Денис Младший
До края. Звёздный романс

Оружие молчало. Неслышная музыка, всё это время словно игравшая в голове у поэта, резко оборвалась, и повисла неприятная пауза. Музыканты от первого до последнего померли от сердечного приступа, свалились на свои инструменты, оставляя залу в неловком напряжении. «Патроны… промокли», – понял Рей. Он не знал, что это было: наказание за его безбожный нигилизм или спасение от страшного греха. В Бога он всё ещё не верил, пусть и был в незавидно нелепом положении. Вставший перед ним Закари, готовый ко второй, однако, возможно, не последней своей смерти, заметив замешательство, мгновенно переменился в лице. Он радостно загоготал. Смех не был похож на смех человека, только что спасшегося от смерти. Он был счастлив от одного факта, что смог лицезреть такую ничтожную картину, чей шанс существования был меньше, чем любая снежинка, ныне падающая с неба.

– Посмейся, барин! Люмос. Посмейся, это же правда смешно!

Улыбка тронула лицо поэта. Он оголил белые зубы и выдавил смешок, после чего тоже засмеялся, брызнув слюной. Он сидел, разбойник стоял, и оба, не отдавая ничему отчёт, смеялись в небо. Из-за отвесного склона показалась чёрная голова. С опаской смотря на парочку, на общее обозрение вышел Шубной и встал поодаль, явно воспринимая двоих людей, как полных идиотов. Не щадя тулуп, Рей утёр разбитый нос и прекратил смеяться. Улыбка всё ещё висела на лице. А Зак смеялся, уже почти задыхаясь от собственной радости. Люмос переломил ружьё и высыпал негодные патроны на землю. Одними зубами он стянул правую перчатку, – пальцы выглядели мерзко в неестественно согнутом положении. Кожа уже набухла и покраснела. Боль от травмы уже начинала ощущаться. Освободив от перчатки и другую руку, он стал копаться в поясе, пытаясь выудить новый патрон.

Издав последнее «ха», Реджем опустил голову. Он не смотрел на Рея. За спиной юноши, кроме оврага, тянулась заснеженная равнина, в которой нечто взволновало разбойника. Его глаза с возрастом успели потерять остроту, однако заметить человека на фоне белеющего полотна он ещё был способен. Ни кто это, ни куда он идёт, Закари не узнал – не успел понять. Ещё когда он был в Хирше, особенно хорошо рассмотреть своего преследователя он не смог. Не сводя глаз с нечёткой фигуры, он резко схватил поэта за плечо. Тот от неожиданности выронил патрон.

– Идём, Люмос. Бежим, – твёрдо сказал разбойник.

Он дотащил путающегося в ногах Рея до брабансона и сел верхом. Конь мало одобрял кандидатуру Закари на месте впереди, но устав от всех разборок, он всё же двинулся вперёд. За время драки под оврагом он, хоть и немного, отдохнул и спокойно пустился галопом дальше, по тропе сквозь лес, которая соединялась с дорогой к городу. Не говоря ни слова, Рей выронил наземь ружьё. Зак это не заметил.

***

Королевство Нортфорт, княжество Люмос, город-столица Пиири, 1445 год, Веторь.

Надоедливое фортепиано было подобно мухе. Куда бы он ни пошёл, его звук везде преследовал человека, даже если то не было видно. Было странно, что на такое важное, хотя и не редкое, мероприятие не смогли пригласить приличного музыканта. Или проблема была в музыкальном слухе Коннора – точнее в его отсутствии. Однако из вежливости он никому не жаловался. Вино было хорошо. Он не пил много, но приходилось, ведь только лёгкий спиртной мираж был способен прогнать скуку, нагоняемую этим, так называемым, светским обществом. Костюм, что был на нём ещё по приезде к Люмосам – синий твидовый мундир под стать рыцарю – ещё больше сжимал его. По всей вероятности, причиной тому служила масса других людей в таких же тесных костюмах. Палитра их одежд напоминала то каменные, то кирпичные стены, которые неспешно двигались вокруг. Однако ещё больше его раздражали лица присутствующих. Коннор старался не смотреть на них, постоянно опуская глаза в пол. Как бы он того не избегал, то и дело к нему подходили разные личности, которых он, конечно, не знал, и спрашивали о любых глупостях. Одна только связь с семейством Люмос подняла рыцаря в их глазах, словно какого-то внезапно озолочённого землевладельца. Его знали и при этом не знали все гости. Оказывая ему незаслуженное и явно ненастоящее уважение, они вертелись вокруг, как бедные мальчишки вокруг столичного гостя, пытаясь утянуть каждое его слово. «И мне теперь так всю жизнь? – спрашивал он сам себя, разглядывая усталое выражение в отражении на пустом бокале. – Дэниза говорит, я привыкну. Я верю ей. Но верит ли она себе?»

– Ещё, господин Солумсин? – прямо из воздуха у него над плечом возник слуга в бабочке и, догадываясь об ответе по одним лишь глазам рыцаря, проворно наклонил бутылку над бокалом.

Коннор даже не успел ничего ответить, как слуга испарился за спинами других костюмов. Он с безысходностью посмотрел на желтоватый напиток и отпил. Как и всё здесь, вино сочеталось по тону с нарочито золотым интерьером вокруг, с яркими в вечерней тьме свечами, с дорогими часами, пенсне, пуговицами на платьях людей. В их горделивой куче рыцарь уже и не надеялся отыскать Дэнизу. А ведь они станцевали только один раз. Он окончательно заплутал в этом людском лесу. Пока спирт не успел усыпить его сознание, он продолжал пространно размышлять. Здесь ли его место? Кто он вообще? Ещё никогда жизнь не доводила его до такого безделья, чтобы он думал о таком. А пока его сознание бродило отдельно от тела, непонятно как, он снова оказался в кругу незнакомых лиц. Трое мужчин в возрасте, еле жестикулируя в тугих сюртуках, объяснили друг другу что-то очень важное. Вряд ли это могло касаться рыцаря, – он даже не слушал. Бокал его был снова полон. Он почти поднёс тот к губам, как один из мужчин спросил. Коннор узнал после – это был барин Асэ, владелец имения где-то на севере Люмоса.

– А вы, господин… Солумсин, не думаете, что они не совсем честны?

– Простите, кто? – прогоняя забвение, тряхнул он головой и повнимательнее вгляделся в лицо барина.

– Выборы! Я говорю про выборы нового центра.

«Ну-да, ну-да…» – начал вспоминать Коннор. Раз в тринадцать лет с момента раздробленности в Нортфорте было принято выбирать новое центральное княжество. Титул короля наследовался по крови только пока определённое княжество являлось центральным. Конечно, не все области могли претендовать на роль центра. Аргент, Аскелад, Протрона, Хирш и Люмос – только они соревновались меж друг другом. У кого больше земли, влияния, у кого лучше живут крестьяне и чьи планы более привлекательны для всей страны, тот и получал честь стать центром. Однако уже последние четыре срока из шести над другими продолжало превалировать Розовое княжество. Как говорили многие высокопоставленные дворяне, именно этот год мог бы стать роковым и окончить «период Розы». Дело было в том, что за прошлые пару лет впервые хозяйство центра стало тормозить, королевская казна заметно уменьшилась, а само нынешнее Величество, кажется, находилось в недобром здравии. У соседних областей появилась весьма обозримая возможность наконец сместить Розовое и получить в руки штурвал управления Нортфортом. Больше половины представителей привилегированного общества во всём государстве поддерживали идею смены центра и ждали новых реформ, которые могли бы расшатать пребывающий в стагнации Нортфорт. Однако у монеты была и другая сторона – желание занять престол ожесточило конфронтацию между князьями. Даже на этом выходном балу, где, кроме местных дворян Люмоса, присутствовали гости из-за границы, существовали отдельные группы, поддерживающие того или иного кандидата. Они избегали друг друга, но лишь отойдя в дальний угол, начинали стрелять колючими взглядами и шептаться с друзьями, перемывая оппонентам все кости.

– Выборы… – словно вспоминая значение слова, повторил Коннор. – Честность выборов зависит от чести его участников, а не от самих выборов. Думаю так…

– Отлично сказано! – изобразил хлопок другой дворянин, маркиз Мая-Ка. – Уверен, господин Солумсин, как рыцарь, обеспечит честь Люмоса.

– А вы сомневались в их чести, Ваше Сиятельство? – поднял брови барин Асэ.

– Я? Нет. Ни в коей мере, не думайте так обо мне. Не могу же я в чём-то обвинять своего собственного государя.

– Государыню, – поправил его третий.

– Так да… господин Аластор ещё не перенял титул? – он снова повернулся к Коннору.

– Правда, не знаю, – как можно вежливее проговорил он.

– Я знаю, – вышел вперёд барин. – Мне говорили, он в скором времени должен стать эрцгерцогом. Госпожа Люмос так больна, что еле может подписывать нужные бумаги!

– Она больна, как и отец? – удивился маркиз.

– Вовсе нет. Старость, Ваше Сиятельство! И мы с вами скоро узнаем, что это такое, – он интеллигентно рассмеялся.

Мая-Ка повторил за ним и после промочил горло вином. Третий, маркиз Лохко, оглядел остальных, как бы проверяя может ли он говорить, и, убедившись, поднял руку с золотыми кольцами. Все сразу же обратили на него внимание. Он был моложе двух других дворян, но всё ещё старше рыцаря.

– Хочу сказать, – начал он. – Мы можем сколько угодно говорить о выборах, однако! Однако у меня есть вопрос: как долго это будет продолжаться? Мы обязаны стремиться к возвращению старой политики, как было при Троне. Объединение княжеств! Вы не думаете, что в этом будущее Нортфорта?

Обдумывая ответ, Мая-Ка и Асэ молчали. Солумсин не видел себя, как полноценного участника разговора. Всё-таки он не был человеком политики. Он никогда не думал об отношениях с Дэнизой, как о способе подняться в статусе. Это правда была любовь. А он, мальчик из деревни, который к тому же ещё и рыцарь, – орден един для всего Нортфорта. Он давно лишился раздробленности. Куда бы Коннор ни приехал, везде был его дом. От Тромвиля до Артеса, отрицая все границы, он мог чувствовать родную землю, любить всех людей и защищать их. Без всякой важности он глядел на собравшихся дворян, которым было так трудно понять всё то, что он знал.

– Сначала нужно вспомнить причины, мой дорогой, – заметил маркиз Мая-Ка. – Везде есть свои недостатки и достоинства.

– Да-да, – подтвердил Асэ. – Этот вопрос требует тщательного обдумывания.

– До полуночи ещё столько времени! – всплеснул руками Лохко.

Рыцарь качнулся в сторону. Он хотел уйти. Впутываться в подобные разговоры, ответы на которые с его стороны также могут быть расценены как мнение самой семьи Люмос, точно не входило в планы Коннора. Покинуть разговорчивую компанию просто так он не мог. Сделав вид, что заметил кого-то знакомого, он двинулся в неопределённом направлении. Но тут среди десятка голосов выше всех поднялся протяжный стон печали. Маркизы и барин обернулись, и Коннор по инстинкту – тоже.

– Что это там такое? – спросил барин, щурясь в попытке рассмотреть источник звука.

– Опять она, – пренебрежительно махнул рукой Мая-Ка и сразу поймал вопросительные взгляды со стороны собеседников. – Вы не знали? Вдова Аргент на прошлой неделе посетила Люмос. Она приходила и на прошлый выходной бал – опять убивалась по поводу мужа.

– Какое несчастье, – без интонаций произнёс барин.

Оба заметили, как внезапно побледнело лицо рыцаря. Он раскрыл рот, но так ничего и не спросив, прошёл меж собеседников и двинулся вглубь людского леса. Ноги подкашивались при мысли, что он не ослышался. Выйдя на пустое место, он тут же заметил женщину, готовую почти расплакаться, – какой-то джентльмен подавал ей стакан простой воды. Сомнений не было, – это она. Герцогиня Аргент тоже заметила рыцаря. Холодная вода кое-как вернула её в чувства, и она легко узнала лицо мальчишки, что некогда учился у её покойного мужа. Коннор также узнал жену того, кого несколько лет тому назад он бесчестно убил – князя Акселерата Аргента.

Глава IX

Империя Кодиматрис, город Эвальгарий, 1445 год, начало Веторя.

Испуг смешался с счастьем. Они были рады видеть Кашира, а он – их. Правда, наги всё ещё пребывали в лёгком шоке, и это было не только из-за случившегося. Кашир предугадывал этот вопрос по их глазам: «А ш~што ты здес~сь делаеш~шь?». Вопрос был не без повода. Он пока и сам не знал, что именно он тут искал. Хаос поглотил его, сбил с хвоста и принёс сюда по воле случая. А как всё закончится – или плохо, или хорошо, или ещё как – он понятия не имел.

Не успел Кашир ответить, как из-за хвостов показалась всклокоченная морда. Пастух упал перед калиткой, протягивая руки. Пусть грязный и взволнованный, зато живой и невредимый, к нему подходил старый добрый Мартин. Он молча остановился у изгороди и подставил нос под хозяйскую ладонь.

– Мартин, ты ж~живой! – радостно прошипел Кашир, поглаживая друга.

Стоящий впереди всех хербас ждал недолго и всё же решил прервать сцену трогательного воссоединения:

– Каш~шир, ш~што ж~же это за дом?

Выпрямившись, пастух потянулся к щеколде. Он хотел не то впустить внутрь собратьев, не то выйти к ним сам. Дело было секундное, однако оно так и не было совершено. Поднимающаяся рука дрогнула. Глянув на лица живых и невредимых, Кашир внезапно представил их мёртвыми и бездушными на той мостовой; он как будто видел кровь и мозги, вытекающие из пулевых отверстий. Члены нага охватил мандраж, – он так и не смог открыть калитку. Оперевшись о железные прутья, Кашир прислонился к металлу головой.

– Пр… прос~стите меня… А хотя, меня нельзя прос~стить. Я долж~жен…

– Каш~шир!

Грузный бас заставил его замолчать. Высокий лунгис возвышался за спинами других. Так как тут была только одна его дочь, с горечью на сердце Кашир догадывался, что случилось с другой. Но в отличие от него, лунгис звучал уверенно, имея внутри огонь, ещё более жаркий чем раньше – огонь, который разжёг Кашир.

– С~с какого чёрта ты тут с~себя виниш~шь? Мы ж~же вс~сё видели. Это как в тех запис~сках, которые ты читал.

– Не с~смей с~сдаватьс~ся с~сейчас~с, – вторил ему хербас.

Пастух поднял глаза, полные неуместного счастья. Он был рад, что они не до конца потеряли надежду, не все, – они ещё верили и в него, и в возможность перемен.

– Я и не с~собиралс~ся, – пробормотал он. – Мы не с~смеем обес~сценивать гибель наш~ших с~собратьев.

Уняв дрожь, он наконец ухватился за щеколду и открыл нагам. Они неуверенно встали на пороге, всё ещё смотря на двор вопросительными взглядами. В этот момент на крыльце показался Бран. Лицо у него было недовольное. Раненая рука поддерживалась здоровой, а костюм он успел сменить.

– Прегрим Кашир, вы и ваши друзья, – безрадостно сказал лакей, – Барон Нотр-де-Пари с удовольствием приглашает вас погостить у него дома на неопределённый срок.

Новость вызвала и счастье, и лёгкое недоумение. Сам Бран оставил дверь открытой и встал рядом, в прихожей. Кашир глянул на непонимающих нагов и поднял руки в ободряющем жесте.

– Барон предлож~жил нам помощ~щь. Он на с~стороне нагов.

– «На с~стороне нагов»? – неодобрительно переспросил хербас.

Кашир понимал, что долгое столпотворение нагов во дворе могут заметить солдаты или гвардейцы. Ещё одной трагедии сегодня ему не хотелось. Вскинув руки, он стал аккуратно подталкивать нагов ко входу.

– Прегрим барон добрый человек! Он вам понравитс~ся. Прош~шу, зайдите побыс~стрее.

Они, конечно, послушали его. Пять нагов проползли под дверной аркой, за ними Кашир и трущийся у его хвоста Мартин. Бран приподнял подбородок, стараясь не дышать носом. Когда собачий хвост пересёк порог, он быстро закрыл дверь, бросив озабоченный взгляд на улицу, – к счастью, почти никто не обратил на происходящее внимание.

Наги растерянно остановились в прихожей. Оглядывая богатые владения, они не спешили снимать тёплую одежду. Кашир приободрил их, заставив двигаться быстрее, а сам прошёл вперёд, в гостиную.

– Прегрим Нотр-де-Пари, – возник пастух на пороге, – примите мои благодарности…

– Х-хватит благодарить, Кашир, – не глядя в его сторону, барон приподнял ладонь.

Он сидел всё там же, смотря на картины над камином. Стакан воды опустел.

– Я хочу на них посмотреть. Пусть войдут, – попросил Хенри.

Кивнув, наг в спешке бросился к другим. Объяснять долго не потребовалось. Вскоре шесть «змеелюдов» стояли вдоль гостиной, с любопытством смотря на благородного барона. Водя больными глазами от одного к другому, он молчал и явно что-то обдумывал. Бран остался за порогом, с замиранием сердца прислушиваясь к хозяину.

– Давайте представимся. Вы. И дальше по порядку, – Хенри показал ладонью на крайнего нага.

Бурочешуйчатый хербас сглотнул и, показав на грудь, ответил:

– Ш~широм… Уэйн.

Качнув головой, барон загадочно хмыкнул.

– Фамилии у вас от имён хозяев. Но ведь вы свободны, – вам не нужны хозяева. Вам нужны настоящие фамилии. Фамилии часто возникали от прозвищ. Вам стоит подумать над этим, а пока… без фамилий. Кхе…

Наги продолжили.

– Кантас~с, – представился красноватый сангис в широкой шляпе.

– Урва… – робко произнесла нагайна зелёной чешуи.

– Бари! – пробасил её высокий отец.

– Роберт, – сказал последний, молодой наг тоже с тёмно-зелёной чешуёй.

Вслед за ним на всё помещение гавкнул Мартин и горделиво посмотрел на всех, выбивая дробь хвостом.

– Какое замечательное имя, – сказал барон последнему.

Тут он умолк, задумавшись над сказанным, а потом, прокашлявшись, добавил:

– У вас всех отличные имена. Будем знакомы, я барон Хенри Нотр-де-Пари. Извините, встать будет трудновато… Я уже сказал Каширу, скажу и вам. Моя история…

– В таком с~случае, прегрим… – подал голос пастух. – Могу я отлучитс~ся? Пож~жалуйс~ста.

– Дом в вашем распоряжении, Кашир. И Бран – тоже. Можете заглянуть в мою библиотеку.

Отвесив поклон и сказав негромкое «с~спасибо», пастух вышел, как и пёс, вечно следующий за ним. Уходя, он успел уловить первые слова барона – он рассказывал о природе своего уродства. «Он понравитс~ся им, – заметил Кашир. – Это точно. Однако я почему-то с~сомневаюс~сь.» В коридоре он поймал мрачный взгляд лакея. Пусть его лицо и выглядело недобро, стойку он держал ровно – руки за спиной, грудь вперёд, пятка к пятке.

– Я с~слыш~шал про библиотеку…

– Она с другой стороны дома, – указал Бран.

– Могу я?..

– Раз прегрим Нотр-де-Пари разрешил… можете, – отозвался лакей, после чего развернулся и двинулся по коридору, показывая путь.

Кашир пополз за ним, не зная, что ещё сказать. Свернув один раз, они дошли быстро. Длинное помещение с полными шкафами вдоль стен могло впечатлить. Бран, уже по привычке, зажёг фонарь, висящий у входа, и, закрыв дверцу, подал Каширу. Тот внимательно вгляделся в разномастные корешки книг, проявившиеся на свету.

Рассказ Хенри тем временем подходил к концу. Наги сохранили свои места, отказавшись от предложения сесть, – хотя на всех дивана и так не хватило бы. Наги могли легко складывать хвост и сидеть на нём же, что и сделали. Они уже не смотрели на барона с недоверием, его история им понравилась.

– …наблюдаю такую же ситуацию. Вы можете дальше выступать, но… вы сами видели, что происходит, – с грустью говорил он. – Вам не добиться места в управлении, в газете. Предрассудки буквально закреплены в имперских законах. Рано или поздно ваши выступления приведут к большей жестокости со стороны государства… Это отпугнёт ваших возможных соратников, вас задавят…

Наги взволнованно переглянулись. Лунгис Бари поднял руку и тут же зашипел.

– Так говорите, будто у вас~с уж~же ес~сть какие-то предлож~жения, – он вопросительно посмотрел на барона.

– Ага, – он согласно кивнул, потянулся к колокольчику и позвонил. – Надо воды… Я знаком с нортфортской литературой – которая написана там, а не про него. Книги эти, естественно, под запретом, но вот что я узнал из них: в Нортфорте нет такого жестокого обращения к нагам, как здесь.

– Не думаю, ш~што их там много, – покачал головой Широм. – Наги не любят холод. Нортфорт – не для нас~с.

– Человек тоже не любит холод. Но он приспосабливается. И вы тоже должны. Чем мы отличаемся от животных? Разумность дала нам способность к трансформации природы! Кхе-кхе…

– Я с~слыш~шал это с~слово от Каш~шира… – сказал вслух Широм.

– Это «изменение». Мы рубим деревья, строим из них дома, живём внутри. Чёрт… – он снова позвонил. – Наша империя, считайте, тоже для вас враждебная среда. И не надо от неё бежать, не надо тут же умирать… Спасибо, Бран, – Хенри сделал паузу, отпив воды. – Вы должны изменить эту среду.

– И как мы это мож~жем?.. – со скепсисом спросил Роберт.

– Нортфорт, как я уже и говорил, – сказал барон, отставив стакан. – Если удастся получить от него поддержку, вы спасены. А пока я обеспечу начальные расходы. Если вы ещё не поняли… нужна революция.

Открыв глаза пошире, Нотр-де-Пари пристально посмотрел на каждого. Наги поняли это слово и удивились ему. Они ещё полминуты обрабатывали сказанное, вероятно, повторяя про себя «революция». Этот редкий термин было принято употреблять в негативном контексте. В Кодиматрисе и вора, и разбойника называли «революционер». В стране так давно сохранялось постоянство власти и устройства, что все позабыли истинную суть революции. Но стоило нагам чуть задуматься над этим, как оно приобретало смысл. В уме они согласно кивали, однако ещё боялись с уверенностью прокричать: «Я революционер!».

– У вас же ещё есть товарищи, собратья, – продолжил Хенри. – Они напуганы, но вы должны их приободрить. Понимаете?

В лапы попала книга с неизвестными символами на корешке. Открыв её, Кашир обнаружил множество оборванных листков. Было похоже, что на них записывался перевод. «Это нортфортс~ский», – понял наг. Узкие зрачки пробежали между строк и не нашли ничего занимательного. В книге, по всей видимости, описывался быт северного королевства, территориальное устройство и культура. Наг потянулся за другой книгой, привстав на хвосте. На этот раз к нему в руки попал исторический том. Несмотря на свою толщину, он описывал конкретное событие. На обложке значилось «Военный переворот 1177 г.». Пастух не мог знать историю, – он ещё разбирался в настоящем. Об этом событии он точно ничего не слышал. Дунув на потёртую книгу, он бережно раскрыл её. Корешок тихо затрещал.

Окрасив улицы в красный, солнце уходило за горизонт. В противовес ему длинные тени ползли по земле, захватывая всё большую территорию. Дом Нотр-де-Пари одним из первых погрузился во тьму. Наги собрались на втором этаже, что долгое время служил барону складом старых вещей. Наги вызвались сами немного убрать его, и теперь помещение могло служить им ночлегом – куда лучшим, чем их предыдущие «дома». Однако они не собирались спать. Все уселись кругом, ожидания прихода Кашира, который говорил о чём-то с Хенри внизу.

Бран зажёг несколько свечей. Нотр-де-Пари предложил пастуху великолепный ужин, от которого организм нага никак не мог отказаться. Поданное мясо и столетнее вино были лучшим, что Кашир когда-либо ел. Но еда не могла запудрить его мысли, – сдержанно поедая угощение, он не забывал вести разговор.

– …и говорю, что вы, вы все – особенные. Когда ещё появятся подобные вам? Примите эту честь с гордостью, Кашир.

Барон расселся в своём глубоком кресле и сложил руки на подлокотники, в то время как Брану приходилось кормить его самому. Похоже, это происходило уже не один год.

– Конеш~шно, я понимаю.

– И что же? Примите моё предложение?

Опустив вилку, наг в задумчивости уставился в стол. Аппетит куда-то пропал. Ответ на этот вопрос он подготовил ещё днём, однако не предполагал, что сказать это будет так трудно. Нотр-де-Пари, безусловно, искренне сопереживал нагам, он отдавал им всё, что у него было, в надежде на светлое будущее. И Кашир чувствовал себя подлецом в этой ситуации.

– Что такое? Вам нужно ещё время на подумать? – спросил Хенри, не выдержав молчания.

– Нет, ш~што вы… Прос~сто я думаю, ш~што вы хотите не с~совс~сем того ж~же, ш~што и мы.

Тут и барон остановил лакея и прислушался, дожёвывая остатки пищи.

– Вам это нуж~жно для мес~сти общ~щес~ству, которое вас~с не приняло, – прошипел Кашир. – Прос~стите, но не в такой помощ~щи я нуж~ждаюс~сь.

– Вам точно нужно ещё время подумать! – торопливо ответил Хенри, от чего даже чуть не подавился. – Вашим товарищам нравятся мои идеи. Они правильные, так ведь?

Кашир ничем не ответил.

– Какие у вас предложения? Ещё одно выступление? Вас же расстреляют снова. Будете продолжать, пока никого не останется? Смерть – не свобода.

– Кх-х-х-х… – раздался неопределённый звук из глотки пастуха, но барон продолжал.

– Вы должны быть реалистом, Кашир. Нынешняя власть вас не послушает…

– А с~с оруж~жием в руках нас~с ещ~щё больш~ше возненавидят, – отозвался наг. – В отличие от людей, мы не хотим реш~шать вс~сё нас~силием.

Охнув, барон почесал выпирающий лоб и с испугом воззрился на собеседника. Слова Кашира были совсем не очевидны, и Хенри сам не до конца осознавал их правоту.

– Если что… – сказал он, – …я всё равно буду рад помочь. Раз вы правда отказываетесь, ещё есть возможность передумать.

– С~сомневаюс~сь… с~сомневаюс~сь, ш~што это произойдёт. Попрош~шу вас~с только об одном.

– Я слушаю, – вздохнул барон.

– Могу я взять из библиотеки пару книг с ваш~шего пос~своления? – поднял глаза пастух.

– Да, конечно, возьмите. Вы останетесь на ночь?

– Мы мож~жем уйти, ес~сли вам…

– Нет-нет. Я рад помочь хоть этим, – он откинулся на спинку и подозвал Брана. – Продолжай.

Последующая трапеза прошла в напряжённом молчании. Пастух постарался закончить с едой как можно быстрее. Отблагодарив людей, он покинул комнату. Курить на улице он больше не рисковал. Поднявшись к другим, он поджёг самокрутку прямо там. Наги уставились на него. Кашир выдохнул серое облачко и произнёс:

– Мне надо к с~семье. Я уйду завтра утром.

Наги немного опешили. Бари сурово спросил:

– А ш~што ж~же с~с бароном?

– Ес~сли хотите, ос~ставайтес~сь с~с ним. Я отклонил его предлож~жение. У меня другой путь. Вс~ся с~свобода выбора у вас~с.

Роберт, разомкнув хвост, поднялся и заявил:

– Я с~с тобой.

– Зачем ж~же?

– Кто-то долж~жен охранять тебя. Я пойду.

– Хорош~шо. С~спас~сибо. Давайте теперь с~спать.