Дмитрий Ростиславович Ковалевский
Волки и ветер
Риф`фа незаметно обогнул зверя и показался из-за деревьев напротив подопечного.
Зверь глядел в неизвестном направлении – его пустые чёрные глаза не выражали ни страха, ни предчувствия. Должно быть, он ни о чём не подозревал. А может, наоборот, обнаружил, что попал в западню, и спасенья нет. Вот он и смирился со своей судьбой.
Тем более жутко Сарре далось понимание того, что он, хищник, в отличии от своей жертвы, – напуган. Охотник должен быть холоден и сосредоточен, не-то…
Тело волчонка окутал тихий трепет. Сарра попытался очистить разум от мыслей, превратить сознание в погребённый под слоем снега тундровый дол – пустой и бархатистый. Потому что знал, что отвлекаться нельзя; промедление может обойтись слишком дорого. И всё же, что-то было не так…
Хватило лёгкого наклона головы, чтобы Сарра всё понял. Ни мгновеньем позже положенного, ни мгновеньем раньше обозначенного. Он рванул вперёд. Не разбирая дороги. Дороги и не было – только торчащие ветки, о которые он поцарапался.
Юный охотник держал очи широко открытыми, дабы не моргнуть ненароком, и всё равно не замечал ничего вокруг. Он, может быть, врезался бы в Риф`фу или убежал на край света, упал с обрыва, если бы перед ним, блестящая в свете Луны, не выросла непреступной стеной грудь исполина.
Лось встал на дыбы и пронзительно завопил, взывая не-то к пощаде, не-то к помощи. Так или иначе, этот крик отчаяния разнёсся по всему лесу, и даже стаи ворон взмыли в холодное небо, даже деревья затрепетали. А мохнатую физиономию зверя исказила нестерпимая боль.
Риф`фа оказался в точке невозврата раньше Сарры. Он впился зубами в бочину сохатого, а лапами ухватил его за спину. И нещадно грыз. Рвал плоть самозабвенно, будто боролся за свою жизнь.
Волчонка обдало едким жаром битвы, и он, не размышляя, как лучше подступиться к врагу, прыгнул на грудь его, впился когтями в ворсистую шкуру и подтянул задние лапы.
В Сарре проснулась небывалая ярость. Она проникла в каждую клеточку его тела, напитала силой лапы, челюсть, спину. Молнией в его голове успел промелькнуть обрывок фразы: «Так вот, откуда…».
Нанёс укус, ещё укус, ещё. Не глядя, смертельно.
А затем мир вокруг вильнул. Он взмыл, рассёк воздух и под тихий шёпот снега рухнул в его студёные оковы. Коснувшись пламенного сердца, оковы тут же рассыпались. Не теряя ни секунды, Сарра вскочил на лапы, и его взору открылась ужасающая картина.
Риф`фа полулежал-полустоял, опёршись о широкий ствол старой сосны. По-видимому, его ударило с такой силой, что голова закружилась, и он не мог ни подняться, ни хотя бы оглянуться, чтобы увидеть, как мохнатый гигант, сдвинув корону наперевес, готовится нанести решающий удар.
И Сарра остолбенел. Сердце его ёкнуло в безумной попытке выручить наставника и оборвалось. Ни один мускул не поддавался. Всё его тело предательски отказывалось пошевелиться.
Сарра не умел напугать лося, отвлечь его или заставить обернуться. Он здраво сознавал, что один он – маленький, беззащитный волчонок – не сумеет даже сдвинуть могучего зверя с места. Но так же здраво сознавал юнец, что необходимо что-нибудь предпринять.
Сарра не знал, что делать. Он думал о самом худшем, и понимал, что стремительно теряет надежду. Он взводил слепой взор к Небесному Волку, – но тот не отзывался. Он глухо обращался к Волчьему Волку, – но того сковал страх.
Все эти терзания продолжались не дольше взмаха самых крошечных крылышек.
Тогда самое худшее свершилось.
Каждый удар копыт длился вечность и отдавался плачем земли.
Безжалостно. Острые рога вонзились в живот оторопевшего волка и пригвоздили его к древесной коре.
Ни звука. У Сарры заложило уши.
Исполин отпрянул, ошалев от содеянного. Путаясь в ногах и петляя, он сбежал, оставив за собой горячий след.
Оковы спали. Силы в лапах больше не осталось, и всё же, он побежал к Риф`фе. Ужасно боясь. За наставника. За себя.
Неужели это правда?
Из бездонных ран сочилась густая тёмная кровь. Чужая. Она стекала на грубую шерсть охотника, из-за чего та становилась липкой и неприятной.
Глаза волчонка округлились, а пасть распахнулась сама собой. Риф`фа сопел и подрагивал. Он мог говорить.
– Сарра, – выпалил он. – Поспеши за помощью!
«За помощью». В голове у волчонка заиграл карнавал. Плясали бессвязные, глупые и даже опасные мысли, которые, однако, казались теперь самыми правильными и своевременными. Все разом, хотя ни одна из них не была доведена до ума. И кружились они в безумном и всё ускоряющемся вальсе.
Следовало либо послушно мчаться к другим волкам… С пустой пастью… Разве так поступает настоящий охотник?
Ему вспомнилась недавняя встреча с зайцем Ниссом. В тот раз он бросил подбитого зверька, потому что желал сохранить честь. Потому что судьба распорядилась так.
Но что такое честь? Лось ранен и напуган, на этот раз по воле хищников. Настоящий охотник всегда доводит начатое до конца. Честь для него – это сладкий вкус победы. Настоящему охотнику не следовало послушно мчаться за помощью. Ему следовало рвать, грызть, добывать. Без страха и сострадания. И всё же…
И всё же, Сарра не пошевелился. Всего один намёк, одно слово способно было убедить или разубедить его в том, что он поступает правильно. Но неоткуда было выцепить этот призрачный жест одобрения. Единственное движение Небесного Волка… Он бродил где-то далеко. И Волчий Волк ичпуганно молчал. Внутри совсем маленького волчонка повис массивный груз, имя которому – «ответственность».
И сейчас на его костлявых плечах лежала ответственность не только за него самого, но и за его опекуна.
Для незнакомого с этим словом зверька, ноша оказалась слишком тяжела. И он, Сарра, сын своей Матери, принял решение.
– Я… я приведу подмогу… Но сперва…
– Сарра, нет! – внезапно воскликнул Риф`фа. – Делай, что я велю.
– Я только догоню его. Ты глазом не успеешь моргнуть, как я уже приведу остальных…
– Нет же, Сарра. Нет. – слабеющим голосом молвил Риф`фа.
Волчонка распирало от неуверенности и рвения. Решение, каким бы оно ни было, принято. Медлить нельзя.
Или он попросту боялся передумать?
В одно движение Сарра развернулся и поскакал вслед за сохатым.
«Так вот, откуда он черпает силу. Ветер!».
След судорожно плутал в редколесье: обломанные сучья, рыхлые вмятины в снегу и, конечно, алые капли крови. Крупные, приметные, они кляксами марали лесное полотно и говорили о том, что великан вышел из схватки тяжело раненым.
Он выживет, помышлял юный охотник, он выкарабкивался и не из таких передряг. И мы оба вернёмся в Стаю. Пускай раненные. С честью и добычей.
Честью Сарра считал успешную охоту. А саму честь мнил смыслом жизни любого волка, не понимая того, что честь – штука куда более сложная. Но эту истину юному волчонку на пути становления волком ещё предстояло познать на своём печальном опыте.
Теперь, бегунком двигаясь за кровавой нитью, он силился утешить себя. Обращался за советом к Волчьему Волку. Но Волчьего Волка не было рядом. Он остался там, с Риф`фой, сложил буйную голову на его изувеченную грудь и горько-горько плакал. Плакал о Сарре.
И на душе у волчонка томилась сухая пустота. Часть его оставалась в прошлом, в то время, как другая его часть неслась в неизвестном и часто меняющемся направлении.
Он настиг лося на краю обрыва. А над бездной, наконец, воссияла Луна. Большая дыра в небе – дверь в иную, бледно-жёлтую Вселенную. Небо показалось Сарре широким лицом, усыпанным веснушками звёзд. Единственным своим царствующим оком оно наблюдало за жизнью своих игрушек.
Только заснеженная скала, Сарра и исполин остались на всём белом свете. Из глубоких порезов сочилась жизнь, грузными тягучими каплями она падала наземь и топила белую холодную сажу. Лось пыхтел, томился и ждал.
Позади волчонка поднялась буря. Стихия вжала юнца в твердь, и он с трудом устоял на лапах. А Ветер всё визжал в ушах и гнал свои гибельные потоки вперёд, на юг.
Сохатый пошатнулся. Его нога с треском выгнулась, и он сорвался, издав оглушительный вопль, который вскоре затих. Вот так случилось: Сарра устоял, а лось – нет. Волчонок сделал несколько прыжков и остановил себя. Он замер в шаге от смерти. Шумного Ветра и след простыл – точно он исполнил свою волю.
К юному охотнику стало возвращаться сознание. И чем больше он вспоминал и понимал, тем страшнее ему становилось.
Он понимал, насколько необдуманно и дурно поступил, понимал, что навлёк большую беду на Риф`фу и самого себя. Понимал, что их добыча досталась бездне.
Одного он не мог взять в толк: почему никто не помог ему? Никто не подсказал, как быть в трудную минуту.
Ему захотелось, чтобы время замерло. Ужасно захотелось. До скрежета зубовного. Чтобы он остался здесь, на краю пропасти, наедине с собой. И чтобы ему никогда не пришлось вернуться к своим сородичам, не пришлось отвечать за свой поступок.
Вот бы кто-то другой ответил за него.
– Небесный Волк! – взмолился Сарра. – Где же ты, когда я так нуждаюсь в тебе? Почему оставляешь ты меня одного?!
Ответ? Нет ответа.
А внизу, под лапами, стелился предрассветный туман.
Мать-Волчица смотрела куда-то выше и правее своего сына.
– Риф`фа мёртв, – произнесла она, и этого хватило, чтобы на ресницах Сарры скопились слёзы.
– Я лишь хотел… догнать жертву…
– И где она? – перебила мама.
Волчонок не нашёлся, что ответить.
– Ты принял на себя ответственность, сын мой. Против своей воли, но принял. И никто не снимет её с тебя.
– Я даже не знаю, что это такое – «ответственность».
– Ответственность – это долг. Долг отвечать за свои поступки. И это ноша каждого взрослого волка – её нельзя переложить на кого-то или разделить. Лишь тебе отвечать за свои деяния. Тебе принимать почести и вину.
– Но разве не должен я хранить свою честь?
Мать-Волчица тяжело и глубоко вздохнула.
– Какой же ты ещё ребёнок, Сарра, – вынесла она свой приговор. – Честь остаётся при тебе, пока ты исполняешь долг. Когда твоего попечителя ранили, твоим долгом стало спасти его!
– Но как же мне понять, каков мой долг?
– Очень просто: слушай того, кого ты называешь Волчьим Волком.
Риф`фу припорошило снегом. Вокруг его тела столпились несколько волков. Их тоже припорошило снегом. Он хлопьями валил. Медленно и почти не больно.
***
Сарра погружался в себя медленно, как в трясину, и, в силу малого возраста, часто увязал. Он заваливал себя горами вопросов и старался самостоятельно отвечать на них.
Так, он установил, за кого уважающему себя волку следует нести ответственность. В первую очередь – за себя самого: везде и всегда. Кроме того, волк несёт ответственность за всех тех, кто доверился ему, как это произошло, скажем, с Риф`фой.
Но если того можно было назвать родичем и, с горем-пополам, даже близким, то вот как быть с другими животными – оставалось неясным, ведь Взрослые не раз упоминали, что выручать их не следует.
Взять, к примеру, Нисса – того самого зайчика, которого Сарра спас от Старого Филина. Он тоже доверился волчонку, и Мать-Волчица позже похвалила сына за проявленную доблесть. Но как же так? Она же сама вторила другим членам Стаи: «Чужаки – не твоя забота». Разве же это правильно?
Такие думы полнили грудь юного охотника сомнениями, коим было не принято подвергать слова старших.
Тогда он обращался за разъяснениями к маме. И вот, что она говорила:
– Времена изменились, сын мой. Теперь перед каждым зверем, взрощённым нашим Северным воздухом, стоит задача выжить и сохранить своё племя.
– Но разве должны вслед за временем меняться понятия о чести и достоинстве? Обязаны ли в угоду коварному Ветру меняться и мы, Мама?
После этих слов Волчица тяжело и задумчиво вздыхала, оставляя детёныша без ответа. Такие разговоры за несколько прошедших со смерти Риф`фы дней превратились в подобие ритуала. Несмотря на это, Мать-Волчица так и не сыскала слов или же, как подозревал Сарра, боялась произнести их вслух.
– Если завтра перемены принудят тебя отказаться от своего сына, сделаешь ли ты это? – не унимался волчонок.
– Сарра, не говори так!
– Сделаешь или нет? – всхлипывал он.
Горький ком подбирался к самой глотке, выдавливая слезинки. Молчание мамы холодило. Он пугался его, равно как трескучего ночного мороза, гадая, что может скрываться за суровым безмолвием.
Тогда волчонок разраждался фонтаном чувств, день ото дня скапливавшимся в маленьком его тельце. И он рыдал, уткнувшись носом в светлую шерсть. А Мать-Волчица ласкала его мягкой щекой и клялась никогда не бросать своё дитя. И Сарра понимал тогда сразу всё: и про доверие, и про честь, и про ответственность. И много раз они вот так говорили.
Ветер по-прежнему крепчал, несмотря на то, что Ор`таа вёл их в «спасительном» направлении. Среди волков вихрился водоворот негодования, втягивавший в свои потоки всё больше и больше представителей серого народа. Мышиной поступью ползли между елями слухи о том, что мудрец выжил из ума и водит сородичей кругами. И тем не менее, возмущались тихо, не предаваясь панике. И покорно шагали вслед за умудрённым волком, потому что другой надежды у них не было.
Можно было подумать, что Ор`таа не слыхал клеветнической молвы, либо не придавал ей значения – до того спокойно продолжал он следовать намеченному пути. Однако Сарра, проницательный малый, полагал, что даже в потаённых глубинах бескрайнего мира Ор`таа всходило семя сомнений.
К вечеру Стая добралась до просеки, которую парой недель раньше удалось бы преодолеть безо всяких трудностей.
Но не теперь.
Теперь злостный арктический Ветер, что с цепей сорвался. Незримая стихия вздымала белоснежную пыль в воздух над алым от зарева сумеречным покрывалом и уносилась прочь, на юг, дабы учинить ещё больше несчастий мирянам.
Стали думать, как побороть безумство. Сарра, которому предстояло разве что встретить решение Взрослых, вздумал прогуляться. Шастая поблизости, он заметил маленького дрожащего зверька под тревожной сосной.
По мере приближения Сарры, жёлто-коричневый пушок сжался до совсем уж неприличных размеров.
– Кто ты? – с любопытством поинтересовался волчонок, изучая животинку взглядом.
– Я Иммит, – уронил комочек, – бельчонок.
Бельчонок, значит…
– Меня зовут Сарра, – с гордостью заявил юнец, по своему обыкновению устремив мордочку ввысь. – сын своей Матери, волчонок на пути волка.
– А я Иммит, – испуганно повторил бельчонок.
Пауза показалась нескончаемой и лишённой смысла.
– Что тебе нужно по ту сторону? – вопрошал Сарра.
– Так вышло, – запинаясь поведал Иммит, – что что мои родители остались на другом краю Без-конца, покуда я выбрался за шишками в соседний лесок. Но теперь по всему Без-конца дует Ветер, и я лишён возможности вернуться к семье.
– Должно быть, «Без-конца» – это имя, которое ты дал прогалине, раскинувшейся перед нами?
– Если только «прогалина» – имя, которое ты дал Без-конца…
И вот я снова не знаю, как поступить, размышлял Сарра. Сердце, безо-всяких сомнений, призывает меня помочь малышу. Но вот разум велит оставить его на произвол судьбы. Только вот чей разум? Не мой, а…
Мать-Волчица прервала поток мыслей, толкнув сына под хвост. «Идём!» – сказала она, даже не обратив взора на Иммита. Стая, должно быть, вынесла вердикт. И Сарра повиновался движению Матери. Он утешал себя мыслью о том, что бельчонок не выказал доверия к юному хищнику, а значит, выручать его Сарра не обязан. И всё же, отворачиваясь от нового знакомца, юнец почувствовал укол совести и чуткое понимание того, что он совершает ошибку.