Диана Ван дер Клис
Хлеб наш насущный

– Добрый день, профессор Паттерсон! – сказал джентльмен, сорвав кепку с головы, помахивая ею в воздухе.

– Майкл, дорогой, как же я рад вас видеть! – воскликнул профессор.

– А я уже начал волноваться, вы задержались на три минуты. – глянув на наручные часы, Майкл подошёл ближе.

Профессор заметно оживился и крепко обнял джентльмена за широкие плечи. Они похлопали друг друга по спине, как старые добрые друзья.

Майкл был не высок, коренастого телосложения лет сорока, с тёмными густыми волосами и открытым лбом. На его лице сияла широкая улыбка Чеширского Кота.

– Мисс Доран, разрешите представить вам моего друга, управляющего Информационным Щитом Мира и владельца агентства World-News…

– Майкл Кауман к вашим услугам. – опередил профессора Майкл.

С ослепительной улыбкой он протянул ей крепкую руку и снял свои тёмные очки.

– Адель Доран. Очень рада знакомству с вами, мистер Кауман. Наслышана о вас.

Она пожала его руку, не снимая тёмных очков и немного засмущавшись, сделала шаг назад.

– Я тоже наслышан. Ваш чип позволяет мне слышать каждое ваше слово, мисс Доран. – продолжая улыбаться ответил Майкл.

– Кто владеет информацией, тот владеет миром!

Адель пожалела, что сказала это. Шутки сейчас были не уместны. Но Майклу это выражение явно понравилось. Он распрямился, стараясь выглядеть выше.

– Всё верно. Владеем информацией, а значит владеем миром. Все под контролем, мисс Доран, не переживайте! – с ухмылкой сказал Майкл, зажав в зубах тонкую сигару.

Плавным движением, Адель сняла свои незаменимые очки и аккуратно положила их в чехол с подзарядкой. Её пронзительный взгляд немного обескуражил Майкла. Он не смог долго смотреть ей в глаза, и чтобы отвлечься начал постукивать по своим карманам, словно искал что-то.

– Сегодня я ваш персональный водитель и гид. «Прошу!» —бодро сказал Майкл, широким жестом приглашая Адель следовать за ним.

Майкл с усилием открыл дверь бронированного джипа и помог Адель занять место на заднем сидении салона.

– Как долетели? – спросил он, усаживаясь за руль.

– Быстро и комфортно. Благодарю. – смущённо ответила Адель, разглядывая салон автомобиля.

– Волнуетесь? – снова спросил Майкл.

– Вы же всё слышите, считываете. К чему эти вопросы? – попыталась оправдаться Адель.

– Откровенно говоря, сегодня я не имел возможности отслеживать вашу жизнь, мисс Доран. Но чувствую, что вы нервничаете, поэтому и беспокоюсь.

– Я не нервничаю. Просто немного неожиданно всё это. Живёшь своим привычным ритмом жизни, знаешь, что будет завтра или в следующий четверг, а тут такой неожиданный поворот. Если честно, я чувствую себя некомфортно.

– С этим тоже разберёмся. – успокоил её Майкл.

– Не легко вам, наверное… – утомлённо сказала Адель.

В это время профессор стоял у машины и громко разговаривал с кем-то по телефону, в прямом понимании этого слова – от греческого: теле – далеко и фон – голос, звук. Его голос был слышен даже за бронированными стёклами Мерседеса.

Сигнал поступал в чип и передавался в стационарный наушник, который был обязательным, внедряемым аксессуаром современного человека, так как устанавливался вместе с чипом, а также служил для экстренного оповещения в чрезвычайных ситуациях.

Майкл смотрел в зеркало заднего вида, разглядывая Адель.

Мотор автомобиля рычал и пускал клубы выхлопных газов, что было для Адель абсолютной дикостью. Такие автомобили давно были сняты с производства и запрещены системой.

Их взгляды встретились в зеркальном отражении.

– А вы не боитесь попасть в список «отключённых»? – строго спросила Адель.

– Я ничего не боюсь. Страх, это иллюзия ума. – ответил Майкл и его широкая довольная улыбка закрыла весь обзор в зеркале заднего вида.

– Простите за задержку, срочный звонок из Всемирной организации здравоохранения, – запыхавшись оправдывался профессор.

Рональд Паттерсон с трудом забрался на высокое переднее сидение автомобиля.

– Друг мой! Какая машина, какой аппарат! Одним словом – Мерседес-Бенц. Легенда, раритет! Каждый мужчина мечтает иметь такого стального коня.

– Только ни у кого нет прав и бензина. – рассмеялся Майкл.

– У киборгов есть. – ворчала Адель на заднем сидении.

– Я сто лет не ездил на бензиновых автомобилях. А ну ка, добавь газу!

Машина взревела.

Майкл открыл окно, достал из внутреннего кармана пиджака бензиновую зажигалку Zippo. Прикусывая фильтр своей тонкой сигары, он поджёг её с нескрываемым удовольствием.

По салону поплыл голубой дымок и едкий запах кубинского табака заполнил пространство.

– А вы ценитель старины, Майкл. – язвительно сказала Адель, демонстративно кашляя.

– Люблю надёжные вещи и надёжных людей. А ещё ценю бренды, не потому что это модно, а потому, что в бренде заложена история одного человека, которому однажды в голову пришла гениальная идея и простое решение её реализации. Как например, вот эта зажигалка… Я мог бы воспользоваться лазерной зажигалкой, но я ценю историю этого предмета и у меня есть бензин, чтобы её заправлять. Тем более, это подарок моего деда.

Сжав губы, он потёр стальную зажигалку и увидел в ней своё отражение.

– Курить вредно. – вытирая слёзы от едкого дыма сказал профессор.

Избегая продолжения темы, Майкл молча рванул с места, выпуская дым в открытое окно и оставляя на зелёной лужайке глубокие вмятины от широких шин своего бензинового автомобиля.

– Ну и тип! – сквозь зубы прошипела Адель.

Глава 3
Всех не спасём
(Царское Село, 20е годы ХХ века)

Утренний свет пролился сквозь витражные окна на паркетный пол просторного кабинета. За окном шёл снег, но витражные окна не давали полной картины этого сказочного великолепия. Камин в традиционном русском стиле девятнадцатого века, с изразцами цвета малахита почти остыл, Николай не замечал этого и продолжал расхаживать по комнате, вновь и вновь перечитывая полученную от своего друга телефонограмму из Всесоюзной Академии Наук. Светило советской аграрной науки не мог уснуть и всю ночь провёл в своём кабинете Института растениеводства в Царском Селе.

Сегодня, Николай Иванович Вавилов должен представить новому советскому руководству Академии Наук отчёт о его многочисленных биологических экспедициях по всему миру и провести экскурсию по его хранилищу образцов семян, где собраны более двухсот тысяч видов растений, привезенных из многочисленных экспедиций со всего мира.

Николай был увлечён ботаникой с самого детства. Будучи сыном московского миллионера, купца второй гильдии Ивана Ильича Вавилова самородка из крестьян, который благодаря упорному труду и коммерческой хватке стал владельцем обувной мануфактуры, а позже членом собрания городской Думы, Николай не пожелал идти по стопам своего отца. Вопреки его воле стал серьёзно заниматься ботаникой и получил блестящее образование во Франции, Германии и Британском Кембридже.

К своим тридцати трём годам, Николай был основоположником учения об иммунитете растений и всемирно признанным лидером в области биологии. Он совершил не менее двухсот научных экспедиций по всему миру, исследовав более четверти миллиона сортов культурных растений. Апогеем его научных исследований стало создание первого в мире генного Банка семян культурных растений.

Николай погрузился в раздумья. Совершая очередной круг по кабинету, под его ногами поскрипывал паркет. Массивное кожаное кресло постанывало, когда он машинально подкидывал дрова в камин. В тиши ночи ритмично отсчитывали время напольные часы. Озабоченный тревожными мыслями Вавилов не заметил, как настало утро.

Он стоял у камина и смотрел на тлеющие дрова. Стук в дверь вернул его в реальность.

– Войдите! – прокашлялся он, поправляя складки на тёмно-сером костюме тройке.

– Доброе утро, Николай Иванович! Что-то вы рано сегодня.

Она стояла вся заснеженная, укутанная в пуховый платок поверх длинного приталенного пальто с пушистым воротником из соболя, а из-под подола виднелись лаковые галоши, надетые поверх простых валенок.

Его ассистентка Марта всегда старалась прибыть на службу раньше руководства и ответственно подходила к выполнению своих обязанностей.

– Марта, прошу Вас, сделайте мне чай, у нас мало времени.

– Сию минуту, я принесу ещё дров, сегодня такой крепкий мороз. Ух! —сказала она с улыбкой и её румяные от мороза щёки вспыхнули багрянцем.

Она положила на стол стопку утренних газет.

Марта недавно заменила секретаря Вавилова, который два месяца тому назад пропал без вести. Она была знакома с Вавиловым уже не первый год и ассистировала его научные экспедиции, будучи студенткой пятого курса аграрного факультета.

Её дипломная работа была посвящена вопросу о центрах происхождения культурных растений и научным руководителем стал Николай Вавилов.

Марта не раз бывала в дальних экспедициях вместе с группой лучших студентов факультета. Их активная работа в полевых условиях по сбору образцов семян растений, составления гербариев и подробных карт, часто была сопряжена с риском. После долгих экспедиций, студенты активно принимали участие в лабораторных исследованиях собранных образцов и занималась культивированием растений в контролируемых условиях на базе факультета.

Среди всей группы, Марта Соболева отличалась крепким здоровьем и выносливостью, стойко перенося перепады температур и высокогорного давления. Она всегда была в бодром расположении духа и делала большие успехи в своих исследованиях. Марта обладала творческим подходом к делу и была отличным картографом. Умело выполняла зарисовки к гербариям и могла довольно реалистично иллюстрировать увиденное в походах.

Марта истинная сибирячка – высокая, стройная и крепкая девушка, с густыми русыми волосами, заплетенными в тугую косу, чуть раскосыми зелёными глазами, высокими скулами и широкой улыбкой – всегда была в центре внимания. При всей своей ответственности и серьёзному отношению к учёбе и работе, она сумела сохранить детскую непосредственность и широкую открытую душу.

Её дед Василий Никитич Соболев крестьянин, переехал на Урал после указа царя об организации переселения крестьян в связи с освоением Сибири.

В те времена земли в Сибири раздавались крестьянам для их освоения без особых ограничений. Ему удалось захватить порядочный участок земли на берегу реки Иртыш, где он успешно вёл своё хозяйство. Со временем его запасы хлеба насчитывали до ста тысяч пудов, поголовье скота доходило до десяти тысяч, а его состояние достигало свыше миллиона рублей.

– Ваш чай! – громко объявила Марта, осторожно открывая дверь кабинета аккуратной туфелькой.

Её валенки уютно устроились у кафельной печки в приёмной.

На серебряном подносе дымился пузатый чайник, гранёный стакан в серебряном подстаканнике отражал блики огня в камине, из вазочки для конфет выглядывали румяные бублики, а в сахарнице искрился рассыпчатый сахар, похожий на утренний снег.

– Марта, нам надо поговорить. Возьмите свою чашку. Почаёвничаем.

Она захватила корзину дубовых дров и достала из буфета свою любимую фарфоровую изящную чашечку, расписанную изображением полевых цветов.

– Располагайтесь. Прошу вас. – Вавилов придвинул кресло к кофейному столику.

В кабинете потеплело – то ли от горящих, потрескивающих палений, то ли от ароматного горячего индийского чая, то ли от доверительной атмосферы.

Они устроились на кожаных креслах с резными подлокотниками из тёмного дерева, изображавшие грифонов. Кофейный столик, так же был искусно украшен массивными ножками в виде львиных лап.

– Марта, мы с вами знакомы почти десять лет с тех пор, как я побывал c экспедицией в Сибири. В то время я познакомился с вашим дедом Василием Никитичем. Помню, он был не на шутку встревожен засухой, которая охватила весь округ.

– Да. Были времена. Тогда многие переселенцы разорялись и возвращались в родные места. Помню, как дед был не на шутку встревожен!

– Безусловно, для дальнейшего развития требовались новые приёмы в аграрном деле, наиболее благоприятные для сельскохозяйственных работ в нестабильных природных условиях. В качестве эксперимента, я передал Василию Никитичу образцы семян, собранных в экспедициях по восточным странам. Проведя год в Марокко, Алжире, Сирии и Палестине, где многие сельскохозяйственные культуры и зерновые имеют устойчивость к засушливому климату, я решил, что самое время начать использовать эти сорта. В итоге эксперимент удался и многие культуры прижились, принося отличный урожай.

– Благодаря вам, наша семья не только избежала проблем с засухой, но и приумножила своё состояние. Впоследствии, дед стал внедрять свой успешный опыт среди местных крестьянских хозяйств. Новые сорта стали просто незаменимы.

– Я тоже был доволен результатом. Это дало надежду на стабильный урожай.

– Помню, как ваша группа остановилась в поместье моего деда. На меня, девочку из глубинки, вы произвели колоссальное впечатление и ваши студенты, и эти беседы за столом в нашем фруктовом саду… Вот тогда я и заинтересовалась наукой – биологией и ботаникой. – мечтательно сказала Марта.

– У вас замечательная семья и я бесконечно благодарен вашему отцу за то, что он не побоялся доверить мне самое дорогое что у него было. Вы стали для меня надёжным, близким человеком, даже не представляю, кому бы я ещё так мог доверять в этом институте.

Марта почти не слышала его слов. Она погрузилась в воспоминания.

– Отец часто ездил в Москву и привозил для меня ценные книги. Я вела свой дневник наблюдая за растениями. А потом вот, поступила учится к вам на факультет. После гибели отца, в начале Первой мировой войны, вы для меня тоже стали очень близким человеком, ну после мамы и деда конечно же. – смущаясь сказала она.

Вавилов взял Марту за руку и крепко сжал её ладонь, понурив голову. Потом он расправился и пристально посмотрел ей в глаза.

– Марта! Дорогая моя девочка, я знаю, что могу довериться только вам. Все мои труды и вся наша обширная коллекция биоматериалов, находится под большой угрозой. Сегодня наш институт посетит делегация, в составе нового руководства Академии Наук. Мой товарищ из Петербурга, с которым мы прошли вместе две тысячи километров пешком в наших экспедициях, вчера направил мне телефонограмму.

– Вот, полюбуйтесь!

Вавилов наклонился к письменному столу и достал из стопки утренних газет сложенный пополам листок телефонограммы.

Департамент генетики Академии Наук СССР

ТЕЛЕФОНОГРАММА

Профессору Вавилову Н.И.

Что посеешь, то и пожнёшь. Вопрос озимых решен.

– Что всё это значит? – в недоумении спросила Марта.

– А это значит, моя дорогая, что мы находимся накануне ревизии нашего генного Банка. Теперь методология всестороннего изучения мировых генетических ресурсов биоразнообразия земли для их эффективной селекции, находятся под угрозой варварского метода заморозки.

– Вы имеете ввиду доклад Трофима Лысенко о яровизации на Всесоюзном съезде аграриев?

– Совершенно, верно. Возможно, метод яровизации и является могучим средством для селекции, но это несёт угрозу всей нашей академической системе. Метод не подтверждён на практике, а доверять экспериментам необразованного колхозника я лично не могу.

– Но вы же поддержали его идею озимых. С вашей помощью его исследование о воздействии пониженных температур на развитие растений произвели революцию в мире генетики.

– Именно! Революцию! По мнению товарища Лысенко, не стоит тратить время на селекцию сельхоз культур, а нужно лишь закалять растения для выработки у них устойчивости в условиях холодного климата. То есть, все наши труды могут стать ненужными и лишенными смысла для пролетарской власти.

– Этого я и боялась.

– Уже вышла статья в газете «Правда». Мало нам революций, а теперь ещё и это на мою голову. – с досадой сказал Вавилов.

– Какое-то биологическое варварство, простите мой французский. – добавила Марта.

– Если это варварство будет продолжаться и расти такими темпами, в ближайшее время мои труды будут просто обесценены.

– Но Николай Иванович! Вы всемирно признанный великий учёный, член международной академии наук, светило советской биологии… Как же это?

– Что посеешь, то и пожнёшь. – вздохнул Вавилов.

– Своими руками вы посеяли чудовище. Лысенко страшный человек, такой же отморозок, как и его озимые. – резко высказалась Марта.

– Не горячитесь так. Поверьте, у нас совсем мало времени. Мы должны с вами составить план спасения.

– Спасения? Неужели всё настолько серьёзно?

– Более чем! Руководство Академии наук может предоставить Трофиму Лысенко неограниченный доступ к нашему генному банку.

– Он что, собирается проводить свои варварские опыты на всемирном биологическом наследии, на вашей коллекции семян? Нежели, его теория сверхскоростного выведения сортов может составить конкуренцию научно доказанным методам?

– Решение проблем голода не терпит промедлений. Конкуренция, как раз заключается в скорости получения нужных результатов. Безусловно, мобилизация мировых ресурсов культурных растений, путём систематической селекции семян даст свои плоды, но на это уйдёт время, а время сейчас играет против нас.

Вавилов поднялся с кресла и подошёл к Марте. Она нервно помешивала ложечкой чай, неосознанно постукивая по фарфору.

– Могу ли я на вас рассчитывать?

Марта оставила ложечку в покое и в кабинете зависла тишина.

– Всецело! Что за вопросы, Николай Иванович? – с тревогой в голосе заверила Марта, после короткой паузы.

Разволновавшись, она поднялась с кресла и молча подошла к окну. В витражном окне снежные сугробы напоминали разноцветный зефир, а снежинки меняли цвет пролетая мимо цветных стекол.

Несмотря на то, что кабинет хорошо прогрелся, она ощутила неуёмную дрожь, как будто холод овладел ею, проникая в каждую клеточку её тела. Она почувствовала острую тревогу и одновременно твёрдую уверенность в своих силах, ответственность за себя, за её научную деятельность, за достижения Вавилова и всё человечество наконец.

Её хрупкий мир покачнулся. Про себя она начала молиться. – «Отче наш… Хлеб наш насущный…»

Молитву нарушил резкий звонок телефона, Марта от неожиданности вздрогнула.

Телефонная связь в кабинете Вавилова работала только по правительственной линии, а сам телефон выполнял скорее декоративную функцию. Последнее время, звонки на него поступали крайне редко.

Изящный телефонный аппарат шведской фирмы «Ericcson» украшал письменный стол Вавилова. Этот «телефон-скелет» был подарен Вавилову самим Ларсом Магнусом Эрикссоном на одном из приёмов в Лондоне.

Аппарат имел вид обнажённой стальной конструкции с двумя изящно изогнутыми магнитами у основания в виде ножек, межу которыми расположились два стальных купола звонка. Микрофон был установлен на элегантно повёрнутом рычаге, который двигался на 360 градусов.

Николай подошёл к телефону и поднял трубку.

– Вавилов у аппарата. Понял. Встречаем.

Он повернулся к Марте и пристально посмотрел ей в глаза.

Марта отошла от окна и осторожно сделала шаг ему навстречу.

– Марта, послушайте. Вы сейчас должны уйти до выяснения дальнейшей ситуации. Сегодня я сам встречу комиссию из Академии Наук. Опасаюсь, что члены комиссии могут развернуть тут излишнюю активность. Мне необходимо оградить вас от постороннего внимания. Я уже потерял моего ассистента. Бог его знает, жив ли Тимофей или сгинул.

– Я же так готовилась к приезду почётной делегации. Уж очень хотела познакомится с Президентом Академии Наук. Эх! Не везёт мне. – с досадой вздохнула Марта.

– Считайте, что вам несказанно повезло!

– Повезло? – в недоумении переспросила она.

– Все вопросы обсудим позже. Пока оставайтесь дома. Это важно.

– Я поняла. Надеюсь, встреча с руководством пройдёт гладко.

– Не теряйте времени. У нас ещё будет возможность наговориться. А пока, прошу незамедлительно пойти в медпункт и попросите выписать вам больничный, какое-нибудь назначение на постельный режим. Скажите, что у вас жар или лихорадка.

– Но сегодня же канун Рождества, подумают ещё, что я намеренно отпрашиваюсь, чтобы в церковь пойти. Никогда не забуду, как прошлым летом во время полевых работ меня дразнили студенты, когда увидели мой нательный крестик.

– Верить или нет – выбор сугубо личный. Не принимайте всё так близко к сердцу. Пускай думают что угодно. Врать конечно не хорошо, но ради вашей же безопасности, уж придумайте что-нибудь, ради бога. И обязательно сегодня зайдите в храм. Сочельник как никак. Поставьте свечу во здравие.

– Зайду. – кротко ответила Марта.

Николай подошёл к столу, достал из ящика конверт и протянут Марте.

– Тут сто рублей. Это мой рождественский подарок для вас и вашей матушки.

– Николай Иванович, я не возьму денег. Вы же знаете, мы не нуждаемся…

Её дед каждый месяц высылал посыльным десять процентов от его прибыли на счёт Николая. Хотя Вавилов был категорически против получать долю от высокого урожая, который приносил не малый доход, полученный благодаря его грамотной селекции, дед категорически настаивал и просил вкладывать часть этих средств в науку. Своей любимой внучке Марте и её матери он так же перечислял достаточно средств для комфортной жизни в Царском Селе.

– Не отказывайтесь. Что за альтруизм? Думаю, вы найдёте этим средствам достойное применение.

– Благодарю, Николай Иванович. Вы очень добры.

Марта посмотрела на Николая и осторожно взяла деньги. Она достала из конверта одну десятирублёвую купюру и стала внимательно рассматривать её.

На банкноте государственного кредитного билета были изображены плодородные поля, ряды снопов собранного урожая пшеницы, изобилие осенних овощей и фруктов в окружении пчелиных ульев.

– В стране разруха, голод. Я каждый день вижу беспризорных голодных детей переселенцев, которые из-за хаоса в стране не могут найти себе место. Могу себе только представить, что твориться в глубинке, там, где от голода умирают люди. – сжимая в руке банкноту, подавленно сказала она.

– Всех не спасём. – тихо произнёс Николай.

Её щёки стали мокрыми от слёз. Скрывая нахлынувшие эмоции, она захватила свою чашечку с кофейного столика, молча откланялась и поспешила в медпункт оформлять больничный лист.

По пути домой, Марта направилась в Фёдоровский государев собор.

На кануне Рождества, по обычаю люди посещали храм семьями, шла торжественная служба в церкви. Пение церковного хора и звон колоколов наполняли душу гармонией и радостью, а морозный воздух наполнялся ароматами ладана и сдобной выпечки. Шумные яркие ярмарки собирали кучки молодёжи и слышался звонкий девичий смех…

Но только не сегодня.

Метель кружила рой снежинок. В парке на пути в храм было тихо.

При входе в собор на крыльце, как облезлые воробушки, грелись друг о друга беспризорные мальчишки, замотанные в серые лохмотья.

– Барышня гражданка! Подайте сиротам на хлеб! Подайте, барышня!

Ей захотелось обнять их всех и обогреть…

Но она вспомнила слова Николая Ивановича: «Всех не спасём…»

Марта достала из муфточки конверт и вытащила несколько червонцев. Она приблизилась к детям и подала каждому из мальчишек по новенькой хрустящей купюре. Они оживлённо начали гонять друг друга, пытаясь выхватить деньги у более слабых…

Марта не могла больше видеть этого и поспешила войти в храм.

В храме было пусто, темно и холодно.

Только в углу в конце помещения у иконы Иисуса Христа горели свечи, свечи за упокой.