Дмитрий Буров
Простой советский спасатель 4

Глава 1

Крик превратил обычное летнее утро на пляже в не совсем обычный день на пляже. В первый момент я сильно удивился, к месту происшествия не рванули толпы любопытствующих с фотоаппаратами наперевес. Потом сообразил: советские люди технику с собой на пляж не брали, а мобильных телефоны ещё не изобрели. Так что вокруг дородной тётки, утробно орущей и машущей руками в сторону моря, собрались только близлежащие отдыхающие.

Мы с Женькой, побросав надкусанные пирожки, схватили спасательный круг и рванули к возбуждённо голосящим гражданам. Виляя по песку, как зайцы от охотников, стараясь не наступать на ранних любителей загара, которые даже не дёрнулись от вопля, мы оперативно добежали до компании галдящих людей.

– Гр-раждане! Попрошу расступиться! Служба спасения! – гаркнул я, тормозя возле голых мужских спин, перекрывающих обзор на воду.

– Посторонись! Разойдись! Где утопленник? – заорал следом за мной Женька, останавливаясь рядом.

Фонтан песка прыснул из-под его ног и обдал мальчишек, которые вертелись под ногами. Две мамочки тут же недовольно заверещали, ругаясь на Жеку, но напарник не растерялся и рявкнул во всю силу своих лёгких:

– А ну, тихо!

«Я сказал, или я сказал тихо», – продолжил про себя шутку из моего времени, вслух же громко поинтересовался:

– Граждане отдыхающие! Что случилось? Кого убили? Где пострадавший?

– Где утопающий? – вторил напарник.

Мы во все глаза рассматривали морскую гладь, но на воде и близко не наблюдалось тонущих. Где-то далеко за буйками качалась на лёгких волнах лодка. Что-то царапнуло внутри, когда я окинул её взглядом, но ничего такого не заметил и переключил внимание на монументальную женщину в купальнике в крупный горох.

– Товарищ спасатель! – ко мне обернулась та самая корпулентная дама, которая и начала весь этот сыр-бор.

М-да, повезло, что называется, по полной. Передо мной стояла тётка, которая не так давно убеждала милиционера определить меня в кутузку за непотребный внешний вид, посчитав пьяницей. Надо же, как тесен мир, особенно город Энск.

– Гражданочка! Успокойтесь и давайте всё по порядку! – успокаивающим тоном с улыбкой обратился я к взволнованной курортнице. – Что случилось? Кого убили?

– Товарищ спасатель! – дама придвинулась ко мне ближе, едва не вжимаясь пышным бюстом в мой торс.

Я попытался отступить, но не смог: за спиной стояла толпа любителей зрелищ. Ну, ещё бы, дни на курорте проходят в однообразности и неге. Из всех развлечений пляж, море, вечером танцы и пиво, если жена позволит. А тут бесплатное шоу с убийством. Как такое пропустить? Люди, увы, не меняются, одно радует: никто ничего не снимает и никуда не выкладывает, потому как некуда.

– Товарищ спасатель! – дама, наконец, успокоила свои колышущие полушария, и взволнованно прижав руки к груди, затараторила. – Там, – пухлая рука с золотым ободком на безымянном пальце махнула в сторону моря. – Там… – судорожный всхлип.

– Что там? – Женька, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, поторопил гражданку. – Говорите уже, ну!

– Жень, подожди, видишь, женщина нервничает. Гражданочка, успокойтесь, – продолжая улыбаться, ласково обратился я к тётке. – Что вы видели на море? Кого-то унесло на матрасе?

– Нет! – возмутилась дама. – Как вы могли не заметить такое! – бюст возмущённо подпрыгнул, выражая всё негодование хозяйки. – Там! – и снова величественный жест в сторону воды. – Человека убили! – и театральная пауза.

М-да, нелегко живётся близким с непризнанными доморощенными актрисами.

– Гражданка! – терпеливо продолжил я. – Может, человеку помощь нужна. Скажите, кого спасать?

– Он умер! – патетично воскликнула дама, закатывая глаза и пытаясь упасть в обморок.

– Так, стоп! – я схватил женщину за плечи и слегка встряхнул. – Женщина! Что вы видели? Кто тонет?

– Да никто не тонет! – возмутилась свидетельница. – Уже утонул! Его убили там, на лодке! И скинули в воду! Он умер! – величественный всхлип и очередная попытка потерять сознание.

– Кто муж? – рявкнул я. Чёрт, так во что резануло глаз – отсутствие человека в посудине.

– Я, – знакомый толстяк с красным лицом выдвинулся чуть вперёд.

– Держите своё сокровище. Жека, где катер? – я сообразил, что в первый же день работы на новом месте нарушил главное своё правило: не разузнал про технику и не осмотрел спасательное судно сам, лично. Однако неплохо меня выбило из привычной колеи.

– Катер? – напарник начал оглядываться. – А, катер! Разойдись! – заорал Жека и рванул куда-то в сторону. Я помчался за ним.

Потрёпанная посудина покачивалась на приколе возле берега, облепленная любопытствующей малышнёй. Пацанва постарше крутилась вокруг, забиралась на борт и прыгала бомбочками в воду.

– А ну, брысь отсюда! – на ходу крикнул Женька, запрыгивая в старый добрый автобот с подвесным «Ветерком».

Мелюзга брызнула врассыпную, мы запрыгнули на борт, и через минуту уже мчались в сторону одинокого судёнышка, распугивая купающихся воплями в рупор, который лежал тут же, под лавкой.

– Граждане отдыхающие! Пропустите спасательный катер! Идёт спасательная операция! Посторр-р-ронись!

Ещё никогда я не ощущал себя таким беспомощным в моменте. Наша база – закрытая территория, и когда мы уходим в море, нам не приходится пробиваться сквозь толпу на воде. Ещё один момент, который стоит ввести за правило в этом времени.

Мы довольно быстро домчались к месту предполагаемого преступления, заглушили мотор и медленно подошли к судну. Лодка действительно оказалась пустой: ни внутри, ни снаружи никого не наблюдалось.

– Слышь, Лёха, – почему-то испуганным шёпотом окликнул меня Женька.

– Чего? Видишь кого-то? – откликнулся я, осматривая поверхность воды.

– Нет. Лёх, а, Лёх, это ж лодка Сидора Кузьмича…

– Кого? Что?! – я оглянулся на Жеку.

Напарник смотрел на меня круглыми глазами.

– Его, я номер узнал. Его личная, – ответил друг и часто закивал головой, словно боясь, что не поверю.

– Уверен?

– Точно тебе говорю… Там вон и фуражка его… Валяется… Кажется… – сиплым голосом отозвался Жека.

– Где?

– Да вон под скамейкой, – Женька, не сводя с меня круглых глаз, мотнул головой в сторону лодки.

В этот самый момент судно вальяжно качнулось на волнах, и из-под лавки выкатилась белоснежная морская форменная кепка, которую Кузьмич практически никогда не снимал.

– Твою ж каракатицу, – выдохнул Жека, высказав наши общие мысли: фуражка оказалась испачканной чем-то бурым.

– Я за ним, – стаскивая майку, крикнул я напарнику, который застыл с остекленевшим взглядом. – Рация есть?

– А? Что? – студент поднял на меня ошалелый взгляд.

– Сиди здесь, если есть рация – вызывай милицию на берегу.

– Нету рации… – моргнул Жека.

– Евгений! Приди в себя, держи лодку! Я пошёл! – теряя драгоценные секунды на инструктаж, громко и чётко отдал я распоряжения и прыгнул за борт.

– Да, хорошо, – успел расслышать, прежде чем море сомкнулось над моей головой.

Почти час мы с Жекой попеременно ныряли, пытаясь отыскать или самого Сидора Кузьмича, или хоть какой-то намёк на то, что с ним случилось. Хотя море не любит делиться уликами. Наконец, смирившись с тем, что никого не найдём, мы забрались в автобот, взяли лодку Пруткова на абордаж и отправились к берегу.

Толпа встретила нас тревожными криками, возглавляла её всё также властная дама в гороховом купальнике. Женщина уже пришла в себя, и что-то увлечённо вещала отдыхающим, собравшимся вокруг неё, и молодому милиционеру. Парень тоже оказался старым знакомым, тем самым, который принял меня с пробитой головой и сдал на руки Кузьмичу.

– Здорово, сержант! – окликнул я Василия.

– Здравствуйте, – сдержанно кивнул Василий Чудной и продолжил терпеливо выслушивать красочный рассказ дамы в горох.

Мы причалили, вытащили лодку Кузьмича на песок, разогнали пацанят, которые тут же кинулись её рассматривать, и подошли к Чудному.

– Вот, – я протянул Василию фуражку. – Больше ничего не нашли.

Главная свидетельница громогласно охнула, драматично воскликнула «Убили!», и попыталась упасть на руки к своему супругу. Но опытный муж чуть отступил в сторону, и дородная супружница, которая прежде чем упасть, разведала остановку, резко перехотела в обморок.

– Свидетелей попрошу остаться! – строго оглядев застывшую в потрясённом молчании толпу, строго велел страж порядка.

– Я, я всё видела! – оживилась дама и торжествующим взглядом окинула притихших отдыхающих.

– Ваше имя, гражданка? – Василий изо всех сил старался выглядеть опытным и важным, но у него это плохо получалось. Жидкие усики только добавляли нелепости его молодому лицу, особенно в тот момент, когда молодой милиционер сурово поджимал губы.

– Лариса Гавриловна Ладзинская, – громко оповестила всех собравшихся женщина, гордо выпятив бюст.

Отчего-то мне показалось, что все должны были ахнуть от удивления, признав в ней по меньшей мере народную артистку. Но, к огорчению дамы, этого не произошло. Но Лариса Гавриловна сильно не расстроилась, рассчитывая на то, что сержант сейчас спросит, откуда она прибыла в наш славный город и кем работает.

Но и тут Василий не оправдал её ожиданий.

– Расскажите, что вы видели?

Ладзинская обиженно поджала губы, помолчала с полминуты, но потом деятельная натура не выдержала, и дама принялась рассказывать.

– Я стояла вот тут, принимала солнечные ванны, – пухлая рука величественно указала в сторону, едва не зашибив случайного человека из толпы. – Смотрела вдаль, наслаждалась дивным пейзажем. Муж загорал на коврике вместе с сыном…

– Гражданка, оставьте ненужные подробности. Мне нужны конкретные факты, – прервал Чудной.

– Ну, хорошо, – Лариса Гавриловна поджала губы, окинула сердитым взглядом милиционера, но страж порядка не впечатлился, лишь нетерпеливо переступил с ноги на ногу, и вытер пот со лба широким платком, который достала из форменных брюк.

Позднее утро плавно перетекало в сторону жаркого полдня, и солнце начинало припекать не по-детски. Часть отдыхающих рассосалась по своим коврикам, вернувшись к своим курортным делам. И только самые стойкие, точнее, самые любопытные остались ожидать развязки непонятной истории.

– Так что вы видели, гражданка? – Василий поторопил Ладзинскую.

– Так вот, я стояла и наслаждалась видами, когда увидела лодку, она плыла оттуда, – жест в сторону горизонта.

– В лодке были люди? – устало уточнил сержант.

– А как вы думаете? – воскликнула Лариса Гавриловна. – Как лодка может плыть сама, без людей?

– Сколько их было? – игнорируя комментарий женщины, Василий продолжил выпытывать информацию.

– Двое, мужчина и… мужчина.

– Вы уверены? – Чудной поднял глаза на даму.

– У меня хорошее зрение, стопроцентное! – воскликнула Ладзинская.

– Что было дальше?

– Дальше они плыли, а потом остановились.

– Почему вы обратили на них внимание?

– Ну как же, это была очень странная лодка, я бы даже сказала пугающая, – Лариса Гавриловна придвинулась к милиционеру и продолжила таинственным полушёпотом. – Понимаете, она так подозрительно плыла.

– Что в ней было подозрительного?

– Ну, как вы не понимаете! – возмутилась дама. – В лодке было двое мужчин!

– И что? – встрял я, пытаясь понять ход её мыслей. – Извини, – кивнул сержанту, который обжёг меня взглядом. – Больше не буду.

– Мужчины вели себя как-то подозрительно? – сержант принялся задавать наводящие вопросы.

– Их было двое! – повторила Лариса Гавриловна.

Мы с сержантом непонимающе переглянусь. К тому времени Женька уже умчался на вышку, дежурство никто не отменял, а на пляже чего только не приключается в течение дня.

Я никак не мог понять, почему женщине решила, что двое мужчин в лодке – это необычно. До полной толерастии ещё далеко, даже заграницей ещё не настолько откровенно и открыто показывают всю эту нетрадиционную свистопляску, а уж в Советском Союзе двое мужчин в лодке не должны вызывать такое недоумение, чтобы обратить внимание.

– Двое мужчин, я понимаю, – терпеливо повторил за Ладзинской сержант. – Чем они привлекли ваше внимание, гражданка?

– Они были без удочек! – ласково, словно малому ребёнку, объяснила, наконец, свидетельница, и торжествующе уставилась на нас двоих.

Мы с Василием ещё раз переглянулись, пытаясь понять ход женских мыслей. То есть, если мужики на лодке в море без удочек – это странно?

– Что они делали в лодке?

– Плыли, конечно же, – ехидно улыбнулась женщина.

Я мысленно взвыл и от всей души стукнул дуру-бабу по лбу. Сержант прикрыл глаза и в очередной раз вытер пот.

– Просто плыли?

– Просто плыли. Вы понимаете, – доверительно наклонившись к милиционеру, пропела Лариса Гавриловна. – Они просто плыли откуда-то, без этих всяких досок, на которых носится эта сумасшедшая молодёжь, – женщина закатила глаза, выражая своё мнение о современных юношах и девушках. – А потом остановились и принялись ругаться.

– Почему вы так решили? – уточнил Чудной.

– Ну, это же сразу видно, – удивилась Ладзинская.

– Да? По каким признакам вы определили, что мужчины в лодке ругаются? – сержант не сдавал позиций.

Женщина скривилась, но на минуту задумалась, перебирая в голове подробности.

– Тот, что в кепке, он что-то доказывал второму, более молодому. А молодой возмущённо размахивал руками, даже пытался встать, но лодку качнуло, и он упал обратно.

– Дальше? Вы заявили про убийство.

– Именно! – воодушевилась Лариса Гавриловна. – Именно, самое натуральное убийство!

– Как оно произошло? – Василий не давал свидетельнице ни малейшего шанса уйти в сторону от рассказа.

– Он ударил его веслом! – воскликнула женщина. – Я видела собственными глазами, он ударил его веслом! Ах! – очередная попытка упасть в обморок не увенчалась успехом, муж стоял все так же поодаль, наблюдя за сыном, который возился с куличиками возле пляжного коврика.

– Кто кого?

– Парень ударил того, который в кепке, ударил по голове веслом!

В Ларисе Гавриловне точно пропала великая актриса, так артистично демонстрировать окружающим своё отношение с помощью лица не всякий умеет.

– Что было дальше? – глубоко вздохнув, поторопил свидетельницу сержант.

– Дальше? А как вы думаете, что было дальше? – вскрикнула дама, и её выдающийся бюст едва не выпрыгнул из купального костюма. – Он умер!

– Кто умер?

– Мужчина в кепке! Он упал за борт и умер!

– Почему вы так решили? – удивился Василий.

– Потому что он упал в море, и я больше его не видела, разве не ясно?!

– Ясно, – кивнул милиционер. – А второй?

– Что второй?

– Вы говорили, в лодке было двое. Молодой ударил того, кто был в фуражке, веслом. Так?

– Совершенно верно, – величественный кивок.

– Когда человек упал за борт, что сделал второй?

– Второй? – женщина на секунду нахмурилась. – Он выкинул весло за борт, а потом и сам зачем-то прыгнул в море.

– Прыгнул, чтобы спасти первого?

– Нет, конечно! – бюст отрицательно качнулся из стороны в сторону. – Он поплыл в сторону берега, – уточнила Ладзинская, и, смутившись, закончила. – А потом… потом я отвлеклась и больше его не видела.

– Опознать сможете?

– Кого?

– Второго.

– Нет, конечно, он же был… голый! – выпалили дама.

– Голый? – мы с сержантом воскликни одновременно.

– В каком смысле голым? – первым пришёл в себя Василий.

– Ну, он был в плавках, таких тёмненьких, узенькими шортиками, – дама чуть покраснела и стрельнула глазами в сторону мужа, убедившись, что супруг не слушает, она аккуратно выдохнула и пояснила. – На голове у него была кепка с длинным козырьком, так что лица я тоже не разглядела.

«Опа, неужто снова всплыл мужик в бейсболке?» – мелькнула мысль, и я навострил уши, желая подробностей. Но наша громогласная свидетельница преступления больше ничего не смогла рассказать.

Я передал сержанту фуражку, которую мы обнаружили в лодке, попрощался и отправился на вышку. Перед этим условившись, что Василий подойдёт к нам за показаниями, когда закончит с Ладзинской и другими свидетелями.

Глава 2

Возле вышки в кои-то веки никто не толпился. Женька сидел наверху, крепко вцепившись в бинокль, и разглядывал морские горизонты и побережье. Я впервые видел своего напарника-балагура и весельчака – таким притихшим.

– Жек, ну, ты как?

– Как там?

Вопросы вылетели одновременно, мы хмыкнули, и напряжение дурацкого утра чутка ушло.

– Я нормально, – откладывая бинокль, вздохнул Жека. – Что там? Нашли?

– Что нашли? – опешил я.

– Ну, Кузьмича… – Женька с такой надеждой на меня глянул, что я даже растерялся, не зная, что ему ответить.

– Мы с тобой искали-искали, не отыскали. А на берегу кто ж его отыщет? – неловко пошутил я, усаживаясь на парапет, чтобы наблюдать за поредевшей толпой возле милиционера и громогласной дамы в гороховом купальнике.

– Лёх, ты как думаешь, Сидор Кузьмич того? – шёпотом поинтересовался Жека.

– Чего того? – изумился я, оглядываясь на друга.

– Ну, того самого… – парень вздохнул и на одном дыхании выпалил. – Убили его, точно?

– Да мне-то откуда знать? – я пожал плечами. – О, гляди, ещё что-то вспомнила, – махнул я рукой в сторону свидетелей. – Опять руками машет, что-то нашему Василию доказывает.

– Лёх, ну я серьёзно. Чё думаешь, жив Кузьмич?

– Скорее да, чем нет, – я задумчиво потёр подбородок совсем как отец. Надо же, никогда раньше не замечал за собой такой привычки. – Не тот Кузьмич человек, чтобы вот так просто веслом по голове получить и в море потонуть.

– А как же фуражка? И… кровь? – напомнил Жека.

– Ну, что фуражка… Фуражку наш мичман мог оставить в лодке, забыть. А пятна… пятна ещё проверить надо, мало ли что это может быть. Краска там, или ржавчина.

Я говорил, но в глубине души чётко осознавал: не краска и не ржавчина, именно что кровь. Другой вопрос, чья она. Ни в голове, ни в сердце не укладывалась, что матёрого сотрудника Комитета государственной безопасности могли вот так запросто при свете белого дня, на глазах у кучи народа грохнуть посреди моря каким-то веслом. Особенно Кузьмича. Да он сам кого хочешь отрихтует будь здоров.

– Тогда где Сидор Кузьмич, по-твоему? – Женька вслух озвучил вопрос, который крутился в моей голове.

– А леший его знает. Когда это Сидор Кузьмич нам с тобой докладывал, где он по утрам бродит и что делает.

– Ну, так-то да, – согласился напарник. – И всё-таки жутко… Вдруг и правда убили. А за что?

– Ну у тебя и вопросики, Жека. Мне-то откуда знать?

– Да я так… Просто… Что делать-то будем?

– Как что? Вахту нести. С дежурства нас никто не снимал, а Чудной освободится и к нам придёт показания снимать.

– Показания? – удивился друг. – А мы здесь причём? Мы же ничего не видели?

– Ну, так за лодкой плавали, за утопленником ныряли, вот и расскажем, как дело было.

– Что там рассказывать, не видели мы ничего, и все дела! – заволновался Женька.

– Жек, ты чего? – я удивлённо оглянулся на парня. – Видели, не видели, мы там были, проводили спасательные работы. Василию по должности положено всех опросить. Так и скажешь: доплыли, фуражку обнаружили, людей не было.

– Знаю я этих ментов, им бы только докопаться. Вот увидишь, ещё и на нас все повесят! – Женька всё больше нервничал.

– Да что все-то? Мы на берегу сидели, про лодку знать не знали, пока гражданка не заорала.

– Ну да… хотелось бы верить, – вздохнул напарник. – Вот ведь глазастая зараза, да? И чего ей на месте не лежалось. Лежи, загорай, красота же.

– Это точно, – вздохнул я. – Слушай, а ты не в курсе, куда Кузьмич мог на лодке спозаранку мотануться?

– Ну, куда, куда… – Женька дёрнул плечом, задумчиво выпятил нижнюю губу. – По акватории пройтись, мало ли что… Нам утопленники на участке не нужны, сам понимаешь. На острове мог с ночёвкой остаться на утреннюю зорьку… Там у него друганы в рыбной артели.

Надо же, а я и не знал, что на острове в советское время обитали рыбаки. Точнее, забыл уже историю островного губернатора Вадика, о котором в один год внезапно заговорили все краевые и даже российские средства массовой информации. Жил себе мужик на Ейском острове, никого не трогал, наш отряд МЧС с ним дружил. Заезжали к нему в гости, еду привозили, дрова, вещи. А потом вдруг в одночасье стал наш энский Робинзон знаменитым.

«Точно», – вспомнил я. Он же сторожем в рыбсовхозе при советской власти работал, да так и остался жить в сторожке для вахтовиков после развала хозяйства в лихие девяностые. Не повезло Вадику под конец жизни конкретно. Сначала кирпичную постройку затёрло льдами перед самой весной, когда глыбы начали двигаться. Доживал мужик зиму в шалаше из покрышек.

По весне перебрался в полуразвалившуюся сторожку, не прошло и года, как новая избушка, которую восстанавливали всем миром, сгорела. Спасибо добрым людям, помогли и стройматериалами, и деньгами, и вещами с продуктами, построили Вадику жильё. Да только осенью четырнадцатого года, когда по нашему району прошлось наводнение, домик едва выдержал удар стихии.

Губернатор острова оказался мужик-кремень, пока мы, спасатели до него добрались, он сутки просидел на крыше с козой и овчаркой Глафирой. Половина крыши рухнула, дом затопило, но все остались живы, слава богу. Общим собранием спасателей и двух рыбаков-предпринимателей решено было очередное жильё строить на высоте метра от песка на месте старого цеха рыбсовхоза.

Там Вадик и закончил свои дни в двадцатом году, не дожив пары месяцев до своего дня рождения, а живность его мы потом пристроили в добрые руки. Хотели Глафиру на базу определить, да наша кошачья статья отказалась принимать в свою дружную и наглую семью нового товарища.

Отчего-то мне даже в голову не приходило, что в этом времени на остров можно сходить на лодке совершенно спокойно. Страна через море ещё под советским флагом, границы открыты, точнее, наш город ещё не граничит с иностранным государством. На выходных на комете можно и в Мариуполь смотаться, который пока что носит имя Жданов.

Решено, в ближайший выходной беру Лену и рванём на песчаные пляжи острова, почувствуем себя робинзонами. Рыбу наловим, ухи наварим, красота. И вода чище, чем в городе, потому как там людей раз-два и обчёлся.

– Парни, спускайтесь! – крикнули нам снизу. Я свесился с перил, увидел сержанта и крикнул:

– Нет уж, лучше ты к нам. Мы на дежурстве. Поднимайся давай.

Василий громко вздохнул, выражая своё отношение к нашему отказу, и затопал по деревянной лестнице наверх.

– Фух, умаялся, и как её муж терпит, не представляю, – выдохнул милиционер, ныряя в тень и доставая смятый платок. – Попить есть?

Я развёл руками, а Женька сунул руку под стул, достал бутылку минералки и протянул Чудному.

– Вот спасибо! – парень скрутил голову бутылке и жадно припал к горлышку.

Спустя минуту и полбутылки сержант напился, крякнул от удовольствия и протянул полупустую тару недовольному Женьке.

– Спасибо, спасли от смерти! – Василий кивнул на свободный стул. – Можно?

– Садись, мне нормально, – я вольготно разместился на перилах, облокотившись спиной на стойку, всё видно, всех слышно, красота.

– Ну, что скажете? – начал Чудной с места в карьер, раскрывая милицейскую папку.

– Да что мы можем сказать? – вскинулся Женька. – Ничего мы не знаем, ничего не видели!

– Да погоди ты, не тарахти! – поморщился милиционер. – Давайте сначала.

– С какого-такого начала? – Жека откровенно нервничал, а я не мог понять почему. – Сидели на вышке, вдруг эта дурниной заорала про утопленника, мы схватили круг, помчали спасать. Прибежали, а никто не тонет. Всё!

– Всё да не всё, – сержант достал чистый лист и принялся записывать наши показания. – Ты что скажешь, Алексей?

– То же самое, – я пожал плечами. – Я чуть позже пришёл, сегодня только из больницы выписался. Ну, поздоровались, обменялись новостями, меня почти неделю на пляже не было, а потом тётка заорала про убийство, ну, мы и рванули вдвоём на крик. Добежали быстро, да пока выяснили кто, кого и где убивает, любой тонущий три раза успел бы утонуть.

– Что делали дальше, – старательно записав мои слова, чудной продолжил допрос.

– Что дальше… Дальше мы с Женькой оседлали автобот и помчали к лодке.

– Что обнаружили, когда прибыли к месту происшествия?

– Что за тупые вопросы, – пробурчал Жека. – Что, по-твоему, мы могли обнаружить, кроме пустой лодки посреди моря?

– Так и запишем: пустая лодка. Живые люди находились в водоплавающем транспортном средстве или возле него?

– Ты что, дурак? – искренне удивился напарник.

– Я бы попросил! – вскинулся сержант. – Оскорбление сотрудника милиции при исполнении статья сто девяносто один пункт один до шести месяцев лишения свободы.

– Чего? – опешил Жека. – Васёк, ты чего?

– Сержант Чудной! Мы не в бане, гражданин, – строго поправил друга Василий. – И не «чего», а до года исправительных работ, ещё штраф можно впаять размером с минимальную зарплату. Понял?

– Понял, – Женька насупился, всем своим видом демонстрируя, что теперь из него даже из мёртвого никакой милиционер слова не вытащит.

– Повторяю вопрос: вами были обнаружены живые люди в водоплавающем транспортном средстве или возле него?

– Нет, сержант, лодка была пустая, на воде тоже никого не было, – быстро ответил я, только конфликта с ментом нам сейчас не хватало.

– Вы подтверждаете слова Лесакова? – Чудной обратился к Женьке. Жека скривился, но процедил сквозь зубы «да».

– Ваши дальнейшие действия?

Тут уже я закатил глаза: терпеть не могу канцелярщину, что в инструкциях, что в общение. Неужели нельзя понятными словами написать или спросить? Такое чувство, что обычного человека, едва тот становится государственным служащим, сразу отправляют на курсы изучения бюрократического языка, чтобы посетителям жизнь мёдом не казалась.

– Дальше Женька… Евгений остался на борту автобота, а я нырнул в воду, пытаясь отыскать тело или тела. Гражданка заявила, что один из людей, которых она видела на лодке, упал в воду, потому что его ударили. А второй прыгнул сам.

– Но перед этим мы отсмотрели лодку и нашли фуражку Кузьмича, – буркнул Жека.

– Откуда знаете, что это головной убор Пруткова? – уточнил дотошный сержант.

– А ты под подкладку загляни, умник, – проворчал напарник. – Там чёрным по белому написано Прутков эс кэ.

Василий отложил ручку, поднял фуражку с пола, где она лежала всё это время, перевернул и заглянул внутрь.

– Тут нет ничего. Издеваешься? – Чудной, поджав губы, сурово глянул на Женьку.

– Ох, ты ж, эники-беники, и чему вас только в ваших милицейских школах учат, – заворчал друг, отбирая кепку у милиционера, а я чуть не заржал вслух: уж больно Ступин в этот момент был похож на Кузьмича, когда тот ругается.

– Вот, гляди, видишь? – парень оттянул часть внутренней отделки и ткнул пальцем.

– Так тут синим по чёрному, не разглядишь, – огрызнулся Василий.

Женька театрально вздохнул, вернул кепку сержанту и откинулся на спинку стула.

– Слышь, сержант, что думаешь? – не выдержал я.

– Ничего я пока не думаю. Нет тела, нет дела, так капитан говорит. Не отвлекаемся. Как долго ныряли? Нырял ты… Вы один?

– Да ладно тебе выкать, что мы, чужие люди что ли, – улыбнулся я. – Ныряли около часа по очереди, но ничего и никого не обнаружили. Потому приняли решение отбуксировать лодку к берегу и вызвать милицию. Но родную милицию оперативно вызвали сознательные граждане, пока мы работали в море. И всё-таки, сержант, что делать планируешь? – вернулся я к волнующему меня вопросу.

– Так, прочитайте и распишитесь вот тут. Сначала напишите «с моих слов записано верно», число и подпись.

Женька выхватил папку, быстро черкнул свою роспись и передал мне. Я же принялся изучать то, что накарябал товарищ милиционер. Убедившись, что Василий ничего не перепутал и не приукрасил, я расписался и отдал папку Чудному.

Тот аккуратно уложил листочки, ручку, захлопнул корочки и, наконец, вернулся в человеческий облик.

– Да ничего я не планирую, вернусь в опорник, обскажу, как всё было, и пусть старшие товарищи решают, что делать. Вы Сидора Кузьмича с утра видали?

– Я нет. Жека, а ты?

– И я нет. Надо к Дульсинее сходить, может, она видела. Она ж первая на пляже появляется, потом мы, потом все остальные.

– Хорошая идея, – кивнул Василий. – Сами-то что думаете?

– Да ничего мы не думаем, – снова запсиховал Женька. – Что тут думать! Если тётка права, убили Кузьмича. За что только? Хороший же мужик был! Эх! – напарник сокрушённо покачал головой и вдруг заорал дурниной. – Ну, куда, куда ты лезешь! Убиться хочешь? А ну, срулили с катера!

– Да чтоб тебя подбросило и не уронило! – рявкнул я. – Жека, ты что творишь?!

– Ну а чего они, лезут и лезут на лодку, а потом отмывай за ними! – напарник отложил рупор и взял бинокль.

Что-то не нравится мне его поведение. Мы с ним ни в чём не замешаны, так какого рожна он так на милицию реагирует? Что-то знает и не хочет говорить? Убить он точно не мог, если всё-таки тётка ничего не придумала и в лодке действительно кого-то грохнули веслом по голове. Женька был здесь, со мной. Что тогда? Ладно, Василия спровадим, и буду пытать товарища по полной.

– Вы когда Пруткова видели последний раз? – Чудной не торопился уходить.

– Ну, когда… – я задумался: по моим подсчётам выходило, что с комитетчиком Сидором Кузьмичом мы расстались буквально вчера. А вот мичмана Пруткова, начальника местного ОСВОДа я последний раз видел в субботу. – Мы с Кузьмичом в субботу виделись, он ко мне в больницу приходил.

– И как? – Василий переключился на меня.

– Да никак, – пожал я плечами. – Встретились у входа, я за пирожками бегал, перекинулись парой слов и разошлись.

– Тебя кто-то с ним видел?

– Не понял, – изумился я. – Васек, ты чего, на солнышке перегрелся? Говорю же, в субботу с утра виделись и все.

– И всё-таки, – упрямо повторил Чудной. – Тебя с ним видели?

– Да видели меня с ним. Васильков с нами был. Когда он уходил, Кузьмич был жив-здоров, чего и мне пожелал на прощанье, – съязвил я. – Ещё вопросы будут?

– У меня – нет, у капитана найдутся. Думаю, не только у капитана, – многозначительно помолчав, сержант продолжил. – Если Сидор Кузьмич и вправду пропал, искать его будут всей милицией. Сами знаете, он со всеми начальниками дружбу водит. И найдут, помяните моё слово, – Василий вздохнул, подхватил с пола фуражку мичмана, сунул папку подмышку и поднялся. – Хорошо тут у вас, тенёчек. Ну, бывайте, пацаны, пойду я. Если Прутков объявится, обязательно сообщите. Очень я надеюсь, что это ложная тревога и тётке привиделось. Лодка ночью где стояла-то? На станции?

– На станции, где ещё! – снова занервничал Женька. – Вчера Кузьмич на работе был, весь пляж его видел. Да и ты, небось, встречал, скажешь нет?

– Не, я вчера с ним не пересекался, – ответил Василий и неожиданно поинтересовался. – Жека, а ты чего так нервничаешь? Знаешь что-то? Ты лучше сейчас скажи, если Кузьмича и правда того, к рыбам на корм отправили, получается, ты от следствия скрываешь информацию. А это тоже статья.