Диана Гэблдон
Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти

Часть пятая. На краю пропасти

Глава 42. Перекресток

Уильям расстался с Хантерами на безымянном перекрестке недалеко от Нью-Джерси. Ехать с ними дальше было недальновидно – расспросы о том, где найти Континентальную армию, порождали в местных жителях враждебность, а это значило, что они подобрались к ней слишком близко. Ни сочувствовавшие повстанцам, ни лоялисты, опасавшиеся расправы военных, не хотели разговаривать с загадочными путниками, которые могли оказаться шпионами или кем похуже.

Квакерам будет проще без него. Скрывать им ничего не приходилось, а искреннее желание Дензила записаться в армию хирургом вызывало восхищение; если Хантеры будут одни, люди им обязательно помогут. Или хотя бы воспримут их расспросы с большей доброжелательностью. Что же до него…

В начале путешествия достаточно было сказать, что он друг Хантеров. Их маленький отряд вызывал интерес, а не подозрения. Но чем дальше они ехали по земле Нью-Джерси, тем заметней становилось бедственное положение фермеров. В поисках продовольствия на фермы приезжали как отряды гессенцев^[15] из армии Хау, пытавшейся выманить Вашингтона из укрытия в горах Ватчунг и вовлечь в битву, так и солдаты Континентальной армии, отчаянно нуждавшиеся в припасах.

Фермеры, которые прежде привечали путников ради новостей, теперь отпугивали их или пугались сами. Добывать еду стало трудней. Только благодаря Рэйчел кое-как удавалось приблизиться к людям и предложить им деньги в обмен на пищу. Небольшой запас золота и серебра, который вез с собой Уильям, оказался как нельзя кстати, потому что большую часть денег, полученных от продажи дома, Дензил положил в Филадельфийский банк на имя Рэйчел, а бумажные деньги Конгресса не принимались почти нигде.

Уильям не смог бы выдать себя за квакера. Мало того что он не был способен говорить просто, его рост и манера держаться заставляли людей нервничать. Да и сам он, помня об участи капитана Натана Хейла, предпочитал молчать о том, что хочет вступить в Континентальную армию, и не расспрашивать о ней – все это потом могло быть расценено как шпионаж. Однако молчание тоже тревожило людей, воспринималось как угроза.

Он не говорил с Хантерами о расставании, а Дензил и Рэйчел из вежливости не спрашивали о его планах. Однако все знали, что скоро их пути разойдутся. Уильям однажды ощутил это, проснувшись. За завтраком Рэйчел передала ему кусок хлеба и задела ладонью его руку. Он едва удержался, чтобы не пожать ее пальцы. Она ощутила этот потаенный порыв и удивленно посмотрела на него. Их взгляды встретились; ее глаза сегодня казались больше зелеными, чем карими. Он послал бы сдержанность к черту и поцеловал Рэйчел – скорее всего, она была бы не против, – не выйди в этот миг из кустов, застегивая ширинку, ее брат.

Место и время для расставания Уильям выбрал наобум: просто остановил лошадь посреди дороги.

– Здесь я вас оставлю. – Прозвучало резче, чем он хотел. – Мой путь лежит на север. А вы, если продолжите ехать на восток, встретите кого-нибудь из армии Вашингтона. Если… – Он умолк, колеблясь. Однако их надо было предупредить – со слов фермеров становилось ясно, что Хау послал войска в этот район. – Если вы встретите английских солдат или гессенских наемников… Кстати, ты говоришь по-немецки?

Дензил покачал головой, его глаза за стеклами очков широко распахнулись.

– Только немного по-французски.

– Хорошо. Большинство гессенских офицеров хорошо говорят по-французски. Если вы встретите гессенцев, которые не говорят по-французски, и они начнут цепляться к вам, скажи им: «Ich verlange, Euren Vorgesetzten zu sehen; ich bin mit seinem Freund bekannt». Это означает: «Я требую, чтобы меня проводили к вашему офицеру, я знаком с его другом». Скажи то же самое при встрече с английскими солдатами. По-английски, разумеется.

Дензил слабо улыбнулся.

– Спасибо. А если они проводят нас к офицеру и тот захочет узнать имя этого гипотетического друга?

Уильям улыбнулся.

– Не важно. Как только вы окажетесь у офицера, вы спасены. А имя друга – Гарольд Грей, герцог Пардлоу, командир сорок шестого пехотного полка.

Дядя Хэл не знал всех офицеров, подобно его отцу, но все военные знали его – или хотя бы о нем.

Дензил зашевелил губами, запоминая.

– А кем друг Гарольд приходится тебе? – Во время разговора Рэйчел коротко поглядывала на него из-под обвисших полей шляпы, а теперь откинула ее на спину и посмотрела на Уильяма прямо.

В конце концов, какое это имеет значение?.. Вряд ли ему доведется когда-нибудь вновь встретить Хантеров. И хотя он знал, что квакеров не впечатлит выставляемая напоказ пышность титула, Уильям все же расправил плечи.

– Мой родственник, – небрежно сказал он и, порывшись в кармане, вытащил маленький кошелек, который дал ему Мюррей. – Возьми, вам пригодится.

– Мы обойдемся и без него, – сказал Дензил, отводя руку Уильяма в сторону.

– Я тоже, – сказал Уильям и бросил кошелек Рэйчел. Она машинально его поймала.

– До свидания, – угрюмо попрощался Уильям и погнал лошадь быстрой рысью, не оглядываясь.

* * *

– Ты знаешь, что он английский солдат? – провожая взглядом Уильяма, тихо сказал Денни Хантер сестре. – Дезертир, скорее всего.

– Ну и что?

– Быть рядом с таким человеком опасно – не только для тела, но и для души.

Рэйчел тронула поводья своего мула и какое-то время ехала в молчании, глядя на пустую дорогу. В кронах деревьев гудели насекомые.

– Ты лицемер, Дензил. Он спас мою жизнь – и твою тоже. Или ты предпочел бы, чтобы в том ужасном месте он не поднял руку на разбойника и позволил ему убить меня? – Она поежилась, хотя день был теплый.

– Нет, и я не устаю благодарить Бога за то, что Уильям оказался рядом и спас нас. Я грешен, раз твоя жизнь мне дороже жизни другого человека, но не настолько лицемерен, чтобы отрицать это.

Она фыркнула и, сняв шляпу, принялась отгонять насекомых.

– Я польщена. А что касается людей, творящих насилие, и опасности быть с ними рядом… Разве не ты везешь меня с собой, чтобы я присоединилась к армии?

Денни печально рассмеялся.

– Я. Возможно, ты права и я лицемер. Но, Рэйчел… – Он наклонился и схватил поводья мула, не давая повернуть его. – Ты ведь знаешь, я не допущу, чтобы тебе причинили вред. Не важно, телу или душе. Лишь пожелай – и я найду тебе местечко среди собратьев, где ты будешь в безопасности. Я верю в то, что со мной говорил Господь, и я должен исполнить веление совести. Но тебе нет необходимости идти за мной.

Она пристально посмотрела на брата.

– Откуда тебе знать, может, Господь говорил и со мной?

Его глаза заблестели.

– Я рад за тебя. Что Он сказал?

– Он сказал: «Удержи своего глупого брата от самоубийства, потому что кровь его взыщу я от руки твоей»^[16]. – Рэйчел убрала его пальцы с поводьев мула. – Если мы собираемся присоединиться к армии, Денни, то давай уже поедем поскорее и найдем ее.

Она яростно ткнула мула пятками под ребра. Поставив торчком уши, тот помчался по дороге, словно выпущенное из пушки ядро, вызвав у всадницы удивленный вскрик.

* * *

Уильям скакал с прямой спиной, выказывая отличные навыки верховой езды. После того как дорога повернула и с перекрестка его больше не могли увидеть, он придержал коня и немного расслабился. Расставаться с Хантерами было грустно, но думать приходилось уже о другом.

Бергойн. Он однажды встречался с генералом Бергойном в театре, причем пьесу, ни много ни мало, написал сам генерал. Спектакль Уильяму не запомнился – он увлеченно обменивался взглядами с девушкой из соседней ложи, однако после они с отцом подошли поздравить удачливого сценариста, раскрасневшегося и похорошевшего от триумфа и шампанского.

«Джентльмен Джонни» – так звали его в Лондоне. Звезда лондонских сливок общества – невзирая на то что он и его жена несколько лет назад были вынуждены уплыть во Францию, чтобы избежать ареста за долги. Впрочем, дело обычное, никто и не ждал возврата долга. Уильяма больше озадачивало, что дяде Хэлу, казалось, нравился Джон Бергойн. У дяди Хэла не было времени ни на театры, ни на тех, кто писал пьесы. С другой стороны, у него на полке стояло полное собрание сочинений Афры Бен^[17], а отец однажды по секрету шепнул Уильяму, что его брат Хэл после смерти первой своей жены и до женитьбы на тете Минни страстно увлекся миссис Бен.

– Теперь-то безопасно, она мертва, – пояснил отец.

Уильям кивнул с понимающим видом, хотя на самом деле не понял, что отец имел в виду. Что значит – безопасно?

Уильям покачал головой. Он и не надеялся однажды понять дядю Хэла; впрочем, дядю, наверное, понимала только бабушка Бенедикта… С дяди мысль перепрыгнула на кузена Генри, и Уильям поджал губы. Адам, конечно, уже все знает, но вряд ли он что-то сможет сделать для своего брата. Как и Уильям – долг ведет его на север. Хотя между его отцом и дядей Хэлом обязательно…

Лошадь вскинула голову и зафыркала – на дороге стоял мужчина, привлекая к себе внимание поднятой рукой.

Уильям поехал медленней, зорко глядя в сторону леса – вдруг там прячутся сообщники незнакомца, устроив засаду на беспечных путников. Однако лес просматривался насквозь, молодые деревья росли редко, и никто среди них не прятался.

– Добрый день, – сказал Уильям, натягивая поводья и останавливая лошадь на значительном расстоянии от старика. А мужчина действительно был стар: он опирался на посох, его лицо избороздили глубокие морщины, похожие на отвалы пустой породы на оловянном руднике, заплетенные в косу волосы были совсем седыми.

– Добрый день, – ответил пожилой джентльмен. Да, именно джентльмен – гордая осанка, одет прилично, невдалеке щиплет траву стреноженный конь.

Уильям немного расслабился.

– Куда вы направляетесь? – вежливо спросил он.

Старик пожал плечами.

– А это зависит от того, что вы мне скажете, молодой человек. – Явно шотландец, хотя по-английски говорил очень хорошо. – Я ищу Йена Мюррея, которого, как полагаю, вы знаете.

Уильям пришел в замешательство: откуда старику известно?

– Я знаю его, но не знаю, где он сейчас, – осторожно ответил Уильям.

– В самом деле? – Старик посмотрел на него пронзительным взглядом.

Будто бы он солгал ему! Недоверчивый старый хрыч!

– В самом деле, – твердо повторил Уильям. – Несколько недель назад я встретил его в Великом Мрачном болоте в компании могавков. Но я не знаю, куда он поехал потом.

– Могавки, могавки, – задумчиво повторил старик, и его ввалившиеся глаза уставились на грудь Уильяма, где поверх рубахи висел медвежий коготь. – Они и дали тебе этот маленький bawbee?^[18]

– Нет, – натянуто произнес Уильям – он не понял значения слова, но прозвучало оно пренебрежительно. – Мне его через Мюррея передал один… друг.

– Друг. – Старик разглядывал его лицо так неприкрыто, что Уильям сначала испытал неловкость, а потом разозлился. – Как вас зовут, молодой человек?

– Вам это ни к чему. Хорошего дня! – как можно вежливей ответил Уильям и подобрал поводья.

Лицо старика отвердело, рука на посохе напряглась, и Уильям резко повернул лошадь, опасаясь, как бы старый козел не попытался ударить его. Однако тот не двигался, и стало заметно, что на руке, держащей посох, не хватает двух пальцев.

Мелькнула мысль, что старик может догнать его верхом. Впрочем, обернувшись, Уильям увидел, что тот стоит на дороге и смотрит ему вслед.

И, хотя лично ему было все равно, движимый смутным нежеланием привлекать лишнее внимание, Уильям заправил коготь под рубашку, к четкам.

Глава 43. Обратный отсчет

18 июня 1777 года, форт Тикондерога

«Дорогие Бри и Роджер!

Прошло уже двадцать три дня. Надеюсь, мы уедем тогда, когда намеревались. Твой кузен Йен месяц назад ушел из форта по некоему незначительному делу, которое ему нужно уладить, и обещал вернуться к тому времени, как выйдет срок службы Джейми в ополчении. Сам Йен отказался вступать в ополчение и стал добровольным сборщиком продовольствия, так что формально он не дезертир. Впрочем, командир форта ничего не предпринимает в отношении дезертиров – разве что повесит, если они сглупят и вернутся. Но пока ни один дезертир не возвращался.

Что до командира форта – он опять сменился. Потрясающе! Полковник Уэйн уехал несколько недель назад – несомненно, аж вспотев от облегчения. Нам это только на руку. Новый командир – генерал-майор, ни больше ни меньше: некий Артур Сент-Клер, доброжелательный и очень красивый шотландец, который становится еще привлекательней, когда надевает на официальные мероприятия розовый кушак (одно из преимуществ ad hoc^[19] армии состоит в том, что можно выбрать собственный фасон обмундирования, не обращая внимания на прежние чопорные английские уложения о форменной одежде).

Генерал Сент-Клер приехал со свитой – целых три менее значимых генерала, один из них француз (твой отец сомневается в боевых достоинствах генерала Фермо) и около трех тысяч новобранцев. Последнее всех нас особенно порадовало (хотя нагрузка на отхожие места безбожно возросла; по утрам к каждому умывальнику выстраивается очередь из пятнадцати человек, а «громовых кружек» сильно не хватает). Сент-Клер произнес речь, заверив нас, что уж теперь-то форт, скорее всего, не возьмут. Твой отец, стоявший рядом с ним, сказал что-то на гэльском себе под нос; генерал родом из шотландского городка Терсо явно притворился, что не понял.

Мост от форта до холма Независимости строится быстро, а Неприступный от нас по-прежнему отделяет вода. Посмотреть со стороны – безобидный маленький холм, но он гораздо выше форта. Джейми приказал Марсдену установить мишень – сколоченный из досок и выкрашенный в белый цвет четырехфутовый квадрат – недалеко от вершины холма; с места, где расположена артиллерии форта, его прекрасно видно. Джейми предложил генералу Фермо (он француз, но розовый кушак почему-то не носит) пострелять по мишени из новой винтовки (он беззастенчиво изъял несколько штук из груза «Чирка», прежде чем патриотически передать остальные на благо Америки). Они разбили мишень в щепу, что не осталось без внимания генерала Сент-Клера, который наблюдал за их упражнениями. Полагаю, генерал будет рад не меньше, чем я, когда срок службы твоего отца закончится.

Конечно, из-за пополнения у меня прибавилось дел. Как ни странно, большинство новобранцев вполне здоровы, хотя не обходится без неприятностей в виде венерических заболеваний и летней лихорадки. Этого достаточно, чтобы майор Тэчер – главный военный врач – закрыл глаза на то, что я втайне перевязываю раны. К острым инструментам он меня не подпускает. К счастью, у меня есть маленький нож, которым я вскрываю нарывы.

С уходом Йена очень быстро истощается запас трав. Он привозил мне их из поездок за продовольствием, а сейчас выходить из форта безопасно только большим отрядом. Двоих мужчин, которые несколько дней назад ушли на охоту, нашли убитыми и оскальпированными.

Моя аптечка оскудела, и в качестве компенсации я получила вампиршу. Это некая миссис Рэйвен из Нью-Гемпшира, ее муж – офицер ополчения. Она довольно молода – ей около тридцати, но бездетна, и у нее накопилось много нерастраченных эмоций. Миссис Рэйвен кормится на больных и умирающих, хотя, полагаю, считает себя исключительно сострадательной. Она упивается ужасающими подробностями. Впрочем, это даже делает из нее неплохую помощницу, поскольку из боязни что-либо пропустить она не теряет сознание, когда я совмещаю сложный перелом или ампутирую гангренозный палец (в спешке, пока не заметил майор Тэчер или его правая рука, лейтенант Стэктоу). Правда, миссис Рэйвен вскрикивает и ведет себя несдержанно, а потом, описывая эти события другим людям, то и дело кладет руку на свою плоскую грудь и округляет глаза (однажды принесли скальпированного мужчину, так она чуть не довела себя до гипервентиляции легких), но когда нет других помощников, приходится обходиться тем, что есть.

На другом конце шкалы врачебной компетенции находится молодой квакер, доктор Дензил Хантер. Он и его сестра Рэйчел прибыли вместе с новобранцами. Я с ним еще не общалась лично, но у меня уже сложилось впечатление, что Хантер – настоящий доктор. Он даже имеет смутное представление о микробах, благодаря обучению у Джона Хантера, одного из величайших врачей (если это читает Роджер, я воздержусь от описания того, как Джон Хантер обнаружил способ заражения гонореей… Хотя нет, все же упомяну: он уколол себя в пенис ланцетом, покрытым гноем зараженного больного, и был глубоко удовлетворен полученным результатом. Денни Хантер рассказал это твоему отцу, когда бинтовал его палец, попавший между двумя бревнами. Не беспокойся, он его не сломал, всего лишь сильно оцарапал). Хотела бы я увидеть, как миссис Рэйвен воспримет эту историю, хотя уверена, что юный доктор Хантер из приличия не расскажет ей об этом.

Вы, разумеется, не забываете о графике вакцинации детей?

С любовью, мама».

* * *

Брианна закрыла книгу, однако то и дело невольно притрагивалась к обложке, словно хотела снова открыть и посмотреть, не написано ли там иное.

– Какой будет день, если к восемнадцатому июня прибавить двадцать три? – Брианна могла и сама высчитать дату – она быстро считала в уме, – но нервничала так сильно, что пребывала в растерянности.

– В сентябре тридцать дней, – посмотрев наверх, пробормотал Роджер себе под нос, – в апреле и июне – тоже. Да, верно, в июне тридцать дней, от восемнадцатого до тридцатого числа пройдет двенадцать дней, и еще десять оставшихся приходятся на июль… Десятое июля.

– Боже мой!

Она снова открыла книгу на странице с портретом Джона Бергойна. Красивый мужчина…

– Уж конечно он знает об этом! – сказала Брианна вслух. Роджер изумленно посмотрел на нее.

Джошуа Рейнольдс изобразил генерала в мундире, на фоне тревожных грозовых туч. Рука Бергойна покоилась на эфесе меча. А на соседней странице черным по белому было написано: «Шестого июля генерал Бергойн напал на форт Тикондерога с армией в количестве восьми тысяч солдат, несколькими немецкими полками под командованием барона Ридизеля и индейцами».

* * *

Уильяму оказалось проще найти генерала Бергойна и его армию, чем Хантерам – генерала Вашингтона. Правда, генерал Бергойн не прятался.

По военным стандартам, лагерь был великолепен. Ровные ряды белых палаток занимали три поля и доходили до леса. У палатки генерала, к которому Уильям пришел отчитаться, громоздилась куча пустых бутылок из-под вина. Поскольку генерал не слыл горьким пьяницей, Уильям счел это проявлением широты души и любовью к дружеским посиделкам. Неплохое качество для командира.

Зевающий слуга собирал в банку обломки свинцовых пломб – по-видимому, их потом переплавят в пули. Он сонно посмотрел на Уильяма.

– Явился с докладом для генерала Бергойна, – расправив плечи, сказал Уильям.

Слуга неспешно смерил его взглядом, с ленивым любопытством задержавшись на лице. Уильям засомневался – тщательно ли он побрился сегодня утром?

– Генерал вчера ужинал с бригадиром и полковником Сент-Леджером, – наконец сказал слуга и негромко рыгнул. – Приходи днем. – Он медленно поднялся, морщась, будто движения вызывали у него головную боль, и махнул рукой. – Если что, походная кухня там.

Глава 44. Друзья

22 июня 1777 года, форт Тикондерога

К немалому моему удивлению, капитан Стеббингс сидел. Бледный, словно полотно, в поту и покачивающийся, словно маятник, – но сидел. Дик квохтал над ним, как несушка над единственным птенцом.

– Вижу, вам лучше, капитан. Вскоре начнете вставать, – улыбнулась я ему.

– Уже… вставал. Думал, помру, – прохрипел он.

– Что?

– Он ходить! С моей рукой, но ходить, да! – заверил меня Дик, одновременно гордясь и тревожась.

Стоя на коленях, я слушала дыхание и пульс Стеббингса через деревянный стетоскоп, который сделал для меня Джейми. Сердце стучало, словно мотор восьмицилиндрового гоночного автомобиля, дышал он с присвистом и клокотанием, однако ничего криминального я не обнаружила.

– Поздравляю, капитан Стеббингс! – опустив стетоскоп и улыбнувшись, сказала я ему. Выглядел он по-прежнему ужасно, но дыхание мало-помалу выравнивалось. – Скорее всего, сегодня вы не умрете. Только скажите, чем вызван этот приступ активности?

– Мой… боцман, – выдавил он и раскашлялся.

– Джо Ормистон, – пояснил Дик. – Его нога вонять. Капитан ходить видеть его.

– Ормистон, значит. Его нога воняет?

Я насторожилась. Плохо, когда рана в подобном месте начинает пахнуть так, что привлекает внимание других людей. Я встала, собираясь выйти, но Стеббингс ухватил меня за юбку и, тяжело дыша, прихрипел:

– Позаботьтесь о нем. – Он обнажил в ухмылке пожелтевшие зубы и добавил: – Это приказ, мадам.

– Ладно, ладно, кэп, – раздраженно сказала я и направилась в здание, где лежали большинство больных и раненых.

– Миссис Фрэзер! Случилось что-то? – крикнула высокая худощавая брюнетка с порога лавки интенданта, мимо которой я прошла. Миссис Рэйвен. Ее волосы постоянно выбивались из-под чепца.

– Пока не знаю, дело может оказаться серьезным, – не останавливаясь, коротко ответила я.

– О! – воскликнула она, едва не выпалив «замечательно!». Затем решительно повесила корзинку на сгиб локтя и пошла за мной, твердо намереваясь Сотворить Добро.

Больные английские пленники лежали вместе с американскими пациентами в длинном каменном здании. Узкие окна без стекол пропускали мало света, а внутри было то холодно, то душно – в зависимости от погоды. Сейчас, в жаркий влажный полдень, войти в здание было все равно что получить по лицу горячим мокрым полотенцем, да к тому же еще и грязным.

Найти Ормистона оказалось нетрудно – вокруг его койки толпились люди. Лейтенант Стэктоу, чье присутствие меня не обрадовало, спорил с невысоким доктором Хантером – хорошо, что он тоже здесь. Еще двое хирургов пытались высказать свое мнение.

Я не глядя на больного могла сказать, что они обсуждают: видимо, рана Ормистона загнила, и они собрались ампутировать ему ногу. Скорее всего, на то имелись все основания. А спорят о том, в каком месте отрезать или кто это будет делать.

При виде хирургов миссис Рэйвен занервничала и отстала, а я набрала в грудь воздуха и устремилась вперед.

– Добрый день, доктор Хантер, – протолкавшись между двумя военными хирургами, сказала я юному квакеру. И добавила, чтобы присутствующие не сочли меня грубой: – И вам, лейтенант Стэктоу.

Я опустилась на колени у койки больного, вытерла о юбку влажную ладонь и взяла мужчину за запястье.

– Как вы себя чувствуете? Капитан Стеббингс прислал меня, чтобы я позаботилась о вашей ноге.

– Что-что он сделал? – раздраженно спросил лейтенант Стэктоу. – Миссис Фрэзер, вы и в самом деле…

– Все хорошо, мадам, – прервал его Ормистон. – Капитан говорил, что пришлет вас. Я как раз объяснял этим джентльменам, что им нет нужды беспокоиться, поскольку я уверен: вы лучше знаете, что делать.

«Да уж, им очень приятно это слышать». Улыбнувшись, я сжала его запястье. Пульс был учащенным и слегка поверхностным. Учитывая, какой горячей оказалась его рука, я ничуть не удивилась красным полосам на его раненой ноге – признаку заражения крови.

Повязку с ноги уже сняли. Дик был прав – от ноги воняло.

– Боже мой! – ахнула за моей спиной миссис Рэйвен.

Гангрена уже проявилась: помимо запаха и похрустывания газов под кожей, пальцы на ноге начали чернеть. Я не злилась на Стэктоу – я тоже не смогла бы спасти ногу, учитывая ее первоначальное состояние и то, как ее лечили. Неплохо, что гангрена так недвусмысленно проявила себя – никто не сомневался в необходимости ампутации. О чем же они тогда спорили?

– Полагаю, миссис Фрэзер, вы видите, что ампутация неизбежна? – с вежливым сарказмом поинтересовался лейтенант.

Он уже разложил свои инструменты на ткани – неплохие, только вряд ли стерилизованные.

– Разумеется, – кивнула я. – Сожалею, мистер Ормистон. После ампутации вы почувствуете себя лучше. Миссис Рэйвен, не могли бы вы принести мне миску с кипятком? – Я повернулась к Денни Хантеру, который держал другую руку Ормистона и считал его пульс. – Вы согласны со мной, доктор Хантер?

– Да, – негромко сказал он. – Мы не сошлись во мнении насчет того, в каком месте ампутировать, а не насчет самой операции. А для чего нужен кипяток, друг… Фрэзер, так он вас назвал?

– Клэр, – коротко сказала я. – Кипяток нужен для стерилизации инструментов. Чтобы предотвратить послеоперационное заражение крови. – Стэктоу презрительно фыркнул, но я не обратила на него внимания. – А как вы рекомендуете ампутировать, доктор Хантер?

– Дензил, – мимолетно улыбнувшись, сказал он. – Друг Стэктоу хочет ампутировать под коленом…

– Разумеется! – запальчиво произнес Стэктоу. – Я хочу сохранить коленный сустав, к тому же необходимости отрезать выше нет!

– Как ни странно, я склонна согласиться с вами, – сказала я ему и повернулась к Дензилу Хантеру. – У вас иное мнение?

Он покачал головой и пальцем вернул сползшие очки на переносицу.

– Нужно удалять до середины бедра. У этого мужчины подколенная аневризма. Это…

– Я знаю, что это такое, – сказала я, нащупывая аневризму под коленом Ормистона. Он хихикнул, резко умолк и покраснел от смущения. Аневризма – большая плотная опухоль в подколенной впадине – мягко пульсировала под моими пальцами. Удивительно, что сосуды не лопнули во время морского боя или тяжелого переезда в Тикондерогу. В современной операционной можно было бы ампутировать ногу до колена и удалить аневризму, но не здесь.

– Ты прав, друг Дензил, – выпрямившись, сказала я. – Как только миссис Рэйвен принесет кипяток, мы…

Мужчины не слушали – смотрели на что-то позади меня. Я обернулась. По проходу шел Гвинейский Дик, из-за жары раздетый до набедренной повязки. Украшенная татуировками кожа блестела от пота. Он торжественно нес бутылку черного стекла, держа ее между ладонями.

– Капитан послать тебе грог, Джо.

– Боже, благослови капитана за его щедрость! – искренне воскликнул Ормистон.

Взяв бутылку, он зубами вынул пробку и принялся жадно пить.

Плеск воды возвестил о приходе миссис Рэйвен – найти кипяток оказалось легко: чуть ли не у каждого очага стоял чайник. По счастью, она принесли и холодной воды, так что я смогла помыть руки, не рискуя обварить их.

Я взяла один из коротких и широких ампутационных ножей и хотела уже опустить его в кипяток, но раздраженный лейтенант Стэктоу вырвал его у меня.

– Что вы делаете, мадам! Это мой лучший нож!

– Именно поэтому я и собираюсь им воспользоваться. Только сперва обмою.

На голове у Стэктоу топорщилась седая щетина; он был худощав и невысок, на два-три дюйма ниже меня – это выяснилось, когда я выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Его лицо покраснело.

– Если вы опустите его в кипяток, то нарушите характер закалки металла!

– Нет, горячая вода всего лишь очистит его, – возразила я, до поры не проявляя своего характера. – Я не стану оперировать грязным ножом.

– Вот как? – Глаза Стэктоу радостно сверкнули, он прижал нож к груди. – Значит, оперировать придется не вам, правда?

Гвинейский Дик, с интересом прислушивавшийся к нашей перепалке, вдруг наклонился и вырвал нож из руки Стэктоу.

– Капитан говорит – она делает это для Джо. Она делает.

Грубое неповиновение разозлило Стэктоу – скривив губы, доктор бросился на Дика и попытался отобрать нож. Но у Дика была отличная реакция, натренированная межплеменными стычками и годами плавания под английским флагом, – он замахнулся на Стэктоу, похоже, намереваясь отрезать тому голову. У Дензила Хантера реакция была немногим хуже – он лишь чуточку промахнулся и не успел перехватить руку Дика, зато от толчка гвинеец врезался в Стэктоу и выронил нож. Мужчины вцепились друг в друга и какое-то время боролись, затем, потеряв равновесие, упали на койку Ормистона. Больной, бутылка грога, миска с кипятком, Дензил Хантер и хирургические инструменты полетели на каменный пол с грохотом, перекрывшим голоса всех присутствующих.

– О-о-о! – восторженно застонала потрясенная миссис Рэйвен. На подобное она не смела и надеяться.

– Денни, что ты делаешь? – раздался не менее потрясенный голос из-за моей спины.

– Помогаю оперировать другу Клэр, – сев, с достоинством ответил Дензил. В поисках очков он руками хлопал по полу вокруг себя.

Рэйчел Хантер нагнулась, подняла с каменного пола очки и водрузила их на нос брата. При этом она не сводила настороженного взгляда с лейтенанта Стэктоу. Распираемый злостью, тот медленно, словно воздушный шар, который надувают горячим воздухом, поднимался с пола.

– Ты, – хрипло сказал он и ткнул дрожащим пальцем в Дика. – Я повешу тебя за оскорбление офицера! – Обвиняющий перст указал на Дензила Хантера. – Вас предадут военному суду и уволят! А что до вас, мадам, – он выплюнул последнее слово и умолк, не в силах сразу придумать достаточно ужасную кару для меня. – Я попрошу вашего мужа вас побить!

– Пощекочи меня, дорогая, – невнятно произнес кто-то с пола. Посмотрев вниз, я увидела ухмыляющегося Ормистона. Падая, он ухитрился поймать бутылку с грогом и еще выпить.

Лейтенант Стэктоу издал звук, свидетельствующий о том, что чаша его терпения переполнена. Он торопливо собрал свои инструменты и ушел, звякая ножами и пилами и роняя некоторые из них на пол.

– Ты искала меня, Сисси? – спросил Дензил Хантер. Поднявшись с пола, он принялся расправлять пострадавшую койку.

– Не столько я, сколько миссис Браун. Она утверждает, что вот-вот родит, и хочет видеть тебя. Без промедления, – сухо ответила его сестра.

Доктор Хантер коротко фыркнул и посмотрел на меня.

– Миссис Браун – истеричка, в буквальном смысле этого слова, – пожал он плечами.

– Я знаю ее, – стараясь не улыбаться, сказала я. – Лучше вам ею заняться, коллега.

Миссис Браун и в самом деле была истеричкой. А также женой командира ополчения – и потому считала, что наблюдать ее должна не простая повитуха, а доктор. Она услышала, что доктор Дензил Хантер работал с доктором Джоном Хантером, акушером самой королевы… Полагаю, мои услуги были бы отвергнуты.

– У нее не течет кровь и воды еще не отошли? – смирившись с неизбежным, спросил Дензил у сестры.

Гвинейский Дик, на которого недавний конфликт не произвел впечатления, поднял с пола матрас и уложил его на койку. Затем, присев, поднял Ормистона с той же легкостью, что и перьевой матрас, и уложил его на койку вместе с бутылкой.

– Чуточку ниже, дорогая, да, вот так… – довольно прошептал Ормистон.

– Он готовый, – заявил Дик.

Дензил беспомощно посмотрел на сестру, потом на меня.

– Я пойду к миссис Браун, хотя срочности никакой. Не могла бы ты подождать, пока я вернусь и проведу операцию?

– Она делает это, – пристально глядя на Дензила, сказал Дик.

– Да-да, она, – заверила я его, приглаживая волосы. – Другое дело, чем она будет это делать. Ты можешь одолжить мне инструменты, док… друг Дензил?