Дарья Калинина
Дудочка альфонса. Шито-крыто!

Глава 7

После пережитого шока подругам с трудом, но все же удалось привести в чувство Лилию. Придя в себя, она уползла в уголок. Села там и горько заплакала:

– Это я виновата! Я одна!

– При чем тут ты? Твоя подруга покончила с собой, потому что не могла смириться с предательством Влада, которого она искренне считала своим женихом.

– Нет, – плакала Лилия. – Я должна была понять… Должна была почувствовать, насколько все скверно! А я не почувствовала. Подумала, что Георгине просто нужно дать время, возможность побыть в одиночестве. И потом опять все будет в порядке!

– Но она ведь не делилась с тобой своими планами ухода из жизни?

– Нет! Что вы!

– Даже намеков не делала?

– Нет.

– О наследстве разговоры не заводила?

– О, нет!

И Лилия снова горько зарыдала. Оставив ее в углу – пусть выплачется, – подруги занялись более важными делами. Они вызвали врачей, хотя Кира сказала совершенно правильно, что врачи тут уже ничем не помогут. Вызвали милицию. И, пока те ехали, начали сами исследовать квартиру Георгины.

Первый же беглый осмотр дал им понять, что Лилия ничуть не приукрашивала образ жизни своей подруги. Дорогих современных вещей тут было очень мало – даже совсем не было, телевизор, и тот был плохонький, цветной, но с выпуклым, давно вышедшим из моды экраном. Зато старинных, красивых и явно дорогих вещей имелось множество.

Мебель, безделушки, даже тяжелый ковер на полу явно стоили больших денег. И все же Георгина, хотя в школе она зарабатывала совсем немного и, конечно, ей хотелось, как любой другой молодой девушке, иметь модные наряды и стильную обувь, не продала и не разбазарила имущество предков. Она бережно хранила то, что осталось ей на память от ее дедушек и бабушек. И поступок Влада, выкравшего самое дорогое – ее семейные драгоценности, – очень больно ударил по Георгине.

– Бедняжка! Похоже, она наглоталась снотворного. А потом легла в ванну и утонула в ней.

И Леся показала на пустые упаковки от фелопама – седативного средства со снотворным эффектом. Такие таблетки прописывают истеричным женщинам районные невропатологи, чтобы немножко привести тех в чувство. Но принятые в больших дозах они могут вызвать и летальный эффект. Впрочем, даже если обычный баралгин проглотить – с десяток упаковок разом – то можно запросто откинуть копыта. А ведь он продается в аптеках без всякого рецепта.

– Это суицид?

– Судя по тому что упаковки от таблеток лежат тут же, в ванной комнате, рядом с телом Георгины, то – да. Она заранее припасла целую упаковку. Потом проглотила все таблетки разом. Легла в ванну и уснула навеки.

– Возможно, это несчастный случай?

– Она не могла не знать, к чему приведет такой ее поступок.

Девушки с сочувствием посмотрели на Георгину. Бедная девушка! Конечно, она знала, на что идет. Она легла в ванну, одетая в дорогое кружевное белье и шелковый пеньюар. Видимо, не хотела, чтобы ее нашли обнаженной и чужие люди глазели бы на ее наготу. Или еще и начали бы обсуждать, как она выглядит нагишом.

Лилия несколько пришла в себя. И снова подошла к ванне, чтобы взглянуть на покойницу. К счастью, предвидя новый виток ее истерики, Леся вовремя перехватила ее и не пустила туда.

– Ты лучше осмотри все в квартире! – велела она Лилии. – Мало ли что…

Что именно она имела в виду, Леся не пояснила. Но Лилия беспрекословно отправилась выполнять поручение. Вообще, девушка сейчас напоминала робота. Движения ее были скованными, а речь заторможенной. Лилия явно была в шоке. И подруги не знали, что им делать, чтобы вывести Лилию из этого состояния.

Возможно, появление в квартире посторонних людей как-то исправит положение?

Менты приехали первыми. Они не стали долго разбираться.

– Жених, говорите, сбежал? – поговорив с Лилией, уяснили они. – Деньги и ценности у своей невесты свистнул? А она переживала? Даже с работы уволилась? Целыми днями дома сидела и слезы лила? А-а-а… Ну, все ясно! Девчонка не выдержала такого позора и наложила на себя руки. Значит, так и запишем: суицид.

– Погодите! – возмутилась Кира. – А как же осмотр квартиры? Опрос соседей? Осмотр самого тела, в конце концов!

– Да и зачем тут опрашивать и осматривать? Дело совершенно ясное. Чистой воды самоубийство. Вон, и таблеточки рядышком с ванной лежат.

– Но как же так? А вдруг ее убили?

– Да кому ее было убивать-то?

И, взглянув на застывших в напряжении подруг, оперативник вдруг на секунду забыл о том, что он – лицо официальное, и поддался обычной человеческой жалости.

– Конечно, – мягко произнес он, – я понимаю: вам жалко вашу подругу. Вот вы и не верите, что она могла сама руки на себя наложить. Мне и самому ее жаль. Красивая девчонка. Такой бы жить и жить! И зачем она из-за какого-то придурка таблеток наглоталась?

– Вот именно! Это-то и странно!

– Но знали бы вы, сколько мы таких дурочек каждый месяц видим! Кого врачи из петли вынуть не успевают, кто вот так же таблетками травится. Кого-то с асфальта соскребаем. А причина, если речь идет о молодой девушке, почти всегда одна. Мужчина!

И, сделав это заявление, оперативник вернулся к своим делам и деловито заскрипела ручкой по бумаге. В это время эксперт ходил по ванной комнате, щелкая покойницу в разных ракурсах. Подруг оперативники выставили в коридор, велев им сидеть тут и никуда не отлучаться.

– Сейчас приедет следователь. Он захочет вас опросить.

Следователь что-то долго не ехал. И подруги даже притомились, сидя в прихожей.

– Ты что-нибудь увидела в квартире подозрительное? – спросила у Лилии Кира.

Но та помотала головой:

– Все в полном порядке.

– Больше ничего из вещей не пропало?

– Нет. Все ценные безделушки на своих местах. Разве что в квартире повсюду очень уж чисто, – произнесла она.

– И тебя это удивляет? Георгина была грязнулей?

– Нет. Вовсе нет. Но в последнее время, после исчезновения Влада, у нее… Как бы это сказать… У нее был стресс. Она почти не ела, не двигалась. И квартиру тоже не убирала.

Кира взглянула на пол в коридоре. Он был безупречно чист. Ни клочка пыли, ни пятнышка на светлой плитке. Такого не могло быть, если в квартире долгое время никто не убирался. Выходит, перед смертью Георгина затеяла генеральную уборку? Странно! А с другой стороны, почему странно? Если девушка надела красивое дорогое нижнее белье, чтобы ее нашли в приличном виде, то она должна была позаботиться и о чистоте своего жилища.

Но все же что-то цепляло Киру, не позволяя ей успокоиться на этой мысли. Если Георгина была в состоянии такой сильной депрессии, что даже из дому не выходила, то с чего бы вдруг это воодушевление перед смертью? Зачем наряжаться в красивое белье? Только чтобы умереть в нем? По идее, человеку, пребывающему в депрессии, все должно быть по фигу. И как умереть, и в чем умереть. И уж точно, человек в депрессии не станет неистово драить полы в коридоре и в комнате.

А вот Георгина драила. А зачем?

И еще одно не давало Кире покоя. На улице было еще довольно-таки грязно. Но обувь Георгины, стоявшая в прихожей, была тщательно протерта влажной тряпочкой и отполирована затем до блеска специальными чистящими средствами. И только замшевые симпатичные ботильоны выбивались из общего ряда. Они были густо облеплены грязью. Да еще не обычной грязью, а той некрасивой желтовато-глинистой жижей, какая бывает при проведении строительных или ремонтных работ под открытым небом.

Почему же Георгина не почистила эту пару? У нее не было средств для чистки замши? Кира заглянула в шкафчик, где покойница держала обувные щетки и прочую ерунду для обуви. И с удовлетворением обнаружила там спрей для замши и нубука. И специальную мягкую резиновую щеточку для замши. Объяснение этому было только одно. Незадолго до своей смерти Георгина куда-то выходила.

– Очень странно, – пробормотала Кира. – Куда же она ходила?

Она прошла в кухню. И обнаружила, что, куда бы Георгина ни ходила, это был точно не поход в продуктовый магазин. Потому что холодильник бедной девушки был совершенно пуст. Там стоял лишь просроченный пакетик с йогуртом. И лежало несколько засохших ломтиков сыра. А внизу, в отделении для овощей, перекатывались три жалкие сморщенные свеколки.

При виде этого пустого холодильника Кире стало как-то не по себе. Георгина привела в порядок всю свою квартиру, протерла полы, но почему-то не ликвидировала гнилье из холодильника. Почему? Надеялась употребить эти продукты в пищу? Вот уж глупость! Умирая, глупо думать о том, чтобы как-то реанимировать сыр или испечь запеканку с просроченным йогуртом.

– Почему-то холодильник она не тронула. Но полы вымыла. Странно!

И тут Кира услышала, что ее зовут. Приехал следователь. И жаждал пообщаться со свидетельницами, нашедшими тело Георгины. Впрочем, следователь тоже разделял позицию оперативников.

– Типичный суицид! – заявил он. – Девчонка свихнулась от несчастной любви, наглоталась таблеток и отчалила на тот свет.

Он даже толком не допросил Лилию. Да и что та могла бы сказать ему нового? Только то, что Георгина перед смертью пребывала в депрессии, никого не хотела видеть и страстно мечтала о том, чтобы Влад вернулся бы к ней?

И снова Кира засомневалась в правильности выводов следствия. Если Георгина чахла не из-за предательства Влада, а из-за его отсутствия, то с чего бы ей накладывать на себя руки? Судя по всему, девушка простила обманщику его выходку с драгоценностями ее семьи. Возможно, она даже сумела найти какие-то оправдания для Влада. И мечтала не о мести, а о том, чтобы он вновь вернулся к ней.

– Правильно, – подтвердила ее догадку Лилия. – Я же вам и говорю, Георгина совсем чокнулась! Когда я ей звонила, она всякий раз начинала разговор о том, как бы ей найти Влада!

На этой почве Лилия и прекратила общение с подругой. Ее глубоко возмущало то, что ее любимая Георгина оказалась такой тряпкой. Подумать только, она готова была простить Владу эту кражу! Лишь бы он был с ней, лишь бы он был рядом!

– Нельзя так унижаться перед мужиком! Я ей так прямо и заявила. А она мне сказала, что любовь – это не унижение. И что мне, конечно, этого не понять.

Одним словом, подруги в тот раз не нашли взаимопонимания. Обиженная Лилия перестала звонить Георгине. А та, в свою очередь, не делала попыток вновь сблизиться с подругой.

– Теперь понимаю, как я была не права! – снова заплакала Лилия. – Я должна была засунуть свою дурацкую гордость в карман и поехать к Георгине! Утешить ее, успокоить. Просто поговорить с ней. Это из-за меня она покончила с собой! Как подумаю, что она целыми днями сидела дома совсем одна, так…

– Она не сидела дома! – неожиданно перебила ее Кира.

– Не сидела?..

– Нет. Незадолго до своей смерти, возможно, даже сегодня, Георгина выходила куда-то.

– Куда?!

– Этого я не знаю. Но она выходила. – И Кира указала на испачканную пару обуви: – Это ведь ботильоны Георгины?

– Да. Она купила их незадолго до того, как исчез Влад и драгоценности.

– Видишь, на них пятна грязи? Они совсем свежие.

– Странно, – озаботилась Лилия. – Георгина так носилась с этими сапожками! Она так им радовалась! Это были первые ботильоны, которые она купила в дорогом бутике. Она так с ними носилась!

– А деньги откуда у нее взялись на такую обновку?

– Это был подарок Влада.

Ну, что же… По крайней мере, Влад не был совсем уж законченной скотиной. Конечно, драгоценности он у Георгины свистнул. Но ведь оставил же он в душе у покинутой им женщины и приятный след. Подарок вот ей сделал. Сапожки. Правда, Кира сомневалась, что какие угодно сапоги, пусть даже самые дорогие, могли бы соперничать по равноценности со старинными семейными украшениями. Но, как говорится, дорог не подарок, дорого само внимание.

И все же, эти испачканные землей ботильоны не давали Кире покоя. По идее, приводя в порядок всю обувь, Георгина должна была больше всего внимания уделить именно им. Или просто выкинуть их, чтобы они не мозолили глаза и не напоминали ей о былых счастливых днях. А она почему-то просто обошла их своим вниманием, оставив их валяться в коридоре, словно бельмо на глазу. И спрашивается – почему?

Ответ был только один. Георгина куда-то выходила незадолго до момента своей смерти. А вернувшись, она была до такой степени поглощена своими эмоциями, что ей было уже не до сапожек. Но куда же ходила Георгина? И что могло настолько сильно ее огорчить, чтобы она вернулась потом домой и тут же свела последние счеты с жизнью?

– Лилия, ты знакома с кем-нибудь из соседей Георгины? – спросила Кира.

– Конечно! Со всеми знакома. Мы же дружим с Георгинкой уже много лет подряд! Конечно, я их всех знаю!

– Ты не могла бы сходить к ним и узнать, не видел ли кто-нибудь из них твою подругу вчера или, быть может, даже сегодня?

Приезд оперативников и эксперта принес пользу только в одном отношении. Теперь подруги знали примерное время смерти Георгины. И получалось, что, когда они ругались с соседями Веты, требующими возврата кредитов, бедная Георгина тонула в ванне. Эта информация вызвала новый приступ рыданий у Лилии и угрызение совести у остальных девушек.

– Какая нелепая ошибка! Если бы мы приехали чуть раньше, то запросто бы спасли Георгину! – сказала Лилия, утирая слезы.

Подруги только вздохнули в ответ. Эх, кабы знать, где упадешь, соломки бы подстелил! Но сделанного обратно не вернешь. Приходилось жить дальше с тем, что есть. Обливавшаяся слезами Лилия пошла к соседям. Подруги сопровождали ее.

– А какая тебе разница, выходила куда-нибудь Георгина сегодня или вчера из своего дома или нет? – спросила Леся у подруги, улучив момент, пока Лилия здоровалась с пожилой седовласой бабулькой, которая, услышав о смерти Георгины, тоже начала плакать и сморкаться.

– Еще не знаю, – шепотом ответила Кира. – Но что-то мне в поведении Георгины кажется странным…

– Да? И что же?

– Лилия сказала, что подруга ее была человеком весьма скромных, даже строгих, нравов. Первым и единственным мужчиной в ее жизни был Влад. Это его она обожала и боготворила.

– Ну и что?

– А из жизни она ушла, разряженная, словно последняя путана!

– Просто она хотела быть красивой.

– И потому напялила на себя невозможно откровенное белье и пеньюар? Нет уж, если бы девушка такого склада, как Георгина, решилась уйти из жизни, уже она бы постаралась, чтобы все было обставлено достойно. Никаких фривольностей. Все было бы строго, скромно и с достоинством.

– И как бы она умерла?

– На кровати, в брючном костюме или в домашнем платье, но точно не в прозрачном пеньюаре, кружевном лифчике и трусиках, которых почти не разглядишь на теле!

– Ты куда это гнешь?

– Так разодеться девушка могла только ради одного человека! Ради любимого мужчины! – И, видя, что подруги ее все равно не понимают, Кира добавила: – Для Влада!

Леся с Ветой ахнули, одинаковым жестом прижав руки ко рту.

– Ты считаешь, что у Георгины было свидание с Владом?!

– Во всяком случае, девушка готовилась к нему.

– Значит, Влад сегодня был в этой квартире? – допытывалась Вета. – И если бы не противные старухи – мои соседки, – то мы бы его сцапали? Прямо у Георгины?!

– Очень может быть.

– Я этого не переживу! – закатила глаза Вета. – Какой удар!

– Но возможно также, что Влада в этом доме сегодня и не было, – поспешно сказала Кира.

– Ну, тебя не поймешь. То был он, то не было его!

– Вероятно, он пообещал Георгине прийти. Но то ли действительно явился, то ли, наоборот, не явился, чем и спровоцировал у девушки приступ отчаяния, принудивший ее уйти из жизни.

– Погоди. А если Влад пришел, то отчего Георгинке топиться-то было? – сообразила Вета.

– Верно. Если Влад пришел в гости к Георгине, то топиться ей ровным счетом смысла не было.

– Ты это к чему клонишь? – тихо ахнула Вета. – Ты хочешь сказать, что это Влад… Это Влад утопил Георгину? Он – что?.. Он – убийца?!

Последняя фраза, помимо ее воли, вырвалась у нее чересчур громко. Лилия оглянулась на них через плечо и досадливо прошипела:

– Тихо вы! Ганнабия Сигмундовна только-только начала припоминать, когда она в последний раз видел нашу бедную Георгину!

И Вета тут же послушно заткнулась. Она жадно уставилась на кудрявую седенькую старушку в ожидании продолжения. Бабушка была такой кругленькой и аппетитной! И ей совершенно не шло имя Ганнабия, да еще и Сигмундовна. Что за имя такое непонятное?!

– Прошу вас, девочки, – неожиданно пригласила их всех старушка в свою квартиру. – Зайдите ко мне. С годами мне становится все труднее стоять долгое время на ногах. Да и вы, полагаю, здорово устали за день.

Это была чистая правда. Все они здорово вымотались сегодня. И, когда девушкам еще и напомнили об этом, они сразу же почувствовали, как их ноги и руки налились свинцовой тяжестью.

Квартира Ганнабии Сигмундовны была гораздо меньше, чем квартира Георгины. Всего две комнаты, в то время как у внучки ученого их было целых пять. Но все равно, для молодых людей получить отдельное жилье в годы советской власти – это считалось неслыханной роскошью. И если отец этой Ганнабии Сигмундовны получил жилье еще в молодости, ему здорово повезло.

– Наш дом был построен еще в середине двадцатого века. А после революции он был приспособлен для различных нужд. Но, в конце концов, его отдали под квартиры для членов Всесоюзного Археологического общества. И мой отец, – с достоинством произнесла Ганнабия Сигмундовна, – был членом этого общества! А также он был близким другом и учеником Фридриха Карловича – прадедушки бедной Георгины.

– Что вы говорите?

– Да, – важно кивнула седой головой старушка. – Они вместе ездили с ним в экспедиции. Конечно, моему отцу было далеко до всемирной славы Фридриха Карловича. Но он за ней и не гнался. Он всегда искренне восхищался своим учителем, всем и всюду говоря, что ему никогда не сделать и десятой доли тех величайших открытий, которыми славился Фридрих Карлович. Тот был, как это теперь принято говорить, звезда, а мой отец всего лишь отражался в его звездном свете.

Подругам было совсем неинтересно слушать про прадеда Георгины. Плевать они хотели и на него, и на его открытия, и на отца этой старушенции! Но если перебить эту старушку, так она, чего доброго, еще обидится. У пожилых людей это запросто. Разговаривая с ними, надо быть предельно внимательными и осторожными, чтобы не задеть их тонкие души.

О том, что частенько пожилые люди, требуя уважения и внимания к себе самим, начисто забывают о том, что и от них тоже по отношению к окружающим требуется проявлять хотя бы толику уважения, лучше было не упоминать. И подруги старательно делали вид, что внимательно и с интересом слушают рассказ старушки о ее отце и его учителе.

– Отец рассказывал, что Фридрих Карлович все свои археологические открытия сначала сделал на бумаге.

– Как это? Как – на бумаге?

– Изучая древние свитки и манускрипты, Фридрих Карлович умел видеть между строк, – принялась важно повествовать старушка. – Он знал несколько языков. И соотносил написанное в древних книгах с теми современными географическими ориентирами, которые еще сохранились. И мог с точностью до пары километров сказать, где нужно начинать вести раскопки.

– Два километра – это много!

– Делались пробные шурфы. Брались пробы грунта. И рано или поздно в том месте, на которое указывал Фридрих Карлович, совершались важные археологические открытия. Находили там развалины древних городов и гробницы царей. Например, так он нашел Белый город в Средней Азии. Там было несколько древних гробниц великих воинов, находки, обнаруженные в них, считаются реликвиями. Так скажут вам в любом историческом музее. А в пустыне неподалеку от Бухары он раскопал древнее поселение, датированное чуть ли не третьим тысячелетием до нашей эры.

– Подумать только!

– Фридрих Карлович, как я вам уже говорила, знал несколько языков! – продолжала вдохновлено вещать старушка. – В том числе и древний персидский. А также вавилонский. И в современной ему Средней Азии, по территории которой проходили многие его маршруты, он мог легко общаться с таджиками, узбеками и киргизами на их родном языке.

Чем больше говорила старушка, тем яснее становилось, что прадедушка Георгины был в свое время большой величиной на научном небосводе. Конечно, ему выпало непростое время. Сначала Октябрьская революция, когда царскую власть, а вернее, уже власть Временного правительства, сместили большевики во главе с Лениным. Потом Гражданская война и очень неспокойный период становления новой советской власти. Ну, а потом подошло время еще более страшное.

Но, видимо, Фридрих Карлович был великим ученым, раз ему удалось выжить в столь неспокойные годы, да еще и сберечь всю свою семью. Несмотря на его дворянское происхождение, советская власть приняла известного ученого под свое крыло. И опекала его всю жизнь, выделяя щедрые пожертвования как на личные, так и на научные нужды ученого.

– То, что мы очутились с Фридрихом Карловичем в одном доме, – это целиком и полностью его заслуга. Когда этот дом заселялся, Фридриха Карловича попросили составить список нуждавшихся в жилье лиц из числа его подчиненных. И Фридрих Карлович указал имя моего отца в числе первых!

– Почему?

– Мой отец в свое время спас жизнь Фридриху Карловичу, – скромно молвила старушка. – Вывез его из зачумленной области, умудрившись миновать заставы карантина. Другой человек на месте Фридриха Карловича мог бы и забыть об этой услуге. Но Фридрих Карлович не забыл. И всегда говорил, что мой отец спас ему жизнь!

Вот она, причина столь теплого отношения старушки к личности давно почившего ученого. Ну да, такая дружба и такие благодеяния не скоро забываются. Собственная квартира в центре города! В пору советской власти жилье давалось от государства совершенно бесплатно. А элитное жилье давали только людям достойным и как-то зарекомендовавшим себя в глазах государства. Купить такие хоромы было невозможно. Жилье не могло продаваться или покупаться. Оно принадлежало государству. И могло быть лишь обменено на другое жилье, но никак не продано.

Но после перестройки все находившееся во владении государства жилье было передано посредством приватизации частным лицам, простым людям, которые жили в своих квартирах и стали отныне их собственниками. Благодаря прадеду Георгины ее соседка могла ныне считаться вполне обеспеченной женщиной. Ее жилье стоило больше сотни тысяч долларов. И старушка, конечно, отлично это знала. И умела помнить того, кого должна была благодарить за эту услугу.

– Ох, простите! – внезапно спохватилась старушка. – Что-то я совсем заболталась о прошлом. А нынешней молодежи совсем неинтересно слушать болтовню стариков. Очень редко нынче встретишь молодого человека, который с уважением относится к памяти ученых людей. Ах, как жаль, что жених Георгины не задержался тут надолго!

– Вы это о ком? – машинально поинтересовалась Лилия.

– О ком? Я имела в виду Влада.

– Влада?! – ахнули девушки хором.

– Да. Влад очень внимательно меня слушал. Так жаль, что такой приятный слушатель и собеседник был вынужден уехать.

– Уехать? Куда уехать?!

– Служебная командировка, – смешно округлив глаза, прошептала старушка и тут же поспешно воскликнула: – Но я вам этого не говорила!

– Нет? А почему нет?

– Потому что это тайна! Георгина поделилась ею со мной, но просила никому больше не рассказывать. Я так поняла, что отъезд Влада связан с какой-то служебной необходимостью. Возможно, даже с секретной!

Все ясно! Так бедная Георгина попыталась оправдать в глазах соседки отсутствие своего возлюбленного. Небось, любопытная Ганнабия Сигмундовна замучила Георгину своими расспросами. Вот девушка и предпочла наврать ей с три короба, лишь бы не дать повода для сплетен болтливой старухе.

Но все же, кое-что в этом деле оставалось для подруг неясным.

– Вы говорите, Влад частенько беседовал с вами?

– Да. Георгина была целыми днями занята на работе. А ее жених скучал. Все время один был дома… Вот он и приходил ко мне в гости, поговорить по душам и послушать мои рассказы о былом.

Интересно! С чего это Влада потянула к старушке в гости? Присматривался, что ему слямзить и в ее квартире тоже? Но тут его должно было поджидать разочарование. В квартире Ганнабии никаких ценных вещей не наблюдалась. Обычная мебель, не новая уже, но еще и не настолько старая, чтобы заметно подняться в цене.

Так что же было нужно Владу от этой милой, но, увы, совсем недалекой и небогатой старушки? Это для подруг оставалось загадкой. Но они чувствовали, что, найдя ответ на нее, они очень далеко продвинутся в своем расследовании.