великое множество. Если так, то на его век отведено ещё много сражений.

Этой ночью всё было прекрасно; и природа, и тишина на привале, и гладкая поверхность Сайгавы и даже непроницаемый, безлунный мрак. Но, кое-что поколебало сознание Фуджисукэ. Что-то недоброе, подозрительное и отдалённое. Накадзё открыл глаза. Взор его устремился в темноту. Он знал, что шагах в ста-ста двадцати напротив него находился другой берег реки, крутой, с песчаным обрывом. Именно там было что-то или кто-то, кто располагал отнюдь не добрыми намерениями. Животное или человек? Может голодный волк или медведь? Слишком туманное колебание, слишком неясное, чтобы понять.

Фуджисукэ встал и подошёл к одному из трёх костров, у которого сидел его сын и командиры-гасира.

– Этой ночью, будьте начеку. – предостерёг старик.

– Что-то случилось отец? – озадаченно спросил Ёдзиро. – Враги поблизости?

– Не обязательно. Воин всегда должен быть начеку. – строго ответил Накадзё. – Кто уснёт на посту, тому лично снесу голову. – он посмотрел на сына. Взгляд его был «смертоносным», бьющим больнее любого меча или копья. – Даже тебе.

Ёдзиро и гасира тревожно переглянулись, но поклонились старику, мол, поняли. Потом легли спать. Фуджисукэ спал чутко. Мозг и тело его отдыхали, но сознание, будто весело над ним и охраняло его покой, всегда оставаясь на страже. Ничего не произошло.

Рано утром, ещё перед рассветом, отряд двинулся дальше. Через неполный час, река начала сужаться, петлять и в конце концов утонула в узком ущелье, зашумев под ногами идущих воинов. Отряд двигался уже по серпантину. Всё было спокойно, с виду, но естество Накадзё било тревогу. Он, как и дозорные, посланные вперёд, ничего подозрительного не замечал. Но воздух, с каждым шагом так и наполнялся чем-то нехорошим. Фуджисукэ даже остановился и присел на придорожный камень.

– Вам плохо, отец? – тут же осведомился Ёдзиро.

– Молчи сопляк! – выругался старик. – Плохо мне станет тогда, когда я перерожусь в такого же недомерка, как те, что меня окружают!

– Всё шутите. – улыбнулся сын.

– Иди вперёд, командуй! – не стал отвечать Накадзё. Ёдзиро понял и к отцу больше не преставал.

Вскоре, за скалистым поворотом, показалась деревня. Это было последнее поселение, которое должен был обобрать Фуджисукэ. Дальше была дорога в обратный путь.

Сама деревня оказалась достаточно богатой, хоть и не большой, всего-то с дюжину больших домов. Все жилища были ухожены и отштукатурены. Рисовые поля в чеках, располагались террасами за домами, прямо в горе. Сухие поля находились у домов, тут же были и сады с фруктовыми деревьями. У самого обрыва в ущелье были видны рыболовные снасти и лодки, значит, деревня промышляет и рыбной ловлей. Домашних животных, скорее всего не было, в такой горной и дикой местности они могли бы легко пропасть или сорваться в пропасть, если до этого не будут задраны медведем.

Фуджисукэ вскочил на своего скакуна, чёрного как смоль, дабы придать себе более официальный вид. Этого жеребца, такого же боевого, как и его хозяин, звали «Куро хитокири» или «Чёрный рубака». Раньше его звали по-другому, но однажды, в бою, конь лягнул своим передним копытом прямо по черепу нападающему врагу и ударил не просто, а ребром, оставив на голове бедняги рубленную рану, как от меча. Старик тут же его переименовал. В седло Накадзё взбирался лишь в деревне, а остальную дорогу шёл пешком, давая своему любимцу отдохнуть, на тот случай, если случиться бой. Вот и сейчас Фуджисукэ оказался верхом, надел шлем с золотым драконом на тулье, а за спину, крест-накрест, повесил свои мечи. Маску он не надел, его воинственный вид и морщинистое лицо с бешенным взглядом и так внушало ужас, не то, что у крестьян, а даже у врагов.

Старик выехал вперёд отряда и первым ступил в деревню, остановившись на широкой округлой площадке с колодцем в центре. Крестьяне, как и всегда, попрятались.

Говорить начал Ёдзиро. Он встал рядом с конным отцом и прокричал требования. Если вкратце, то Накадзё, именем князя Нагао, обещает никого не трогать и не забирать всё, если все жители выйдут из своих укрытий и отдадут свои запасы добровольно.

После продолжительной паузы хэймины стали выползать, по одному. Молодых женщин с собой, как водиться, не выводили. Вскоре, в пяти шагах от Фуджисукэ, выстроилось человек тридцать, от четырнадцати и старше. Детей тоже не наблюдалось.

За крестьян говорил староста, крепкий мужичок, лет сорока, представившийся как Ава.

– У нас не так много еды, мы не в состоянии прокормить целую армию! – причитал он. Дальше, из уст старосты вылилось тысяча жалоб на непогоду, неурожай и ещё всякой всячины.

Накадзё слушал молча, но с каждым словом менялся в лице, становясь похожем на седого мстительного духа-онрё. Когда Ава докончил, Фуджисукэ тронул своего «Рубаку» и подъехал к старосте. Наклонился в седле, резко схватил мужика двумя пальцами за ноздри и потяну на себя. Хэймин завыл от боли и замахал руками, но старый самурай и не думал отпускать.

– Ты что же, прохвост-тануки, дурачить меня вздумал?! Я, думаешь, не вижу, как выглядит ваша паршивая деревня и какие тут поля?! Тащи сюда всё, что насобирал в этом году или я переверну тут всё вверх дном! А если найду женщин, то отдам их своим воинам, а детей угоню в рабство! Так, что действуй, пока я добрый!

Накадзё резко отпустил ноздри старосты, что тот аж упал на пятую точку, схватившись обеими руками за нос.

Через недолгое время хэймины выволокли всё на улицу и положили перед злобным стариком на страшном коне. Они готовы были пожертвовать едой, но не жилищем и своими семьями. Тут были и тюки с рисом, и пшено, и сушёные фрукты, и бобы и даже сакэ. Накадзё прикинул, что с одной этой деревни точно можно кормить половину армии, примерно неделю. В разумных пределах, конечно.

– То-то же. – Фуджисукэ недобро ухмыльнулся, глядя на старосту. – А говорил ничего нет. Может руку тебе отрубить в наущение другим?

– Простите меня господин самурай! – Ава упал на колени. – Но, как я смогу работать без руки?! Пощадите!

– Ладно. – отмахнулся Накадзё. – Живи, пока.

Он хотел сказать что-то ещё, но тревога его усилилась, причём с такой силой будто, кто-то вот-вот должен напасть. Но, всё было спокойно. Крестьяне стояли удручённо, потупив взоры, а их староста валялся в пыли. Фуджисукэ огляделся. Ничего. И, тогда, что-то подсказало ему взглянуть наверх. Каково было его удивление, когда он увидел огромную птицу. Просто сказочно большую, каких не видели ещё люди. Она парила прямого на него и чем ближе она приближалась, тем ясней становились её очертания. До Накадзё птице оставалось лишь несколько кэн, пока старик не понял, что это вовсе не птица. То был самый настоящий тэнгу с крыльями, лохматой гривой и длинным носом.

Тронуть коня не было времени и Фуджисукэ, выпустив ноги из стремян-лодок, спрыгнул через круп, успев шлёпнуть «Рубаку» рукой. Конь заржал, вздыбился и встретил тэнгу серией ударов копыт. Летун не растерялся, а пока приземлялся, прямо под удары лягающегося жеребца, выкинул вперёд себя, неведомо откуда взявшийся шест и чётко попал лошади прямо в лоб. Он не ударил, а скорее оттолкнулся от него, чтобы скакун не нанёс ему неизлечимые увечья. «Чёрный рубака», немного отшатнулся назад, но всё же встал на все четыре ноги и по команде хозяина ринулся в бой. А драться было с кем. После того, как появился тэнгу, все тридцать крестьян, вдруг перевоплотились в боевой отряд с самым разнообразным оружием. На удивление, один из воинов Накадзё был убит броском самого настоящего сюрикэна, попавшего прямо ему между глаз.

Между тем, Фуджисукэ увидел, как тэнгу приземлился прямо на рисовые тюки и отбросил в сторону объёмную, похожую на плащ, пернатую материю, которую старик принял за крылья. Это явно был главарь и явно шиноби, потому, как лишь они способны на подобные фокусы. Заодно и приоткрылась завеса тайны о том, кто поджог амбары армии Этиго.

Накадзё дёрнул вниз шнуры-сагэо, удерживающие его мечи за спиной, чтобы ножны подались чуть вперёд и молниеносно вынул оба клинка разом. То были сильно изогнутые, укороченные, немного меньше двух сяку, тачи с квадратными цуба и белой оплёткой на рукоятях. Старик хотел броситься к своему отряду, но путь ему преградила толпа лже-крестьян, кинувшихся в бой. Прокричать команду он тоже не смог, ор и суматоха заглушили бы его крик. Осталось лишь надеяться, что Ёдзиро сумеет устоять против врага, отбить припасы и выйти победителем. Сам же Накадзё нашёл для себя удобную позицию, – спиной к стене дома, а с левого бока его защищала какая-то постройка, похожая на амбар.

Тэнгу не пошёл в бой, а лишь условными знаками отдавал распоряжение. Тыл отряда Этиго тоже был атакован, – на несколько человек накинули сеть и беспомощных, утыкали пиками. Фуджисукэ подвергся атаке сразу четверых. Для начала он решил проверить, с кем имеет дело, с крестьянином или же с обученным убийцей. Первого, вооружённого серпом, он встретил прямым выпадом в горло. Не получилось. Тот отпрыгнул назад, а атака старика была отбита мотыгой другого. Накадзё скользнул, словно старый кот, вправо, чтобы не быть зажатым в угол и тут же атаковал самого крайнего. Встречный удар пикой он отвёл левым тачи, а правый опустил на голову противника. Один был готов. Разбрызгивая кровь, лёг к ногам старика. Самурай тут же вернулся обратно на исконную позицию, которую уже занял один из противников. Фуджисукэ нагло вытеснил его. Специально пропустив удар деревянной лопатой по левому плечу, защищённому наплечником, старик толкнул его корпусом и наотмашь рубанул левой наискосок, рассекая тело от ключицы до бедра. Осталось двое. Эти, похоже, были опытными, как он узнал вначале. Они-то и не дали старику больше манёвренности, зажав его с двух сторон. Фуджисукэ прижался спиной к стене дома, она была не крепкой, видимо из соломы и тонкой обрешётки, покрытой слоем штукатурки. Самурай сделал скользящий шаг вперёд, с правой ноги и рубанул горизонтально, сразу двумя мечами. Двое одновременно отскочили, а Накадзё ринулся назад и со всей силы врезался в стену. В одно мгновение он оказался внутри дома, весь запылённый белой известью. Быстро оценив обстановку и окинув взглядом коллекционера посуду, стоявшую у очага, он поддел кончиком клинка самый большой сосуд и швырнул его в дыру в стене, которую проделал. Тот, что с мотыгой, пытавшийся влезть следом, получил посудиной прямо в переносицу, тут же ретировавшись. Человек с серпом, нырнул в щель и встретил одновременно два блестящих лезвия. Положение было безвыходным, и противник лишился правой руки, а второй клинок разрубил ему шею.

Покончив с последним, Фуджисукэ немедля, начал искать выход. Подбежав к двери, выйти он не успел, поскольку в дверной проём были сунуты несколько пик. В дыру, в это же время залетел какой-то шар, размером с кулак, разбился об пол и в доме заполыхало пламя. Потом в дверь, где путь преграждали люди с пиками, влетел ещё один шар и огонь охватил уже два выхода. Путь был закрыт. Накадзё не метался в панике, а сразу посмотрел на потолок. Как он и предполагал, под крышей был ещё один этаж, не жилой, а для хранения всяких вещей и провизии, не требующую особого хранения. К этажу вела раздвижная лестница. Фуджисукэ не теряя времени даром, устремился вверх, взобрался на этаж-кладовую и проломил соломенную крышу, выбравшись наружу. На верху его уже ждали. Точнее там был один, тот самый тэнгу, спустившийся с неба. Он стоял шагах в пяти от него и не торопился нападать. Накадзё тоже замер на месте, любое движение на этой хрупкой конструкции могло увлечь его обратно вниз. Из горящего дома валил густой дым и закрыл старику весь обзор. Погода была безветренная, поэтому дым шёл прямо через щели в крыше и заволакивал Фуджисукэ. Нужно было, что-то предпринять.

Старик дёрнулся в сторону, показывая, что он хочет спрыгнуть вниз и тут же получил два сюрикэна. Один попал ему в дракона на шлеме, да там и остался, а второй застрял в шнуровке его харамаки. Накадзё понял, что так просто ему не уйти и аккуратно, не упуская тэнгу из виду, шагнул выше. Оказавшись на коньке, самом устойчивом месте на крыше, где и стоял его противник, самурай попытался напасть. Летун ответил встречной атакой своего шеста-бо. Обмен ударами не дал результатов и Фуджисукэ напал вновь, стремительно, словно бросок змеи. Прыгнув вперёд, чуть пригнувшись, старик сначала рубанул левой поперёк, целясь в живот, а второй следом и по ногам. От первого удара, тэнгу ушёл, просто вертанувшись на одной ноге и тут же подпрыгнул, одновременно опустив бо на шлем противника. Под весом удара и под тяжестью своих доспехов, Накадзё проломил крышу и полетел вниз, проломив ещё и доски второго этажа. Упал на спину, с хрустом и едва слышным стоном. Сверху посыпались солома, доски и горящие искры. Внутри всё было в дыму и огне.

Фуджисукэ, кряхтя попытался встать. Жутко болела спина, а в голове звенели колокола. Кое-как он сел на колени, скинул шлем и вынув танто из-за оби, положил его перед собой. Потом он потянул за шнур на спине и доспехи ослабились. С усилием сняв их через голову, Накадзе взял кинжал и вынул его из ножен. Его кольчужный жилет страшно накалился от жары и обжигал тело. Дым ему пока не мешал, старик мог задерживать дыхание на долгое время, достаточное, чтобы совершить сэппуку. Глаза его были закрыты, но всё равно слезились. Печально было лишь то, что умирает он не на поле боя от руки какого-нибудь воина самурая, а от перспективы не сгореть заживо или задохнуться в дыму.

Фуджисукэ уже прислонил клинок танто к своему левому боку, когда услышал какой-то грохот. Повременил. Через несколько мгновений его подхватили под руки и уже волокли прочь из горящего дома. Несли аккуратно, значит свои. Да и колебаний в сознании больше не было – враг отступил.