Денис Белый
Летописи Гарии. Нас больше нет
Глава 12
Зима пришла неожиданно и за первый день своего похода, насыпала довольно крупные сугробы снега.
Бойцы Сибура отказались селиться в селении гарийцев, обосновав это тем, что будут чувствовать себя намного уверенней где-нибудь отдельно. Амур понимал, о чём шла речь и после недолгих поисков, в двух днях пути было найдено несколько нежилых домов, до которых Тариман все-таки добрался в прошлый раз, но по какой-то причине оставил их не тронутыми.
Амур, часто отправлялся в лагерь Сибура, и они выстраивали планы на будущее лето. Времени для обдумываний было достаточно, пока земля не устоится после таяния снегов. Следовало придумать план, как их малочисленному отряду предотвратить захватнический поход Таримана. Для практических же действий было время до конца лета. Раньше, Тариман сюда не доберётся никак, если даже выступит в поход ранней весной.
Напрямую, в бой с армией брата, Амур даже и не думал вступать, это было бессмысленно. Максимум чего можно было добиться таким манёвром, это уменьшить его войско на количество собственных людей, но и погибнуть самим. Амур пытался интересоваться у гарийцев их собственными воинами, но всегда получал странные ответы, будто таких нет, и никогда не было. Создать боеспособное мало-мальски крупное войско за короткий срок, да ещё из людей, которые понятия не имеют о воинском искусстве, было бредовой идеей. Против бойцов империи они вряд ли выстоят, только сложат головы, а Тариман окончательно сломает им хребет. Хотя Амур уже и перестал удивляться чудесам, случавшимся в этом краю, но всё равно не верил в исключительность неких мифических бойцов Гарии, о которых говорила Дара, и которых ни разу так не увидел ни одного. Сделав вывод, что это все-таки выдумка, он перестал надеяться на местных и сделал ставку на свои собственные силы. Так же были мысли уйти за хребет и договориться со степняками, но стоял вопрос – что им отдавать на откуп? Просто так они и пальцем не пошевелят, а если и пойдут, то за очень крупную выгоду. Да еще проблема состояла в том, что собрать воедино разрозненные племена, требовалось очень много времени. Этот вариант был отброшен из-за отсутствия большого количества времени на подготовку.
– Амур, там гариец пришёл, говорить хочет с нами, – вошёл в дом Маргас.
Все поспешили тут же к выходу. Событие было неординарным, так как вывести на диалог местного жителя, да ещё, чтобы он сам пришёл, было практически невозможным.
Недалеко от дома стоял старик невысокого роста в легкой одежде и с распахнутым воротом, что была видна его оголенная грудь, несмотря на довольно морозную погоду. Увидев вышедших из дома, он двинулся навстречу. Его преклонный возраст выдавала лишь сплошная седина волос и морщинистое лицо. Осанка, походка, говорили об обратном: четкие легкие движения, без вида на какую-либо усталость от прожитых лет.
– Не нужно смерти, Амур. У тебя жизнь зародилась, а ты всё о смерти бредишь, – произнёс он негромко, подойдя на расстояние в десяток шагов.
– Не понимаю, тебя, гариец, – ответил император.
– Зачем войну рождаешь, когда жизнь родилась?
– Хм… – Амур не знал что ответить. Он понимал, что переспрашивать у этих людей что-либо бесполезно. Если не понял, это твои проблемы. А старики всегда говорили странно и очень редко, не особо вдаваясь в подробности. Это Дарьяна всегда разжёвывала ему непонятное, с иными приходилось додумывать самому.
– Ты хочешь смерть посеять в этих краях, не нужно смерти, – сказал старик, не дожидаясь пока мыслительный процесс у собеседника придёт к завершению. – Не нужно войны. Не думай об этом, император. Мы сами всё сделаем, не стоит готовиться к убийству, как готовишься. Ты готов ради власти умертвить брата собственного, не ошибёшься ли?!
– Не брат он мне, гариец! Предатель он и достоин смерти! – Недобро сверкнув взглядом, ответил Амур.
– Потому что, ты так решил? А чем ты отличаешься от него? Вам всем нужна власть и все готовы смерть нести ради гордыни своей!
– Мне справедливость нужна, о власти я не думаю давно. Иные цели преследую.
– Если власть не нужна и цель та, о которой думаешь, тогда не думай больше ни о чём, о мести не думай. Не собирай войну!
– Старик, Тариман к концу будущего лета будет здесь. Если его не остановить, Гария окунётся в море крови.
– Мы сами всё сделаем. Не пройдёт он дальше предгорий с этой стороны, но ты должен забыть о мести и думать о жизни, которую породил, – сказал старик.
– О чем ты, гариец?
– Наши воины выступят против твоей армии.
– Она уже не моя.
– Не важно.
– Почему же раньше не выступили, когда я стоял во главе похода?! – возмутился Амур.
– Ты не поймёшь, – коротко ответил старик.
– Но что мешает нам объединиться и вместе выступить против Таримана?
– Ты, Амур, смерть сеять будешь. Мы же не убьём ни одного человека. Поэтому вы не должны далее помышлять об этом. Ты с болью пришёл в эти края и продолжаешь приумножать её. Откажись от этого и всё встанет на свои места.
– Нет, старик, ты не ведаешь, о чём толкуешь. Я не успокоюсь, пока Тариман будет идти по моему следу. Пусть даже одержав над ним единожды победу, он еще больше озлобится, но вернётся обязательно. Это станет целью…
– Как знаешь, Амур, пусть будет по-твоему… – с обречённостью в голосе ответил гариец. – Ты будешь собирать эту боль, пока не соберёшь всю до капли. Так и должно было быть.... Мы лишь помочь хотим, но ты отказываешься, что ж, неси до конца свою ношу, император. Только помни, что войной не остановить войну. Прекратив её здесь, она вспыхнет в другом месте и далее. Ты будешь тешить себя мнимой победой, но вихрь разрушения расти будет, уже независимо от твоей воли и твоего участия. Это будет приумножаться из года в год и целью жизни человека станет стремление к смерти…
– О какой жизни ты говорил, гариец? – спросил, Амур.
– О той, что в доме твоём живёт, но ты уже думаешь о смерти…– старик развернулся и быстро растворился среди заснеженных деревьев.
Амур нахмурил брови, пытаясь понять, о чём говорил гариец, затем на его лице появилось недоумение и наконец, озарение.
Не тратя ни мгновения, он вбежал в дом, схватил тулуп и бросился бежать, по уже порядком засыпанной снегом лесной тропе.
Ничего толком не понимая, Сибур скомандовал Маргасу оставаться за старшего. Взял с собой десяток бойцов и поспешил вслед за Амуром.
***
К полудню следующего дня, Амур достиг своего дома. Он не останавливался на ночлег и шел всю ночь. Сильное волнение, не покидавшее его ни на миг, придавало бодрости и сил. У входа в еловую аллею стояла Дарьяна. Увидев мужа, на её лице засияла радостная улыбка.
Чем ближе Амур подходил к ней, тем сильнее начинало биться его сердце. Он очень боялся плохих новостей, которые мог услышать, и которые частыми были в империи в подобных случаях.
– Я вижу тревогу на твоём лице, мой муж, – произнесла девушка, когда Амур остановился в пяти шагах от неё и застыл с немым вопросом.
– Почему ты не отдыхаешь в постели и почему одна? – трясущимися губами спросил он.
– А почему я должна быть в постели?
– Не томи, женщина…!
Дарьяна подошла к нему, взяла за руку и повела в дом.
Когда сумерки почти опустились на землю. К дому Амура вышли запыхавшиеся бойцы во главе с Сибуром. Они долгое время, молча, топтались у входа не решаясь зайти. Дверь отворилась, и на крыльцо вышел Амур. Все замерли в ожидании, не смея произнести ни звука.
– Сын родился у меня… – тихо произнёс он и облегчённо вздохнув, присел на ступеньку.
– Слава наследнику великого императора Красного Солнца! – вразнобой прокричали воины, и припали на одно колено, склонив головы в почтенном поклоне.
– Позволь спросить, Амур, он здоров?! – с опаской поинтересовался Сибур.
– Да, Сибур, с ним всё хорошо! И не наследник он…
Генерал вопросительно посмотрел, с нотками недоумения на лице.
– Он человек, Сибур, какого никогда не было и никогда не будет. Он поступит так, как решит сам. А наследовать рабство ему ни к чему. Он жить пришёл на этот свет и жизнь дарить. Позорное наследство ему ни к чему…
– Тебе виднее, Амур, но мы все безмерно рады, пусть ты и не считаешь его своим последователем, – слегка огорчённо ответил Сибур.
– А что в моей жизни произошло такого, Сибур, чего бы я без опаски желал своим детям?! – раздражённо спросил Амур. – Я часто в последнее время вспоминаю с самого детства себя, и пытаюсь понять – а для чего пришёл в этот мир? Что сделал такого, что меня по-настоящему волновало бы, успокаивало, радовало? И знаешь, генерал, столкнулся с большой загадкой, которую не просто разгадать. Вот давай вместе погадаем, если дашь мне на неё ответ, то поймёшь, о чём я речь веду, а если не поймёшь, тогда не смогу ответить на твои вопросы.
Все воины замерли, внимательно уставившись на императора.
– Я всю жизнь жил в страхе. Да, Сибур, в страхе! Только не в том, который ты сейчас представил себе, а в другом. И только сейчас могу себе в этом признаться. В юности я боялся подвести отца, не оправдать его надежд, что вдруг не так как нужно запоминаю уроки боя, уроки устройства империи, боялся оказаться слабее младших братьев. В зрелости, когда отца не стало, я не перестал бояться. Наоборот, страх вырос в размерах вместе со мной и моими обязанностями. Я боялся сделать неверный шаг, чтобы не огорчить людей окружающих меня, не совсем понимая – что делаю вообще. Был страх сотворить что-то не так, чего не одобрил бы отец, дед, прадед. Они жизни свои положили за империю! И положили эти жизни, как только осознали себя в детстве, как только стали что-то понимать, не будучи ещё участниками устроения той жизни. С тех пор все мы, ты, я, они, отдаём жизни почти с того момента как рождаемся. Нам уготовано то, чего сами мы не выбирали, но кажется нам, будто это наш выбор. Пройдут столетия, и в памяти людей запечатлеется Красное Солнце, как великая империя, и лишь смутно будут виднеться на волнах её истории наши затёртые имена. Но они будут связаны не с нами, как с личностями. Наши имена будут являться лишь придатком к главному. Посмотри, Сибур на Гарию! Ты видишь здесь страну как таковую? Может быть города, законы и далее подобное?! Здесь этого нет… Гария – это что-то неясно различимое, под одним неопределённым названием. Ты побывал здесь, прожил несколько мгновений. Какие воспоминания ты оставишь о ней? О стране с великой красотой городов? Или может как о стране, где устройство являет собой верх, низ совершенства? Нет, Сибур, ты запечатлеешь лишь людей! Страна внутри них, а не они в ней! Эти леса, эти горы, реки – это Гария! Но произнося имя этой страны, в памяти всплывать будут лишь люди, личности, каждый человек по отдельности заговоривший с тобой о чем-то, о чём помнить будешь до каждого его движения, жеста, слова. Ты это будешь помнить чётко, что не пустое всё. Средоточение силы здесь в человеке, а не в чем-то ином. Всё остальное размыто и непонятно. Всё, кроме людей, кроме каждого человека по отдельности, кажется каким-то незначительным, скрывающимся за непонятной пеленой. Незначительность обманчива, в этом суть её. Эта пелена представляется мне невероятной мощью, но мощью тихой, спокойной, прислушавшись к которой, хочется воссоединиться с ней и не думать ни о чём. Каждое дерево, каждая горсть земли, трава, зверь, все стоят невидимой стеной перед каждым гарийцем, в любой миг готовые стать на защиту человека. Вот она вся суть этой страны, её устройство. Но в отличии от привычного нам уклада, они живут в гармонии и нет иерархии. Никто никому не подчиняется, никто никого не неволит, не приказывает. Каждый имеет представление о том, что должен сделать для сохранения нужного в жизни. Ты безумца помнишь у предгорий, Сибур?
– Помню, Амур.
– Он сказал как-то мне – "Ты думаешь, что правишь всеми, но правят тобой. Ты – раб, Амур, не я!". Сумасшедший был прав, от начала и до конца. Знаешь почему? Хотя бы потому, что я хотел тогда его отпустить, но не мог, так как это не в правилах. Нет, никто даже и не оспорил бы мое решение, поступи я так, но тогда я был бы непонимаем. Этот поход на Гарию, кому он нужен был? Тебе, Сибур? Мне? Да! Но зачем? А затем, что так приказывала империя, приказывала мне, а я приказывал вам, но все мы думали, что это наши желания. Я знаю, что умирал бы тоже в страхе. Страхе, что дети мои вдруг сделают что-то не так и всё построенное столетиями начнёт сыпаться, словно хрупкий фарфор в руках неумелого мастера. Они должны будут взвалить на себя эту ношу вне зависимости от их собственных желаний. Но и этого не будет у них. Империя задавит всё личное, подменив тем, что нужно только ей. Мы все рабы той страшной силы, которую питаем новыми землями, походами, завоеваниями. Все ей безропотно служим. И знаешь, друг мой, Сибур!? Вспомнив всю свою жизнь от начала и до сего мгновения, я чётко могу сказать, когда жил своей собственной волей. Это было всего дважды: в раннем детстве, в те редкие моменты, когда мне разрешали в промежутках между обучением взять холст и наносить на него всякую радужную белиберду кистью. Я помню, что это было жалкое подобие картин, которое пытался запечатлеть, но это были единственные мгновения, когда я становился самим собой. И сейчас, спустя десятки лет, я смог снова окунуться в то состояние единения, но прошлое просто так не отпускает и не отпустит наверняка никогда. Я даже благодарен Тариману, что он предал меня, иначе я так и не встретил бы себя больше никогда, до самой смерти…
Солдаты молча слушали исповедь своего правителя, и казалось, будто все они сейчас испытывали чувство вины, как провинившиеся дети перед родителем.
– Я верю тебе, Амур, – сказал Сибур. – Но можно ли изменить жизнь?
– Возможно, генерал, но не нашу. Мы, свои жизни давно принесли в жертву, и участь наша – исполнить эту жертву до конца.
– Амур, всегда хочу сказать тебе что-то, но всё никак… – Сибур замялся, не зная как продолжить.
– Не молчи, генерал, что я должен знать?
– Амур, тогда в лагере, это я отпустил сумасшедшего, – с облегчением выдохнул генерал, будто снял с себя огромную ношу.
Император задумался на мгновение, поднялся с крыльца и не спеша зашагал в дом.
– Я знал, Сибур, знал.... Только сумасшедший ли он был? – обернулся он перед самым входом в дом, и устало улыбнулся.
Глава 13
Ещё не совсем окрепшие руки плохо держали, и после нескольких удачных попыток они все-таки резко сгибались в локтях, и лицо утыкалось в траву. Огромный бурый медведь, следовавший рядом, тут же пытался помочь обрести равновесие маленькому человеку. Ребёнок упорно пытался ползти сквозь невысокую траву, радостно улыбаясь беззубым ртом, несмотря на все свои падения. Бывало, равновесие подводило на небольших уклонах и падать приходилось на бок, а то и переворачиваться на спину. Медведь тут же участливо переворачивал дитя в исходное положение и после возобновления пути, гордо шествовал рядом, внимательно наблюдая по сторонам и потягивая носом воздух.
Рядом крутилась рысь, но медведь грозным рычанием и резкими выпадами в её сторону, постоянно отгонял не прошеного гостя. В один миг, когда хозяин леса потерял бдительность на мгновение, ушастая кошка улучила момент и практически смогла вплотную подобраться к ребёнку. Бурый громила заметил её намерения и, сделав мощный прыжок в сторону, почти достал до зверя. Рысь отпрыгнула вовремя. Ещё чуть-чуть и шкура её значительно пострадала бы от крепких объятий косолапого.
Шли первые дни лета. Сады отцвели давно и распустились пышной зеленью. Амур возвращался из лагеря Сибура домой, где его ждала любимая женщина и сын. Взбежав на невысокий пригорок, он почти нос к носу столкнулся с медведем и вовремя остановившись, отпрыгнул назад. Зверь встал на задние лапы и угрожающе зарычал на человека. Ребёнок, заметив своего родителя, угукнул, улыбнулся и растянулся на траве, снова не удержав равновесия.
– Уходи! – закричал Амур на медведя.
Косолапый огрызнулся, оскалив огромные клыки и встал между дитём и взрослым человеком.
– Иди Берьянушка, иди, ты устал сегодня, а забот своих полно, – послышался ласковый голос, и из-за пригорка вышла Дарьяна.
Грозный хозяин здешних лесов, тут же переменился в настроении и припал к земле. Девушка подошла к нему и, обхватив за огромную шею обеими руками, нежно погладила зверя. Тот блаженно прикрыл глаза боясь пошевелиться. Когда Дара отпустила его, он нехотя поднялся, подошёл к ребёнку и аккуратно лизнув его по голове, поспешил прочь, вскоре скрывшись из виду. Улучив долгожданный момент, к ребёнку подбежала рысь и стала тереться своей мордой об него, издавая громкое мурлыканье.
Дарьяна засмеялась, сделала шаг к кошке, потрепала её за ушами-кисточками, – Ну иди, иди уже, видишь, хозяин наш вернулся, а вы ладить не умеете, – попросила девушка.
Рысь уткнулась в её ладошку своим влажным носом, затем заглянула в глаза и после короткой паузы, поспешила так же скрыться в ближайших зарослях.
– Рано или поздно мы загрызём друг друга, – недовольно буркнул Амур. – Они не воспринимают меня.
– Они боятся тебя, Амур, – вздохнула девушка. – Но ты не думай, хоть и боятся, но лишь по привычке. Никто из них не посмеет причинить тебе вреда, иначе это будет вред и мне, а этого они не сделают. Однажды я рассказывала тебе, помнишь? Когда-нибудь расскажу ещё, и ты поймёшь, – улыбнулась Дарьяна.
Амур подхватил ребёнка на руки и, подняв ввысь на вытянутых руках, расплылся в счастливой улыбке.
– Так расскажи сейчас, – обратился он к Даре, не отводя взгляда от сына.
– Чуть позже, мой муж, позже…, – она подошла ближе и прильнула к его плечу.
– Завтра мы выходим к предгорьям. Десятого дня будем там, нужно готовиться, вернуться постараюсь скоро, – Амур обнял её, уткнулся лицом в густые волосы.
– Ты волен делать, что пожелаешь, Амур, но не нужно никуда уходить, не нужно войны, не нужно смерти… – Девушка отошла в сторону и с задумчивым видом стала смотреть куда-то вдаль.
– Я очень хочу избежать подобного…, – Амур взял сына поудобнее на руки и пошёл вслед за Дарой, – …Но это невозможно, нас раздавят как червей, втопчут в землю и останется лишь пыль…
– Воины Гарии всё сделают, если откажешься от своего похода. Никто сюда не придёт, и никто не погибнет. Верь мне…
– И где же эти ваши воины? – с некой издевкой поинтересовался император.
– Мы все воины, когда нужно, Амур.
– Хм.... Ты тоже?
– Да, но не в том понимании, как ты себе представляешь…
Амур тяжело вздохнул и присел на землю, усадив ребенка себе на ноги.
– А мы иные воины, настоящие! Правда, сын? – задал он риторический вопрос, заглядывая в детские глаза.
– Ты уйдёшь всё-таки?
– Уйду, Дара, но обернусь скоро. Не переживайте, всё будет хорошо.
– Не будет, – девушка продолжала смотреть куда-то в сторону горизонта и на её лице была едва заметна зарождающаяся скорбь.
– Когда-то очень давно, так же ушёл мой отец. Он всё-таки очень силён был и выполнил задуманное. Отговаривая тебя от твоего похода, я не надеялась, что ты согласишься, иначе всё пошло бы иначе. Видать придётся пройти этот путь до конца.
– О каком пути говоришь?
– О том, который начал когда-то отец. О том, который когда-то начал ты, император.
– Не называй меня так, – недовольно буркнул Амур.
Дарьяна отвлеклась от своих дум, подошла к своим мужчинам и, усевшись рядом, крепко обняла мужа, – Мы всё равно останемся вместе, Амур, всё равно....
– Конечно, иначе не может быть, потому что не может быть…
Амур чувствовал сильную тревогу Дары, но старался не подавать виду. Боялся и он сам, но не за себя…
– Расскажи, а куда ушёл твой отец?
– Он ушёл очень давно, мы с братом детьми тогда были ещё. Погиб отец мой.
– Он воином был?
– Нет, Амур, он не был воином в том понимании. Он принял решение не втягивать народ Гарии в войну грядущую и замыслил жизнь свою отдать, чтобы завоеватели сами прекратили ту войну. Но не успел немного, хотя и изменил многое. Не появись он на вашем пути, твой поход завершился бы уже. Много людей погибло бы…
– Ты это о чём? – не понял Амур ее слов.
– Отец мой погиб, пытаясь убедить тебя не идти дальше. Иначе вы погибли бы все. Гарийцы уничтожили бы твою армию, так как ты был решителен очень и отдал на тот поход много лет. Останься войско под твоей рукой, не остановился бы не перед чем, но и предательство брата твоего так же не входило в планы отца. Его собственного желания было недостаточно, он это понимал, но всё равно решился в надежде. Ему сложно было бороться с вашими желаниями. Ваши мысли были столь же сильны и смогли устоять. Он поступил возможно правильно, но наивно, что впрочем свойственно всем гарийцам. Начни ты склонять волю Гарии и всё окунулось бы в море крови, скорби. Мы встретили бы вас по наивности нашей – добром и теплом, но поняв, с какими намерениями пришли вы, самозабвенно с болью в сердце уничтожали бы вас до последнего. Это был бы не только крах твоего похода, но и крах Гарии, смерть тех людей, что живут здесь. Но смерть не та, которую представляешь, смерть иная. Мы потеряли бы искру, которой живём и дышим, которая является нашим сердцем и целью жизни. Вкусив плоды разрушения, смерти, стали бы другими, родителей позабывшими. Мы и вас с радостью обогрели бы своим теплом и поделились радостью. Поделились бы тем сиянием, что пока имеем сами, но шли вы не за этим. Отец сделал, что смог и твой поход рассыпался. Брат твой наверняка великий военачальник, но нет у него той жажды, которая мучила тебя. Иные цели у него, поэтому потоптавшись на краю, он вернулся домой. Сейчас мы знаем, что он желает повторить твой поход и готовы к этому. Никто сейчас не погибнет, если гарийцы выступят против его армии, но это сейчас, тогда погибли бы многие. Условие ты знаешь – откажись от мыслей убивающих тебя, мой муж, иначе нельзя…
– Так это твой отец был…?! – Амур не верил тому, что сейчас услышал. Его руки затряслись, он опустил сына на землю. Дыхание стало частым и сбивчивым. – Я убил его! – произнёс он.
Дарьяна повернула голову, посмотрела на мужа, снисходительно улыбнулась и взяла его руку в свои ладони.
– Он себя убил задолго до того как вы выступили впервые на путь в Гарию, задолго. Когда я еще была не выше Гульки своей, тогда он и умер, ступив на путь выбранный. Не вини себя, Амур. Мы сами решаем – когда нам умереть. Я скучаю очень по нему, но не виню тебя, и ты не делай этого.
…– А он спас меня… – задумчиво, стеклянным взглядом смотрел император сквозь воздух перед собой, – А я его плетью....
– Тсс… обняла его Дарьяна и стала гладить по волосам, успокаивая. – Запомни одно, мой милый Амур – злых людей не бывает, плохих людей не бывает, жестоких не бывает. Мы не туда свернули и чуточку не там ищем потерянное. Нет больше тех, кто знал правду, нас больше нет.... Но всё обязательно возродится из любого пепла. Природа не стерпит отсутствия чистого сияния души. Пусть через собственную боль, но она его возродит. Пройдут столетия, тысячелетия, всё встанет на свои места. Лишь только жаль, что через жертву…
Ребенок на руках Амура замер и внимательно смотрел на родителей. Казалось, в этот миг он проникался той трагедией, которая бушевала в их разуме.
***
Шёл третий день похода. Немногочисленный отряд Амура только вышел в небольшую долину, как зарядил сильный ливень. Соорудив на скорую руку несколько крупных навесов под деревьями, решено было пережидать. Ливень вскоре сменился противной моросью, и к вечеру стало понятно, что прекращаться он не думает.
– Ай, мерзкая вода, – бурчал Маргас, сидя у костра и поёживаясь от промозглой погоды.
– Не тебе скулить об этом, Маргас, ты воин, – буркнул Сибур и тоже поёжился.
– Я лишь о времени переживаю, Сибур, – ответил бородач, – боги пока не на нашей стороне.
– Никто кроме нас не на нашей стороне – помните об этом всегда, – встрял Амур.
Дождь не прекращался ни на миг и лил всю ночь. Уснуть удавалось урывками. Небольшому отряду нужно было успеть до предгорий как можно раньше, чтобы воплотить свой план, который созрел за зиму.
К утру запасы воды на небе иссякли. От сплошной затянутой пелены не осталось и следа. Редкие облака медленно плыли по небу, иногда слегка прикрывая солнце. Отряд с самого рассвета быстро продвигался к цели, чередуя скорый шаг и лёгкий бег.
Впереди замаячила длинная гряда невысоких холмов, сплошь покрытых зеленым ковром травы. Отряд по команде перешёл на бег, и в ногу соблюдая такт, легкой трусцой направился к холмам. До слуха солдат стали доноситься обрывки неясного гула. Он нарастал с каждым мгновением всё стремительней, и уже вскоре отчётливо ощущалась слабая дрожь земли под ногами. В один миг, словно вырастая из земли, на вершине холма внезапно появились всадники. Множество лошадей замерли на некоторое время, затем со стремительной скоростью и шумом, издаваемым топотом, понеслись вниз, навстречу небольшому отряду Амура. Их было много. Сотни, может тысячи. Казалось, будто весь горизонт двигался кишащим тёмным роем, быстро приближаясь.
– В лес! Бегом! – во всё горло закричал Амур, и отряд бросился в сторону, к видневшемуся неподалёку густому старому лесу.
Император оборачивался часто и пытался разглядеть преследователей повнимательнее. У него в голове роилась куча мыслей. Он не понимал – что происходило. Тариман не мог так быстро прийти, это было невозможно.
До спасения оставалось не более сотни шагов, до преследовавших их всадников вдвое меньше.
– Это не Тариман, – закричал Маргас, следуя параллельно Амуру и Сибуру, – Это сирхи из степей, что в двух десятках днях на закате от Красного Солнца.
– Да какая разница теперь…, – пытался перекричать шум погони Сибур, стараясь поспевать за остальными.
Последний рывок и впереди бежавшие солдаты уже спрыгивали в небольшой овраг, в котором начинался густой ельник.
Сильный удар в спину чем-то тяжёлым, свалил императора с ног, что тот кубарем покатился по земле. Быстро вскочив на ноги, Амур вытащил меч из ножен и стал в стойку перед гарцевавшим на низкорослой лошади противником.
Сирх злорадно улыбнулся почти беззубым ртом и, ударив коня в бока, одновременно с его рывком вперёд, рубанул слегка искривлённым клинком в голову императора. Амур, до того державший занесённый меч, ответным ударом отбил выпад противника и вторым ударом рассёк бок лошади вместе с подпругой седла.
Конь резко рванул в сторону, а наездник полетел на землю вместе с седлом. Следующий удар Амура пришёлся в шею беззубого сирха.
В два быстрых прыжка, Амур достиг склона заросшего оврага и прыгнул вниз, покатившись кубарем. Поднявшись и едва успев мельком оглядеться, он тут же был сбит с ног скатившимся со склона следом Сибуром.
Вглубь, бегом, не теряться! – скомандовал Амур солдатам, понимавшимся на ноги после падения.
На вершине оврага были слышны ругательства сирхов, ржание лошадей и лязг оружия. Отойдя на несколько десятков шагов от края леса, император заметил преследователей. Кто-то поднимался на ноги, кто-то ещё только летел кубарем вниз.
– Амур, их много не пройдёт здесь, можем боем всех взять, – запыхавшись, кричал Маргас.
– Рано. Они нас толпой задавят. Нужно уводить дальше, там попробуем, когда поредеют. Лес многих не пропустит глубоко. Сирхи не смогут, они люди степей. Сибур, скомандуй бойцам, чтобы не разбредались, строй держать. Уходим по возможности к востоку, нельзя сирхов к нашим заводить.
Генерал ускорился и, догнав крайних бежавших, стал отдавать приказы.
Через некоторое время лес начал редеть, заменяя густой хмызник редкими, но огромными лиственницами. Погоня постепенно стихла, и до слуха доносились лишь слабые обрывки криков.
По команде, отряд перешёл на шаг, вскоре остановившись и на более просторной полянке собравшись в строй. Погибших и раненых не было. В короткой стычке у оврага успели поучаствовать только генерал и император. У Сибура был слегка рассечен подбородок.
Сориентировавшись на местности, было решено устроить засаду, но дальше никого не пускать. Попрятавшись, кто за крупными деревьями, кто за небольшими валежниками, бойцы затаились, стараясь даже не шевелиться, дабы не создавать ни малейшего шума. В ожидании время тянулось бесконечно долго. Амур сидел у толстого ствола огромной ели, прислонившись к ней боком, и внимательно всматривался в заросли. До слуха стали доноситься редкие едва различимые голоса. Он казалось, то приближались, то отдалялись, затем и вовсе всё стихло. После продолжительной паузы полнейшей тишины, шум снова стал различим совсем близко. Хруст веток и тяжёлое дыхание преследователей, было уже совсем близко. В сотне шагах от места засады, за деревьями, показались люди. Выйдя на просторное место, впереди идущий обернулся и коротко что-то прокричал. Сирхи заулюлюкали уставшими голосами. Выбравшись всем своим отрядом на поляну, они попадали на землю, переводя дыхание. Несколько человек, по всей видимости командиры, уселись в круг и тихо спорили. Весь спор сводился к тому, что стоит возвращаться назад. Армия уйдёт, ждать не будет, а наживы и там хватит.
Ожидать пока смуглолицые обитатели песков отдохнут, было нельзя, и Амур подал знак Сибуру для немедленной атаки.
Силы были количественно почти равны. Преследователей если и было больше, то максимум на полтора десятка бойцов.
Воины стали выскакивать из-за своих укрытий и стремительно бросались на врага. Они это делали абсолютно молча, без единого слова. Опешившие сирхи не сразу поняли – что произошло, и прежде, чем некоторые смогли начать обороняться, половина их отряда уже корчилась на земле, заливая кровью зеленые мхи и редкую лесную траву.
Те, кто успел вовремя отреагировать, дрались отчаянно и смело. Вскоре осталось в живых всего девять сирхов. Они сбились в кучку и, держа круговую оборону, отчаянно отбивались от ударов наседавших. Ещё двое, затем трое, снова двое, и наконец, когда оставшийся весь израненный последний боец еле держался на ногах, Амур скомандовал не добивать его.
– Зачем пришли в эти края? – спросил император у сидевшего на коленях обезоруженного бойца тупо озиравшегося по сторонам и явно ожидавшего скорой смерти.
– Гы-ы, – расплылся в ехидной окровавленной улыбке сирх. Его взгляд был безумным, пальцы рук судорожно вгрызались в землю, выдергивая оттуда клочья дёрна.
Говори, змеёныш, когда тебя император спрашивает! – закричал Маргас и тут же последовал удар древком копья по лицу, сваливший сирха на землю. Тот приподнял голову слегка и сплюнул кровью вперемешку с выбитыми зубами.
– Гы-ы-гы, – снова стал скалиться сирх. – Император… – произнёс он первое нормальное слово и захохотал как обезумевший.
