Денис Драгунский
Фабрика прозы: записки наладчика

12 августа 2013

Бесконечность – это не страшно громадное пространство, а отсутствие пределов. Вечность – это не ужасно долгая длительность, а отсутствие времени. Бог – это не самый главный дядя, не папаша, не начальник, а непостижимо свободная и непостижимо могущественная воля, сила, творчество. Если мы искренне веруем во всемогущего Бога, мы не имеем права налагать на Него ограничения в сердце своем. В рассказе Роберта Музиля «Португалка» есть замечательная фраза: «Если Бог мог стать человеком, Он может стать и кошкой». Наверное, так оно и есть.

13 августа 2013

О Маяковском на ночь глядя.

Я не люблю Маяковского вот почему (политика тут ни при чем, поверьте!). Он – настоящий формалист, а это, с моей личной точки зрения, далеко от поэзии. Поэзия – это эмоции и/или зримые образы. Маяковский – играет словами, и всё. Ни чувства, ни визуальности. «Во рту шевелит ногами непрожеванный крик». «Улица провалилась, как нос сифилитика». «Розовые лица, револьвер желт» (только для рифмы «милиция» и «бережет»).

Беспредельно скучно и вымученно.

16 августа 2013

Однажды Твардовский написал (кажется, Симонову): «Десять раз перечитал Мандельштама “За Паганини длиннопалым…” и честно скажу – ничего не понимаю!»

Но вот у Маяковского, например, много стихов ну совсем непонятных. Например: «Я сразу смазал карту будня…» Это ребус, описывающий ресторанное меню и посуду. Или «Я люблю смотреть, как умирают дети» – скорее всего, очень иносказательное описание собственной мастурбации. И разгадки не доставляют радости, извините… Почему же после 1935 года его не упрекают в непонятности?

Наверное, потому, что Сталин написал: «Тов. Ежов! Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличное отношение к его памяти и произведениям – преступление». Если просто безразличное отношение – уже преступление, что уж говорить о критике…

17 августа 2013

У Маяковского есть великолепные куски. «И бог заплачет над моею книжкой», «От слов таких срываются гроба» и много чего еще. Но и масса неуклюжих, вымученных, без чувства слова и вообще на холоде, но зато с саморекламой.

Вот, например. «Вошла ты, резкая, как “нате!”». «Нате!» – это стихотворение Маяковского. Любимая его бросает, но он не забывает напомнить читателю о своем творчестве. Как если бы Лермонтов написал: «Вошел отважный, как “смерть поэта”». Или Пушкин: «Он робок был, как “я вас любил”».

* * *

Поэзия и вера. Взять, например, одного из величайших поэтов нашего европейского мира – вернее, поэтессу: Сапфо. Европейская поэзия стоит на четырех греческих столпах: Гомер, Алкей, Сапфо, Пиндар. Римские поэты их перепевали. В хорошем смысле слова. А средневековые и новоевропейские поэты – перепевали римских. Эпики – Вергилия, лирики – Катулла и Горация.

Да, но как лично убедиться в том, что Сапфо писала великие стихи? Я, должен признаться, читал их по-гречески. Весьма пристально, а то бы прогнали с экзамена. Это действительно очень красивые стихи. Образные и мелодичные. Но, извините, не будучи древним греком, трудно понять, чем Сапфо так уж радикально отличается от Алкмана или, скажем, Ивика. Почему она – великая, а они – просто хорошие? Почему Солон учил ее стихи наизусть, а Платон называл десятой музой? Приходится верить древним ценителям, которые передали нам свои ощущения и оценки. Приходится – иначе разрушишь все (свои и чужие) представления об истории литературы.

18 августа 2013

Великий и ужасный Всеволод Кочетов, автор фэмили-бестселлера «Журбины», эро-саспенса «Секретарь обкома» и фэнт-хоррора «Чего же ты хочешь?», написал (цитирую по памяти, но близко к тексту): «Вот, например, публикует наш советский писатель книгу. Хорошие рецензии. Письма читателей. Переиздания. Всё прекрасно. Но вдруг эту книгу переводят, хвалят и даже премируют на Западе! Что это для нас? Это сигнал тревоги! Надо еще раз, внимательно, придирчиво перечитать этот опус и найти в нем ту внутреннюю гнильцу, за которую его похвалили. Настоящую советскую книгу на Западе хвалить не будут».

Это он написал в 1963 году. В 1965-м Шолохов получил Нобелевскую премию, а Кочетов запил от когнитивного диссонанса.

19 августа 2013

«Открываю я буфет – и чего там только нет! – говорила моя бабушка Аня во время войны (мама рассказывала). – Хлеба нет. Сахара нет. Крупы тоже нет…»

На праздничный стол не надо ставить – рядом с пышными салатами, замысловатыми нарезками и довольно дорогими бутылками – картонные коробки с соком и маринованные огурцы в литровой банке.

И не только ставить. Но и фотографировать этот ужас и на фото горделиво простирать к нему руки – эк, дескать, вот это живем! Богато, обильно, а главное – красиво! Где та бабушка, которая научит дочку, а та расскажет и покажет внучке – как надо и как ни в коем случае нельзя? Скажут: «Фу, какой снобизм! Ах, какая ерунда!» А вот и не ерунда. Кошмары сервировки отражают кошмарное состояние умов.

26 августа 2013

Миссионеры спрашивали у каннибалов:

– Зачем вы едите людей?

Каннибалы отвечали:

– Мы? Едим людей? Что вы! Как можно! Есть людей – это просто немыслимо! Фу, какой кошмар!

Миссионеры спрашивали:

– А как же вот, эээ… – и указывали на обглоданные тела у костра.

Каннибалы махали руками:

– Разве это люди? Люди – это мы. А это какие-то лесные твари.

31 августа 2013

Сто лет назад. «Европейская цивилизация погибнет от сострадательности. Механизм гибели европейской цивилизации будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства: и в конце концов злодеи разорвут мир. Уже теперь теснится, осмеивается, оскорбляется всё доброе, простое, спокойное, попросту добродетельное.

Он зарезал 80-летнюю бабку и ее 8-летнюю внучку. Все молчат. “Неинтересно”. Вдруг кто-то убийце дал по морде. Все вскакивают: “Он оскорбил лицо человеческое”, “он совершил некультурный акт”. Так что, собственно, не от сострадательности, а от лжесострадательности, в каком-то изломе этого» (Василий Розанов, 1913).

* * *

31 августа 1941 года покончила с собой Марина Ивановна Цветаева. Заявлений на должность судомойки в писательской столовой в Чистополе было много, а место – одно. Даже интересно, кого взяли.

1 сентября 2013

По поводу запрещения и изъятия вредных книг. Свобода гораздо важнее истины, если уж сравнивать. Если мы променяем свободу на самую прекрасную, сияющую, драгоценную истину, то через десять лет получим прокисшую догму и унылое рабство для ее обслуживания и охраны. А если наоборот… Да нет никакого «наоборот»! Свобода – главное условие для поиска истины. Сначала свобода – а истину найдем.

3 сентября 2013

Когда говорят, что «интеллигенция страшно далека от народа» и что эту пропасть надо преодолевать – что имеется в виду? В какую сторону движение ожидается? Неужели интеллигенция – ради сближения с народом – должна забыть, чему в вузе учили? Начать пить с утра? Плевать семечки на асфальт? Разучиться иностранным языкам, бросить читать толстые книги и начать смотреть сериалы? Не думать собственной головой? Перестать мыться и менять белье?

Мне кажется, что дело обстоит ровно наоборот. Это «народу» надо бы подтянуться в смысле образования, поведения, личной гигиены и навыков независимого суждения.

Вот так, глядишь, эту пропасть и преодолеем.

* * *

Необразованный человек может быть милым, добрым, честным. Смекалистым, сообразительным. Может обладать неким, как говорится, природным умом. Но интеллигентным быть не может.

На интеллигента надо учиться. Тратить юные годы на штудирование толстых и поначалу непонятных книг. Даже такой выдающийся интеллигент, как академик Лихачев, путал понятие «интеллигентный» с понятием «милый». Типа, «не имеющая образования деревенская бабушка может быть интеллигентной». Откуда это? Думаю, от народнических заблуждений русской интеллигенции конца XIX в. – это во-первых. Во-вторых, от страха перед государством, которое провозгласило «диктатуру пролетариата». А Лихачев ведь отсидел на Соловках… Было откуда получить прививку.

6 сентября 2013

Культовый писатель Макрамеев (фамилия условная) публикует роман в журнале «Фахверк», который выходит тиражом 100 (сто) экземпляров. 70 экземпляров рассылается в подарок, остальные так и остаются в редакции. Появляется 67 восторженных рецензий, по числу читателей-критиков, роман попадает в пять лонг-листов, три шорт-листа и получает престижную премию.

Культовый писатель Сыромяцкий (фамилия тоже условная) публикует свой роман в издательстве СЭКОМ тиражом 30 000 (тридцать тысяч) экземпляров. Тираж расходится за неделю, делают допечатку, потом другую, третью. Рецензенты об него даже не мараются. Ругать – и то западло.

В сереньком промежутке между этими яркими крайностями и живет наша литература.

12 сентября 2013

Что может быть хуже, чем продавшийся интеллигент? Только одно: интеллигент, отдавшийся бесплатно.

16 сентября 2013

Ужасное. Иду по улице, сзади слышу разговор. Мужчина говорит:

– Современное общество характеризуется следующими параметрами…

Как будто лекцию читает.

Светофор. Я остановился. Он – рядом встал. Вижу, что это молодой человек; он говорит своей спутнице:

– Количество вампиров значительно превышает количество доноров. Поэтому неизбежно приближается точка исчерпания донорского ресурса для вампиров. Когда вампиры останутся без нужного им количества доноров, произойдет существенная реструктуризация общества. Не могу исключить войны среди вампиров…

Юная женщина слушает его, послушно кивая.

19 сентября 2013

Полезные цифры о литературе.

1. То, что мы называем серьезной литературой (она же «высокая» или «настоящая»), составляет примерно 3 % от того, что издается под общим грифом «беллетристика». Примерно 97 % составляют дамские романы, детективы, стрелялки-убивалки, ужастики-вампирки и т. п.

2. 95 % книг издаются один раз (или, если угодно, никогда не переиздаются).

3. В любой библиотеке с фондом 10 000 000 и более томов – две трети (т. е. 66 %) книг не востребуется ни разу за всю историю данного книгохранилища.

22 сентября 2013

Публика – она, конечно, дура. Но есть одна штука, которую публика чует за версту, видит вполглаза, тут же, точно и молниеносно. Искренность! Не надо пытаться писать дамские романы, если не веришь в небывалую верность золотоволосых секретарш и подколодную подлость черноглазых горничных. Не надо притворяться наркоманом, сутенером, «евротрэшем».

Выйдет стыд-позор, как говорят дети. А Барбара Картленд и Ирвин Уэлш будут сиять над несчастным лицемером, как Эверест и Аннапурна.

2 октября 2013

Говорят: Достоевский сказал: «Если Бога нет, то всё дозволено».

Здесь три неточности.

Во-первых, не Бога, а веры в «бессмертие свое» и/или в Бога.

Во-вторых, сказал не Достоевский, а Иван Карамазов (да и не сам сказал, а Миусов сказал, что И.К. сказал). Для Достоевского это существенно: у него же полифония, у каждого героя свой голос, и, более того, даже рассказчик у Достоевского не равен автору. Вот если бы эта фраза была в «Дневнике писателя» – тогда другое дело.

В-третьих и в-главных. Этот тезис с грустью отвергает старец Зосима. А он, надо полагать, в вопросах веры и морали разбирается не хуже, чем Иван Карамазов.

* * *

Стали говорить «лениво» в смысле «лень». «Почему тебе лениво это сделать?» Кошмар. Но жизнь не стоит на месте. Сегодня слышал: «Жадно платить столько денег за такую ерунду». Наверное, скоро будет: «Я за тебя невинно вышла замуж! А тебе это неблагодарно!» А в ответ: «Извини, мне это равнодушно!»

* * *

Том Клэнси умер в Балтиморе, Мэриленд, США. «Игры патриотов», «Охота за “Красным Октябрем”», «Прямая и явная угроза», «Все страхи мира» и еще, еще, еще. Хоть я и не поклонник такой литературы, но Клэнси – это был профессионал высшей пробы, мастер, силач. Царствие небесное.

3 октября 2013

Чудесный, сильный, свежий, ясный русский язык:

«Яблочкина одевалась со вкусом, но инженючила; говорила, лепеча как девочка, несмотря на большой рост; очень подражала Федотовой».

«Младшая сестра Ольга росла красавицей и молчаливой гордячкой. Ей прочили славу, но от сырости дортуара у нее сделался жуткий ревматизм, испортивший ей ноги, и карьера не удалась».

«Тетя Тава обожала балет; это была бойкая сквернословка, училась никак, но решительно всё умела делать по хозяйству».

«Неудачником был дядя Сергей. Ничего не вышло из его живописи, и женился он на цирковой, легкомысленной женщине».

(Ольга Гильдебрандт-Арбенина, «Девочка, катящая серсо».)

6 октября 2013

У нас была нежнейшая эпоха. Советский человек был очень чуткий. Он умел «войти в положение». Купит он в магазине пиджак, а подкладка на второй день отлетит. Закажет люля-кебаб, а ему принесут котлеты. Пойдет в театр, а там замена спектакля. Другой бы деньги назад потребовал, а он говорит: «Да, неприятно, конечно. Но давайте войдем в положение продавца (официанта, директора театра)». Эпоха, когда все были виноваты перед продавцом, официантом и билетером. Они, правда, ни перед кем виноваты не были и измывались над советским идеалистом вовсю.

Но он их уважал, побаивался и отчасти жалел.

7 октября 2013

Услышал душераздирающий рассказ о том, как детям задали учить Пушкина наизусть. «Унылая пора! Очей очарованье…» Аж целых восемь строк! Ужас этой истории даже не в том, что детям было трудно. Учиться всегда нелегко. Ужас в том, что возмущенные родители прибегали в школу и ругались с учителем: «Зачем это нужно?! Что с этим делать в жизни?!» И ведь они правы. Это не нужно. А что нужно? Как говорил один немец австрийского происхождения, на самом деле нужно немного. «Устный счет в пределах пятисот, умение расписаться, прочесть объявление на столбе и сознание необходимости трудиться и подчиняться начальству». А теперь, при наличии калькулятора, и устный счет ни к чему.

12 октября 2013

Злобно матерящиеся девчонки в метро. Дело даже не в ругани, а в облике, в каком-то нарочитом уродстве.

Будто какое-то особое племя. Непохожее ни на вузовских студенток, нежных замученных умниц, ни на студенток колледжей (кого раньше называли «пэтэушницами») – те наоборот подчеркивают свое юное-дерзкое-женское.

А тут всё как будто специально кошмарно. Неряшливый яркий грим, сальные волосы, облупленный лак на грязных ногтях, сильно сползающие джинсы. Коротенькие, зато тесные куртки. Мятая байковая толстовка запихана в брюки комом: это зимой, а летом торчит сизое пузико с гирляндой пирсинга на пупе. Что-то накручено на шее. Пиво на ходу из банки, пустая банка швыряется на пол вагона, изо рта выдувается бабл-гам, бессмысленный взгляд, в ушах черные блямбы от плеера, грохочет так, что за три шага слышно, зубы нечищеные, губы потрескались, в ноздрях и ушах кольца, лицо злое-злое, и это самое главное.

Раньше я думал: ну сейчас ей 15–17 лет. Но ведь время идет. Ей станет 25–30. Потом 30–35. Это ведь почти у всех означает: работа и семья. Муж, ребенок. Обед, детсад, магазин. Стирка, уборка. В гости к свекрови. Свекровь в гости. Отпуск, ремонт.

Раньше я думал, что это маленькое чудовище постепенно превратится в нормальную обывательницу. В рядовую гражданочку. Женушку, мамочку. Работницу, сотрудницу. Соседку, подружку. В общем, жизнь обомнет, оботрет. Придаст приличия.

А сейчас думаю – нет. Она останется такой же.

Она будет орать на своего ребенка, и на воспитательницу в садике, и на учительницу в школе. Она будет курить при ребенке, но, когда ребенок потянется к сигарете, даст ему оплеуху и разобьет губу до крови. И ребенок будет ее ненавидеть точно так же, как она сейчас ненавидит своих маму с папой. Она будет плохо работать: халтурить, воровать, хамить клиентам, чморить новеньких и злобно льстить начальству. Будет изменять мужу по-быстрому, в раздевалке на работе: не по любви или похоти, не за подарки или посулы, а так, «по приколу».

Всё сказанное касается и особей мужского пола, естественно.

Что делать? А что тут сделаешь? В каждой стране есть свое «внутреннее Гаити». Ничего не сделаешь, кроме гуманитарной помощи.

16 октября 2013

«Стихами прокормиться удалось одному Блоку в первые годы женитьбы. Правда, Блок писал невероятно много стихов, и питались они с Любовью Дмитриевной изо дня в день исключительно гречневой кашей» (Ирина Одоевцева, «На берегах Невы»).

То есть ни Сологуб, ни Бальмонт, ни Северянин, ни Гумилев не могли прокормиться стихами.

То ли дело в СССР: Куняев, Фирсов, Исаев, Шестинский, Грибачев, не говоря уж о Евтушенко, Рождественском, Вознесенском – хорошо кормились стихами. И уж точно не на одной гречневой каше сидели.

Это я к тому, что в СССР поэту лучше жилось, чем при царе. И чем теперь!

18 октября 2013

Великий поэт Уистен Хью Оден переводил стихи незаурядного поэта и великого дипломата Дага Хаммаршёльда, со шведского на английский. В предисловии он написал, что Хаммаршёльд был гомосексуалом. Это, скорее всего, была неправда. Гомосексуалом был сам Уистен Хью Оден. А Хаммаршёльд был одиночкой, холостяком, аскетом, истовым лютеранином и, главное, – генеральным секретарем ООН, который 18 часов в сутки отдавал работе.

Суровые шведы за эти высказывания не дали Одену Нобелевскую премию, хотя он не раз был в шорт-листах. Протестантская этика, типа.

19 октября 2013

Вообще, конечно, советская литература сильно обделалась по сравнению с русской. Нравственно, прежде всего. Хотя были люди. Но – в подполье или затертые, загнанные в угол, в безвестность, в тюрьму или самоубийство. Великие имена – Платонов, Булгаков, Введенский, Хармс, Мандельштам и другие (немногие, увы) – это продолжение русской литературы.

Но не отмазка для советской.

* * *

Когда молодой писатель вылезает со статьей «Почему я не либерал», мне делается смешно и грустно. У меня готов ответ. Ты не либерал потому, что в нашем либеральном государстве вполне возможно и совсем не наказуемо быть не-либералом, коммунистом, клерикалом и т. п. А вот попробовал бы ты всего тридцать лет тому назад послать в редакцию газеты статью «Почему я не коммунист» – эх, посмотрел бы я на тебя…

20 октября 2013

Говорят: «Плохо, когда художник пиарится на крови, войне, и вообще на человеческих трагедиях». Ой, как плохо! Плохо поступали Гомер и Шекспир, Достоевский и Толстой, Стендаль и Бальзак, Диккенс и Киплинг.

И советская литература туда же. Пытали фашисты молодых партизан, а как Фадеев на этом попиарился! И бабла сшиб немерено. Стыдно.

21 октября 2013

Читаю книгу Натальи Громовой «Распад. Судьба советского критика: 40–50-е годы» (2009). Книга про Анатолия Тарасенкова, знаменитого библиофила и официозного критика. Фадеев, Софронов, Грибачев, Бубеннов, Поликарпов… Боже, какие бездны подлости, алчности, трусости и продажности! Читаю – и так и слышу, так и жду гнусненькое: «Не нам их судить!»

Нам, нам!

25 октября 2013

Знакомая рассказала: десятиклассницы спрашивают: «А как вы в ваше время узнавали, что беременны? У вас ведь не было тестов».

Вот я расскажу, как в наше время (а я-то постарше буду!) пионерки узнавали это самое. Они в пионерлагере очень боялись забеременеть. Они говорили: «В пруду в воде мальчишки знаешь что делают? (Шепот.) И прямо в воду! Честно! Вот так искупаешься пару раз, и залетела». – «А как узнать, что залетела?» – «Да очень просто. Подойди к забору, прижмись спиной и пятками. И смотри вниз. Если пальцы своих ног видишь – порядок. А если нет, если живот их заслоняет – значит, готово. Беременна».

26 октября 2013

Страшно капризная вещь – поэзия. Вот есть у Арсения Тарковского прекрасные стихи:

 
Фиолетовой от зноя,
Остывающей рукой
Рану смертную потрогал
Умирающий Патрокл…
 

У меня есть книжка, где рукой Тарковского в это стихотворение вписана недостающая (изъятая цензурой?) финальная строфа. «И не дай пролить мне крови, / Ни героев, ни царей, / Чтобы липкой красной глины / Я не мял рукой своей».

Но поди ж ты! Всякий раз, читая эти стихи, вспоминаю гимназическую шутку: «Перикл попикал, Геракл покакал, Патрокл потрогал».

Как это странно, неприятно, нехорошо с моей стороны.

* * *

Мы не «говорим прозой», как полагал герой Мольера. Мы говорим разговорной речью. А проза, ежели кому интересно, есть текст, организованный куда более сложно, чем стихи (см. Гаспаров М.Л. Современный русский стих. М., «Наука», 1974). Поэтому, кстати, прозаиков втрое меньше, чем поэтов (загляните на серверы stihi.ru и proza.ru).

3 ноября 2013

Ужасно жить в тени гения! Никто не напишет трагическую историю любви Натальи Пушкиной и Жоржа Дантеса. А ведь какой потрясающий роман – с их точек зрения, безо всякого Пушкина. Ну да, где-то там, вдали, за кадром – очень великий поэт, за которого по несчастной случайности вышла юная – 18 лет! – красивая, жаждущая жизни женщина. Которая оказалась совершенно одинокой рядом с гением; он занят собой, своими мыслями, своими сочинениями. Но при этом – страшно ревнив. Вдруг – неожиданная встреча с обаятельным ровесником! И какая страшная развязка. Хотя и до развязки – одни отношения с сестрой чего стоят.

Но Пушкин всё заслонил.