Денис Младший
До края. Звёздный романс

Глава VIII

Королевство Нортфорт, княжество Люмос, область города Хуренсон, 1445 год, Веторь.

Он гордо встал на всеобщем обозрении, бесстыдно щеголяя в новом одеянии. По одеждам его пробегали солнечные лучи и буквально слепили глаза. И ни одного слова, – он молчал, таким образом говоря: «Хорош я, да? И сказать нечего». К великому сожалению, рядом не было художника, который хотя бы приблизился к точному отражению его красоты. Смотря на него, молодой дворянин мог только в уме слагать восхищённые дифирамбы ему. А если он потянется за листком и пером, то не только чернила засохнут, – все его члены без перчаток окоченеют и останутся без способности писать хоть что-либо осмысленное. Так и останется этот лес в снежном камзоле стоять бесславным памятником природы, да развлекать охотника-любителя своей дичью.

Рей перезарядил ружьё. Пустые цилиндры гильз он отложил в карман, когда новые ловко вставил в гнёзда. Он был здесь наедине с конём. Была бы собака, стало бы чуть веселее. Без неё и зайцев искать было трудно. Снег перестал падать, что давало хорошую возможность заметить следы, однако ни следов, ни животных Рей не замечал. Казалось, уйдёт он отсюда лишь с лёгким вдохновением и замороженным носом. Достав из-под тулупа флягу, он подарил горлу капли горького напитка. В замершей вокруг безветренной тишине он слышал, как потрескивают ветки под тяжестью снега – волшебные звуки, глухо доносящиеся отовсюду. Когда в буреломе ему показался заяц, и он спустил курки, стало даже жаль опавшие сломанные ветви.

Покинув густую чащу, он направился к коню. Чалый по колено встал в снегу, но, в отличие от хозяина, не замерзал, что было весьма завидно. Забросив ружьё на плечо, юноша, рассеянно оглядывая окрестности, встал у скакуна. Вид хозяина порадовал его, так что тот от радости ударил копытом, обдав тулуп Рея снегом. Он с хитринкой посмотрел на мясистого брабансона, который забавно кивал головой, потряхивая длинной чёлкой.

– Да, сегодня что-то не задаётся! – бросил он коню и оглянулся на лес, расправив руки. – Зато какой лес! Ты посмотри – блестит, что королева. Лес всем лесам. В такой не охотиться надо ходить, а песни писать!

Брабансон абсолютно ничего не понял, но, судя по морде, был со всем согласен. Похлопав коня рукой в толстой перчатке, Рей прощальным взглядом окинул дубраву, вставшую перед ним полукругом, и засыпанный за ней бурелом. Часы давно отсчитали обеденное время, а потому Люмосу хотелось поскорее оказаться дома и отведать горячего мяса за удачно пустым столом. Раз умертвить какого-нибудь зайца у него не вышло, придётся довольствоваться курицей из своего хозяйства. Но надежда покидает поэта последней, потому он обратил пристальное внимание на накренённые стволы, когда его ушам только показалось чьё-то присутствие. «Птица», – разумно прокомментировал про себя Рей, но продолжил наблюдать. Если надежда покидает поэта последней, то перед ней стоит стоит инфантильное любопытство. И оно тут же увеличилось, когда из чащи вырвался мужчина в распахнутой шубе, с красным лицом и глазами навыкате. Он, спотыкаясь, бежал сквозь глубокий снег, не оглядываясь назад, но явно сильно боясь того, что было сзади. Только заметив Рея, мужчина на ходу прокричал, срывая замёрзшее горло. Люмос стоял в оцепенении, но с мысленной улыбкой, ожидающей чего-то интересного.

– Коня!!! На коня быстрее! Слышишь?

Рей всё так же стоял, следя за бегущим к нему человеком. Он не знал, что происходит, однако, как и подобает члену семьи Люмос, сохранял аристократичное хладнокровие.

– Отупел, малый? – орал незнакомец. – На коня сейчас же! А то убьют!

Вблизи Рей мог оценить всю палитру искреннего испуга на лице мужчины, потому решил-таки поверить. Он ступил в стремена и перенёс ногу через коня. Брабансон тоже заволновался и уже повернулся к лесу задом, когда подоспел беглец.

– Гони! Гони! – оглушительно закричал он, неуклюже запрыгивая позади Рея.

– Ну как скажешь.

Поэт натянул вожжи и ударил скакуна по рёбрам. Тот сразу всё понял и рванул с места. Мускулистые ноги рассекали снег, словно пыль. За несколько прыжков конь преодолел глубокие сугробы и вышел на опушку. И после, когда копыто уверенно встало на землю, он поскакал стремительным галопом прочь от деревьев. Незнакомец чуть не упал и грубо ухватился за Рея. Несмотря на мороз, Люмос почувствовал пот вперемешку с табаком и порохом, которыми несло от попутчика. Как только конь оказался за добрые двести футов от леса, Рей громко спросил:

– И кто же ты будешь? Что случилось-то?

Не спрашивая, мужчина внезапно сорвал с плеча поэта его охотничье ружьё и вскрыл, проверяя патроны. Всадник возмущённо оглянулся, однако мужчина только прикрикнул:

– Гони! Ему похрену вообще. Убьёт и меня, и тебя!

– Да кто же? Ответь!

– Тебе и знать не надо… – мужчина оглянулся и посмотрел на пока не изменившийся лес.

Понимая, что он попал в неприятную и, конечно, опасную историю, Рей снова заговорил:

– Скажи хоть имя своё.

– Зак. Закари.

***

Опустошив чуть больше половины ящиков, наёмники выстроились нестройным рядом. Вокруг шелестел пустыми ветвями лес, угрожающе склоняясь над сторожкой и её ограждениями. Старое имение князя Хирша пребывало в заброшенном состоянии и годилось разве что для убежища бездомных. Именно сюда были незаметно доставлены груз с оружием и два десятка наёмников. Разные люди из разных княжеств, пришедшие сюда за наживой. Вслед за ними сюда приехал и он – закоренелый разбойник, бывший главарь.

Несколько недель назад он был далеко отсюда. Он был счастлив в своём мирке среди верных людей. Они были для него не только подчинёнными, но и теми девиантами общества, которые смогли воспринять его мысли. И дальше своих убеждений он не шёл. Всё протекшее время разбойник не изменял своим идеалам, которые были строги, непоколебимы и верны для всей банды. Любую веру он мог обратить к доказательству своего мировоззрения. «Ероритики» ничем не могли ответить ему. Всех прочих он либо убивал, либо преклонял перед собой. Но когда ему выпала возможность встретиться с настоящим рыцарем, он не смог сделать ни того, ни другого. Закари Реджем столкнулся с крепчайшей стеной убеждений, за которой стоял смехотворно упрямый и при этом безмерно характерный человек. Он не слушал Закари. Он убил его людей – от первого до последнего. А самого главаря оставил. И то была не жалость, не спесь – чистый принцип. Зак признал в нём себе подобного. Ни жажды мести, ни горечи он не испытывал. Он продолжил своё развитие, которое последние лет пять совершенно отсутствовало в его жизни.

Первая крупная работа сама пришла к нему в руки. Он и раньше знал, что князья не брезгуют прибегать к грязным методам. Но для него стало открытием, что такому маниакальному убийце и разбойнику как он предложат место в услужении такой высокой персоны. В планы князя Хирша входил подрыв авторитета соседних княжеств, в частности Люмос. Умный политик, как считал Реджем, действует аккуратно и не кулаками. Но кто он такой, чтобы отказываться от любимой работы? «Хозяин – барин!» Будучи опытным человеком в предстоящем деле, Зак удостоился поста командующего всей наёмной группы. Лидерских качеств у него нельзя было отнять, – он унаследовал их по крови. Однако же смотря сейчас на молодых и не очень, закалённых или просто безбашенных людей перед собой, он не видел в них тех, кого потерял. Они не станут слаженной командой, зато будут иметь ценность, как пушечное мясо.

– Все всё взяли? – спросил он, оглядывая ружья, Волканики и винтовки в руках наёмников, что нашли они в ящиках, предоставленных Хиршем.

Вся группа топталась на месте, переглядываясь с незнакомцами, видимо, не имея никакого другого опыта работы, кроме как в одиночку. Кто-то беспечно курил, попивая из фляги. Кто-то заинтересованно изучал дорогой боевой агрегат в своих руках, о котором мог только слышать.

– Господин Реджем, – спросил самый старый мужик с кудрявой бородой, – можно в дом, а? Холод на улице.

– Нельзя, – кинул разбойник. – И я тебе не «господин», – костюмов не ношу, вино дорогое не распиваю, – он пренебрежительно сплюнул. – Мы все тут обычный народ! Нечего официозничать.

Бородач пожал плечами. Все остальные наконец сосредоточили внимание на Закари, и тот заговорил.

– Объяснять долго – нет смысла. Ведь так? Все в курсе. Мы за пять миль от границы. Сани готовы, путь есть. Быстро! Быстро заезжаем в Люмос и наводим шум в одном заведении, которое Люмосам не принадлежит. Но не сильно. Не надо, чтобы это на разбойников повесили. Мы же гвардия его величества Хирша, как никак! Хе-хе!

Тут Зак направился сквозь наёмников. Те расступились, давая ему пройти к закрытому ящику на земле. Опустившись на него, Реджем одарил всех серьёзным взглядом и по-учёному сложил руки.

– Но прежде, ребята, хочу вам кое-что поведать. Мо-ожет, это поднимет вам боевой дух.

Он снял с головы меховую шапку и притронулся к жёлтой бандане. Наёмники снова переглянулись, на этот раз с лёгкими смешками.

– Смешно? – риторически спросил разбойник. – Да. Мне тоже было смешно.

Он стянул бандану, демонстрируя полулысую голову. Все тут же увидели заметную рану в черепе и утихли, бесстыдно пялясь на неё. Кусок штык-ножа блестел на свету, как какой-то драгоценный камень.

– Это, – начал Зак, – подарок мне. И заключается он в том, что он позволил мне понять. Чёртову суть! Вы когда-нибудь умирали? Знаете, что это? Когда тот мундир вогнал в меня штык, он и подумать не мог, как это мне поможет!

– Княжеские войны?.. – спросил некто, но его тут же перебили.

– Старик! – это был молодой рыжий наёмник. – Хватит твоих баек. Мы знаем, что ты шибанутый. Знаем же, мужики? Ну вот. Поехали уже.

Было видно, что у него чесались руки кого-нибудь убить, – так возбуждённо сжимал он револьвер. Закари продолжительно посмотрел на него, как офицер на бунтаря в отряде, а потом весело рассмеялся.

– Ха-ха-ха! «Шибанутый»? Думаешь? Да все мы такие! Но только один безумец ведает настоящие безумство этого мира, – он гордо ткнул себя пальцем в грудь.

Рыжий закатил глаза. Другие тихо рассмеялись.

– Я видел рыжих, как ты, – воскликнул Реджем. – Несмотря на цвет волос, они были поумнее. У-у-у! Куда умнее!

Внезапно Зак замер, без видимой причины замолчав. Все заметили, как двигаются его зрачки, словно следя за кем-то. Некоторые обернулись и тоже замерли. Под хруст замёрзшего снега пара крепких сапог отошли от сторожки и твёрдо встали на ширине плеч. Наёмники бесстрашно развернули к чужаку стволы, пока без угрозы опустив их в землю. Перед ними стоял странный человек. Казалось, он не чувствовал холода, на оружие он тоже не обращал внимания. Руки, ноги двигались, как заведённые. Когда он встал, было невозможно определить, куда смотрят глаза из-за ярких бликов в круглых очках. Каменные губы вытянулись в прямую линию, а нос двигался еле заметно, по минимуму вбирая воздух.

Реджем с любопытным прищуром изучил человека, а потом поднял руку в театральном приветствии.

– Доброе! Не туда забрёл, путник?

На сказанное он получил ноль реакции. Человек, что живой памятник, сбросил плащ одним движением и опустил руки к бёдрам. Тогда ни Закари, ни прочие наёмники не поняли произошедшего. Они были уверены в своём превосходстве над безоружным одиночкой. Через несколько секунд Закари мчался прочь, успев схватить чужого коня. Он так бил и гнал его, что через десяток миль животное упало наземь, захлебнувшись кровавой пеной. А разбойник продолжил бежать – неизвестно куда и насколько далеко. Одичавшие ноги донесли его до Хуренсона, а он об этом даже не знал. Пот пробивал его изнутри, и сердце сотрясало грудную клетку, готовое остановиться. Закари давно так не бегал. Он никогда так не бегал, даже в молодости. В это холодное утро он начертил самую длинную на его памяти тропу горячих следов.

***

Дорога увела от злополучного леса и теперь тянулась вдоль неровного ряда рыжих сосен. Снегопад усилился. Он усыпал одежды людей, окутывал конскую гриву белой вуалью. Пусть брабансон и был силён, он вымотался и замедлил шаг, – так бессердечно его ещё никогда не гнали. Пофыркивая, он пошёл рысцой. Солнце поднялось к зениту, освещая живописный вид тянущейся на мили вперёд дороги. За запорошёнными полями вставали дымные столбы от деревень. И чудилось, что этот дивный день никогда не начинался и никогда не закончится. Правда, романтику прогулки резко развевало дыхание незнакомого мужика над ухом.

Дав отдышаться себе и коню, Рей резко остановил того. Обернуться было трудно, так что он заговорил так, обращаясь к Заку сзади.

– Так кто же вы? Объяснитесь!

Ответа не последовало. В неведении о лице мужчины, Рей постарался придать голосу надменные нотки. Он не мог терпеть такого обращения ни от кого, но при этом душа трепетала от интереса к происходящему. Он, несомненно, попал или ещё попадёт в занимательную историю, которая, горькая ли или счастливая, подарит ему незабвенный опыт, что сможет ярким гербарием остаться на страницах его дневника или любой другой книги: «Например, некролога».

– Что хотите от меня? Что хотят от вас?

– Нас обоих убьют, независимо от желаний, – хрипло проговорил Закари, – если ты не погонишь коня дальше.

Фамильярное «ты» ничуть не сердило поэта. Он даже был рад, что говорит с кем-то наравне. Придавать людям значение в словах – великий позор воспитанного общества. Пока они будут называть друг друга «господин», «госпожа», никакие сколько-нибудь великие суждения не посетят умы, находящиеся за прутьями клетки.

– Слова есть слова, – отметил Рей. – Мне нужны их причины.

– Так, слушай…

Тон Реджема посерьёзнел. Он вдруг соскочил вниз и вошёл в поле зрения Люмоса. Потряхивая его же ружьём в руках, разбойник произнёс:

– Тебе, малец, не повезло. Сейчас выбирай: я тебя застрелю или он в порошок сотрёт.

Действительно улыбнувшись, Рей поглядел назад, где простиралась такая же белая дорога, где обитал снег и только. Ни звука ветра, ни голоса какого-нибудь животного, ни шагов человека оттуда не раздавалось. Упёртого юношу было трудно убедить в чём-то без доводов, которые он бы принимал. Из доказательств у него было только испуганное – хотя тот это и пытался скрыть – лицо этого Закари. Потерев руки, он снова повернул голову к разбойнику. Гладкое дуло двуствольного ружья уже смотрело ему в лицо.

– Не понимаю, почему же трудно сказать?! – всё ещё весело спросил поэт.

Он никогда не был на пороге смерти и даже сейчас не чувствовал этого. Два патрона, наполненных дробью, словно были для него не большим, чем град по окончанию Морозов. Однако лицо Реджема не оставляло иллюзий насчёт возможной смерти, – в нём Рей увидел то, что некогда заметил в кавалере сестры. У Солумсина даже в обыденности на нём был отпечаток силы, что могла легко опустить меч на голову живого, нажать на спусковой крючок. «Коли я здесь умру, это будет безынтересная смерть. Будь война, так я стану полным неудачником, умерев перед её началом», – усмехнулся он про себя.

– Вы расскажите по дороге, а я приведу вас, куда хотите, – предложил он.

– Так не стой на месте, и поехали, – сказал Зак и опустил ружьё, после чего вскочил на коня.

Сначала брабансон не одобрил потуги всадника вновь его разогнать, но поборов усталость, он всё-таки поскакал чуть быстрее из уважения к человеку. Рей чувствовал, что попутчик поднял ружьё кверху, однако же это ему не помешает в любой момент окончить существование поэта. Его душа испарится, когда тело мешком останется лежать на дороге, дожидаясь случайного прохожего или клыка дикой живности.

– Ну-у-с? – протянул Люмос.

С неохотой, но, видимо, от скуки Закари заговорил. Было видно, что этот человек любил, чтобы его слушали. Это и развязало ему язык. Хотя сейчас он говорил далеко не всё.

– За мной идёт убийца. И я говорю правду – он ещё больший убийца, чем я, я сразу понял. Убил моих… товарищей и идёт за мной. Обидно, что я даже не знаю зачем! Я его встретил впервые и не успел ему ничего сделать. Однако чую сердцем – умру.

– Чем вы занимаетесь? – спросил Рей.

Короткое молчание сменилось дерзким смешком. Следующее Закари произнёс с наслаждением, как бы хвастаясь и одновременно угрожая всаднику.

– Я наёмник! Убиваю людей. Но это так говорят. Сам же я считаю…

– Рыцарь? – перебил его поэт с сомнением в голосе.

– Да, ха-ха! Рыцари глупы. Я же не глуп.

– Тогда… вы просто разбойник. В Люмосе запрещено убивать, раз вы никто.

– А я не отсюда. У меня свои правила! «В чужой монастырь со своим уставом ходят» – так учил меня папа.

Похоже, законная часть вопроса не волновала Рея. Отсутствие подробностей огорчало его, однако он не переставал трепетать перед этой историей. Он был, как маленький мальчик, которому так хочется взять пистолет и поучаствовать в смертельной перестрелке. Когда-нибудь, если не сейчас, такое отношение может его погубить – он это знал.

Заметив впереди распутье, он спросил:

– Так куда вас?

– Подальше лишь бы! Где тут столица?

– До Пиири далеко отсюда. Вы не знали?

– Задрал! «Вы» да «вы»! Ты барин какой-то что ли?

Незаметно от Реджема Рей оскалился и выпалил:

– Да я себя таким не считаю! Зак… Закари, ты как разбойник на «вы» не можешь отзываться.

– Так бы сразу…

– А если наёмник, на кого работал?

– На князя!

– На князя? Где же такой князь есть?

– Где-то есть. Но не здесь.

– Так куда ехать? – раздражённо спросил поэт.

– Знаешь коммерсанта Нонагана? Тут должно быть его предприятие недалеко.

Тут Реджем задумался. Юноша, приехав в город, мог легко сдать его, а там, убивай, не убивай его, рейнджеры поймают Закари и упекут. Мало кому хочется оказаться за решёткой, и Зак не был исключением.

– Вези к городу… к Хуренсону.

Рей хмыкнул в знак понимания. Он, как и разбойник, уже догадывался, что будет на подъезде к городу. Ни там, ни здесь бедный поэт ничего не сделает, и останется мешком с потрохами лежать под случайным деревом. Без лишних сомнений он повернул брабансона по нужной ему дороге. Он и сам остановился в Хуренсоне, и там его ждала прислуга. Пусть он и был против такого сопровождения, слуги же не могли перечить воле брата. Аластор настоял на сопровождении Рея в его так называемом побеге из столицы, – зато в лес ему удалось ускользнуть одному. Наверное, будь он с кем-то, он бы не подвергся такой опасности, однако он так же не смог бы встретить такого интересного человека, как Реджем. Никто не теряет своей интересности, даже будучи отпетым негодяем. Таких людей поэт видел сразу. Даже если он ему не нравился, это не мешало Рею вытягивать нечто полезное из общения. Он желал продолжить разговор, – не только с целью заговорить зубы. Разговор, который вряд ли бы задался с Солумсином, сейчас мог повернуться в совершенно иное русло.

– И сколько?

– А?! – не понял Зак.

– Сколько ты убил?

– Я не считаю мёртвые тела. Смысл?

– Меня интересует немного другое, – расплывчато произнёс поэт.

– Чего это тебя интересует?

– Люди так много значения придают факту убийства. Смерть в мире происходит ежеминутно, и почему, когда очередную минуту продолжаешь ты, это так важно?

Закари издал неопределённый звук, подбирая слова.

– Смерть – это не больно. Я не могу испытывать вину за чью-то смерть, когда знаю это. Если ты умрёшь, то забудешь и об этом, и о боли, и обо всём, что оставил тут! Понял? – он нагло приблизился к затылку юноши.

– Ну это ты…

«…ты же не просто человек. Я вижу, у тебя в глазах огонёк маньяка. В этой голове явно что-то не так», – добавил он про себя.

– А твоя жизнь? Она чего стоит?

– С уверенностью скажу, что ни-че-го! – без тени шутки произнёс Зак. – Умерев, я всё видел.

– Ты умирал?

– Конечно.

– В таком случае и я могу сказать то же самое, – усмехнулся поэт, подняв подбородок.

– Не вижу дырок у тебя в голове, – с презрением парировал Реджем.

Со слабым порывом ветра вновь пришла тишина. Снег однотонно скрипел под ногами брабансона. Конь не понимал разговора и мог только сетовать на двойную ношу на спине. По одну сторону дороги проносились деревья, – каждое из них могло служить цифрой отсчёта последних сотен-тысяч секунд жизни Рея. Несмотря на эти мысли, он не мог отделаться от позитивного настроя. Он уже имел при себе пару строчек, которые желал бы увидеть в эпитафии:

«Под снегом покрывала,

Совсем ещё чуть-чуть теплея,

Лежит уж труп давно устало.

Какая глупая идея,

Что кончил он, прожив так мало

Без должного поэту апогея.»

«Дерьмо, – прокомментировал он сам себя. – Не-е-ет, для смерти нужно что-то более пафосное. Мне нужен шедевр! А какой же шедевр без хорошего виски? А, тьфу! Без стихов и умирать не хочется, – поживу ещё.» Он глянул на проносящуюся под копытами коня дорогу, на неизменную тень двух ездаков. Реджем сидел всё в той же позе, поминутно оборачиваясь в сторону бурелома, из которого бежал. Независимо от смерти или чудесного спасения, Рей обязан был узнать, что за история стоит за этим, и стоит ли она чего-то.

Свою прошлую жизнь он считал скукой. Родиться дворянином было ужасной идеей. И кому только она пришла в голову? Если не Богу и не самому Рею, видимо, случайность даровала ему и ненавистную кровь, и мудрость, что дала возможность это осознать. Он считал этот парадокс занимательным и очень язвительным со стороны жизни. Без интереса к миру оставалось лишь самому придавать тому нечто занимательное в своих стихах. Даже если это была иллюзия, поэт жил ей и не собирался отказываться. В нём нет той гордости, чтобы считать себя умнее остальных, и нет слабохарактерности, чтобы забывать о нереальности мира вокруг. Такая жизнь, безусловно, трудна, но как же человеку жить без трудностей? Жизнь – труд. И умереть, так и не оправдав труд в своих же глазах, было бы обидно.

На пути коня показалось возвышение – всё такое же белое, как и весь ландшафт. Крутой склон поднимался на футов двадцать. Оттуда наверняка открывался живописный вид, и оттуда же можно было увидеть не только деревни, но и дорогу, уже ведущую прямиком к городу. Рей направил коня туда.

– Закари, – привлёк он внимание наёмника. – Раз ваша жизнь ничего не стоит, зачем жить?

– Чтобы люди поняли меня, – незамедлительно отозвался он. – Пусть каждый примет ничтожность жизни и почит вместе со мной.

– Isŧękõŗŧęm zę viŗiŋis, – заумно произнёс Рей.

– Что-что сказал? – не понял Закари.

– «Суицид человечества», – пояснил тот. – Так хочешь? Как писали некроманты.

– Ты серьёзно?..

Разбойник раздражённо почесал переносицу. Пусть он многого не знал про некромантов, того, что было известно обществу, было достаточно, чтобы судить об этой Богом забытой секте. Их взгляды были не просто глупы, в понимании Реджема, но ещё и опасны. Столкновение с безумцами вроде них даже ему было не по нраву. Многие, возможно, из-за страха, считали некромантов страшной сказкой. Иногда и произведения Зака принимали за подражание некромантии. А он-то знал, по рассказам некоторых интересных личностей, которых ему посчастливилось встретить, кто такие настоящие некроманты. Он не был впечатлительным, потому легче воспринимал рассказы об их секте, но понимал, что вся описанная жестокость была правдой, а не преувеличением, – до такого ни один здоровый мозг не додумается. Зак слабо верил только в то, что некроманты имеют какую-то чёткую идеологию. Даже он видел в них отбитых безумцев. Было странно слышать цитату из их «учения» от юноши, которого едва можно было назвать взрослым человеком.

– Если есть сомнения, я не некромант долбанутый, – уверенно сказал Реджем. – У некоторых мозги ломаются и без дырок в голове. А ты откуда?..

– Когда под рукой одна из самых больших библиотек в княжестве, грех не воспользоваться, – гордо бросил Рей.

Конь почти достиг самой вершины так называемого оврага. Люмос устремил свой взгляд над верхушками впереди стоящего леса, из которого уже выходила заметная наезженная дорога, что могла беспрепятственно привести в Хуренсон.

– Так ты всё-таки барин… – задумчиво говорил Закари. – В княжестве? Да врёшь… Или ты?..

Невероятная догадка, промелькнувшая в его голове не удостоилась ответа. Вид с места, которого они достигли и правда был захватывающий. Сверкающая хрусталём равнина слепила глаз. Солнце как будто светило только на двух ездаков. Мысленно Рей извинился перед конём: «Прости, если что, Шубной». Резким движением он рванул вожжи в сторону. Глотку коню пронзила внезапная боль, отчего он заржал, уже заваливаясь набок. Справа от людей вниз уходил десяток футов пустого пространства до земли. Брабансон больше не мог держать груз, и люди почувствовали, как равновесие безвозвратно исчезает. В последний момент махнув рукой за спину, Рей увлёк вслед за собой в стремительный полёт и вооружённого разбойника. Неслышный мат сорвался с его уст. Не успели оба закрыть и открыть глаза, как, продавив снег, их тела врезались в землю и покатились дальше по крутому склону. Тупой удар рукой Рей не почувствовал. Мир тут же волчком завертелся перед глазами. Движение смазанной картины продолжалось, пока он не израсходовал всю свою скорость. Голова ходила кругом, внутри всё как будто превратилось в кашу. Холодный снег проник под одежду, вызывая желание скорейшим образом встать. Это требовало невероятных усилий, но желание жить помогло Рею это совершить. Пока он поднимался, успел разглядеть овраг, с которого упал. Находился он действительно высоко, и, наверное, не будь на земле снега, он убился бы, не заметив боли. Брабансона он не разглядел. Шубного не было и внизу. Оставалось думать, что тот просто сбежал, испугавшись действий всадников. Глубокое белое покрывало затрудняло движения. Всё же он встал и незамедлительно оглянулся. По оставшимся следам было очень просто определить, где упал он, а где – его нежданный попутчик. Закари тоже успел встать. Он оказался куда проворнее закутанного в тулуп дворянина. Его дикий взгляд метался по сторонам. Видимо, ситуацию он понял сразу, только ненароком выронил ружьё. Его нигде не было видно. Увидав Рея, Реджем вскрикнул с нервным смешком:

– Хорошо придумано! А, барин?!

Не смотря на него, Люмос в спешке искал ружьё. Пусть и без оружия, закалённый разбойник точно его прикончит. Поэт чувствовал, как у сердца выросли крылья, как оно бьётся в клетке, словно птица. Пока первое ещё не наступило, в нём открылось второе дыхание. Глазами он изучал снег перед собой и одновременно следил за мыльным силуэтом разбойника где-то на границах поля зрения. Хотя он боялся и волновался больше, чем когда-либо в жизни, ему это нравилось. Мальчишке, наивно желающему поучаствовать в каком-нибудь безрассудстве, это было недоступно. А Рей всецело осознавал и опасность, и свои силы. Его сила – это удача. Несуществующая судьба улыбнулась ему, протянула руку, показывая смятый под весом оружия снег. Оно был всего в паре футов от него. Закари же уже бежал к нему.

– Ну постой, постой! – прикрикнул он на ходу.

Не находя времени наклониться, Рей прыгнул к ружью и упал. Когда сверкающее дуло уставилось на Зака, он не остановился, однако в глазах у него точно промелькнула боязнь – животный страх, присущий каждому человеку. «Все мы существа от природы, – мысли поэта были куда быстрее, чем ход реального времени. – Она дала нам волю к жизни. Бойся. Я… и правда сейчас кого-то убью? Какая возможность!» Сейчас мышление Рея поразило его самого своей же жестокостью. Даже держа в руках заряженное оружие, он, как будто настоящий убийца, не испытывал сомнений или вины. Сейчас он не был ограничен совестью, которая и так не связала бы ему руки – он защищался от отпетого негодяя – он подвергался влиянию своих неизмеримого любопытства и творческого интереса. Другой на его месте тут же признал бы себя ужасной личностью и после бы страдал. А Рею было всё равно. Плохо это или хорошо? В таких рамках он явно не мыслил. Что касается его руки – она действовала в отрыве от воли, следуя только пресловутому инстинкту самосохранения. К недовольству Рея, он при всём желании не остановил бы её. Но он и не хотел этого. Он свободно позволил нажать пальцу на спуск.

Какой бы испуг Зак ни испытывал, он так и не остановился. В любом случае, если он умрёт, не будет разницы – умрёт ли он на бегу или стоя. Он исходил из того же инстинкта, что и Рей. Он нёсся напролом, лишь бы попытать удачу и выжить. Что-то не так – ощутил поэт. Он не почувствовал отдачи и не увидел порохового дыма. Мало того, он не слышал щелчок курка. Сначала, он думал, что не чувствует палец от невероятного холода. А теперь понял. Два пальца его правой руки были грубо сломаны после падения, смятые под массивным телом человека. Какая жалость, что природа подарила ему волю к жизни, но не дала той прочности, которой достаточно для выживания в этом мире. Обидно ему не было. Он пока не умер. Вероятно, это вся удача, что была ему доступна – чуть больше секунд для существования.

Зак не был рад. Ему не хватило времени осознать своё невероятное спасение. Оказавшись вплотную к «барину», сжатым кулаком он отправил его голову обратно наземь. Перчатка смягчила удар, но несильно, – лицо Рея в полной мере ощутило, что такое разбитый нос. Уронив поэта, Реджем вцепился в ружьё в его руках. Может, он мог бы тут же задушить его, однако не думал, что это будет эффективно с его перчатками и слоем одежды, в которое закутался Люмос. Руки у разбойника были сильны. Проведшему жизнь в беззаботном отдыхе от физических усилий Рею было непросто противиться Реджему. Оба злобно пыхтели друг на друга, не давая оппоненту никакой форы. Высокие мысли и стихи покинули голову поэта. Он полностью погрузился в это чувство преддверия скорой смерти. Наконец один из них уступил по силе – Рей. Разбойник отклонился назад, уже сжимая длинную двустволку, облегчённо выдыхая. Без единого звука Люмос сгрёб в ладонь комок снега, что быстро слипся воедино, и метнул в сторону Реджема. Промахнуться на таком расстоянии можно было только при большом желании, так что колючий снежок впечатался в лицо Закари. Сдавленно выкрикнув, может быть, какую-то ругань, он вслепую направил ружьё. Рей уже потянулся к стволу и неуклюже вырвал его из рук наёмника. «Как я и думал. Нет удачи, нет судьбы, – всё в моих руках!» – успел он воскликнуть в уме. Оставаясь на месте, он перевернул оружие и, не упирая в плечо, нацелил Реджему в грудь. Снег больше не мешал ему смотреть, – он ясно видел дуло перед собой. Теперь уже Люмос держал на крючках здоровые пальцы левой руки. Елейно улыбаясь, Закари заговорил.

– Скажи, ты же Люмос, верно? Тот самый Люмос из их семьи?!

На отчаянные попытки Зака продолжить разговор поэт никак не отреагировал. Разбойник даже успокоился, наблюдая яркий, но спокойный огонёк в глазах поэта. Зак, казалось, уловил в нём признаки родной души, что сильно удивило его. «А стал бы он частью моей банды? Нет. Четырнадцатому не было бы там места…» Даже с размазанной по лицу кровью, с этим огнём в окаймлении синей радужки Рей выглядел уверенно как никогда. Уже второй раз он нажал на спуски, заставляя оба дула выстрелить.