Dmitriy Voron
The Long Dark

– Я как раз варю похлебку! Снимайте свои лохмотья, вот так. Пойдем, Рун, поможешь мне с рыбой, а ты, Олаф, последи за огнем, да с дровами не части. Годы уже не те в лес ходить.

– Как скажете, господин! Уж это я умею, – отозвался Олаф, в который раз рассматривая бесчисленные разноцветные настойки.

Не прошло и часа, как за столом веяло ароматом похлебки. Такая еда частично возвращала к жизни ослабевшие тела, возможно, лишь она и давала надежду.

– Вы несомненно прошли через площадь. Видно по вашим лицам, – начал старик.

– Да, Руги, мы все видели… – ответил Олаф, отложив ложку.

– Возьми ее обратно, малец. Мы северяне, мы сильные, разве забыл, что я говорил? Не давайте слабости взять верх. Я видывал разное за свою жизнь, воин правда с меня не вышел… Но это не значит, что я был когда-либо слаб, – лицо старика сделалось серьезным, как никогда – Север слабости не прощает!

Олаф кивнул и продолжил есть, выбросив из головы ужасную картину.

– Хорошие были люди эти Голдвины, редкость во все времена. Будь прокляты эти собаки, устроили себе хороший рынок, ничего не скажешь.

– Рынок? – переспросил Рун.

– Ага, думаете их на костре сожгли? Даже не знаю, что лучше… продали их. На таких красавиц всегда покупатель найдется.

– Так значит они живы? Их можно спасти! – неуверенно произнес Олаф.

– Не дури, вы, конечно, парни бравые. Пережили многих, но еще слишком малы. Ваша задача – не умереть, и, кто знает… Возможно, для нас еще не все потерянно… – мудро ответил старик.

Словно в насмешку над его надеждами, все тело внезапно пронзила резкая боль. Старость уже захватила его, а далее – неизбежная смерть. Олаф отвел взгляд, уж он то точно не предназначен для старости. И дожить ли ему до этих времен…

Распрощавшись со стариком, дети устремились домой. Зимой, да еще и на севере, светлое время суток являлось роскошью. С каждым часом снегопад превращался в бурю, будто духи зимы завывали отовсюду, рыская в поисках замерзающей жертвы. Сон не заставил себя ждать, единственная радость после столь тяжелого дня.

2

Проснувшись среди ночи, Олаф поторопился раздуть угли, ощущая мороз, что быстро просачивался сквозь прогнившие стены, в то же время, он старался изгнать из головы страшный сон. Рун, как всегда сладко спал, работа настолько выматывала парня, что он мог до смерти замерзнуть, не просыпаясь. Олаф знал, что довольно часто ему так и хотелось.

Пару щепок и древесная кора быстро наполнили светом хибару, и тепло вновь полилось по дому прогоняя леденящий воздух. В углу показалась толстенная серая крыса, в животе страшно урчало, но Олаф научился отгонять эти мысли. Друзья мастера по ловле крыс и если признаться честно, то они куда приятнее на вкус, чем еда на рудниках. Крыса взглянула Олафу в глаза слегка насторожилась.

– Живи пока, – пробубнел Олаф.

Грызун противно пискнул, словно в ответ и принялся прогрызать новую дыру в стене. Олаф вздыхал и всматривался в ловкость крысиной работы, словно видит это впервые – крыса была мастером в этом деле. Сначала это захватывало, а теперь его плавно клонило ко сну.

Странный шум отвлек от размышлений о крысах. Вопреки буре, кто-то пробирался по снежным сугробам. “ В такую-то погоду?”– подумал парень. Он заглянул в щель забитого окна – никого. Резкий стук в дверь заставил Олафа отпрянуть от стены.

– Кто там? – спросил Рун, протирая глаза.

– Не знаю, – ответил шепотом Олаф – Не достойно северянина оставить гостя в метель…

Олаф открыл дверь, и ветер со снегом больно ударил в лицо, запустив человека с ног до головы укрытого плащом, он с трудом прикрыл двери на засов.

Переступив порог, гость легко поклонился.

Лицо неизвестного скрывал капюшон, в полутьме лица различались плохо. Его плащ облеплен снегом, а за спиной свисала кожаная сумка.

– Проходите к огню, согрейтесь. – предложил неуверенно Олаф.

– Благодарю вас, – сказал незнакомец старческим голосом и подойдя к огню, уселся на доски.

Молчание, казалось, длилось целую вечность. Олаф нервно наблюдал за странным незнакомцем. Человек тяжело дышал, словно раненое животное. Олаф не знал, что делать и решил заговорить:

– Простите… но вам лучше пойти в местную таверну, здесь слишком холодно. – сказал он, бросая взгляды на незнакомца.

Ему было не по себе от мысли, кто может скрывать свое лицо. Но инквизитором он не был и это успокаивало.

– Меня вполне устраивает ваш дом. Он вполне уютный.

– Пожалуй не самый ужасный в Берге.

– Разве.. я забрался так далеко на север? – растерянно произнес человек. – Мне нужно на запад.. Времени совсем нет…

Сказав это, лишенный сил, старик плавно упал на бок. Олаф подскочил к незнакомцу и снял капюшон. Старик седым не был, черный волос спадал до плеч, а лицо заросло густой бородой. Лишь голос и множество морщин говорило о его возможном возрасте. Бледная кожа. На руках кровь…

– Что с вами? – спросил Олаф

– Я потерял слишком много крови. Руны указали мне путь к вашему дому… но как дети помогут мне…

– Помогут? В чем? – спросил Рун, дав старику воды.

Последний откашлялся. Друзья постелили соломы под голову раненного. Он с трудом развязал сумку и достал оттуда книгу. Книга не из церковных, которые часто видели дети. Ее страницы равномерно вырезаны из кожи животных, а на более толстой коже, что служила обложкой, выжжен знак. Олаф нередко встречал на старых деревьях и камнях что-то подобное. Эти знаки пуще всего стремились уничтожить священники и инквизиция.

– Язычник… – произнес Рун.

Старик заметил, что дети испугались и поспешил заверить, что бояться нечего:

– Сегодня никто не узнает обо мне… Слишком поздно… я так долго искал ее… эта книга так нужна в Винланде… вы должны сжечь ее, это небезопасно!

Старик явно умирал, он бледнел на глазах, а дышать становилось все труднее. Его речь становилась все медленнее, а глаза закрылись. Какое-то время он бредил, говоря на непонятном языке, а после выдавил последние слова:

– На запад… к фьорду Рагнара…корабль через две недели… я должен успеть… Винланд…

Старик притих, его грудь больше не вздымалась.

–Умер… – сказал шепотом Олаф и добавил, – Винланд.

Вдруг, на лбу старика появился знак, словно раскаленный металл он какое-то время светился, в мгновение все тело старика будто загорелось изнутри, и вспыхнув ярким пламенем, исчезло, оставив лишь тлеющие угольки.

Друзья переглянулись и вместе посмотрели на книгу, что лежала рядом с угольками.

– Сожги ее, Олаф, – сказал Рун.

– Этот человек отдал жизнь за эту книгу… Имеем ли мы право сжигать ее?

– Он язычник! Ты ведь знаешь, что сделает инквизитор, стоит ему узнать о нашем разговоре. Куда ты ее денешь? Отнесешь какому-то фьорду Рагнара? Мы дальше стен ничего не видели. Прошу, ты должен ее сжечь!

– У нас не будет другого шанса, Рун. Ты понимаешь, о чем я.

Рун лег на солому.

– Делай что хочешь, а я не хочу попасться инквизитору или волкам на съедение.

Олаф задумался, наблюдая, как остатки пепла подбирает легкий сквозняк.

– Это ведь могло произойти с кем угодно, но старик пришел к нам, – начал он. – Мы ведь не протянем долго, ты сам знаешь, а Хельга и Йорке… Хвицерк, Йоханнес, Сурд… Они не заслужили этого и были сильнее нас… Теперь у нас есть эта книга. Возможно, сами боги избрали нас…

Олаф провел рукой по обложке, она отдавала приятным теплом. Взглянув на Руна, он увидел, что тот смотрит на книгу.

– Богов давно нет, – неуверенно произнес Рун – их убил бог чужаков, как и наших родителей.

– А что, если нет? Что, если есть надежда? Что, если это ключ к свободе нашего народа? Люди еще сражаются! Целые отряды христиан пропадают в лесах, а этот старик? Ведь он отдал жизнь за эту книгу. Значит, и для нас она должна значить не меньше…

– Ты говоришь… ты говоришь, как викинг в сагах, что поведал нам Руги. Но это саги, Олаф, а мы – не викинги.

– Если ты считаешь меня старшим братом, – продолжал Олаф, – скажи, Рун, окончательно ли ты решил гнить на рудниках до смерти?

Рун закрыл глаза, в его мыслях крутились бесчисленные дни на каменоломне, лица друзей, и смерть, множество смертей.

– Уверен? – вновь спросил Олаф.

Рун открыл глаза:

– Не знаю… Мне страшно, но ты мне брат и прав, больше я этого не вынесу, – сказал Рун, поднявшись. – Это ведь руны? Там, в книге.

– Думаю да, руны и прочие знаки, – листая книгу, сказал Олаф.

Книга завораживала, тепло исходило от нее все больше, руки чувствовали слабую вибрацию энергии.

– Знать бы, что там написано… Без знаний, это всего лишь книга, – заявил Рун.

Олаф с усмешкой бросил на него взгляд, его глаза радостно сверкнули.

– Книга, нам помочь не сможет… – задумчиво сказал Олаф, извлекая из кармана пузырек с красной жидкостью и улыбнувшись, добавил, – потому, мы поможем себе сами.

– Ты украл это! Старик не на шутку разозлится.

– Сомневаюсь, что ему понадобится яд, в ближайшее время, – сказал Олаф.

Друзья переглянулись, страх перед будущим и уверенность в сегодняшнем переполняли их сердца. Но они улыбались, впервые по-настоящему, за столько лет.

Этой ночью их сны витали на западе, не раз они случайно слыхали о море и кораблях, которые, как говорили старики, всегда были родным домом северян. Бесконечная, темная гладь предстала перед друзьями. И одинокий драккар легко идущий по волнам.

Глава 2 Первый шаг

"Подарок большой

 не всюду пригоден,

 он может быть малым;

 неполный кувшин,

 половина краюхи

 мне добыли друга." 

– Речи Высокого. 

1

Прошло несколько напряженных дней, прежде чем буря наконец утихла. Каждую секунду казалось, что в дверь ворвется инквизитор, и отыскав книгу закажет у палача два места на виселице, но этого так и не случилось.

Сегодня утром, Олаф вышел из дома в надежде, что прогулка поможет в раздумьях, поможет прийти к какому-то умозаключению накопившихся важных вопросов. Парень часто обращался за наставлениями и душевным покоем к одинокому дубу на окраине деревни. Однако даже покой древа с его безмолвным могуществом сегодня не помогал. Говорить вслух с богами, в деревне среди церковников, словно подписать себе приговор.

"Живы ли еще боги?" – думалось ему.

Олафа снедали не проходящие тревоги: как-то пройдет предстоящий замысел? Время назначенного события стремительно приближалось, а Олаф вместе с другими детьми уже сомневался, выйдет ли из него хоть какой-нибудь толк.

Конечно набравшись сил за период бури, они стали увереннее. Общая цель вернула желание жить, восстановила раны душевные и телесные, и даже если, это делала книга, (которая так и осталась в тайне от остальных детей) Олаф и Рун принимали это с благодарностью.

Им противостояла взрослая, вооруженная сила, которая способна сменить плеть на меч и стрелы, и уж наверняка не станет задумываться, перед их применением.

Но медлить нельзя. Старик сказал: "две недели до отправки корабля". Время неумолимо подгоняло предстоящие события. Еще оставалось одно дело, которое требовалось завершить сегодня, от него во многом и зависел успех, а в частности от самого Олафа.

С самого утра, Олаф и Рун пришли к дому Уля, где к ним отнеслись с недоверием:

– С чего бы это? – поинтересовался Уль, приоткрыв двери.

– Ты был прав, и мы с этим согласны. Разве этого мало? – ответил невозмутимо Рун.

– Маловато.

Уль уже закрывал дверь, но Олаф остановил его подперев дверь ногой.

– Без нас ты не справишься, стражников много и бегают они быстрее любого из вас. У нас есть кое-что, что поможет это исправить.

Вожак задумался, но все же кивнул и пустил парней в дом.

– Я проверял вашу уверенность, – спокойно произнес он.

Дом отличался большим размером, но в целом являлся таким же убогим. Брошенный богатым бондэром (землевладельцем) во время войны, он был разграблен мародерами, и в последствии стал домом для десятка бездомных подростков. Уль, как самый взрослый взял ответственность на себя. Каждая потеря, выжигала глубокий шрам на его сердце, некогда веселый парень стал угрюмым и молчаливым, но все так же сохранял верность своей новой семье.

Девятеро подростков сидели у огня, обжаривая только пойманных здоровенных крыс. Бросив недоверчивые взгляды, они продолжили свое занятие.

– Что они тут делают? – спросил парень со шрамом на щеке, недоверчиво взглянув на вошедших. Звали его просто – Шрам.

– Решили присоединится к нам, – ответил Уль, усевшись на единственный в доме стул.

– И ты позволили им это? – поинтересовался другой, длинный и тощий по кличке Ветка.

– У нас нет выбора, нам нужно больше сил. Тем более у них есть что предложить нам.

– Так и есть, – сказал Олаф и достав из кармана пузырек показал его всем присутствующим – это, яд Альрауна.

– Чушь! – усмехнулся Ветка.

– Нет! – рявкнул Олаф. – Мы видели его… Несколько лет назад Руги выкопал его с корнем Мандрагоры. Мы пришли как раз в тот момент, когда мелкая тварь проснулась и перевернула весь дом.

– И что с ним стало, с Альрауном? – заинтересовался Шрам.

– Ничего хорошего! Он укусил меня за ногу… – фыркнул Олаф, показав шрам от двух толстых клыков.

– Мы загнали его в угол, – продолжил историю Рун. – Я почти успокоил это, дивное создание и…

– И я убил его метлой! Ничего ты его не успокоил, до сих пор помню эти бешеные глаза, два острых зуба, и десяток ног схожих с корнями, – Олаф запнулся, пытаясь выкинуть существо из головы. – После… если бы не десятки эликсиров старика… Место крови вышли бы все мои внутренности. Старик долго злился, он надеялся, что Альраун принесет ему удачу, и здоровье… Но в итоге, выжал из него всю кровь со словами – "Не пропадать же добру!"

– Этого пузырька хватит отравить половину гарнизона, нужно лишь дождаться действия яда, – закончил Рун.

– Это лучше, чем ничего! – согласился Уль. – Возможно, это даст нам шанс!

– Как же мы заставим их его выпить? Насильно заливать в глотки? – не унимался Ветка, вызвав ехидный смешок среди собравшихся.

– Это не к чему, – ответил нервно Рун.

Ему никогда не нравился этот длинный доходяга, сующий всюду свой длинный нос и вообще бывший одной из причин, почему друзья жили отдельно, на дух не перенося своего рода самоуверенных надутых глупцов. Не понаслышке зная, что он и Толстяк были из семей зажиточных аристократов. Олаф и Рун часто не понимали, как вообще им удалось пережить столько крепких детей.

– У нас есть план, – продолжил Олаф, не дав Руну попасть в сети насмешек. – Наш надсмотрщик задолжал другим выпивку и уже подготовил не малый бочонок, стоящий в гарнизоне. Все что осталось, это пробраться туда и вылить содержимое пузырька внутрь.

– Проще простого! – воскликнул Ветка. – И кто же это сделает, кому наплевать на свою шкуру? А если поймают? Все дело будет висеть на волоске, стражники выпотрошат бедолагу, чтобы узнать правду.

– Это сделаю я! – уверенно сказал Уль. Встав со стула, он возвышался над остальными и оставался все еще крепким парнем, хоть плохое питание заметно сказалось и на нем.

– Нет! – запротестовал Шрам, – без тебя эта затея ничего не стоит. Случись что с тобой нам всем конец.

– Это, сделаю я, – менее уверенно, но все же твердо сказал Олаф.

– Но ты… – хотел было начать Уль.

– Нет, – отрезал Олаф. – Я могу. Я меньше тебя и проворнее. Причем не раз бывал в том месте, выполняя различные поручения. Не смотри так на меня Рун, кто-то должен это сделать, но не ты, нет, у тебя еще будет возможность показать себя…

С этой мыслью Олаф брел по улице уставившись в землю, пока не наткнулся на кого-то огромного. Меч на поясе, толстая кольчуга, Олаф прищурился, ожидая удара, но его так и не последовало.

– Ты чего малец? – мягко спросил неизвестный. Его лицо украшала выстреженая бородка, могучие плечи укрывала накидка из меха, а за спиной висел широкий круглый щит. Незнакомец улыбался и как показалось Олафу, был настроен дружелюбно.

– Ослеп небось от голода, ну ничего дело поправимое! А ну-ка скажи малец, где ближайшая корчма?

Незнакомец выражался странно, Олаф привыкший к иностранцам, сообразил, что воин говорит с акцентом.

– Как ее… Таверна по-вашему!

– В конце улицы господин, " Медвежья Берлога", – наконец ответил Олаф.

– Тебя то, как звать? – поинтересовался человек.

– Олаф, господин.

– Вот что, Олаф, никакой я тебе не господин, зови меня Варус, или просто Вар.

– Как скажете гос… Вар, – улыбнувшись поправил себя Олаф.

– Пойдем Олаф, стоит перекусить! Не желаешь составить компанию, чужаку?

– Конечно! Вот только таких как я, туда не пускают…

– Я думаю, это тоже поправимо, парень… Пойдем, чего гадать, дела стоя на месте не делаются.

В таверне "Медвежья берлога", ранее "Тролль и Эль", уже давно хозяйничал южанин эмигрант. Но ранее, так и сейчас оборванцев тут не жаловали.

– Это еще что такое? – возмутился толстый трактирщик, уставившись на новоприбывших в особенности на Олафа.

– Это я, глупец, не видно что-ли, а парнишка со мной, – сказав это, воин швырнул серебряную монету толстяку, и добавил, – принеси эля, да курочку пожирнее.

Трактирщик какое-то время продолжал как вкопанный наблюдать за тем, как двое уселись за свободным столом (в зале сидело несколько человек и один из них словно торопясь быстро покинул таверну) и все же недовольно хрюкнув отправился выполнять заказ. Обед долго себя ждать не заставил, молодая, угрюмая девушка принесла горячую курицу с луком и пинту крепкого эля. От запаха Олафу вскружило голову. Последний раз курицу в таком виде он видел еще совсем маленьким. Олаф не мог поверить в случившееся, все происходило так, будто он не был кем есть и сидел на равных с воином. О такой чести, можно только мечтать.

– Ну чего сидим? Налетай, а то еще улетит пташка! Вот так молодец!

Парень не спешил, пытаясь держаться гордо, хоть и получалось это с большим трудом. Согревшись и набравшись храбрости сытого желудка Олаф наконец расслабился.

– Смотрю я на тебя и себя вижу, тоже когда-то, как и ты бесцельно шатался по жизни… А вокруг такие же, как этот пузатый, от них добра не сыщешь, они то и себя не любят, не то что других, а прикрываясь своим Богом и на подлость не скупятся.

– Прям как я? – удивился Олаф, бросив последнюю обглоданную кость. – Но как вам удалось, стать таким… – добавил он, бросая взгляд на лежащий рядом меч.

Ничего подобного парень не видел. Такую рукоять, могла обхватить лишь могучая рука.

– Каким? Воином? – усмехнулся Вар.

Подозвав парня поближе, он шепотом объяснил:

– Я таким родился на свет. А ты, разве…нет?

Подмигнув Олафу, Вар ударил по столу, эль явно поднял ему настроение.

– Ну что, малец? Еще по одной?

Вдруг дверь в таверну распахнулась. Внутрь, звякнув сбруей вошли три рыцаря в черном, во главе с инквизитором. Вар придвинул меч поближе.

– Так-так ну и кто тут у нас, – сказал инквизитор, бросив взгляд из-под капюшона. – Еще один безбожник…

– А чего собственно надо? – поинтересовался воин, заметно рассердившись.

– Ходишь тут, сеешь смуту среди детей своими речами. Хамить рабу Божьему на глазах у трактирщика, не порядок… Думаю придется тебе пройти с нами, – глаза инквизитора злобно сверкнули.

– Беги малец домой, детям тут больше не место. – сказал Вар, подтолкнув Олафа. – Беги, все в порядке.

Инквизитор провел парня взглядом, но задерживать не стал. Его цель намного больше и опаснее. Потому, он сразу забыл о Олафе.

– Ну так что, сам пойдешь или силой? – с угрозой сказал инквизитор и трое обнажили мечи.

– Ну что ж, – ответил Вар. – Раз есть выбор, то я выбираю силой.

Выхватив меч из ножен, он одним ударом разрубил стол, на котором минуту назад обедал. Никто из рыцарей назад не попятился, инквизитор лишь усмехнулся.

– Схватить его!

Самый крупный из рыцарей пошел в атаку подняв над головой меч, но Вар швырнув обрубок стола угодил по лицу, свалив неудачника на пол.

– Вот и встретились пес! Сейчас ты за все ответишь! – рявкнул воин.

Второй заходил справа, а третий, подняв товарища, пытался занять левый фланг.

С легкостью отразив несколько выпадов, воин нанес удар эфесом помяв рыцарю шлем. Инквизитор близко, один удар мог покончить с обидчиком, но вдруг, что-то тяжелое с треском разлетелось об голову, в глазах потемнело.

– Толстяк… – лишь успел произнести Вар, развалившись на полу.

– А это на десерт! – ухмыляясь сказал трактирщик, отбросив остаток дубины.

Инквизитор пнул ногой здоровяка, убедившись, что последний в глубоком беспамятстве.

– Этот язычник чуть не убил меня! Мне что, трактирщиков нанимать в охрану? – завопил инквизитор.

Он никак не мог припомнить, кто это такой.

– В темницу его, завтра будет уйма времени, чтобы податься в воспоминания.

Олаф долгое время наблюдал из-за угла, как связанный Вар пытался бороться, но частые удары все же лишили его сил. Кому есть дело в это жестокое время до иностранного воина, посмевшего связаться с инквизитором… Олаф винил себя за бездействие, на мгновение слепая ярость окутала его разум, еще б немного и он сорвался на помощь, но вовремя опомнившись отступил. Во рту чувствовался вкус железа, сплюнув сгусток крови он старался найти причину, но так и не нашел. Олаф не раз замечал за собой необъяснимые вещи, но после появления книги, они участились.

Он наблюдал, как доброго человека вновь волокут в темницу и отвернувшись отправился домой. Он не в силах бороться… не сейчас…

2

Постепенно день сменился ночью. Как и сейчас, уныло-бледное становится смоляно-черным, когда кто-то собирает с древнего небосвода все ярко сияющие звезды.

"Ты должен двигаться дальше" – прозвучал в голове Олафа собственный голос.

Впервые в жизни, он по своей воле подвергал себя столь большой опасности, и этот страх, тесно смешался с благоговением.

Ночь шептала легким ветром, снег щедро сыпал, скрывая шаги. Размеренно и ловко, Олаф пробирался по деревне, осторожно обходя одинокие жаровни, у которых несомненно крутилась стража. Парень, благодарил судьбу за то, что часовые самонадеянно оставляли посты, но самое сложное впереди.

Гул сзади, заставил Олафа обернуться навстречу снегопаду – как раз вовремя, чтобы увидеть, двоих патрульных выходящих из-за дома. Один из них сердито пнул ногой по ведру, после того, как споткнулся о кучу хлама. Не придумав ничего умнее Олаф нырнул в стоящую рядом бочку.

– Ты слышал? – насторожился патрульный.

– Слышал, что? – ответил другой, по всей видимости привыкший к частым заявлениям товарища или попросту безразличный.

– Там, у дома! Там что-то есть! Давай проверим…

Олаф винил себя за беспечность. Достаточно увидеть следы или заглянуть в бочку и ему конец. Все что оставалось, это сидеть и молится.

– Хватит с меня твоих выходок Джон! Ничего там нет!

– Но я точно что-то видел!

Над головой кто-то ухнул, испугавшись, Джон растерянно замахал копьем.

– Убери чертово копье! Вон твой враг, сидит на крыше, – рявкнул второй, осветив факелом филина.

– Дай мне чертов арбалет Пит! Я убью эту тварь.

– Тебе мало что нас тут каждое дерево хочет убить, хочешь, чтоб и птицы ополчились? Пошли, давай, пошел, арбалет ему мой подавай! Засранец.

Как только голоса утихли, Олаф выбрался из бочки. Напряжение отступило и он, какое-то время восстанавливал дыхание.

Удивительное открытие пришло парню в голову – он видел ночью словно днем! Но месяц, все так же скрывался за тучами, а Джон вдалеке вновь о что-то споткнулся. Стало легко, слух обострился, кровь закипела, желая движения. Олаф улыбнулся, чтобы с ним не происходило, сейчас это на руку. Гарнизон совсем близко, парень выдохнул и двинул вперед.

Прямоугольное здание построено недавно. Огромная комната в левом крыле служила местом для отдыха караула, а в правом размещался арсенал и склад. В центре крутая лестница вела вниз, в ту самую темницу, где Вар ждал расправы. Олаф со всех сил боролся с собой, склад его изначальная задача и он намерен завершить начатое.

Забравшись в канаву для стока, Олаф скрытно добрался до стены, страшно, но адреналин преобладал. Несколько стражников у входа что-то увлеченно обсуждали, позволив парню незаметно пробраться ко входу. Укрывшись в чулане, он прислушался – с большой комнаты доносился храп, несколько крыс шмыгнули с сухарями к темнице.

Достав из кармана пузырек и затаив дыхание, парень пробрался в арсенал – по обе стороны комнаты располагались пирамиды, забитые различным оружием. Среди всего и меч Вара, он гордо возвышался над остальным ржавым хламом. Олаф невольно потянулся к рукояти, но тут же отстранил руку, спрятавшись за одной из пирамид.

Несколько солдат вышли из склада недовольно бурча:

– Почему мы должны таскать эти бочки!

– Потому что он старше по званию! Главное, не забыть, что она рядом с овощами.

– Ох и допрыгается этот Вельш со своими играми, зуб даю, кто-то из детишек его когда-нибудь да порежет…

"Порежет" – повторил Олаф, смотря вслед проходящей паре. Несомненно, это, хорошая идея. Вкус железа вновь заполонил рот, казалось он чуял каждую крысу в этих стенах, они привели его в ярость! Да что там ярость, настоящее бешенство! Олаф не знал сколько прошло времени прежде чем он совладал с собой. Мышцы ныли от напряжения, казалось каждая кость вот-вот треснет. Мгновение назад новые чувства привели его сюда, а теперь чуть не погубили все достижение. Он должен совладать с собой, чтобы это не было, оно не должно брать над ним верх…

И вот, наконец, он увидел ту самую бочку, ее оставили на виду среди ящиков и забитых под завязку мешков с овощами. Подняв дубовую крышку Олаф вылил содержимое пузырька внутрь. Задача выполнена, миг отделял парня от триумфа, но у лестницы его словно удержал барьер… Выдохнув, он вернулся к арсеналу за самострелом, и на удивление с легкостью зарядив арбалетный болт, бездумно стал спускаться вниз.

Узкая лестница плавно переросла в широкую комнату центр которой занимал стол, за ним тихо посапывал тюремщик, что-то бормоча во сне. Виной тому была выпитая до дна фляга.

Камеры вокруг пусты, кроме самой маленькой у стены. Большую часть ее занимал человек, который узрев Олафа схватился за стальные прутья.

– На поясе… – чуть слышно указал Вар.

Направив самострел на тюремщика, Олаф затаил дыхание. Дрожащей рукой он потянулся к ключам… Еще немного…

Стражник "неудачно" хрюкнул, тренькнула тетива, арбалетный болт пробив череп на сквозь, впился в столешницу, оставив беднягу навсегда в мире снов. Олаф испуганно попятился назад, вытирая лицо от капель крови. Не так он хотел мстить врагам, только не как они…

– Олаф! Олаф! Взгляни на меня! – старался пробиться к нему Вар. – Ты не виноват, это случайность! Взялся за дело заверши до конца!

Бросив самострел Олаф выхватил ключ у покойника и быстро отворил камеру. Вару здорово досталось, при первой встрече его лицо выглядело более приятно.

– Эх парень! Я тебе во век не забуду! Скорее наверх, нужно убираться отсюда, только заберу свои вещи…

– Я убил его, – чуть слышно произнес Олаф. – И убил бы вновь… Разве это, правильно?

Вар бросил взгляд на труп, кровь с его головы уже собралась в огромную лужу под ногами.

– Не все в жизни должно быть правильным, парень. Иначе зло непременно возьмет верх. Главное лишь цель, а препятствия, будут всегда…

О побеге узнали только под утро. Когда под тонким покрывалом снега обнаружили несколько мертвых стражников. Весть еще не дошла до инквизитора, когда три трупа лежали у мест своих могил. Жители здешних лесов, чуют человеческую кровь на многие мили, они не любят церковников, поэтому похороны проходили без церемоний.

Инквизитор лично возглавил дело по поимке убийцы. Обвинения и приговоры в его послужном списке тянулись долгой чередой фамилий и имен, его имя известно во многих землях как Карл Выжигатель, и ожоги на лице говорили о причине столь фанатичной жестокости. Если его кто-то хочет убить, значит одно из дел не завершилось, дело чести, эту оплошность исправить.

Вар это знал, потому, пути товарищей разошлись на первом перекрестке.

– Пока этот человек жив я не в силах вам помочь, Олаф – тяжело выдохнув произнес Вар. – Но как только он умрет, я верну тебе долг.

– На завтра назначен побег, возможно десятки детей погибнут так и не увидев свободы… Уведи Карла и его солдат на юг и твой долг будет оплачен.

– Но это же безумие!

– Это наше дело! – уверенно ответил Олаф.

Вар нехотя кивнул.

– Будь по-твоему парень… будь по-твоему… Помни лишь, что главное достоинство храбрости – благоразумие. Не погибай.

– Как ты покинешь деревню?

– Как воин, Олаф. Как воин.

3

"Пройди нас стороной богиня Хель"… – подумал Рун, рассматривая самодельный нож. Хрупкий метал так же не надежен как завтрашняя затея. Нет, Рун не боялся, он лишь хотел, чтобы смерть никого не коснулась. В то время, когда Олаф скрылся во тьме, рискуя жизнью за общее дело, Рун волнуясь за друга проводил время у книги, в надежде, понять хоть что-то, что поможет им остаться в живых.

Но когда, он казалось был близок к разгадке, невидимый барьер разрушал все надежды.

Он будто слышал шепот книги, она говорила о силе которую таит и душе которой откроется. Рун решил стать этой душой – чего бы это не стоило…

Это в его духе, хоть сам он чаще считал себя трусом. Слова о смерти богов были лишь капризом, нет, он никогда в это не верил, ему казалось, что случись такое и его народ бы исчез, словно странный старик, превратившись в пепел.

Вновь раскрыв книгу на первой странице, он попытался отвлечься от тревожных мыслей.

Надписи не ясны, но небольшое изображение напоминало ритуал. Мысль будто пришла извне, и парень, испугавшись ее, все же прислушался.

Рун выбрал из огня обгоревший уголек и начертал такой же знак как в книге. После став в центр вознес руки и закрыв глаза сам не зная почему сказал:

– Иса.

Тишина. Парень приоткрыл глаз, но все как прежде. Усмехнувшись со своей глупости, он сделал шаг и тут же провалился в снег.

"Сон?" – подумал Рун, смахнув с лица снежинки. – "Нет уж, во снах настолько холодно не бывает".

Ночь в этом месте светлая хоть луны не наблюдалось. Ветер беспрерывно дул пронизывая тело до костей. Безжизненная, снежная степь раскинулась вокруг, вдалеке с трудом различались высоченные ледники, словно безмолвные одинокие стражи они по одиночке наблюдали за пустотой.

Как он мог совершить столь дерзкий поступок? Как мог отважится провести ритуал без капли знаний? Теперь все это, не важно. Он оказался среди бесконечного снега и льда, и тут погибнет от холода, забытый, одинокий.

– Знания не всегда приятны, – прозвучал голос будто отовсюду. Испугавшись, Рун за озирался.

– Кто вы? – выдавил он из себя.

– Я? – возмутился голос столь громогласно, что один из ледников вдалеке, рассыпался на мелкие осколки. – Я холод, я лед, я смерть и неподвижность… Я сам север! Но важнее узнать кто ты! Один из немногих смертных, ступивших на эту землю и уж точно первое человеческое дитя. Зачем ты здесь? М? Может облик твой обманчив?

Последние слова звучали с угрозой. Рун с трудом преклонил колено перед могучей силой, невыносимый холод и страх сковал его тело, но все же, собрав остатки духа, он дрожащим голосом произнес: