Денис Белый
Летописи Гарии. Нас больше нет
Глава 9
Знакомая прохладная тёмная комната с одним небольшим окном явилась взору императора, когда он открыл глаза.
Некоторое время он лежал без движений силясь осмыслить происходящее. Последнее, что он помнил это лицо Дарьяны. Всё сходилось. Император лежал в том же самом углу, на постели расстеленной на полу. Физически он ощущал себя не то чтобы хорошо, но и не совсем уж плохо. В теле присутствовала небольшая вялость. Амур отбросил покрывало, пошевелил руками. Приподнялся на локтях, хотел было встать, но ноги не слушались. Император их не чувствовал совсем. Он присел, прислонившись к стене, снова попробовал расшевелить беспомощные конечности, помогая им руками. Дверь отворилась. В комнату вошла девушка.
– Не пугайся, Амур, – сказала она, увидев, что гость бодрствует.
– Что со мной? – сухо, слабым голосом поинтересовался он.
– Всё хорошо. Ты сильный, холод не одолел тебя,– Дара опустилась рядом на пол и, улыбнувшись, заглянула в глаза императору.
От её взгляда Амуру стало хорошо и тепло на душе. Как и в прошлый раз, глаза этой странной девушки заставляли забыть обо всём, лишь желая любоваться их глубиной бесконечно долго. Император чувствовал, что безмерно рад этой встрече. Он вдруг понял, что совершенно не беспокоится о том, человек она или нет. Было абсолютно все равно. Дара отвела взгляд, и Амур тут же очнулся от наваждения.
– Что с моими ногами? – спросил он девушку, пытаясь их сдвинуть с места рукой.
– Холод, – переменилась в лице Дарьяна. – Но ты не бойся, если получится, они снова будут тебя слушаться.
– Что значит – если?!
– Они уснули, если постараешься, то разбудить удастся довольно скоро.
– Ты говоришь непонятно, женщина.
– Представь, Амур, что твоё тело состоит из множества маленьких частичек, которые крепко держась друг за дружку, создают одно целое. Эти частички в твоих ногах уснули. Очень крепко уснули, чтобы не погибнуть вовсе. Подобным они пытались защитить себя от полной гибели, хотя ещё чуть-чуть и они погибли бы наверняка. Но разбудить их не просто тебе будет, что сложно это слишком. Твой разум существует отдельно от тела и не в состоянии этого сделать быстро. Понимаешь, Амур, все люди когда-то были иные. Они помнили себя и умели управлять телом собственным. – Дарьяна придвинулась к боковой стене, соседней от той, где сидел император, поджала ноги, обхватила руками колени и слегка задумчиво улыбнулась, глядя куда-то в сторону окошка.
– Человек мог залечить рану на своём теле очень быстро. Не любую рану, но мог. Это не сложно было. Душа, разум, находилось всё в гармонии с телом и частички этого тела при обращении разума к ним, старались изо всех сил, чтобы выполнить задуманное разумом. Это была их главная цель, они старались как можно ярче сиять, только бы душа пришедшая жить с ними в гармонии, была счастлива. Им взамен ничего не нужно было за исключением одного – чтобы разум оставался чистым. Они питались этой чистотой, в этом была заключена их сила. Ты – это разум, а тело это твой дом. Но в какой-то момент, человек стал забывать и потерял связь с собственным домом. Сейчас твои раны заживают, лишь благодаря памяти, которая ещё осталась в частичках тела. Им с каждым разом всё сложнее становится, они стараются, но память тускнеет, и нет того, кто бы им дал возможность всё вспомнить. Это может сделать лишь душа, но она заблудилась и также всё позабыла. Пройдёт какое-то время, разум отдалится ещё дальше, тело вовсе будет неспособно лечить себя и быть достойным домом. Ты, наверное, задавался вопросом, как смог оправиться от той смертельной раны, которую тебе причинила стрела? Твоё тело само с ней справилось. Я лишь попыталась и дала возможность частичкам увидеть на мгновение тебя настоящего. Не испытывая подобного многие сотни лет, они были настолько поражены красотой, что старались изо всех сил, чтобы преобразить дом для твоей души, в надежде на то, что когда-то им снова удастся увидеть её. Им хватило того короткого мгновения лицезреть тебя настоящего. Это дало огромные силы для созидания. Поэтому ты и выжил.
– Хм…– император обречённо усмехнулся. – Странно…
– Что странно? Спрашивай, я постараюсь объяснить, если смогу, – искренне сочувствуя, ответила Дара.
– Всё странно, говоришь ты странно. А может быть всё это сон? И куда же подевались те люди, о которых ты говоришь?
– Никуда. Ты, я, твои воины, мы все эти люди, лишь помним по-разному.
– А ты помнишь?
– Помню, Амур. Не так сильно, но помню.
– Может, мне расскажешь, и я вспомню? – император снова усмехнулся, но уже с нотками раздражения. Ему не было дела до этих бредовых россказней.
– Нет. Несмотря на то, что ты забыл многое, твой разум не переставал быть ни на один миг величайшим творением. Он не утратил ни капельки своего могущества и не утратит, он лишь забыл. Душа твоя забыла по собственной воле и по собственной воле всё вспомнишь, если захочешь.
– Хорошо, если считать, что ты говоришь правду, то какова была причина потери этой памяти разумом?
– Разрушение…
– Разрушение чего?
– Мы способны разрушать и созидать. При разрушении или созидании чего-либо, мы рождаем бесконечно сильную энергию. И служит эта энергия тому, кто её создал, но в отличии от созидательной, разрушительная энергия не способна быть бесконечной и существовать без своего создателя. Когда-то рождённая, она стремится стать бесконечной, как и её сестра. Но отвлекая внимание разума на себя, она путает его. Мне пока сложно это объяснить тебе, Амур. Без энергии разрушения нельзя совсем, но чтобы всё было правильно – ею нужно уметь управлять. Но управлять, не нарушая гармонии возможно лишь с чистым разумом.
– Мне вспоминаются сказания, которые я слышал в детстве, – Амур вдруг переменился в лице. Он смотрел куда-то в воздух отрешённым взглядом. Голос был слегка хриплый, – Подобные истории рассказывал мой дед. Они были немного другими, но что-то общее в них есть. Тогда не мог понять, о чём дед пытался поведать. Он рассказывал о красивых странах, людях, глядя на которых замирало сердце в трепете. Хотя мой дед и был завоевателем с холодным умом, но я часто видел, как он уходил в свой сад и долгое время сидел без движений. Он о чём-то думал, и было видно, что дед сильно тосковал и иногда я видел слёзы на его глазах. Я подкрадывался к нему сзади, закрывал ладошками глаза и просил угадать… Он некоторое время молчал, а затем отвечал, что это великая душа. Я спрашивал, что это значит, и он рассказывал, что будто мы – это души, которые могут ярко сиять и что у меня она сияет, от того и великая. Ещё дед рассказывал, что однажды в молодости в далёком путешествии довелось повстречать ему людей, которые сияли всегда не только душой, но и телом. Я спрашивал – почему у него слёзы недостойные императора? Он говорил, что это слёзы радости, которую он может испытывать, погружаясь в воспоминания о созерцании чистого сияния. Говорил, что когда-то мы все сияли. Я мало что понимал из его рассказов, но они были в чём-то красивы. Хм.... Интересно было бы посмотреть на это сияние. Дед не мог обмануть. Глядя на тебя, я, возможно вижу это сияние. Может быть не такое, как видел дед, но думаю это именно оно. Наверняка дед говорил про вашу страну. Здесь даже звери особенные… – Амур замолчал, о чём-то задумался, полностью закрыв глаза, – Понимаешь, Дара, последние дни меня спасали звери. Они отдали свои жизни за меня.
– Я знаю, – ответила девушка. – Они не хотели, чтобы ты погиб, так как это было моё желание, и они стремились выполнить его, чтобы мне не было больно.
– Так это ты их отправила за мной? – император встрепенулся и открыл глаза.
– Нет. Они сами вправе делать то, что захотят. Зверь, так же как и всё живое способен созерцать красоту души. И они готовы на всё, лишь бы видеть эту красоту всегда. Я расстроилась немножко, когда ты ушёл. Ведь ты ушёл искать смерть. Они видели это и приняли решение защитить тебя, чтобы я не расстраивалась.
– Значит, им было все равно, погибну я или нет? Они хотели угодить лишь тебе?
– Нет не все равно. Зверь знал, с какими мыслями ты пришёл в эти земли, но ещё важнее зверю были мысли мои. А я хотела, чтобы ты жил.
– Я не понимаю – это ваши домашние звери?
– Нет, Амур, они сами по себе, но человек для них, это как для тебя твои родители. Ты ведь многое готов сделать, чтобы твои мать или отец не печалились, так и они.
– Тогда почему, в моих краях подобный зверь скорее разорвёт человека, нежели обласкает?
– Дети – отражение родителей, – коротко ответила Дара.
– А как ты наткнулась на меня, и сколько времени прошло с тех пор?
– Две ночи уж прошло. Я знала, где ты, не спрашивай – откуда, просто знала и всё.
– Для чего ты вообще мне помогаешь?
– Хочу помочь.
– Хм… Я бы не стал помогать тому, кто пришёл в мой дом с войной.
– Это не ты пришёл с войной, Амур, а стихия разрушения, которая правит нами, которую мы поставили править над нами. Я же вижу лишь твою душу, а она чиста, так как не может быть иной. Твоя душа – это жизнь, её нельзя подменить. В жизни не может быть разрушения.
– Почему вы не защищаетесь?
– Мы не хотим создавать без надобности энергию разрушения, хотя пока в силах её контролировать. И не хотим причинять вам боль.
– Боль? Ты считаешь, что у вас сильная армия, способная противостоять армии великой империи?!
– Нет, Амур, у нас нет никакой армии, воинов, как в твоей империи. Понимаешь, человек, помнящий саму суть мироздания, способен на многое. Ему незачем учить своё тело искусству боя, оно и так всё знает и умеет в совершенстве. Будь у тебя в войске подобные бойцы, для побед в боях, их хватало бы в десятки, а то и сотни раз меньше, чем есть сейчас в твоей армии. Если против твоей армии выйдут воины из Гарии, вы не устоите и одного дня. Поверь, Амур, это правда. Но в подобном случае будет запущен огромный вихрь смерти, который убьёт и нас. Не сразу убьёт, со временем. Пройдут годы, может быть столетия, но это случится. Память души зависит от её чистоты. Не останется тех, кто хоть как-то сможет напомнить в будущем о забытом. Поэтому мы готовы пожертвовать своими телами, но не создавать разрушение. Мы пока знаем, как вернуться обратно.
– Тогда почему ваши мудрецы не идут по миру, неся подобную весть? Вы же наоборот заперлись в своей глуши и не пускаете никого.
– О каких мудрецах ты говоришь? – удивилась Дара. – Хотя понимаю. Ты немного не понял. Никто не в праве никого ограничивать в его выборе. Твоя жизнь – это твой выбор. Я не могу тебя заставить поступать иначе, чем ты это делаешь, думать иначе, это будет нечестно. Я лишь могу попытаться ограничить энергию твоего разрушения, уменьшить её, насколько возможно. Для этого не нужно никуда идти. Всё это существует вне времени и пространства. Этим мы и занимаемся, но мысли забывших себя очень сильны. Мы убиваем часть энергии, в это время вы создаёте ещё большую. Ты говоришь о мудрецах, но не представляешь, что вся мудрость есть в тебе самом и ты её знаешь, но вспомнив, она покажется тебе настолько простой, что перестанет быть мудростью.
– Некоторое сказанное тобой, я всё-таки не могу понять. Мне кажется, что жизнь пресна будет без борьбы, которая как я понимаю, является одной из частей создания того, чего так боишься.
– Вспомни, Амур, когда ты был ребёнком. Вспомни, как играл в саду своего деда. Вспомни его сказания и ответь, нужно было тебе тогда что-то подобное, без чего сейчас не представляешь свою жизнь? Так и со всем остальным. Мир велик и в нём много интересного.
– Если ты говоришь, что люди создают в противовес созиданию ещё большее разрушение, значит ли это, что всё обречено? Зачем живем тогда? – негодовал император.
– Нет. Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял. Несмотря на энергию разрушения, в ней нет ничего противоестественного. Без неё не было бы полной свободы, поэтому она есть. В разрушении нет бесконечности как я уже говорила. В конце, достигнув своего предела, энергия разрушения просто исчезнет, уничтожив саму себя, но вместе с этим она уничтожит и всю жизнь. Останется лишь душа. Жизнь непременно возродится, но подобный путь слишком сложен, чтобы быть простым.
– Кто же создал её и зачем?
– Мы создали.
– Зачем же вы её создали? Чтобы потом ломать головы, как избавиться? – спросил Амур с искренним удивлением на лице.
– Нет, не конкретно мы, а все люди её создали, – засмеялась Дара. – При умелом обращении, она не опасна и важна в жизни. Представь, что упавшее дерево в лесу, так и останется лежать всегда, заняв собою место, на котором могло вырасти новое дерево. Но оно обязательно со временем превратится в труху и удобрит землю. Это и есть один из видов энергии разрушения. В данном случае она полезна. Понимаешь теперь, о чём я говорю?
– Понимаю, – тяжело вздохнул Амур. – Ты красивая очень, – вдруг произнёс он, тут же удивившись собственным словам.
– Дара улыбнулась, посмотрела на Императора, – А разве бывают некрасивые люди?
– Бывают, но ты как-то странно красива. Не могу это объяснить. Твоя красота мучительна для меня, и не могу понять почему.
– Я принесу тебе поесть, – поднялась Дара с пола и скрылась за дверью.
Оставшись в одиночестве, Амур вспомнил про свои беспомощные ноги. Снова попытался ощутить их, пошевелить, но толку не было.
Девушка быстро вернулась. Поставила на пол чашку, в которой был уже знакомый императору мёд, и протянула большое красивое яблоко.
– Неужели у тебя нет нормальной еды, или снова скажешь, что мне нельзя много есть? – спросил император.
– Нам не нужно большего. Ведь вспомни, в прошлый раз вкушая эту пищу, ты не чувствовал себя голодным?
– Чувствовал, может не сильно, но чувствовал, – ответил Амур.
– Потому что не привык, вернее, привык совершенно к иному. Но ведь сил ты не терял, а наоборот приобретал, не смотря на скудность пищи. Дерево, взрастившие этот плод, – Дара указала на яблоко, которое император держал в руке, намереваясь съесть, – Оно согреваемое светом великого творения – человеком, оберегаемое его волшебной энергией, искренне, с самозабвением растило плоды, наполняя их всей своей мощью, дарованной природой, стараясь угодить великому творению. Я говорила уже о чистом сиянии, об отношении к этому сиянию природы. Так и здесь. Дерево изо всех сил старалось вложить в свои плоды пользу и мощь вселенной, только бы прочувствовать ещё раз трепет души, ощутить прикосновение человеческих рук источаемых тепло. Так и со всем остальным.
– Возможно, ты права, – Амур вцепился зубами в плод и зажмурился от сладости растекавшихся соков яблока, – В моей стране я не пробовал пищи подобного вкуса, хотя в садах при дворе взращиваются самые лучшие и изысканные виды подобных плодов.
– Дело не в избранности того или иного плода. Стоит поделиться силой созидания, и ты увидишь, как самое слабое и умирающее дерево подарит тебе невероятной силы плод, способный придать сил на долгое время.
– Ясно, – ответил Амур, – Хотя мне всё-таки сложно до конца понять, сказанное тобою.
Император стал руками разминать непослушные ноги. Он чувствовал, что не ощущает ничего, казалось, это чужие конечности. Мучительная гримаса отчаяния появилась на его лице. Ему вдруг стало страшно, что никогда больше не сможет ходить.
– Я помочь попытаюсь, не расстраивайся, Амур, – Дара присела к нему поближе напротив и взяла руку в свои ладони.
Её прикосновение, откликнулось множеством приятных содроганий по всему телу. Императору даже в какой-то момент показалось, что он на миг ощутил некое внутреннее движение в ногах.
Дара недолго, пристально смотрела Амуру в глаза, затем зажмурилась. Она едва заметно улыбалась. Глубоко всей грудью медленно вдыхала воздух, делала небольшую паузу, и затем следовал медленный выдох. Амур видел её вздымающуюся грудь, чувствовал приятный и тёплый аромат дыхания девушки. Веки императора против воли стали смыкаться, тело расслаблялось. Он сопротивлялся поначалу, но затем перестал это делать, расслабившись окончательно.
В сознание пришла полнейшая пустота. Казалось, всё в мире замерло, перестав существовать вовсе. Мыслей никаких не было, не было ничего. В этой пустоте вдруг появилась почти незримая тусклая искорка. Она стремительно увеличивалась в размерах, с каждым новым толчком собственного роста становясь ярче. Очередной сильный толчок вдруг заполнил всю пустоту сознания мощным взрывом, источавшим огромное количество ярких красок. Свет, родившийся из маленькой искры, заполнил собою всё возможное пространство. Он казался ярче солнца, ярче множества солнц, но вовсе не был болезненным. Это сияние заставляло трепетать душу.
Амур чувствовал, как его тело наполняется невероятной мощью, которую он не испытывал никогда в своей жизни и которую не мог понять логически, лишь ощущать и наслаждаться. Ему казалось, что в данный момент он способен одним желанием создать целую вселенную.
Вдруг всё внезапно исчезло, император распахнул веки. Дара сидела напротив уже с открытыми глазами, продолжая держать императора за руку. Какое-то мгновение он пытался осознать, что сейчас произошло. Остаточная эйфория всё ещё разливалась по телу и разуму, слабыми быстро исчезающими отголосками. По мере исчезновения, на смену ей приходила удушающая непонятная тоска и отчаяние.
Амур приоткрыл рот, намереваясь задать вопрос, но язык будто онемел.
– Тсс… – Дара поднесла палец к своим губам и улыбнулась. Она снова пристально стала смотреть в глаза императора.
Амур чувствовал, как кружится голова. Ему казалось, что зрачки девушки увеличиваются. Они постепенно теряли свою форму, переливались ярким светом, становясь сплошным окружающим пространством. Император тонул в этом калейдоскопе круговоротов. Новая волна непонятных ошеломляющих ощущений, окутала всё его сознание. Душа замерла в трепете, она зависла где-то в центре этих чувств, стараясь как можно больше впитать в себя великой красоты.
Как и в первый раз, всё исчезло в одно мгновение. Амур по-прежнему сидел на своём месте у стены, хотя поначалу казалось, будто тело его парит в небе. Увиденное им только что, ошеломляло. Он первое время не мог прийти в себя и сидел с отвисшей челюстью.
Девушка добродушно тихо засмеялась, отпустила руку императора и, прислонившись к бревенчатой стене, поджала ноги, обхватив их руками.
– Как…!? – Выдавил из себя Амур всё что смог. Он хотел спросить многое, но понимал, что ненужные слова, лишь быстрее убьют воспоминания о только что увиденном и прочувствованном.
Император иногда тяжело вздыхал, но продолжал молчать. Он пытался удержать в памяти и ощущениях, хоть малую частичку того, что увидел. Его взгляд был растерянным. На сознание огромной волной снова накатила сильная тоска и отчаяние. Амур не знал что делать, но понимал, что нужно что-то предпринять, как-то повлиять на всё. В голове начал твориться невообразимый бред. Мысли беспорядочно путались, силясь оставаться разумными.
– Не мучай себя, Амур, – произнесла Дара.
Её слова прозвучали, словно раскатистый гром средь полнейшей тишины. Сильно разболелась голова. Она буквально раскалывалась на части с каждым мгновением. Достигнув неимоверной силы, боль вдруг резко прекратилась, как будто её вовсе и не было.
– Что это было?! – Почти по слогам выговаривая каждое слово, трясущимися губами спросил император.
– Позволь я спрошу, а что ты видел, Амур, что чувствовал? – в ответ спросила Дарьяна.
– Не знаю… Это страшно… Вернее это.... Это красиво, но оно настолько сильное, что страшно…, – Амур путался, не зная как подобрать нужные слова. Он смотрел стеклянным взглядом сквозь воздух перед собой. Его хриплый голос сильно дрожал, – Помню, что хотел в этом быть всегда, но также помню, как это больно. Я ощущал себя по сравнению тем, что прочувствовал, каким-то жалким червём, который после дождя осмелился выползти на свет, а в этот момент его расплющило копыто лошади. Она стремительно неслась по степи, на ней восседал великий воин, которому нет никакого дела до того червя. И червь этот – я. Понимаешь, Дара – Я! Скажи, что это было? Это были Боги?!
– Ты видел себя, Амур, свою собственную душу. Но видел со стороны. Прочувствовать себя по настоящему, сможешь только сам. Я всего лишь смогла показать тебе это настолько возможно, насколько ты способен это понять. Но знай, Амур, что эта великая сила, которую ты прочувствовал, всего лишь малая часть всей мощи заложенной в тебе.
– Что же тогда собой представляет вся мощь?
– Я не объясню тебе, это сможешь понять только сам. Просто представь, что сила великого творения, заключенного в тебе во много раз превосходит то, что ты прочувствовал.
Лицо императора вдруг исказилось гримасой боли, затем сменилось недоумением и потом восторгом.
– Они болят! – воскликнул Амур, – Болят, понимаешь?! Я чувствую, – он смотрел на свои ноги, трясущимися руками осторожно трогал их и радовался этому событию, будто ребёнок, которому подарили долгожданную игрушку.
Хотя боль и была почти нестерпимой, но она являлась болью радости. Император внутри себя ликовал от счастья. Дара смотрела на него ласковым взглядом и тоже искренне радовалась за него.
-Как?! – вопросил он, глядя на девушку и сияя какой-то безумной улыбкой.
– Я ведь говорила. Ты увидел себя! Уснувшим частичкам твоего тела хватило этого, чтобы проснуться. Только вот боль испытывать теперь будешь какое-то время.
– Не важно! – ответил император, часто дыша, – Пусть. Я воин! Не пристало воину, скулить по пустякам.
Стиснув зубы, превозмогая боль, Амур попробовал пошевелить ногами. Они слабо, но отзывались.
– Не мучайся, дай им покой, и они сами восстановятся,– произнесла Дара.
– Помоги мне спуститься вниз, не хочу оставаться здесь в одиночестве.
– Как скажешь, – согласилась девушка, быстро сбегала куда-то, вскоре вернувшись со стопкой благоухающей свежестью одежды. Её предложение о помощи было грозно отклонено, и император сам кое-как стал натягивать на себя обмундирование.
Он практически не мог стоять. Ноги были очень слабы и отвечали невыносимой болью при попытке дать им нагрузку. Очень медленно, с большим трудом делая очередной шаг, император при помощи Дарьяны преодолевал ступеньку за ступенькой, ведущей вниз, в просторную и светлую комнату.
***
Амур ходил взад-вперёд по комнате, иногда помогая себе деревянной тростью. Когда становилось совсем невыносимо, он садился на лавку, стоящую у окна и ждал, пока боль немного утихнет.
Уже второй день он пытался восстановить в ногах прежнюю силу и выносливость. Дара ругала его за эти разминки, утверждая, что ногам нужен покой, они сами восстановятся, а он только зря нагружает их. Амур делал вид что соглашается, но как только девушка исчезала куда-то из дому, настойчиво продолжал свои занятия. Он часто стал задумываться над тем, что идёт на поводу у этой девушки. Всё чаще соглашается с ней, не смея перечить и вообще превращается в какого-то слабака. Но в итоге приходил к выводу, что это его совершенно не раздражает. Император даже был согласен с мыслями, что стал все-таки рабом, но и это почему-то не особо тревожило.
Бесшумно отворилась входная дверь и в дом вошла Дарьяна. Император тут же спешно поковылял в сторону лавки и неуклюже плюхнулся на неё.
Дара прошла по комнате, не сказав ни слова, и скрылась за одной из двух дверей. Амур заметил некую задумчивость на её лице и может даже печаль. Такой он её видел впервые. Дара обычно всегда была улыбчивой и при встрече с императором, одаривала его очередной порцией своего очарования. В этот раз Амур был уверен, что что-то не так.
В голову начали лезть разные мысли. Император вдруг подумал, что может её кто обидел из соплеменников, или вовсе надругался? Подобные мысли разрастались очень быстро, порождая более мрачные. В одно мгновение в голове вспыхнул гнев, заставляя виски сильно пульсировать. Глубоко и часто дыша, Амур подскочил с лавки, и уже не обращая внимания на боль и дискомфорт в ногах, стал вышагивать по дому, нервно сжимая трость, что на руке побелели пальцы. Его растерянно-гневный взгляд был устремлён в пол. С каждым мгновением Амур накручивал себя ещё больше, еле сдерживаясь, чтобы не распахнуть дверь, за которой скрылась Дара.
Доковыляв до входной двери, он отворил её, впустив немного прохладного воздуха. За спиной послышалось движение. Амур резко обернулся и застыл в ступоре. Нервы его окончательно сдали и хруст ломаемой пополам трости, нарушил напряжённую тишину.
Девушка стояла в паре шагах, и как ни в чём не бывало, на её лице играла едва заметная улыбка. Но удивление императора наоборот приобрело более откровенные черты. Дарьяна была одета в мужские штаны светло-бежевого цвета, плотно обтягивающие бёдра. На ногах невысокие сапоги, отдалённо напоминающие сапоги императора. Куртка была в тон нижней одежде. Всё это почти полностью копировало одежду Амура, с отличием в том, что всё это было изготовлено из непонятного материала, или из кожи до того неведомого императору зверя.
Амур силился что-то сказать, но слова так и зависли, не желая срываться с языка. Хоть и не так давно был знаком с Дарой, но у него сложился её чёткий образ, никак несовместимый с тем, что он видел сейчас.
Девушка, немного подразнив императора своим молчанием, тихо рассмеялась и, взяв его за руку, подвела к столу, усадив на лавку.
– Не удивляйся так, ты ведь хочешь уйти, но один не сможешь. Я с тобой пойду.
– Э-э.... с чего ты взяла, что уйти хочу? Да, хочу, но нужно всё обдумать хорошо, тогда и пойду. Ноги к тому времени полностью пробудятся.
– Твои воины, Амур, скоро будут здесь,– сообщила вдруг девушка новость.
– Откуда тебе это известно? – встрепенулся император. Он совсем позабыл и потерял бдительность в гостях у этой странной девушки. Ведь ему изначально нужно было понимать, что Тариман рано или поздно, но выйдет на его след.
– Я знаю, – коротко ответила Дарьяна, – Ведь знала, когда подобрала в очередной раз тебя, вот и сейчас знаю.
Император всё никак не мог привыкнуть к одежде девушки и пристально разглядывал её. Всегда одетая в красивое платье, теперь сменив его на походный костюм, она не утратила очарования, но это всё равно не укладывалось в его понимании. Амур вообще никогда в своей жизни не видел женщин в мужской одежде, хоть и пошитой под тонкий стан. В империи женщины всегда ходили в длинных, до земли платьях, подпоясанных широкими отрезами тканей под грудь.
– Не удивляйся, Амур,– Дара засмеялась, наблюдая его недоумение, – Ведь ты бы себя неуютно чувствовал, пойди я в своей одежде? Вот и сшила подобную твоей.
– Да… – растерянно ответил император, – Если уверена, что Тариман скоро будет здесь, хотя я и сам уверен в этом, то может знаешь, когда точно?
– Дня два и он найдёт твой след, – ответила девушка, отвернулась к окну, задумчиво провожая взглядом падающие капли тающего снега с крыши. – Просыпается земля, – сменила она задумчивость на улыбку, медленно хлопая длинными ресницами.
– Значит, ещё день есть, – сказал Амур и, поднявшись, стал вновь расхаживать по дому, тренируя ноги. – Не стоит тебе идти со мной, Дара. По моим пятам смерть идёт, она сильная очень, так как идёт в лице всего моего народа, в лице брата родного. А такая смерть не пощадит, наверняка знаю. Ты хорошая, жить должна обязательно, – император остановился, посмотрел на девушку. В его душе зарождалась буря тоски вперемешку с гневом. Он знал, что, скорее всего больше никогда не увидит её. От этого тосковал. Гнев сжигал душу за то, что он пришёл в эти земли и встретил её, будучи не в качестве доброго гостя, а в качестве завоевателя её народа, её земли. Амур вдруг понял, что готов не медля расстаться с собственной жизнью, но зная точно перед смертью, что в обмен на это, Дарьяна будет жить и будет обязательно радоваться жизни. Стало почему-то ужасно стыдно за эти мысли. Он осознавал, что не вправе надеяться даже на малейшее прощение, хотя бы самого себя, не говоря о ней. Амур так же понимал, что единственное, что он может сделать, надеясь хоть на покой в смерти, это остановить вторжение, которое не так давно он сам и организовал.
– Если хочешь, я снова попытаюсь, и они быстрее пробудятся, – спросила Дарьяна, кивая на ноги. Она чувствовала его мучительные мысли и попыталась отвлечь.
– Не нужно. Это не честно будет, я должен сам… – Император вернулся к столу и уселся напротив девушки. – Знаешь ли ты, что я вообще чувствую? – слегка раздражительным тоном начал он. – А я тебе скажу! Чувствую себя беспомощным, больным стариком, неспособным самостоятельно что-либо сделать сам. Ты меня в первый раз спасла, во второй. Излечила. А что я сам сделал?! Ничего! Я уже начинаю сомневаться – я ли это был императором огромной и великой страны? Я ли это вообще? Я не помню себя таким никогда. Иногда приходит какое-то прозрение и понимаю, что это не я. Покинув твой дом впервые, на что рассчитывал? На то, что все вдруг увидят во мне своего правителя, внезапно спасшегося?! Я даже не смею тебе слово против сказать. Впервые мог, сейчас вовсе не могу. Тариман прав был, когда говорил, что я слаб и стал словно старик безвольный.
– Нет, Амур, просто ты пока не понял… Ты привык, что с рождения являлся сначала наследником, а затем правителем. И ты не слаб! Слабый человек в твоём положении был бы уже мёртв, но тебя не испугало то, что потерял свою власть. Ты действовал, может иногда легкомысленно, но не как слабый человек. Сохранил ясность разума. Гордыня, травившая после предательства брата, не смогла одолеть дух твой. Настоящая сила в ином, но не в том, за что переживаешь так. Ты сильный, Амур, помни это всегда… – девушка слегка приподнялась, облокотившись локтями о поверхность стола и дотянувшись до Амура, нежно дотронулась до его щетинистой щеки своими губами, – Всегда помни… – повторила она и тут же поспешила выйти из дома.
