Дмитрий Соколов
Химера

Создавалось впечатление, что на площадке совсем ничего не менялось, но потом я заметила, что велосипед у двенадцатой квартиры больше не трёхколёсный. Теперь у него два больших резиновых колеса и два маленьких, пластмассовых – а в ведёрке не цветы, а гладкие морские камушки.

Меня неслабо тряхнуло. Возникло мерзкое, дурманящее ощущение, что я сплю, в висках застучало, перед глазами поплыло. Переводя взгляд с одного предмета на другой, я пыталась заставить себя вспомнить, каким он был раньше.

Рыжий паркет под ногами превратился в грязно-жёлтый линолеум. Коврик одиннадцатой квартиры, оказывается, не серый, а тёмно-зелёный. А вместо цифры «10» на соседней двери стоит римское «Х». И только ярко-красный советский телефон по-прежнему оставался красным.

Я пробовала подниматься, перешагивая через две или три ступени. Пробовала идти боком, по стеночке. Один раз выпустила крылья и взлетела. Один раз перепрыгнула через лестничный парапет вниз, но неизменно оказывалась на том же самом третьем этаже.

Пробежав ещё несколько пролётов туда-сюда, я бессильно опустилась на побитый коричневый кафель и прижалась спиной к скрипучим перилам – ещё недавно металлическим, а теперь прогнившим деревянным.

– Пожалуйста, хватит! – воскликнула, поднимая лицо на Чернова.

– Я думал, ты боишься только высоты, а у тебя ещё и клаустрофобия? – хмыкнул тот. – Что это за непрофессиональная истерика?

– Признаю, я была не права, – с трудом выдавила из себя я. – Даже не так – мы с ребятами поступили с вами очень плохо. И то, что произошло дальше, вся эта драка… это было ужасно, я правда тогда за вас испугалась и пожалела о случившемся! Мы не хотели! Слышите?.. А теперь, пожалуйста, выпустите меня!

Прижавшись спиной к стене, бенефактор словно невзначай посмотрел на потолок, отгораживающий нас от несуществующего чердака. Сейчас в потолке темнел деревянный откидной люк, из щелей которого нам на головы капала вода – видимо, из верхней одиннадцатой квартиры.

– Ника, неужели ты всерьёз полагаешь, что пространственно-временная петля – это тоже моих рук дело?

– Конечно! Вы же специально привели меня сюда!

– Напротив, сегодня я специально никуда тебя не вёл. Ты пришла сюда сама. Действуй.

Я чуть не разрыдалась от досады и задрала голову, чтобы слёзы невзначай не покатились по щекам. Следом за скрипачом посмотрела на потолок, на мокрый, прогнивший люк – и тут ко мне пришла идея:

– Подсадите меня!

– Что?.. – покосился на меня Чернов.

– Лестница заколдована! Но тут в потолке есть дверь на чердак. Это наш шанс! Поднимите меня, я попробую туда залезть!

– Ты уверена, что это хороший план?..

– Нужно проверить!

Вздохнув, бенефактор присел, подставляя мне спину.

Скрипнула его кожанка. Вскарабкавшись к нему на плечи, я уселась поудобнее и махнула рукой – мол, поднимайтесь. Потолки тут были довольно высокие, метра три точно, и даже когда Чернов распрямился, мне с трудом удалось достать до люка. Вытянувшись, я с силой толкнула дверцу, та описала в воздухе полукруг и с грохотом шлёпнулась на пол чердака. Меня обдало облаком пыли. Чихнув, я вцепилась в край проёма и подтянулась, заглядывая наверх.

На чердаке гулял ветер. Старая крыша совсем прохудилась, и через дыры в черепице на меня обрушился проливной дождь. Моталось на натянутых нитках развешенное кем-то белое, проеденное молью бельё. Сняв с головы влажную простынь, залепившую, словно паутиной, мне лицо, я снова пригнулась. Надо мной с шумом хлопнула крышка люка. Дверца сама собой закрылась.

Чернов недобро взглянул на меня снизу вверх:

– Ну что, проверила?

Я наспех отряхнула промокшие волосы:

– Попробую ещё раз!

Сейчас на чердаке было сухо, но жутко воняло крысами. Я засунулась наверх почти по пояс, когда на меня вдруг со звоном опрокинулось алюминиевое ведро, полное огромных рыжих тараканов. Взвизгнув, я качнулась и сильнее стиснула колени, чтобы не упасть. Чернов тихо чертыхнулся, одной рукой придерживая меня за лодыжку, а другой стряхивая с воротника своей рубашки толпу насекомых, норовивших забраться ему за шиворот. Дверца снова захлопнулась.

На этот раз мне понадобилась пауза в пару минут, чтобы вынуть всех прусаков из своих волос, но всё же я решилась повторить попытку.

В третий раз крышка люка открылась с жутким, истошным визгом. Я заглянула наверх и тут же сжалась, сгибаясь. Чердак был полон странных существ, словно сошедших с картины Дали – с увесистыми грузными телами, но тонкими, как ноги кузнечика, лапками. На мордах вместо ушей, глаз и носа у них росли морщинистые слоновьи хоботы. Увидев чужака, уродцы всеми своими отверстиями затрубили тревогу и бросились ко мне, готовясь запинать угловатыми конечностями. Я попыталась спрятаться, прикрывая за собой дверцу, но с потолка крыши ко мне протянулись чьи-то костистые руки и с хохотом схватили за волосы. Я завизжала, Чернов снова ругнулся, теперь уже громче. В миллиметре от моего носа воздух рассёк, будто копьё, ствол его сложенного зонта-трости, и блестящий длинный наконечник расшиб напополам вцепившийся в меня скелет. По чердаку разлетелись мелкие обломки костей.

– Спасибо, – пробормотала я, плотно захлопнув люк.

– Это низшие сущности и неупокоенные души, – бенефактор снова отряхнулся, в этот раз от кладбищенской пыли. – Они обожают кучковаться там, где энергия стоит без движения, как вода в болоте.

– Надеюсь, они больше не станут с нами связываться, – я упрямо взялась за ручку дверцы. Кстати, не припомню, чтобы у неё раньше была ручка…

– Ника, нет! – воскликнул Чернов, и я уловила в его ещё недавно безразличном голосе нотку отчаяния. – Давай на этом остановимся!

– А что вы предлагаете, остаться тут навсегда?!

– Я предлагаю слезть с меня, раскрыть поле красного оргона и поработать. Это место ждало тебя много лет, чтобы ты помогла предотвратить случившееся – а не играла с ним в русскую рулетку.

– Я умею расшифровывать только тот оргон, который идёт от людей. А тут, кроме нас, ни одной живой души!

– За каждой вещью стоит живая душа, и вовсе не обязательно биться в закрытые двери, чтобы услышать её крик или плач. Сделай выдох. Замри. Настройся. Так было здесь не всегда. Этот дом ничем не отличался от других до определённого дня. Что это был за день? Как давно это произошло? Что случилось?.. Представь, что стоишь на вышке, а внизу перед тобой – море ответов, которое ждёт твоих вопросов. Задержи дыхание. Закрой глаза. Прыгни.

Перекрывая его гипнотический голос, вдруг раздался оглушающий протяжный дребезг, будто в мои уши забивали огромным молотком сразу сотни маленьких гвоздиков. Я вздрогнула и со страху потеряла равновесие, а Чернов то ли не успел, то ли постеснялся схватить меня за бёдра. Перекувырнувшись назад, я в беспорядочном сальто упала с его плеч и распласталась на кафельном полу.

На моём лбу проступил пот, как в кошмарном душном сне. Руки похолодели. Я, наконец, поняла, откуда исходит этот невыносимый металлический звук.

Красный телефон зазвонил.

Глава 10. Река времени течёт вперёд

– Когда я сказал тебе «Прыгни», я имел в виду не это, – подметил Чернов, поднимая меня с пола.

Не оборачиваясь на него, забыв даже отряхнуться, я кинулась к двери тринадцатой квартиры. Дверь была не заперта. Телефон звонил изнутри, из тесного маленького коридора, с глянцевой поверхности лакированной советской тумбочки.

– Алло, – проговорила я, подняв трубку, и не узнала своего голоса. Усталый, низковатый и чуть осиплый – он принадлежал женщине лет пятидесяти.

– Мама, ты оказалась права про него! – раздалось отчаянное мне в ответ, девушка на том конце провода всхлипывала на каждом слове, её душили рыдания. – Не нужно мне было ездить так поздно на это свидание! Что мне теперь делать?!

– Где ты? Что случилось?

– Я звоню из таксофона! Я от него убежала, но не знаю, надолго ли. Он крикнул вслед, что найдёт меня. Боже, как я могла согласиться выйти замуж за такого человека!.. Автобусы уже не ходят, даже такси не видно. Здесь пустырь…

– Он приставал к тебе до свадьбы?

– Нет, мама, нет, хуже. Он… он что-то сделал со мной. Ты была права, он не химик! Может быть, в его пробирках наркотики!.. У него руки горят страшным светом, мама. Он сказал, что пошутил насчёт свадьбы, а потом… потом – что заберёт мою душу.

Я потрясённо молчала, а вместе со мной – женщина, разбуженная звонком посреди ночи.

– Я схватила тот скальпель, который ты дала мне… Господи, я считала тебя сумасшедшей, а теперь понимаю, зачем ты это сделала!.. Я ударила его в грудь, а потом полоснула по лицу, но он даже не поморщился, только вытер со щеки белым платком синее пятно. Мама, ты же врач, скажи, он чем-то отравил меня?! Он угощал меня лимонадом из автомата! Что в его пробирках – там яд?! Это всё галлюцинации?!

– Нет, не галлюцинации, – хрипло выдавила я вместо растерявшейся женщины.

– Тогда почему у него синяя кровь?!

– Потому что он не человек, а коллекционер… – проговорила я глухо.

В ответ мне раздался оглушительный визг и отчаянное:

– Мама, он здесь, он по другую сторону будки! Он пришёл за мной!

– Работай, – шепнул Чернов. – Пора.

У коллекционеров нет своего оргона. Символы у него на ладони и колпачки резервуаров светятся цветом ауры его очередной жертвы. Сегодня его пробирка зелёная, а красную энергию излучает женщина, голосом которой я говорю. Мать готова пойти на всё ради спасения своего ребёнка. Даже на невероятное. Даже на преступление. Она не просто принесёт дочери с работы самый острый хирургический нож, чтобы защитить от жениха. Она уничтожит весь мир, если это нужно!

Звякнув, упал на паркет красный телефон. Треснула, отвалившись, крышка динамика. Сердце женщины пропустило удар, дёрнулось болезненно и остановилось, а вместе с ним и время отскочило на минуту назад, застыв в стенах проклятого дома навечно – так, чтобы этот звонок никогда не прозвучал. Так, чтобы её дочь осталась жива. Даже если одновременно оборвутся истории сразу сотни людей, живущих рядом, даже если они сгинут, так и не ступив в завтра – неважно.

Всего один удар сердца пробил реальность и завязал стрелки часов в морской узел, лишая ни в чём не повинных соседей будущего. Если я уберу красный оргон, как предлагает мне Чернов, то снова запущу время, но при этом помогу коллекционеру погубить его жертву. Так нельзя! Вот, где настоящее преступление! Женщина не виновата!

Лопнули стёкла таксофона. Чёрные крылья прошили его насквозь, и в будку ворвался тёплый питерский ветер, а вместе с ним – невесомые парашютики одуванчиков. На улице конец мая, уже начинаются белые ночи, и севшее солнце оставляет за горизонтом светлую полоску. У коллекционера совсем нет совести – это же надо обмануть собственную невесту в начале такой красивой поры. Очаровать, влюбить в себя, зажечь её зелёный оргон, заставить открыться, а потом предательски забрать у неё доверчивую душу!..

– Беги! – толкнув до смерти испуганную девушку, я вылетела навстречу демону с большим осколком стекла, зажатым в кулаке. Может быть, он не боится ножей, но битое стекло ему точно не понравится!

Зелёная пробирка выпала на асфальт и разлетелась мелкими блестящими крошками – словно россыпью изумрудов. Коллекционер вскрикнул и, прижав руку к груди, согнулся вперёд. На пушистые одуванчики, растущие у обочины брызнули ярко-синие капли крови.

– Феникс, ты-то тут откуда? – прохрипел он через боль. – Ты же ещё не родилась!

– Если не отстанешь от меня, я найду тебя где угодно, хоть в будущем, хоть в прошлом! – прошипела я. – И разобью самые ценные экземпляры твоей коллекции! Понял?!

Подняв на меня затуманенные глаза, демон горько ухмыльнулся в усы:

– Самые ценные мои экземпляры, собранные вместе, не идут ни в какое сравнение с тобой! – он осторожно коснулся огромного острого осколка, торчащего у него из груди. Зажёгся на его ладони витиеватый магический символ, и стекло, начало плавиться, капая на землю, будто тающий лёд. – К чёрту души влюблённых дурочек, это слишком банально! Клянусь всей своей богатой коллекцией, феникс, ты будешь моей!..

* * *

– Честно говоря, я надеялся, что ты ликвидируешь красный оргон, развяжешь временную петлю, тем самым дав коллекционеру возможность до конца осуществить его план – он получит душу той девушки, обрадуется, и на этой почве вы с ним помиритесь… – сетовал Чернов, поднимаясь следом за мной по ступеням на четвёртый этаж. – А ты опять натворила дел. И снова работала на вдохе – да что с тобой такое?!

– Ну, знаете ли, – я уверенно шла вверх по лестнице, теперь уже безо всякого труда. – Быть сообщницей этого маньяка я не собираюсь. Дружить с ним – тем более. А ваше задание я выполнила, красный оргон иссяк, дом расколдован. Видите, мы уже на четвёртом этаже. Что не так?

– Всё нормально. Просто начинаю за тебя волноваться. Кажется, сегодня вы окончательно рассорились. Отобрать у коллекционера его добычу – это же надо додуматься!..

– Здесь есть пятый этаж, – взволнованно перебила его я. – Ничего себе! И шестой! Да тут ещё десяток этажей! А как изменился дом! Вы заметили?! Теперь здесь всё чистенькое! Похоже на новостройку!..

Скользя ладонью по гладким блестящим перилам, я поднималась всё выше, читая вслух цифры на этажах: седьмой, восьмой, девятый… Лестничные площадки, выкрашенные свежей светло-бежевой краской, были уставлены цветочными горшками. На стенах висели картины. С глухих металлических дверей на меня смотрели натёртые до блеска камеры видеоглазков.

Этажей оказалось семнадцать, причём последние три из них принадлежали организациям, снимающим помещения под офисы, а на остеклённой крыше располагалась вертолётная площадка, где, судя по огромной цветастой вывеске, мог попробовать себя в управлении железной птицей любой желающий.

Засмотревшись открывшимся видом ночного неба, я в изумлении замерла на пороге и даже не заметила, как ко мне подбежала администратор с красным платочком, повязанным поверх накрахмаленной белой блузки:

– Вы бронировали? – вежливо, но деловито прощебетала «стюардесса». – Фамилию и имя, пожалуйста?

– Нет… – замямлила я. – Понимаете, мы просто…

– Да, – одновременно со мной ответил бенефактор. – Лев Чернов.

Ахнув, я чуть не задохнулась от возмущения:

– Так вы всё-таки заранее это подстроили?! Вы ещё до занятия знали, что мы здесь окажемся?!

– Ты молодец, – Чернов подтолкнул меня к стойке ресепшен, за которую вернулась, надев на лицо профессиональную улыбку, администратор. – Справилась со своими старыми фобиями, и теперь заслужила в награду ещё одну новую.

Вот так награда!

– На вертолёте я не полечу! – оттянув его в сторону, шепнула я. – Прошу, давайте просто спустимся и уйдём отсюда своими ногами!

– Мы столько сил потратили, чтобы сюда подняться, – хмыкнул бенефактор. – Обратной дороги нет.

– Пожалуйста!

– Чего ты боишься, дурёха, у тебя же есть крылья, – расписавшись за нас обоих в журнале по технике безопасности, он добавил уже серьёзнее. – Это очень символично. Река времени течёт только вперёд. Мы не должны возвращаться к прошлому, не должны идти по одному и тому же пути дважды. Не переживай, управлять вертолётом – не сложнее, чем водить авто. Инструктор тебе сейчас всё покажет и объяснит.

– В смысле, объяснит?! Хотите сказать, что я буду за рулём?!

– За штурвалом, – невозмутимо поправил Чернов.

– Вы с ума сошли?! Я не умею летать!!! Да я же нас обоих разобью!!!

– Кажется, ваша девушка слегка боится, – иронично подметила администратор. Улыбка на её лице стала ещё шире. – Вы в первый раз? Не переживайте, у пилота есть дублирующий штурвал, и если что-то пойдёт не так…

– Нет!!! – воскликнула я. – Я не!..

– Ника просто так кокетничает, – мягко взяв за поледеневшую от страха руку, Чернов потащил меня к выходу на крышу. – На самом деле, она у меня опытная. Летает с детства… Да, ангел?..

На вертолётной площадке лютый ветер с воем ударил нам в лицо и осыпал с ног до головы крупинками плотного снега. Пилот – крепкий плечистый дядька лет сорока – посетовал себе под нос, что даже ему «взлететь нужно будет ещё постараться». Услышав это, я внутренне возликовала. Ну конечно! Погода-то, к счастью, нелётная. Нас сейчас отсюда просто развернут, и никто не пострадает!..

– Не переживайте, всё пройдёт легко, – уверил пилота Чернов. – Питерская стихия, как женщина, очень изменчива. Секунду назад злилась, и вдруг уже ласкается как мартовская кошка. Видите?..

Свист ветра смолк. Снежная буря, внимая ему, успокоилась. Кажется, даже немного потеплело. Пилот в ответ на метафору бенефактора почему-то захихикал – наверное, скрипач и с ним умудрился в два счёта сонастроиться и дёрнуть нужную «струну».

– Вот и славно, – подсадив меня в кабину, Чернов положил руку мне на плечо. – Маршрут нехитрый. Мы сделаем круг по городу, опишем небольшой крюк над Финским заливом и сядем на площадку у Английской набережной, откуда до твоего общежития можно дойти пешком.

Развалившись на заднем сиденье, он откинулся на спинку и подмигнул мне:

– Давай, Ника, покажи нам, что такое настоящий ас! Ни пуха, ни пера!

Да уж, перьев на этот раз не будет. Только рокот винта, треск гарнитуры и широкий, как рога непослушного быка, штурвал, выскальзывающий из вспотевших рук. Так я никогда ещё не летала, и до воздушного аса мне как до луны…

Железная машина, слегка кренясь, поднялась над высокой красивой новостройкой, в блестящих окнах которой отражался лимонный серп месяца. Никто из жителей Петербурга уже и не помнил, что раньше, когда-то очень давно, лет тридцать назад, на её месте стоял низенький, наполовину деревянный дом, похожий на барак, где со стен свисала рваная проводка, пол вздулся от протечек воды, а на чердаке водились крысы размером с кошку. Вырос мальчик, катавшийся на трёхколёсном велосипеде. Умер старый мохнатый пёс, державший в страхе весь подъезд. Одинокая женщина из тринадцатой квартиры купила в подарок старушке-маме новый, кнопочный телефон…

– Я могу рассчитывать на конфиденциальность? – спросил в тот вечер Чернов, проводив меня до общежития. – Или нужно дополнительно объяснить, что наш сегодняшний разговор не предназначен для ушей Сыроежкина, Чародеевой и, тем более, ваших друзей-старшекурсников?

– Да, конечно, Лев Станиславович, – уверила его я, едва заметно пошатываясь. За недолгую прогулку на вертолёте меня неслабо укачало, и даже язык немного заплетался. – Можете быть спокойны. Я никому ничего про вас не расскажу…

* * *

На ночь глядя к нам в гости заглянул Яшка. С дотошностью осмотрел новую, отремонтированную стену в ванной и модное круглое зеркало с подсветкой, которое мы заказали накануне взамен разбитого. Лизка решила, что нам нужно что-то оригинальное – и её папа идею одобрил, выделив нам необходимую сумму. Подруга от обновки просто пищала, а вот мне белый светодиодный контур напоминал жутковатую «корону» вокруг солнца во время затмения, поэтому я старалась лишний раз туда не смотреться.

Перепробовав все сладости в вазочке, Сыр попросил налить ему ромашкового чая и, отхлебнув, выпалил:

– Ну, Ника, рассказывай. Я же не просто так пришёл, а как заинтригованный уроборос. Ты сегодня путешествовала во времени и дофига всего там поменяла. Надеюсь, это было санкционировано?

И как он только это понял! Молча открыв на ноутбуке карту, я нашла адрес новой высотки с вертолётной площадкой на крыше и ткнула в неё пальцем на панораме:

– Ещё вчера этого дома здесь не было. Точнее, он был, но выглядел по-другому, потому что попал во временную петлю…

Слушая меня, Яшка даже позабыл про свой чай и постоянно перебивал, чтобы задать уточняющие вопросы про занятие. Помню ли я момент перехода по кротовой норе? Какой предмет я использовала в качестве якоря? И помогал ли мне бенефактор преодолеть темпоральный парадокс? Лизку же моя индивидуалка не заинтересовала – ну прошлое и прошлое, подумаешь – её больше волновало то, что рассказал мне Чернов.

– Ух! Теперь мы не просто должны! Мы обязаны поехать в тот монастырь! – воскликнула она, едва я выложила все запретные подробности, о которых обещала молчать. – Нужно срочно выяснить, не врёт ли он тебе! Если врёт, то это уже прямое доказательство, что у него самого рыльце в пушку!

– Слушайте, – перебил её Сыр. – С прошлым мне более-менее всё понятно. А вот историю Льва Станиславовича я всё равно не проследил до конца. Допустим, его из монастыря забрали в АД. Просканировали там на осколки, офигели от результата и вынесли приговор на смертную казнь. В последний момент одумались и решили, что его красный оргон можно использовать по-другому. Обучили всем этим ФСБ-шным штукам, заставили поступить в ЛИМБ, а теперь ради охоты на Светлоликого, оформили его тут как препода, пририсовав звание профессора. Разумеется, так как он опасный персонаж, то за ним со всех сторон следят. Даже питерская «скорая» прилетела на вызов за пять секунд, едва Ника назвала его фамилию и имя. Окей, это всё логично. Но где же было их всевидящее око, когда он угрохал тех четырёх парней?! А когда скинул тела в реку? Как они это проглядели? Или не проглядели, а временно простили до конца расследования?

– Проглядели, – уверенно выпалила Лизка. – Они не знают, что это сделал он. Иначе не стали бы давать такую огласку в новостях, а просто замяли бы дело.

– Интересно, если бы Ника сразу обратилась в АД и всё им рассказала, они бы арестовали его? – задумчиво почесал подбородок Сыроежкин. – Или, наоборот, убрали бы её, как Хромого, чтобы не мешала важной операции?..

– Нужно позвонить твоему дяде Роме, – заключила Чародеева.

– Зачем? – не поняла я. – Я даже его номера не знаю.

– Так узнай у родителей! Если сейчас с Черновым что-то пойдёт не так, то Роман – твоя последняя надежда на спасение. Хотя… – рыжая посмотрела на меня искоса и почему-то хихикнула. – Что, чёрт возьми, у вас с ним может пойти не так?! Я всю жизнь мечтала полетать на вертолёте! И ни одна сволочь меня не пригласила на такое классное свидание! А ты!.. Эх…

Лизка огорчённо замолчала, а Яшка, оттеснив меня от ноутбука, принялся с любопытством искать на карте границу, отделяющую Ленинградскую область от Псковской.