Дмитрий Хара
Сияние. #Любовь без условностей

Форма. Первая минута. Тело радуется, за полторы недели без физической нагрузки заскучало. Фраза Станислава: «Вы можете больше. Лучше вы сначала сделаете максимально хорошо, а потом упадете, чем сделаете на полложечки». Понимаю, что филоню. Опускаюсь ниже. Форма. Третья минута. Тело почувствовало первые болевые ощущения. Стоим. Ум вспоминает о дыхании. Можно уменьшить боль с помощью дыхания. Вдох – выдох. Дыхание естественное. Вдыхаем энергию, выдыхаем пустой воздух. Оказывается, это не просто слова. Боль – это тоже энергия, и ее можно использовать.

Форма. Стоим. Капельки пота катятся по всему телу. О некоторых местах на своем теле узнала только сегодня, – оказывается, и эти места умеют потеть. Что-то происходит. Боль усиливается. Левая нога начинает трястись. Вдох/выдох. Хочется уже все бросить, а в голове слова Станислава – вы можете больше. Дыхание становится более глубоким, интенсивным. Ум спокойный, умиротворенный, расслабленный. Движение ради движения.

Форма. Стоим. Здесь и сейчас. Боль пронизывает много клеток. Тряска усиливается. В голове мысль – можно же просто этого не делать. За ней следующая – но я ведь могу больше. Боль достигает пика. Дыхание учащается, и в тот самый момент, когда, казалось бы, силы на исходе, вспоминаешь – можно же еще довернуть таз!

Форма. Стоим. Таз подвернут. Боль может приносить удовольствие, если ей не противиться. Максимальное присутствие. Здесь и сейчас.

Тигр. Змея. Птица. Мы можем больше.

Форма птицы

Олега «отпустило» после очередной встряски стеклами, стрелами и углями, а Софи стала ходить на цигун, который, ввиду наступившего тепла, Станислав проводил в Парке имени трехсотлетия Санкт-Петербурга. Олег отвозил Софи на цигун по утрам, а пока она занималась, гулял с Лилой, и если та засыпала, то присоединялся к группе, вливаясь в формы птицы или тигра и направляя внимание в тело. И Софи, и Олегу стало легче – цигун разгружал ум и включал ту самую «мудрость тела», о которой Олег уже начал забывать.

Софи вообще пребывала в восторге от практики. Длительность и интенсивность занятий увеличивались. Каждый раз после практики Софи чувствовала внутренний подъем. Им стало легче общаться, и появлялось больше общих тем для обсуждения. Станислав давал для изучения форму птицы – последовательность движений и дыхания, которую Олег выучил еще в Камбодже в «Чиконе». Несмотря на простоту движений, форма давала колоссальный заряд энергии.

Олег продолжал проводить мастер-классы по живописи для детей с ограниченными возможностями из центра «Анима» (в такую форму творческого взаимодействия с миром трансформировалось его некоммерческое партнерство «Чароградъ»).

В субботу состоялся очередной мастер-класс. Пришло человек десять – ребята с ограниченными возможностями здоровья и их мамы. Одна из них сообщила Олегу новость: Александр Аркадьевич лежит в больнице с переломами ребер, и они собирают ему деньги. Олег удивился, тут же позвонил руководителю «Анима», чтобы поддержать его, и спросил, как это случилось.

– Олег Юрьевич, вы не волнуйтесь. Все хорошо, – сказал очень слабым голосом Аркадич, – просто я вешал выставку в Лавре и упал со стула.

– Вы вешали? А что, больше некому было?

– Да должны были еще два мальчика помогать, но они не смогли… Ну, вы не переживайте, выкарабкаюсь.

– Выздоравливайте! И дайте мне, пожалуйста, знать, когда будет нужна какая-то помощь. У меня тысячи подписчиков в соцсетях, и среди них есть люди, всегда готовые помочь в добром деле.

– Хорошо, Олег Юрьевич. Буду иметь в виду.

Олега прямо передернуло после того, как он отключился от звонка. «Триста семей! Неужели нет здоровых родственников и знакомых, чтобы помочь развесить картины?»

Олег имел прямое отношение к организации этой выставки, так как все картины были обрамлены рамками, изготовленными на деньги, собранные на последнем аукционе по окончании спектакля, поставленного по его книге «Две Буквы». Эта традиция продолжалась от спектакля к спектаклю, и все вырученные деньги направлялись в «Анима». Он, конечно же, поддержал бы постом или нашел желающих помочь, если бы Аркадич проинформировал его. Эта скромность и боязнь лишний раз побеспокоить, характерные для питерской интеллигенции, нередко имеют довольно плачевные последствия для обладателей этих качеств. Олег хорошо это знал. Он сам был таким раньше, и когда избавился от этого, как от вредной привычки, жить ему стало гораздо проще. Кого-то о чем-то попросить стало для него в порядке вещей. Если человек не может – он просто откажется. Скорее всего, именно здесь кроется одна из причин, чтобы не просить. Многие боятся отказов, как смерти. Воспринимают это как личностное оскорбление. А ведь «нет» – это просто «нет», которое не имеет к тебе никакого отношения. И говоря «нет», человек, прежде всего, говорит «нет» себе, своей новой возможности в чем-то тебя поддержать и посеять семена изобилия и взаимопомощи. Но ведь это уже его проблемы…

Этот принцип Олег усвоил еще много лет назад, во время прохождения своего трансформационного тренинга, и принцип этот помог ему достичь того, о чем раньше он и не мечтал.

Олег вернулся к подопечным и с удовольствием продолжил мастер-класс. Новые холсты, запах краски, кисти и мастехины. Счастливые глаза и воодушевленные лица. Вкусный чай и пироги. В этом пространстве Олег наполнялся и отдыхал, несмотря на огромное количество энергии, которую важно было направить на каждого участника мастер-класса.

На мастер-классе присутствовал и Антон Почук – тот самый художник, персональная выставка которого должна начаться в Лавре. Антон был аутистом. Высокий светловолосый юноша с глубокими карими глазами и правильным чертами лица производил впечатление абсолютно здорового человека. То, что это не совсем так, выяснялось только при общении. Он мог несколько раз спросить имя собеседника и через минуту спросить снова. Он абсолютно открыто и прямо выражал все свои мысли и эмоции. Антон без всякого стеснения и чувства меры выдавливал краску на палитру, а потом такими же широкими и мощными мазками наносил ее на картину. Любую работу Антон, как правило, заканчивал часа за два. И это всегда было дерзко и ярко. Любой «здоровый» человек мог бы поучиться у него непосредственности и смелости творить. И Олег учился тоже.

Несмотря на все трудности, выставка Антона была открыта вовремя, и на открытии другие воспитанники центра «Анима» показывали свои творческие номера. Олег искренне аплодировал подвигу этих больших и сильных сердец, которые бьются в столь слабых и, казалось бы, немощных телах.

Будни, выходные, выпуск Тимофея в школе телевидения, поездки с детьми на Диво-Остров, встречи с Софи, цигун в Парке имени трехсотлетия Санкт-Петербурга – все это делало жизнь продолжающейся. Все вроде сглаживалось и постепенно устаканивалось.

В один из выходных Олег даже съездил к Армену в Кронштадт. Олег очень любил эти встречи. Они вместе творили, дурачились, делились сокровенным. Олег рассказывал Армену об их с Софи отношениях, и тот поддерживал друга, как мог. Они писали вместе сцены из пьесы «Средства Связи», вдоволь насмеялись, и Олег уехал в приподнятом настроении.

Прогулки с Софи стали все более формальными. Олег уже начал свыкаться с тем, что она не стремится обнять его, лишний раз прижаться. Огонек в ее глазах вспыхивал все реже и реже.

В Питер вновь приехала Света, подруга Софи, и все стало еще напряженнее. Олегу показалось, что с каждым приездом Светы отношения с Софи становятся все более и более сухими.

Они ездили вместе гулять, фотографировались на газонах зеленой травы, расстеленной на Дворцовой площади в рамках очередного питерского флешмоба, обедали в кафешках, в которых в свое время они уже бывали. С каждой поездкой город словно опустошался. Из него выветривался запах их близости. Все становилось предсказуемым и сухим. Олег понимал, что все больше становится просто папой Лилы. В то же время это было достаточным поводом продолжать отношения, ведь он безумно любил малышку, которая уже узнавала его, тянула к нему ручки и засыпала у него на руках под его камбоджийскую шаманскую песню.

После возвращения из очередной такой поездки, формально попрощавшись с Софи и Светой, Олег записал в своем дневнике:

«Метаморфоза.

Раньше я ставил на карте города точки-сердечки: где мы были с тобой счастливы и любимы друг другом, куда ты привела меня, чтобы порадовать, где я удивлял тебя… Теперь он заполняется крестиками: еще одно место, где ты не обняла меня, еще одно мероприятие, на котором не захотела со мной сфотографироваться. Еще один дворик, где ты была безразлична ко мне… Стираются сердечки, и вместо них появляются крестики…»

Что должно измениться, чтобы изменилось все? Неужели все прекрасные истории должны заканчиваться так? В чем секрет счастья, и вообще, существует ли оно? Или это просто сказка?

Пространство

– Доброе утро, молодой отец! – поприветствовал по телефону Олега Серега Кузнецов, когда Олег в очередной раз разгребал дела в офисе.

– О! Привет, боцман! – улыбнулся Олег, представляя Серегино лицо.

– У меня для тебя новости. Помнишь, ты просил меня найти квартирку или помещение? Так вот я нашел кое-что, правда, немного большее, чем ты просил. Точнее, в три раза большее.

Сердце Олега застучало сильнее. «Может быть, вот оно, наконец-то? Может, Вселенная услышала его? Но в три раза больше! Куда там? Две семьи прокормить бы».

– Прости, дружище! Не потяну сейчас, – произнес Олег, сам не веря своим словам.

– А ты не извиняйся раньше времени. Давай просто съездим. Там цена вполне адекватная. Таких цен вообще нет на Петроградке. И вообще, ничего подобного нет на Петроградке. И этот объект быстро уйдет.

– А дороже намного?

– Всего в два раза. А еще там Петропавловка видна в одно из окон.

– Ого! Уговорил! Когда можно посмотреть? Заезжай.

– Да я во дворе твоего офиса. Знал, что ты согласишься.

– Ну, ты шельма! Бегу!

Через пятнадцать минут Олег с Сергеем уже стояли во дворе одного из домов по улице Съезжинской, возле большой металлической двери. Через минуту подошел представитель хозяина по имени Андрей – высокий, слегка полноватый мужчина, который деловито улыбался при каждом слове.

– У вас будет своя лестница. По ней никто не ходит, – произнес он, открывая металлическую дверь после набора кода домофона и приглашая их войти.

– Звучит заманчиво. Но что значит «не ходит»? Нам что, пешком подниматься на седьмой этаж? – уточнил Олег, заходя в подъезд и оглядывая лестницу, которая была действительно «черной»: облупившаяся краска, слои пыли на окнах и стенах, торчащий из двери подвала кабель, ползущий черной змеей куда-то вверх между пролетами.

– Дело в том, что это черный ход, – пояснял Андрей гостям, выступая в качестве проводника. – Жители дома здесь не ходят. Парадная лестница и лифт – с другой стороны дома.

Между четвертым и пятым этажами одна из металлопластиковых труб перекрывала свободный проход, и пришлось нагибаться, чтобы пройти под ней. С каждым этажом Олегу все меньше нравилось это местечко. К последнему этажу у него дрожали ноги, а пот выступил бусинами на лбу. Олег практически уже решил, что не будет «вписываться» в эту аферу и идет посмотреть мансарду чисто из-за того, чтобы закрыть этот вопрос.

Когда, открыв ключом дверь мансарды, Андрей вошел вовнутрь и пригласил войти остальных участников «марафона», Олег вошел первым. Он покрылся потом во второй раз. На этот раз от восхищения. Огромное помещение с высоким сводчатым потолком, пятиугольные оконные проемы, оснащенные деревянными стеклопакетами, кирпичные стены, покрашенные бежевой краской, частично закрытые белыми плитами, на полу – ламинат «под белое дерево»…

– Здесь справа – зал для йоги. Там уже постелен ковролин. Если не нужен – можете снять.

Прямо от входа пространство разделялось на два рукава: правый и левый. Олег пошел в правый рукав и попал в зал для йоги. Это был зал порядка пятидесяти метров, который освещался светом, поступающим из трех мансардных «слуховых» окон. Неплохо. Серый ковролин покрывал весь пол. Олег вышел из этого зала и прошел в левый рукав. Там было еще одно пространство, отделенное двумя мощными колоннами от центрального.

– Если хотите, мы можем сделать шкаф между этими колоннами, и, тем самым, вы получите и шкаф, и перегородку между помещениями, – продолжал комментировать Андрей. – А теперь еще одно помещение, последнее. – Андрей показал рукой на белую дверь в торце левого рукава пространства.

Олег вошел в комнатку площадью метров десять с отдельным окном. Там стоял старый трансформаторный щит на двух ножках, опутанный толстым кабелем, из стены торчали провода, часть стены была заделана старым полуразрушившимся кирпичом. На полу лежали мешки с оставшимися стройматериалами, стояли ведра с краской, а в углу были свалены остатки ламината, упакованные в заводскую упаковку.

– Вы можете положить остатки ламината на пол в этой комнате, подремонтировать слегка тут, и будет отличное помещение.

«Похоже, скоро это отличное помещение станет моим новым местом жительства», – подумал Олег.

Вернувшись ко входу, Андрей показал санузел, в котором были унитаз, раковина, зеркало и подводки для душа.

– Мы сделаем за свой счет душевую. Батареи поставим к зиме. Шкаф сделаем. И столешницу для кухни сегодня доделаем. А еще мы не будем брать с вас деньги за последний месяц аренды, так как мы не можем вам дать четкую гарантию по сроку аренды. Договор будем продлевать ежемесячно. У нас еще не все документы готовы. От этого и цена гораздо ниже рыночной.

– Я подумаю, – сказал Олег.

– Ответьте, по возможности, сегодня, – подытожил Андрей, пожал им с Сергеем руки и проводил их до двери со словами: – Я здесь еще останусь, как раз сейчас придут рабочие доделывать столешницу.

Спускаясь вниз по лестнице, Олег снова поежился, глядя на пыльную лестницу и грязные окна.

– Седьмой этаж. Без лифта. Это безумие! – сказал он вслух Сергею. – Но мансарда и вправду крутая!

Олег сразу понял, что эта мансарда «закроет» все вопросы, которые он так давно планировал решить, но которые никак не реализовывались. Теперь у него была и мастерская по живописи, и класс для занятий цигун, и… комната для проживания.

В тот же вечер Олег дал положительный ответ Сержу и внес аванс. Откуда-то пришли дополнительные деньги, и он воспринял это как добрый знак: пространству быть! Олег решил так и назвать свое детище – «Пространство». Понеслись хлопоты по обустройству: сделать барную стойку, купить столы и стулья, коврики для йоги и тысячу других мелочей, чтобы «Пространство» зажило своей жизнью.

В ремонте помогал Гена Генин: он сделал барную стойку на входе и ремонт в маленькой комнате. Деятельность по обустройству помогала Олегу отвлечься от мрачных мыслей, то и дело посещавших его. Он начал обращать внимание на то, что все больше времени хотел находиться в «Пространстве» и все меньше – в офисе. Это вызывало недовольство Валерки, и все чаще Олег старался избегать разговоров и встреч с ним.

Одним из первых «Пространство» оценил Станислав. Олег сразу предложил проводить в нем цигун, но Станислав решил, что в парке летом «цигунить» лучше, однако раз в неделю занятия можно проводить и в «Пространстве». На том и порешили.

Следующим же утром йога-зал заполнили человек двадцать учеников Станислава, среди них был и Олег. К удовольствию от практики добавилось еще приятное ощущение, что он является хозяином данного «Пространства». После цигун Станислав дал еще желающим и акройогу – практику парного взаимодействия, в котором один из партнеров является «базой» – поддержкой для второго, а второй – «флюгером», задача которого – довериться партнеру, сохранять точность позы и баланс в ней. Как правило, «базой» являются мужчины, а «флюгером» – женщины.

Олег остался на эту практику, и ему досталась довольно легкая и спортивная девушка по имени Аня. Она смогла довериться ему, хорошо балансировала, и Олег получал настоящее удовольствие от взаимодействия с ней. После практики он принял душ и почувствовал себя гораздо лучше, чем до этого. Станислав и еще человек шесть, в том числе Аня, остались в «Пространстве» позавтракать. Фрукты и чай, приятное общение сделали это утро еще приятнее. После одиннадцати утра лежащий на столе телефон Олега все чаще начал подрагивать от звонков партнеров и клиентов. Олег не хотел брать трубку. Он сбрасывал звонки один за другим. Каждый входящий звонок – словно укол в сердце. Олега разрывало от угрызений совести по поводу того, что он бездельничает среди бела дня вместо того, чтобы заниматься серьезными вещами, и в то же время он испытал кайф от этого «ничегонеделания».

Станислав рассказал Олегу, что сотрудничает с одним интересным человеком, секс-коучем из Великобритании. Его зовут Джек, но все его знают по прозвищу Дик. Он работал стриптизером, выступал в секс-шоу, где на него смотрели тысячи зрителей, но при этом он всегда должен был быть «в полной боевой готовности». Дик изучил тонны литературы и прошел кучу практик по поддержанию «мужской силы» и через какое-то время понял, что ему есть что подарить миру мужчин: он разработал собственную технику по улучшению мужской потенции. Джек как раз срочно искал помещение для проведения очередного семинара в Питере в ближайшую субботу. Станислав помогал Дику в качестве переводчика и предложил Олегу использовать «Пространство» для этого мероприятия. Олег с радостью согласился: эта тема может быть интересна многим мужчинам. Реклама по принципу «сарафанного радио» принесла свои плоды, и группа из десяти человек была собрана.

Дик

Олег расставил аркой стулья и ждал гостей. Начали подходить участники.

«Да, высоковато тут у вас», – эти слова почти каждый произносил, перешагнув порог «Пространства». «Качайте ягодицы», – отшучивался Олег. Его ягодицы, икры и ноги уже привыкли к седьмому этажу после тридцати подъемов с мебелью и утварью для «Пространства». Дик явился вместе со Станиславом.

Дик был невысокого роста, бритый налысо, с накачанными в спортзале мускулами, он словно старался выглядеть брутально, но большие детские глаза играли яркими искорками озорства и невинности. Это было так странно.

Постепенно все участники собрались и расселись. Было видно, что для многих мужчин тема не является простой для обсуждения. Дик же чувствовал себя совершенно расслабленно и рассказывал об этой щепетильной теме так, будто делился кулинарными рецептами. Станислав бегло переводил его речь, изобилующую шутками, на русский, иногда добавляя свои, и атмосфера начинала разряжаться.

– Какие у вас проблемы, парни? Рассказывайте!

Участники начали делиться. Кто-то жаловался на слабость эрекции, кто-то – на страх, мешающий этой эрекции, кто-то – на преждевременное семяизвержение. Постепенно рассказы становились все более и более искренними. Когда очередь дошла до Олега, он сказал то, что его действительно волновало: «У меня почему-то возникают очень мощные привязки к одной женщине, и если с ней возникают проблемы, то сексуальная жизнь отсутствует. На других мое тело не реагирует. А если и реагирует, то совсем не так, как с „той самой“. Словно я совсем другой человек. А я хочу быть уверенным в своем теле с любой женщиной». Это откровение далось Олегу не просто, но, высказав, он почувствовал облегчение.

Дик кивал головой и улыбался после каждой истории, иногда подмигивал и комментировал.

Затем начал свой спич.

– Треть жизни я посвятил тому, чтобы изучить в сексе все! Я учился у мастеров от Таиланда до Америки. От секс-дао до порноиндустрии. И мне есть чем поделиться с вами.

Вообще, я очень рано понял, что меня бешено влечет к девчонкам. Мама отдала меня в балет, когда мне было пять лет. Я был таким милахой, с большими невинными глазами, и девчонки, конечно же, не стеснялись передо мной переодеваться. Я строил им глазки. Они мило целовали меня, а я понимал, что с моим телом творится что-то очень приятное. С балетом у меня как-то не пошло, а вот влечение к пластичным девушкам осталось. Первый секс мне достался в пятнадцать лет. Я был настолько возбужден, что кончил в первую же секунду. Больше я свою подругу не видел. По-моему, она нашла кого-то постарше. Я сильно комплексовал по этому поводу и продолжил свои эксперименты. Я влюблялся, встречался, разочаровывался, но с каждым годом понимал, что секс для меня не просто развлечение. Я хотел знать о нем все! Я соблазнял красоток и проводил с ними в постели часы и дни. Это единственное, что я мог делать без перерыва. Когда я начал задумываться о том, кем хочу работать, единственным вариантом была, конечно же, порноиндустрия.

Помню свой первый опыт в кино. Я пришел на съемочную площадку заранее, познакомился со своей партнершей. Она мне понравилась с первого взгляда: рыжая синеглазая красотка с шикарной грудью, стройными ногами и упругой задницей. Мой член был готов рвануть в бой в ту же секунду. Я уже сидел и мысленно благодарил себя за выбор такой легкой и приятной работы. Но…

Дик вздохнул и выдержал паузу. Олег поерзал на своем стуле, представляя всю эту картину и не понимая, что могло пойти не так.

– В нашей сцене должен был принимать участие еще один актер, и мы ждали его. До этого дня у меня не было такого опыта, но я был уверен, что справлюсь, ведь я кучу раз видел это в порнухе. Боб, так звали моего коллегу по сцене, опаздывал на полчаса. Я начинал нервничать, а моя боевая готовность ослабевать, и тут вошел он. Он опоздал! Боб не чувствовал себя виноватым. Здоровенный негр спокойно расстегнул свою рубашку, едва переступив порог студии, расслабил ремень брюк и в ту же секунду из-под штанов выглянул его прибор. Он был в два раза больше моего! Мой «боец» сразу скукожился, и я пытался оживить его уговорами, обещаниями жаркого перепихона и прочими сладостями новой работы, но он не хотел меня слушаться.

«В чем секрет, бро?» – спросил я Боба после неудачных реанимационных мероприятий. «В расслаблении, бро!»

Я не мог расслабиться. Я нервничал, я паниковал. Со мной такого раньше не было. «При всем уважении, Дик, если ты сейчас же не начнешь работать, я вычту из твоего гонорара лишний час аренды студии и зарплату всех этих ребят», – процедил сквозь зубы режиссер. Он думал, что меня это взбодрит! Да, после этих слов моя надежда снова почувствовать приятную тяжесть между ног таяла, как снег в вашей России по весне. Кто-то из ассистентов сжалился и дал мне виагру. Она сработала, и ролик был снят, но после этого привычка закидывать таблетки стала помогать на съемках, но разрушать мою личную жизнь.

А как вы думали? Ситуации бывают не такие приятные, как вам кажется. Бывает так, что вместо красавицы в кадр запрыгивает чудовище, и ты не в восторге не только от ее внешности, но и от запаха. При этом она еще несет всякую чушь, и вы находитесь в джунглях, пытаетесь заняться сексом прямо на траве, насекомые под вами и над вами старательно пытаются решить свои пищевые проблемы, а говорливые вуайеристы из съемочной группы обсуждают каждую фрикцию. Над вашей задницей нависает мохнатый микрофон. Визажист то и дело подбегает торопливо подкрасить ресницы партнерше и подпудрить ее попку, режиссер срывается на визг, прерывая сцену и требуя большей страсти и (черт возьми!) естественности! Оператор кряхтит, тыкая объективом между вашими телами, и требует разогнуться, чтобы он мог поймать лучшие кадры, световик слепит отражателем, ты потеешь от софитов и… визажист подбегает опять.

Большинство актеров кинофильмов для взрослых работают в стрессовой среде и, чтобы не зависеть от подобных факторов, применяют различные препараты (в лучшем случае) или непосредственные инъекции в член. И это весьма мрачно. Но есть и другие парни, которым важно свое здоровье, и вот они разработали и практикуют специальные упражнения или, если хотите, «йогу для члена», ментально-эмоциональные коды, которые позволяют настроиться на сексуальный контекст и «воспрять, когда надо».

Я стал одним из таких парней после второго своего фиаско и наконец-то понял, что имел в виду Боб.

Помогло мне одно мое выступление, которое проходило в одном из самых крутых ночных клубов Лондона. Я прошел кастинг в секс-шоу и готовился к выходу на сцену. Это было очень откровенное шоу. Я должен был заниматься сексом с двумя партнершами прямо на подиуме. На репетиции было все как по маслу. И в эту ночь они вышли первые и разогревали публику. В зале было около тысячи зрителей. О май гад, я никогда не видел столько народу. Это хуже съемочной площадки! Кто-то пьет, кто-то лопает, кто-то ржет, и все ждут, когда же наконец начнется «клубничка».

Я подглядывал из-за кулис, как мои партнерши, блондинка Джил и брюнетка Мона, раздвигали свои ягодицы перед носом этой банды озабоченных, и в первую минуту у меня все было хорошо, но минут через пять мой друг сник. Таблетка не помогла. Я не знал, что делать. «Твой выход через пять минут, Дик! – услышал я голос Тима – моего продюсера. – Не подкачай! Тысяча фунтов за полчаса твоего выхода должна быть отработана тобой до каждого пенни каждой твоей фрикцией!» Через пять минут он снова постучался в мою гримерку: «Дик! Бегом на сцену! Девочки уже налюбились друг с другом! Они хотят тебя!» Я яростно обхаживал руками свой член с надеждой вернуть его стойкость в полном объеме. Но он был предательски нежен и вял. «Тим! Я не пойду на сцену! Прости! Я не могу! У меня не стоит!» – заплакал я в прямом смысле этого слова, и, если бы он видел мои глаза, а они были как глаза кота из «Шрека», он наверняка бы сжалился надо мной, но он начал пинать дверь ногами с криками: «Слушай, ты, молокосос! Если ты сейчас же не откроешь, я вызову охрану, они сломают дверь, а тебя вытащат на сцену с дубинкой в заднице! Так что, хочешь ты или нет, шоу будет!» У меня началась истерика. Я открыл дверь и кинулся на грудь Тиму. У этого полного, как и положено продюсеру, мужчины была густая борода, в которую я зарылся и спрашивал его: «Что мне делать, Тим? Что делать?» Тим смягчился, посмотрел на меня по-отечески и сказал: «Знаешь, Дик, иди так». – «И что я буду с ним таким делать?» – спросил я у него, кивнув на своего Дика-младшего. «Крутить как стрелку на часах. Вилять задницей и крутить его. Это ты, надеюсь, умеешь?» – и Тим покрутил своими полными бедрами с необычайной грацией. «Ты серьезно, Тим?» – спросил я, наблюдая за тем, как его бедра рисуют восьмерку. Он ответил: «Это единственный способ спасти твой „черный ход“ от дубинки моих ребят».

Тим буквально выкинул меня на сцену, и, когда я там очутился, публика уже орала от предвкушения. Первую минуту я не видел ничего. В глазах – полная тьма. В ушах звенело. Я стоял со своим упавшим членом и улыбался как дурак. Я начал приходить в себя от смеха парней в первых рядах. Обернувшись назад, я увидел выглядывающего из-за кулис Тима, вращавшего в руке здоровенный дилдо. Я начал пританцовывать и раскручивать свой член по кругу, как стрелку часов. Но мои «часы» были безнадежно сломаны! Стрелка упорно возвращалась в положение полшестого. Если бы такие часы были на Биг-Бене, Лондон давно бы перестал быть столицей Великобритании!

Олег и другие участники засмеялись, видя, как Дик дублирует свой рассказ соответствующими жестами.

– Внезапно я перестал паниковать, – продолжал Дик. – Мне стало смешно. До чего же нелепа вся эта история! Я начал подыгрывать смеющимся, строить им рожи и демонстрировать всю гибкость и мягкость моего инструмента. Джил и Мона смотрели на меня слегка удивленно, но продолжали гладить и ласкать друг друга, как заведенные. Поняв, что ситуация форс-мажорная, они переключились на меня и начали ласкать и гладить мое тело с особым трепетом, а их рты были особенно горячи! Я смеялся, но, как ни странно, публике это нравилось. Я отпустил желание трахнуть во что бы то ни стало моих девочек, и мы просто прикалывались на сцене. Вдруг случилось неожиданное. Мой шланг вдруг потерял свою гибкость и уперся в нёбо Джил. Публика буквально взревела от восторга, когда Джил отпустила его из своего рта. Наше шоу продолжилось под бурные возгласы публики. Так я спас свою задницу и свой кошелек – просто расслабившись. Я вспомнил «великого» Боба и его секрет: «Главное – расслабиться», который навсегда стал одним из моих главных принципов.

Конечно же, я не хотел повторения своего фиаско и начал изучать о мужской силе все, что есть: «Камасутру», «Дао Любви», даосские практики, ездил в Азию и Америку.

Если коротко, то Боб был прав. Несмотря на то что член становится твердым и кажется, что он напряжен, происходит это только тогда, когда определенные мышцы расслабляются и дают крови заполнить пещеристые тела, а дальше – вопрос удержания этого состояния, но тут уже важно просто тренироваться и знать определенные фишки.

Я поделюсь своими наработками, и тогда ты сможешь любить ее на колесе обозрения, под водой, между вагонами поездов, в туалете ресторана с незакрытой дверью или на заднем сидении такси. И, черт возьми, бро, им это нравится!

Ну так что? Кто готов тренироваться?

Все почти хором ответили: «Я», и Дик начал давать упражнения.

Это были серии упражнений на напряжение и расслабление мышц сфинктера, на дыхание и общее расслабление. Благо, никому не пришлось обнажаться – для таких техник это не нужно. Олег записывал в телефон методики с уверенностью, что будет пробовать дома.

Затем Дик дал технику «правильной» мастурбации.

Олег был слегка смущен откровенностью тем, о которых так смело говорит Дик, да и было видно, что остальные мужчины тоже.

Еще с детства в нем воспитали стыд к обнаженности, и уж тем более к мастурбации. Слово «онанист» в лексиконе мамы и ее подруг было ругательным. Олег проживал годы своего полового созревания в жгучем желании вперемешку с сильнейшим стыдом.

– Прекратите стыдиться своего члена! Каким бы он не был! Это ваша гордость и ваша святыня! Как минимум, у твоей подруги такого нет! Поэтому не надо прятаться в углу перед компьютером, сжимаясь в точку каждый раз, когда кто-то проходит под дверью. Перед компьютером вообще не надо! Развивайте воображение. Тащитесь от себя. Я вот, например, люблю мастурбировать в позе воина.

Дик встал на колени, слегка наклонив свое тело, и сымитировал работу рукой: «Вот так!»

– Я встаю лицом к солнцу и впитываю его силу и мощь, и если кто-то войдет в мою комнату, когда я занимаюсь самым важным делом – воспитанием своего члена, то это его проблемы. Я не прекращу своих занятий.

Дик рассказывал о разных уровнях возбуждения, о том, что важно тренироваться, постепенно уменьшая силу и интенсивность касания к члену, и постепенно прийти к тому, что он становится послушным одному лишь твоему взгляду.