Dmitriy Voron
The Long Dark
Пролог
"Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных."
– Речи Высокого.
1
Арьен Норландский знал: власть церкви уже не остановить. Великая война богов навсегда изменила лик Старого Света, и рано или поздно церковь захватит весь мир. Словно саранча и не иначе целые армии разбойников и ревнителей веры грабят, вырезают и жгут язычников старой веры. Армии новых стран следуют на восток, лишая защиты свои государства, стремясь к покорению Святой земли. Епископ чувствовал, что миг предназначения настал, ведь совсем скоро война поглотит и новых правителей.
Но никто из королей не почувствовал такого отпора, как Арьен в борьбе за Норланд, однако он и не был королём. Лишь волей и Фанатизмом к своему делу он добился власти. Теперь, когда Арьен крепко вцепился в трон, как новый правитель Норланда, он приказал завершить это мероприятие любой ценой. Рыцарей и прочих, отправившихся с ним, цена ничуть не смущала: за Арьена, легендарного миссионера, любой готов был отдать жизнь. Его ораторское рвение, подвиги в сражениях за веру вновь поднимут войско крестоносцев…
Да. Неважно, сколько жизней пришлось отдать за все это и сколько еще, по всей вероятности, будет отдано. Долгое время он вынашивал планы способные завершить экспансию, сломить и подчинить дух севера, и он сделает это, но был и другой путь, к которому Арьен направлялся, не жалея лошадей.
Время торопило.
Он был в пути уже два дня. Письмо от аббата застало Арьена в Хаммерхоле. Из крепости выехал ночью, окружённый большим отрядом, рысью прошел по большаку, перед рассветом пересёк границу с Туманным лесом, а теперь, в полдень второго дня, уже был на окраине аббатства. Он немного рисковал. В здешних лесах разбойничали «фольдинги» – повстанцы, и горе тому церковнику, который нарывался на стрелу и острый топор. Но епископ не боялся. Его свита рождена для сражений. Бесчувственные взгляды неустанно оберегают господина, связанные клятвой на век.
Перед своим прибытием он послал весточку в ответ. Он приказал неустанно молится всему аббатству, чтобы не одна магическая сила не могла подступить к его стенам. Он требовал, от тех, кто добыл книгу держать ухо в остро.
Вскоре я прибуду лично, аббат, никто не должен покидать приделы монастыря и входить внутрь до моего прибытия, – написал он в своем письме, доставленном голубем несколькими днями ранее. – Уверен, Борн захочет выкинуть что-то в своей манере, но напомните, что если он ослушается, то не получит ни гроша.
На пороге монастыря показался отряд. Арьен окинул взглядом дубовые ворота. Те, кто следовал позади него, были столь же тихи, как и он, лица всадников скрывали рыцарские шлема, на поясах висели булавы. Массивные ворота со скрипом отворились, и отряд оказался внутри окруженный служителями бога. К нему поспешно приблизился глава монастыря, на голове у человека, как и каждого из братьев выстриженная монашеская плешь. Низко поклонившись, аббат представился:
– Брат Ульн, ваше преосвященство.
– Я знаю кто ты! – отозвался грубым голосом человек. Арьен и в молодости не отличался терпением. – Где книга?
– В часовне, под присмотром наемников…
– Веди!
– Да, господин, – пробормотал аббат, опустив голову, и, робко озираясь, двинулся к внутреннему двору. Другие, пятясь, пошли следом.
Часовые на стене не поклонились как требовал обычай, даже прекрасно зная епископа в лицо. Их лица не выражали уважения и страха, у них был совсем другой господин.
Большую часть монастыря составляли кельи – где монахи после службы проводят свободное время. Но Арьен не замечал их, как не замечал и широкой трапезной, и мрачный зал капитула справа, и братьев, склонившихся перед ним. Все помыслы его занимала величественное здание в центре – часовня аббатства Кранк.
У входа стояла группа воинов. Заросшие и бородатые они приняли грозный вид, опустив руки на рукояти своих клинков. Волчьи шубы скрывали за собой кольчугу и, как заведено у наемников, не один десяток ножей и кинжалов.
– Настоящие профессионалы, господин, – сказал Ульн, пытаясь поспеть за жеребцом епископа. – Вырезали большой отряд язычников, доставили невредимой, как вы приказали… Но ведь у нас множество славных воинов церкви, господин, зачем пользоваться услугами столь отвратительных людей?
– Неужто никто не отплатит за обиды кои потерпел я от этого беспокойного попа? – рявкнул самый крепкий наемник, услышав слова аббата.
Борн! Убийца Великанов, вождь безбожных наемников… Епископ медленно выпрямился в седле, не подавая виду и спокойно, он ловко спешился.
В каждой пяди Борна был виден варвар, думал Арьен, глядя на человека перед собой. Высокий, крепкий, одетый в тяжелую кольчугу, усыпанную засохшей кровью, хотя казалось, он к ее весу был привыкший. Притом, что на лице у него были густая спутанная борода, крепкий и длинный конский волос спадал до плеч; он так же был засален и не видел ванны множество дней. Возле него стояли похожие воины. Эти, в отличие от предводителя, были поменьше, хотя все до единого были экипированы самыми разными доспехами и оружием – явно собственного или иностранного изготовления. Подняв взгляды на епископа, они держались гордо.
– И еще! Чертова книга проклята. Мой лучший воин теперь корчится от боли и черт знает, когда вновь возьмет в руки меч! – не унимался вождь.
– Вы получите сполна! – отмахнулся Арьен. – Молись, чтобы это, была та самая книга, – он махнул рукой аббату. – Все кроме Ульна останутся здесь.
Аббат открыл для него дверь, да быстро захлопнул перед лицом злобно сплюнувшего наемника.
Казалось в часовне холоднее, чем снаружи. Это хороший знак. Подойдя к сумке, лежавшей на постаменте, епископ почувствовал, будто воздух вокруг нее сочится энергией. Словно что-то незримое желало оттолкнуть нежеланных людей.
Аккуратно развернув сумку, Арьен заглянул внутрь. Темная книга из кожи животных лежала на дне, лишь один символ в центре, на ее обложке, столь знакомый епископу…
– Да это она, Гальдрброк… Наш ключ к победе в этой промерзшей стране. Теперь, весь север склонится предо мной…
– Но ведь это грех, господин, энергия зла и проклятия витает вокруг, – перекрестившись пробубнел аббат.
– Глупец! Думаешь, церковь побеждает одним словом Божьим? – прокричал Арьен.
Аббат, притупив взгляд уставился в каменный пол. Какое-то время епископ разглядывал книгу.
– Патрия готовится к войне с сарацинами. У нас нет времени медлить здесь. Огромное войско уже собирается. Грядет долгая затяжная война, но с подобными артефактами, мы сломаем им хребты. Кто если не Господь направил нас, чтобы обернуть против врагов их же оружие?
Громкий гул раздался снаружи, будто огромная ручища постучала в ворота аббатства. Епископ с аббатом переглянулись, и двинули к выходу. Снаружи братья заметно суетились, а рыцари и наемники бросились к воротам. Новый могучий удар заставил трещать даже прочный дуб.
– Что происходит?! – испуганно поинтересовался аббат.
– На монастырь напали! – ответил вожак наемников, достав из-за спины двуручный клинок. – Кто-то снял часовых со стен и теперь таранит ворота.
– Не каждый осмелится на такое, – рассудил Арьен.
Епископ не боялся, но в его глазах сверкнула тревога. Схватив наемника за куртку, он прорычал:
– Помоги сохранить книгу, и ты получишь золота вдвойне!
– Ты не оставляешь мне выбора, епископ! – ухмыльнулся вождь, тотчас же отдернув руку Арьена.
Все это время он наблюдал, как люди с его отряда забираются на стену. Пятерка воинов аккуратно подобралась к бойницам разглядывая мертвые тела.
– Магнус! Что видишь? – крикнул вождь.
Вдруг его люди заметно засуетились.
– Держись! – послышалось со стены.
Земля задрожала. Спустя мгновение ворота с треском разлетелись в щепки и огромное существо рухнуло на снег.
– Тролль… – удивлено буркнул Борн.
Тряхнув головой исполин яростно взревел, наблюдая, как воины поспешно строятся перед ним плотным строем. Зеленый, поросший мхом и лишайниками, он двинул вперед, скаля почерневшие клыки, но град из арбалетных болтов забарабанил по каменной коже, все-таки остановив натиск зверя. Прикрывшись от стрел рукой, тролль зарычал.
Лязгнули мечи, вырываемые из ножен, группа сомкнула плечи, ощетинилась остриями.
Двое копейщиков – возможно, самые храбрые, а может попросту самые глупые – подошли ближе, стараясь нащупать слабое место. Тролль, словно ожидая глупцов ушел от атаки и одним могучим ударом сокрушил в кашу плоть, кости и кольчугу нападавших.
В ход пошли новые болты, а трое лучников-наемников били со стены в голову исполина. Несколько рыцарей не выдержали, двинулись навстречу, пришпорив лошадей. За ними вслед рванул рыцарь моложе.
Ударили с двух сторон. Полетели щепки. Сломав пики, они все-таки ранили существо. Тролль грозно заревел от боли, отступил назад. Стараясь защититься от новых стрел, он беспорядочной размахивал исполинскими кулаками. Случайный удар пришелся по третьему рыцарю, конь и всадник рухнули на землю. Заметив это, озлобленный великан замахнулся… аббатство огласил пронзительный визг, после чего от смельчаков осталось лишь кровавое месиво.
– Не расходиться! – рявкнул Борн, вертя головой он старался как можно скорее найти выход.
Выругался, отскочил в сторону, видя, что группа распадается, отступая с ужасом в глазах.
Под сводами бывших ворот показалась троица воинов. На их голых торсах и бородатых лицах виднелась боевая раскраска, а в руках могучие секиры. Издав боевой клич, они ударили одновременно с двух сторон, всеми силами поддерживая великана.
– Ральф, слева! – рявкнул Борн, мчась полукругом, чтобы обойти тролля.
Худощавый наемник быстро отвел стрелков на левый фланг стараясь отвлечь внимание чудовища.
Епископ, наблюдая за бойней заметно нервничал, слишком долго он гонялся за этой чертовой книгой, чтоб какой-то тролль с троицей берсерков заставили его отступить. Он сразу узнал этих прославленных воинов, которых в бою часто охватывало безумное опьянение убийством, от чего их силы зверски росли. Мастерство этих людей было известно всем, а кто повстречал их в битве, тот зачастую повстречался со смертью.
– Делай свое дело, наемник! – крикнул Арьен.
– Стрелы! Стрелы! Бей в рожу! – скомандовал здоровяк, а лучники и арбалетчики незамедлительно исполняли приказ. Отвлеченный тролль еще больше подался назад. Наемник в считанное мгновение забрался на стену, тролль уже оказался почти под ним.
– Бей еще! Точнее! – яростно крикнул он.
Борн, убивал троллей и ранее. Десятки шрамов на его лице видели тварей и пострашнее. Часто грубая, нехитрая тактика, срабатывала не хуже спланированных действий и сейчас не исключение. Выждав момент, Борн спрыгнул на голову чудовища вонзив меч в ключицу. Тролль заревел, стараясь достать металл, Борн ловко спрыгнул на землю, мгновенно подхватив одно из копий погибших. Одним точным ударом, он пробил мягкую кожу подмышкой.
– Ох… – выдавил тролль.
Борн продолжал напирать пока чудовище не ослабло. Завывая от боли, он рухнул на спину и недоуменно хрюкнул. Кровь ручьем сочилась из ран, добавляя кровавые узоры на белоснежный снег.
Берсеркер, узрев гибель товарища впали в безумие, их секиры заработали с новой силой сея смерть и ужасные раны, а лучники, наконец, сменили цель. Многие стрелы с легкостью пробили незащищенные тела. Один из берсеркеров погиб на месте, двое еще с трудом размахивали топорами, но все же смогли зарубить нескольких врагов. Новые стрелы повалили второго, один из болтов угодил прямо в глаз. Последний, тяжело дыша, рухнул на колени. Восемь стрел торчали из его спины и живота. Сплюнув кровь, он ухмыльнулся.
– Чего ухмыляешься, собака? – спросил Борн, с легкостью вынув меч из погибшего тролля.
– Это ведь берсерк! – воскликнул епископ, не спеша направляясь к месту побоища. – Ваш план не удался… Приятно знать, что книга и банда прославленного Олсона, теперь у ног церкви. Вы, наверное, не ожидали, что я прибуду так быстро. Славы не будет, глупая бессмысленная смерть.
Сплюнув сгусток крови, берсерк взглянул на Арьена.
– Довольно! Когда смерть приходит мы принимаем ее словно обнаженную женщину, она забирает нас в свои объятья… Но твоя смерть будет совсем иной, – прорычал берсерк и вновь на его лице появилась улыбка. – Мои топоры испили за жизнь немало крови церковников, и в этот раз сражались не зря…
Это были последние слова Олсона – Друга Троллей. Его голова подкатилась к ногам епископа с застывшей улыбкой на устах. Борн стряхнул кровь и отправил меч за спину.
– Сражались, не зря… – задумчиво повторил Арьен. – Книга!
Вдруг душераздирающий крик раздался от часовни. Брат Ульн лежал под лапами огромного серого волка. Одним движением волк распорол горло жертвы могучими когтями. В зубах он крепко сжимал сумку с книгой.
– Убейте тварь! Верните мне книгу! – чуть ли не визжа кричал Арьен, не обращаясь ни к кому в отдельности. Он видел глаза волка – голубые словно небеса, он узнал бы их из тысячи.
Волк ждать не стал, увернувшись от пары арбалетных болтов, рванул к не охраняемой стене. Стрела за стрелой шли мимо под крики епископа:
– Убейте! Убейте же его!
Один из рыцарей почти достал его пикой, но могучий прыжок выбил бедолагу из седла. До стены оставалось совсем немного, он уже взобрался по каменной лестнице, лишь последний рывок отделял волка от победы. Но арбалетный болт впился в бок, сильный удар сбил с ног и тот упал за стену. Борн, улыбаясь, опустил арбалет и бросил его обратно одному из стрелков.
На месте где должен лежать мертвый волк виднелось пятно багрового снега. Следы вели вглубь соснового леса. Поиски продолжались до темноты, было ясно, что без помощи оборотню не выжить, но все же он сумел скрыться от погони, оставив позади несколько мертвецов. Да, именно оборотню. Арьен и ранее встречал этот взгляд столь ненавистный его натуре.
2
Епископ быстро назначил нового главу аббатства и уселся за стол покойного Ульна. Никогда еще он не чувствовал себя таким злым. Чертов пес опять обвел его вокруг пальца. Ну ничего, еще есть время. Патрия не терпима к ошибкам, но кто как не епископ так легко подарил ей эти земли, он еще скажет свое слово, несомненно скажет…
– Стража! – окликнул он, стоящего за дверью. – Приведи мне вожака наемников.
"Набивает себе цену, бродяга," – подумал Арьен, как он и ожидал, Борн не торопился. Будь его воля, он давно бы перебил всех самодовольных безбожников, но время еще не пришло. С их помощью он захватил власть в этой стране и не без помощи наемников так долго ее удерживает – с людьми всегда можно договорится, обмануть, ввести в заблуждение, но чудовища, они признают лишь силу, и Борн отлично ей владел.
В дверь постучали. В комнату, чуть пошатываясь, зашел Борн, рухнул на стул. Улыбка до ушей не сходила с его уродливого, заросшего лица, как бы хвастаясь, он поигрывал новым трофеем на шее – зубом лесного тролля.
– Ты пришел наконец, – молвил Арьен. – Слишком долго пришлось мне ждать.
– Путь мой лежал сквозь мглистые горы браги! – пробормотал Борн.
Запах от него стоял столь ужасный, что епископ поморщился.
– Ты наконец приготовил мое золото, ваше преосвященство?
– Верни мою книгу! – злобно сказал Арьен, испепеляя наемника взглядом. – Первый раз вышло, найдешь и сейчас. Золото на поиски, конюшня, все в твоем распоряжении. Справишься, получишь свое прощение…
Борн будто сразу протрезвел, улыбка сошла с его лица. Серьезный и свирепый вид правда нисколько не напугал епископа.
– Будет тебе твоя книга и волчья шуба в придачу. Вот только после того, когда я узнаю почему она для тебя столь важна и что за волк переросток увел ее из-под носа, – сдержанно ответил наемник.
– Не твоего ума дело!
– Нет уж, моего! – вскочил Борн.
Стражники за спиной обнажили мечи, но епископ дал знак успокоиться. Борн попустил гнев усевшись обратно.
– Нет уж, это – дельце моего ума! Я потерял десяток бойцов, даже те сопляки защищали книгу до последнего вздоха, а уж банда Олсона, которая кстати столько лет успешно вырезала твоих людей, погибла за книгу! Я должен знать с чем имею дело.
Епископ откинулся на спинке стула внимательно изучая наемника. Какое-то время его злобные глаза бегали в раздумьях, но все же он сдался:
– Эта книга, как ты заметил, несет магической характер, она священна для язычников они во что бы то ни стало хотят доставить ее к западному морю. Зачем? Не знаю. Но она также нужна и церкви, с ее помощью мы положим конец восстаниям в этой стране. Это все что тебе нужно знать, наемник.
– А волк?
– Оборотень… из рунных магов, последний из клана Волчьей Поляны. Вульфхарди…
– Да ну! Тот самый, мать его Вульфхарди… Мне нужно больше… теперь мы не знаем куда может занести книгу, какие еще существа станут на ее защиту.
– Хорошо. Да будет так. Погоди, еще одно… С тобой отправится Анри и отряд рыцарей Храма.
– Мне нужны воины, а не шпики! – злостно ответил Борн.
– Лучших воинов не сыскать. Это мое условие. Так ты согласен или нет? – ехидно спросил епископ и в его руках появилась золотая монета, которую он швырнул в сторону Борна. Наемник молниеносно словил ее и подбросив над собой, вновь крепко сжал в руке.
– Согласен.
3
Петляя среди деревьев в кромешном тумане, он озирался, пытаясь найти верный путь. Тяжелое дыхание сбивало даже столь острый нюх и какое-то время волк попросту двигался вперед, с трудом удерживая сумку в зубах.
Погоня давно позади, это успокаивало. Но рана в боку все чаще напоминала о себе страшной болью. Желая перевести дух, он остановился, прислонившись к толстой сосне. В глазах потемнело, земля ушла из-под ног…
Очнулся уже человеком. Вокруг все также темно и холодно, но знакомый запах вернул толику надежды. Собравшись с силами, оборотень прошел еще несколько десятков метров, и разбросав свежий снег у одинокого ясеня, достал заранее спрятанную поклажу. С трудом одевшись и накинув на плечо сумку, он провел пальцами над раной произнеся пару слов, руку окутал тусклый свет и тут же угас, словно тьма не давала надежды. Выругавшись, человек поборолся с приступом кашля и начертав в воздухе искрящийся знак, отправился далее.
Не прошло и часа, как легкий снегопад превратился в страшную метель. Становилось все хуже. Истратив последнюю магическую силу, оборотень вынюхал запах очагов и навоза, пот и брага защекотали нос… И что это? Столь знакомый запах… запах собрата…
Глава 1 Невольники
"Хворый судьбой
не совсем обездолен:
этот счастлив сынами,
этот близкой родней,
этот богатством,
а этот деяньями."
– Речи Высокого
1
Чем занимается мужчина после войны? Когда враг побежден, мятеж подавлен, а буйная река злобы уже прорвала плотину порядка и устремилась по руслу ненависти. Тем более если самые ужасные битвы всегда огибали стороной, и ты остался без почестей и славы, прозябать в низкой должности окружённый чуждой тебе землёй.
На помощь всегда приходит выпивка. Горячая, обжигающая глотку и душу, она сперва возносит тебя, наполняет восторгом и благоговением. Укрепляет веру в то, что ты вовсе не прожил жизнь зря, поднимает унылые моменты жизни до небес, а после разрушает твою личность без остатка.
Надсмотрщик Вельш был уверен, что его не оценили по заслугам. Виски и Эль наполняли его голову шепотом злобы и ненависти. Каждый день он твердил себе, что больше пить не станет. Он желал покинуть север, как можно скорее выполнить указания епископа или вовсе разнести весь рудник к чертям, подвесив каждого подростка.
– Я должен получить хорошую сумму, – твердил он, другому надсмотрщику, – и смогу поехать домой. Вот уже пятнадцать лет, как я не видал мать и всю мою семью. Как только епископ заплатит, я покину это проклятое место.
Закутавшись в плащи, они часто и много пили из своих фляг, укрываясь от налетевшей вьюги. Иногда щурясь поглядывали на часовых, после бросали презрительные взгляды на рабочих, и тут же забывали, продолжая толковать о своем.
– Сомневаюсь, – отвечал второй. – Епископ посылает в лес отряд за отрядом, новые Храмовники прибыли в Хаммерколь. Что-то намечается, Вельш.
– К чёрту! эти свиньи так набили бока, что, когда они зайдут в глубину леса мы ничего не услышим кроме визга! – отмахнулся надсмотрщик, его взгляд помутнел, а лицо выражало злобу. – А после все будет как есть, только я уже буду на корабле с бутылкой хорошего виски.
– Я уже не верю, что покину это место, Вельш. Раньше я был полон сил… но эти земли выжимают из меня жизнь, за десяток лет мы так и не подавили их, даже эти детишки… – казалось по его телу пробежала дрожь, – посмотри в их глаза, они все так же полны сил и ненависти. Мы никогда не дождемся перевода из этого места…
– Нет! – отмахнулся Вельш. – Скоро это все закончится. Вот увидишь.
Каменоломня у деревни Берг обладала лучшим камнем на территориях Норланда. Каждый день здесь трудилось множество окрестных деревень, они стекались от окраины леса вплоть до Ледниковой границы. Все рабочие лишь подростки, да дети…
Деревня Берг не один век скрывалась в тени Туманного леса и под волчий вой рождались там воины. Они отправляли к берегам, заполняя румы драккаров, во славу ярлов, для великих богов. Древняя и могущественная сила поила северян, гнала их могучие тела навстречу битвам среди дальних, неизвестных берегов. Но теперь, в деревне не осталось воинов, лишь исхудавшее вымирающее наследие… Тряпье на их телах с трудом спасало от сильного ветра, прищурив голубые глаза, подростки стойко откалывали огромные куски камня, волоча на своих плечах поражение предков.
Многие из них все чаще косились на своего вожака. С каждым ударом Уль все сильнее прикладывался к кирке, и с каждым ударом бубня что-то себе под нос, бросал гневные взгляды на стражу.
– Ссс… Уль! Хватит! – чуть слышно буркнул парень помладше.
– Вот именно! Хватит! – возмутился вожак со всей силы ударив по камню. – Сколько можно терпеть!
– Оставь его, Рун! – рявкнул третий. Олаф всегда присматривал за другом и не желал быть на поводу любого из окружавших их подростков. – Пусть себе бурчит.
Тревога была уместной. Недоверчивость и осторожность являлись свойствами необходимыми для существования. В любой час сильный брал у слабого, а хозяин убивал непокорного слугу.
– Мы тут все вскоре умрем, – не унимался вожак, – они убили наших родных, а мы еще работаем для них, строим стены и поганые дома для чужого Бога.
– Вельш из-за тебя нас прикончит, – чуть ли не шепотом сказал Рун, с опаской поглядывая в сторону пьяного надсмотрщика.
Уль осмотрелся и скрытно махнул вожакам других деревень. Другие, погодя, ответили тем же.
– Что ты задумал? – спросил Олаф. Ему все это не нравилось. Рун предчувствуя беду, усерднее взялся за работу.
– Я выберусь отсюда! Все мы сбежим! – обернувшись ответил Уль, в его глазах читалась злоба и отчаяние. – Но не сегодня… нет…
Олаф не ответил, с тоской слушая, как ноет лес под морозным ветром и часто стучит металл о камень.
Долго он пытался отвлечь себя работой, но мрачные раздумья о словах вожака не выходили из головы. Верно, Уль прав, не протянут до следующей зимы, а если и протянут, то намеренно убьют. С детьми управиться легче, а рынок рабов все так же переполнен рабочей силой. Тому свидетельствовали все новые и новые лица, что сменяли подростков из других деревней. Лишь Берг еще стоял на ногах… но и он все чаще лишался друзей.
Мысль о побеге не раз приходила в голову даже Руну, но казалась чем-то нереальным. Все то немногое, что видели дети за свою жизнь, это стены деревни и ненавистные рудники, а все, о чем слышали от взрослых, казалось еще более невозможным. Достаточно посмотреть на то подобие жизни, что царило среди их народа.
Но к старикам Олаф прислушивался, повидавшие на своем веку, многие из них были воинами и путешественниками. Они рассказывали о неимоверных существах и подвигах, о богах и героях, о мире где правил истинный конунг и народе, не преклоняющем колен. Они верили, что эти времена еще вернутся, но говорили о них шепотом и с трепетом, как о самой заветной надежде.
Между тем буря усилилась. Караульные не желали потерять работников из виду и приняли решение на сегодня сворачиваться.
– На сегодня все! – объявил надсмотрщик. – Арн, Дэйл, Боун, забирайте своих щенков, а не то подохнут раньше часу. Возвратимся как кончится буря… Эх, жаль на них хлеб за зря переводить.
– Выпивка с тебя, Вельш! – напомнил надсмотрщик с другой деревни.
– С вами забудешь…
Хоть до деревни Олафа рукой подать, дорогу замело настолько, что добраться стоило неимоверных усилий. Тем более что Рун, был не в силах справиться сам, и часто приходилось помогать товарищу сделать еще шаг. Он что-то бормотал о теплой кровати и еде. Казалось парнишка бредил, но Олаф не мешал ему, сам погрузившись в размышления, он старался позабыть о ноющем теле и крепком морозе.
Мысль о сегодняшнем утре, самая приятная. Проснувшись, он выбрался из своей заброшенной хибарки. Тишина над еще спящей деревней радовала слух. У дома стоял давно высохший дуб, видавший времена, когда вместо деревни еще рос густой лес.
Взгляд мгновенно привлек ворон. Огромная черная птица, в два раза больше размером чем любой ее собрат, восседала на ветке и угрюмо уставилась на парня.
Олаф растерялся от ее взгляда и невольно поклонился, на огромное удивление – ворон поклонился в ответ. Парень какое-то время, не веря своим глазам рассматривал птицу. "Какой уважающий себя ворон будет кланяться такому оборванцу как я?" – спросил он себя.
Ворон продолжал наблюдать. Олафу стало не по себе, но набравшись храбрости и исполненный детской наивности, он обратился к птице:
– Великий ворон, я прошу простить меня за то, что обращаюсь к вам. Возможно, Один услышит нас… Мы нуждаемся в помощи…
Одинокая слеза покатилась по щеке парня, но быстро смахнув ее рукой, Олаф насупился. Нет, он не будет плакать, только не он.
Ворон вдруг каркнул, нарушив тишину долгим эхом и будто вновь поклонившись парню, взлетел. Несколько раз взмахнув крыльями он скрылся за деревенским частоколом, оставив изумленного парня одного. Может, все-таки он его понимал?
Жестокая реальность вновь вернула Олафа из мира грез. Один из караульных пнул его требуя поторопится.
Наконец показался частокол, а в нос ударил запах теплых очагов. Дозорные на башнях перекинулись парой слов, тяжелые ворота со скрипом отворились, разгребая наметённый снег.
– Зайдем к старику Руги? – поинтересовался Рун. – Так хочется есть… Хоть краюху хлеба…
– Ты слишком скромен, – возразил Олаф. – Клянусь твоими рваными сапогами! Руги задолжал нам рыбу.
Старик жил на другом конце деревни и частенько выбирался к ручью за стеной. Стражники нечасто шныряли у его дома и даже не пытались отобрать рыбу, как часто делали со всем, что им понравится. Единственный лекарь на всю деревню слишком ценился. Ведь после войны болезни нахлынули повсюду, порой даже маленькая царапина способна лишить человека жизни в страшных муках. Несмотря на все молитвы, солдаты чаще заходили за помощью к целителю, ведь он знал, как вылечить болезни и магического характера – проклятия разрушенных капищ и тотемов довольно часто преследовали церковников.
Большую часть деревни составляли деревянные дома с соломенной крышей, и ветхие, напоминавшие об умирающей культуре северян длинные очаги. Хижина гончара уже осталась позади, а справа показалась кузница Хельна, но дети всего этого не замечали, опустив глаза, они старались скорее пройти, мимо не привлекая внимания шедшего им навстречу инквизитора. Черный плащ скрывал его с головы до ног, но даже тень, спадающая на лицо ужасного человека, не могла скрыть уродливого лица. Олаф не хотел и знать, что скрыто под шлемами троих сопровождающих его рыцарей. Такие "гости" бывают нечасто в столь отдаленных местах, но никогда их визит добром не кончается.
– Снова он. Я боюсь его… каждый раз, когда этот человек проходит рядом, мне кажется, что он укажет на меня пальцем, – заикаясь, сказал Рун.
– Я тоже боюсь, – пробормотал Олаф. Взгляд его вильнул в сторону Руна. – Но он не должен знать об этом, не должен учуять нашу слабость.
– Мы всего лишь дети!
– А они всего лишь взрослые! – напомнил Олаф, слегка улыбнувшись.
Но тут же его улыбку сняло как рукой, а глаза расширились до предела. Схватив товарища за рукав, он резко потянул его в сторону, не дав поднять головы.
– Что там Олаф? Что ты увидел? Я хочу посмотреть! Отпусти!
Вырвавшись из крепких хватки Рун ошарашенно уставился вперед.
На виселице среди площади, болтались безмолвные, мерзлые тела, на их груди висели таблички, что гласили:
«ОНИ СКРЫВАЛИ ВЕДЬМ»
Парни хорошо знали этих добрых людей, они смотрели на их бездыханные тела, освещаемые тусклым светом факелов, безмолвно вспоминая слова Ульриха. Родители девушек с горя старались защитить детей, но поплатились за это жизнью. Впервые ни кольчужная перчатка, ни длинные мечи, больше не пугали Олафа. Он чувствовал, как что-то внутри ломается, трещит, вот-вот рухнет последний рубеж и вырвется темное, ненавистное, жестокое… Но взглянув на ошеломленного Руна, гнев его утих.
– Эй ублюдок! Что смотришь? Твоя родня чтоль болтается? – с ухмылкой сказал человек, углядев парней.
Дети не сразу заметили двух стражников, что стояли у виселицы, скорее всего любуясь своим поступком.
– Может хотите присоединится? – добавил второй, и они разразились диким хохотом. – Для храброго племени всегда найдётся местечко. Ну же! Смелее!
Рун гораздо чувствительнее Олафа с трудом сдерживал слезы. Немногие в темные времена могли оказать поддержку, немногие находили добрые слова. У этих людей все чувства были в достатке. Две рыжеволосые дочки, отобранные инквизитором теперь, пожалуй, остались лишь в памяти, что никогда не угаснет – памяти ребенка.
– Пошли, – сказал Олаф, потянув Руна за рукав. – Им уже ничем не помочь.
Недалеко за площадью начиналась тропинка, тянувшаяся вдоль пологого склона вниз, к хижине старика Руги. Там внизу деревни она казалась забытой, если бы не белая дымка, тонко стремившаяся к небосводу. Слегка оправившись от потрясения, Рун постучал в дверь.
– Входите! Нет от вас покоя! – отозвался голос внутри.
Подростки отряхнули ноги от снега и зашли внутрь. Долгожданное тепло мгновенно сняло напряжение, и Рун даже нехотя зевнул. Внутри все неизменно – завал из разноцветных пузырьков, едкий запах трав. Старик всю жизнь жил один, и никогда не заботился о порядке. Некоторые полки покрыты вековым слоем пыли, а семена собранных трав не скрываясь разбирали мыши.
– Это Рун и Олаф, господин Руги.
– А, вы, ну что ж, заходите! Помнится, я обещал накормить вас рыбешкой, – ответил старик, показавшись из соседней комнаты.
Его морщинистое лицо, и легкий приветливый взгляд из-под густых седых бровей напоминал героя сказок о лесных духах добряках. Длинная рубаха и ряд мешочков на ремне, прибавляли старику загадочного вида.