Денис Ветреный
The End
Существуют ручные обезьяны которых можно научить дела по дому. Эти создания могут даже помыть вам посуду в ваше отсутствие , не задаваясь вопросом для чего они это делают, и зачем им это нужно. Их научили мыть посуду, они её и моют, можно научить делать любые дела, главное поощрение. По такой же аналогии живёт огромное количество людей. Главное поощрение. Не важно нравится тебе это дело или нет, главный стимул деньги, которые как безумно ни показалось должны играть второстепенную роль в твоей жизни. Вас обучили словно обезьян выполнять примитивные навыки, не оставив возможности задуматься для чего вам всё это. Смирение с тем фактом, что информацию вам преподносят и показывают лишь с одной грани сделало вас слабыми. Задумайтесь, кто вы? Человек или хорошо обученная обезьяна с примитивными чувствами? Голод, холод, тоска, удовлетворение, желание иметь всё больше, всё это умеет чувствовать и обезьяна. В нас воспитывают лишь потребности и инстинкты, ничего высокого. Убив природное стремление развиваться, творить нам подложили холодное тело желания зарабатывать и ничего больше.
Обустроить свой дом, набить своё брюхо всё более вкусной пищей, оставив после себя лишь гору мусора. Коллективная бессознательность захватила наш мир, и каждый день получает одобрение и пищу для существования. А что мы получим от общества воспитанного таким образом? Мы уже производим в пять раз больше товаров чем нам нужно. Горы мусора захватили планету и не думают отпускать. Но при этом бедность процветает. МЫ потерявшиеся дети обезьян недостойные существования.
Забвение.
Тот самый уставший человек, что ложится спать не для востановления сил, а для того чтобы забыться. Уставший от современных реалий, не знающий куда себя деть. Желающий убежать. Сон для него как забвение. Наступит утро и он проснётся. И мысли его пойдут по новому кругу. Дорожки на этом кругу протоптаны так сильно, что вряд-ли на них снова вырастет трава. И этот луг давно исхожен, истоптан и безобразен. Конфликт с собой, а точнее с отведенной ролью в социуме будоражит каждую клетку в его организме. Он не согласен с тем, что ему сказали. Он тот самый человек который не хочет быть лишь ребенком из спальных районов рожденным пить и работать. Он живёт не в то время когда это принималось с легкостью, лишь потому что раньше про это было не положено думать. Ведь сегодня, сегодня он живет в другое время. И он начинает задумываться об этом. Он и есть тот самый русский человек, который был обманут, и которого пытаются обмануть по сей день. Он недоволен, он говорит, он кричит, но его душат. Душат так сильно и умело, что он хочет забыть всё то, о чём узнал. Всё то, что заставляет его быть мучеником. Забыть для того чтобы жить стало проще. Чтобы мысли не терзали, чтобы быть своим среди стада.
Но недоволен не только он, многие начинают задумываться. Пока что их силы малы, но придет время, и они смогут. Когда придёт осознание, что они не одни. А пока, пока что эти люди хотят лишь перестать думать об этом. Так и тот самый человек, хочет стереть себя, и начать жить заново. Жить без угнетающих мыслей, не видеть ту гниль и гадость, что сочится наружу. Забыть всю ту правду, что вывалилась словно внутренности старой кошки страдающей раком. И как же горько сознавать, что однажды поняв невозможно забыть. Эта мысль будет с тобой навечно, засев за стеной будет скрести. И какой смысл всё забывать, если в конце ты всё равно придёшь к тому от чего бежал. Мысль наша есть прогресс. Ведь вся наша жизнь мгновения счастья и вечность грусти. Мы живём в стране декораций. Осознав он примет это как вызов, и призыв к действию, и будет возможно задушен, а может прощён…
Письмо-прощание. Без адресата.
Я помню твои глаза. Я так же не забыл пленящий блеск твоих волос. И не забыл твой смех. Пускай порой не искренний и лживый. Ведь верю я, что было это всё не просто так. И хочется верить, что на балу любви и чувств я был не одинок. Что не пришёл с фальшивкой и не был осмеян. Мне хочется верить и я верю…
Я верю в тебя, в построенный образ тебя в моей голове. И пусть он не ты, но он мне близок и дорог. Я верю в тебя и верю в нашу увядшую ненастоящую любовь. И буду себя убеждать, что те неловкие объятия и поцелуи были для тебя тем же, чем были они для меня.
Я помню тебя, и поверь каждый день вспоминаю. Не проходит и дня без единой мысли о тебе. Но как страшно порою становится мне, что когда-то забуду. Не смогу я вспомнить тебя. Ведь чем больше проходит времени тем сложнее мне вспомнить аромат твоих духов. Мне страшно, мне страшно поверь, ведь я забываю тебя…
Умирающее тело.
Я сижу у окна, наблюдая всю ту же картину. В моих руках книга, и чашка кофе. Сегодня я хочу почувствовать себя эстетом. За окном всё тот же обычный день в Грустной России. Изо дня в день, из года в год он всё тот же. Ржавая колючая проволока, заборы за окном, лай бездомных собак. Я вижу всё тоже умирающее тело. Серыми красками разливается небо над ним, оно еле дышит но не умирает, и дождь мелкими каплями бьет в частые раны напоминая о жизни. Моя страна раскололась на грустный и богачей. Где одни плачут и поют панихиды над умирающим телом, а другие смеются заигравшись в королей.
Я вижу людей, что не дают умереть издыхающему телу. Вокруг него собрались поэты, художники, все говорящие творцы. Собрались вгзлянуть и ужаснулись, тело всё в ранах глубоких, и на нём кандалы. Своими речами хотят напомнить они о свободе, о выборе, о жизни. Пытаются помочь избавится от кандалов и залечить глубокие раны. Но оскалив зубы вокруг ходят голодные псы, желая напиться кровью страдающего. И каждому кто хочет помочь бьют плетью в лицо. Людей вокруг тела становится всё меньше и меньше. Одни умирают другие сидят. Закончится траур, поэты уйдут, останутся лишь богачи. Закопают бездыханное тело, попрощайся с Россией и ты!
И телу не дают умереть, над ним собрались поэты, художники, все говорящие творцы. Собрались взглянуть на издыхающее тело, и ужаснулись. На почти мертвое тело надеты кандалы, всё тело в ранах глубоких. Оскалив зубы вокруг ходят голодные псы, желая напиться кровью страдающего тела. И каждый кто хочет помочь, получает плетью в лицо. Людей вокруг тела становится всё меньше и меньше…
Закончится траур, поэты уйдут, останутся лишь богачи. Закопают бездыханное тело, попрощайся с Россией и ты!
Обычный день в грустной России.Колючая проволока,заборы за окном. Серыми красками разливается небо над умирающим телом, худым и еле дышащим. И мелкими каплями дождь бьет в частые раны, не давая умереть. Моя страна раскололась на грустный и богачей. Одни плачут и поют панихиды над умирающим телом, другие смеются играя в королей.
***
Бежать… Бежать и прятаться, единственное, что остается нам. Бежать по любым тропам не взирая на грязь и мозоли на ногах. Бежать сквозь боль и обиду, лишь бы не быть настигнутым. Добежать до трущоб, до домов, что выглядят будто пережили не одну войну. Единственное чего хотел это добежать. Развалины, сырость и пыль, вот то, о чем я мечтал, а из комфорта костер и немного еды, чтобы не умереть. И кому я всё это говорю? Ведь я здесь один. Мои мысли замкнулись, и начали водить безумный хоровод. В центре которого вместо елки, нахожусь я, и не могу пробраться сквозь толпу.
– Это невозможно, это какой-то сюр! – кричал я внутри себя и слёзы отчаяния наворачивались на глазах полных усталости. Я отказывался верить в то, что происходит. Как мы допустили это? У меня было много времени чтобы ответить на этот вопрос. Иногда выходило очень даже сносно. В размышлениях можно было найти здравый смысл. Но я так долго думал, что не имею права претендовать на истину. Думаю, я могу рассказать как всё было. А можно-ли было это предотвратить, и как? Кого уже это волнует кроме безумцев…
Мы мечтали, мы плавали в грёзах. Плавали, и однажды захлебнулись. Захлебнулись так сильно, что откашляться не получается до сих пор. И мы стоим на грани, где с одной стороны смерть, а с другой прекрасный мир. Желание построить место для людей двигало нами. Место, где каждый сможет говорить. Но как было тошно осознать, что мы построили убогий питомник для собак, что скалятся на тебя при одном твоём появлении. Собак, что взрастили мы. И не заметили… Мы взрастили чудовищ, что нашли новых хозяев. Знаешь, мы вкладывали силы, тратили жизни, и всё для чего? Как выяснилось лишь для того, чтобы прятаться и бояться быть пойманным.
Быть творцом, как романтично было это в наше время. Популяризация приносила нам возможности. Мы могли вещать на широкую аудиторию и быть услышанными. Счастье от возможности самовыражаться захлёстывало нас. Но как и у всего прекрасного есть конец… Конец прекрасных времён наступал постепенно. Если что-то становится популярным в нашем мире, то эта ниша начинает кишать самозванцами желающими нажиться. Так произошло и с нами. Таких людей, что по итогу оказались первым кирпичиком для сотворения ада на нашей земле, мы называли ремесленниками. Постепенно ремесленники становились изгоями в наших кругах. Разницу мы чувствовали не сразу, но постепенно грань становилась всё ощутимее.
Творец болеет за идею, он готов умереть за неё, сделать всё возможное чтобы воплотить её в жизнь. Он жертвует всем, ради ничего. Творец безумец.. Ремесленник же тоже болеет за идею, но идея у него совсем иначе. Отлично всё, побуждения, мотивы, идеи. Путь творца извилист и сложен, непредсказуем и жесток. Даже первая трудность- осознанный шаг пойти туда, где ты можешь быть неудачником всю свою жизнь, быть говорящим, но немым. Этот шаг требует огромного желания и смелости, а может и отчаяния. Нам было важно делать, делать и пытаться быть услышанными, что со временем становилось делать всё труднее. Нам закручивали гайки, убеждая всех вокруг, что так и должно быть. Ремесленнику же хорошо там, где тепло и вкусно, поэтому как только начались волнения, это жалкие суки покинули нас, а мы смогли увидеть настоящие лица. Голодные, желающие говорить.
Питомник, что мы построили, взрастил верных псов, что готовы идти против своей воли лишь бы выполнить приказ данный свыше. Я часто вглядываюсь в их морды проходя по площади.Жалкие и убогие морды, что хочется ударить. Ненависть переполняла нас. Смотря многим в глаза, было понятно, что они сами не верят в своё дело, в то, что они делают. Они поняли, что для них написали сказку, для спокойного сна людей, что дают им возможность кушать и быть в тепле. Были там и те в чьи мозги всё-таки получилось залить бетон и мозг превратился в каменный слепок. Такие собаки верили и были покорны своим хозяевам. Место где я жил охотно кормило своих псов, ведь за небольшие подачки вроде бесплатной конуры они отстаивают их интересы и убивают свободное общество. Что же вами движет? Почему вы так дёшево продали свою свободу и личность? Вы дешевки, вы продажные суки, вас купили, а вы и не заметили. Вы помогаете строить место где за мысли отличные от вождей вас будут мучать, и не давать жить. Появись она у вас, вас забудут и выкинут как жалкую псину. Да, именно там где я нахожусь, в тюрьмы заключает не система, а конкретные люди. Мешаешь планам, или просто не нравишься, на тебя спустят собак взрощеных именно для этого. И они раздерут тебя в клочья. Нам зашивают рты, но мы кричим сквозь боль. Нам связывают руки, но мы не сдаёмся. Мы уродливы и не прекрасны, но мы имеем голос, что отнимет у нас лишь смерть.