Данила Светлояров
Свидетельство Молочного Дервиша
"Дорогу осилит идущий" (Туркменская посл.)
"Надо наклониться, чтоб из ручья напиться" (Русская посл.)
Ключ к прочтению
В самом начале повествования автор в своей двухтезисной апологии противопоставляет мозаичности контекста диалектическое единство избыточности и пустоты для того, чтобы читающий с первых строк использовал уникальную способность сознания «отделять зерна от плевел». Что есть «что» в лабиринте образов, который необходимо преодолеть, каждый решает сам, отказавшись от готовых ответов, предлагаемых многочисленными подсказчиками и доброжелателями. В этом действии отражена суть жизни – каждый должен выбрать сам.
Свобода читателя проявляется в интерпретации прочитанного. Когда-то смысл излагаемого созвучен с тем, как воспринимает реальность повествователь, а иногда он может быть иным, подчас прямо противоположным тому, который был явлен автору текста. В таком случае читатель выходит за пределы лабиринта, становясь создателем новой реальности – счастливым творцом-первооткрывателем истины.
Ощущение избыточности пафоса, от которого современные авторы, пытающиеся писать честно, стараются избавиться посредством нарочито циничного и саркастичного тона, постепенно отступает на второй план, открывая возможность проницательному читателю раскрепоститься от социальных условностей и предрассудков, сокращая дистанцию до рассказчика. По мнению повествователя, заданная им «тональность» точнее соответствует «правде жизни», поскольку жизнь вмещает в себя гораздо более широкий спектр проявлений, чем об этом принято говорить.
Крайнее примечание: форма произведения должна соответствовать цели, не препятствуя восприятию, заслоняя собой его содержание, а поощряя читателя к процессу кристаллизации идеи на основе собственного жизненного опыта, побуждая к сотворчеству. Эту задачу на протяжении пересказа всего прожитого пытался решить автор.
Апология двухтезисная:
Путь воина света (the catcher «of the ray») связан с отсечением от себя всего лишнего, что было проявлено самой жизнью автора «Над пропастью во ржи». Что есть лишнее – только настоящий творец своей жизни осознает это в момент движения руки с мечом. Так из хаоса рождается порядок. Именно этой задачей – создания двух фуг из какофонии звуков, в которой присутствуют все впитанные за несколько лет образы, задался свидетель пережитых в 2020 году событий.
Тем, кто в изложенном далее повествовании усмотрит аллюзии к литературным героям не менее певучего, чем неповторимый в своей цельности Иероним (имя которого на русском языке звучит: Еремей – избранный, отделенный, возвышенный) Виктора Пелевина, сообщаю, что «справно славный буддизм» мэтра самодостаточен и не требует извлечения мной корня из персонажей его историй для дальнейшего их разложения в ряд посредством факториальной функции в словесной комбинаторике. Пользуясь моментом, выражаю свою радость от осознания полноты свободы интерпретировать «бытие и время» мастером литературного бонсая через тех, с кем я познакомился в недалеком прошлом, а именно: Владиленом, Дмитрием и Савелием. Дзякую за добрые и светлые эмоции, возникшие у меня при прочтении описания экзистенции этих героев.
Во избежание кривотолков и для уравнивания в правах каждого человека, прошу тех, кто усмотрит святотатство в прочитанном, обрести веру во всемогущество Бога. Если искренне верить в Его способность создавать миры, необходимо перестать пытаться лишать Его права Самому разбираться со Своим творением, оставив свое эгоистичное намерение начать крестовый поход/джихад против инакомыслящего. Если Бог предоставляет свободу действий тому, кто готов за эти действия отвечать перед Ним, оставьте ради Него свои попытки превзойти Его в непогрешимости своего суда.
Прелюдия: Свидетельство профана о начале танца Шакти
Кто придумал поговорку: «Как встретишь Новый год, так его и проведешь»? Типун на язык.
С первого по пятое января я сидел дома, затарившись замороженной пиццей, салатами и подборкой сериалов, которые не давали мне покоя с середины нулевых, требуя к себе внимания, словно были они чем-то действительно значимым.
Пялиться в экран пять дней подряд, позабыв, как звучат голоса «живых людей» – мечта интроверта.
Когда вечером с субботы на воскресенье я досмотрел крайнюю серию «Кали-фор-ник-эйшн», поймал себя на мысли, что четырехрукая черная богиня не просто так за полночь затеяла снежный танец для своего супруга и в предстоящем году мы все еще вдоволь напляшемся.
Так и вышло.
Когда объявили карантин, назвав его химерным словосочетанием из трех разноязыковых частей «само-изо-ляция», обозначающим согласие жить в гетто, как это сделали когда-то этруски, жившие в Тоскане и управлявшие долгое время предками римлян, пока не случилась «бархатная культурная революция» и власть не перешла к латинам; мало кто подозревал, что основные последствия танца яростной богини будут не от неумолимой стихии, а от зрителей, возомнивших себя партнерами ее дикого разгула.
Возможно, эти говорящие головы «метнулись поперед батьки в пекло», вообразив себя коллективным Шивой, чье время для воплощения и контакта с орудием божественного гнева уже наступило. Возможно, над инстинктом самосохранения возобладали идеи о необходимости ограничить рост населения планеты, чтобы все расхищаемые из недр планеты ресурсы не распылялись на тех, кто не хочет становиться кирпичиком пирамиды Уаджета.
Как бы то ни было, сильное впечатление на меня произвел факт, что пандемия начала свое официальное продвижение из Азии. Да и название ей дали королевское, под стать экстатической воительнице. Это для невежд, каким по своей неграмотности являюсь и я, – действие первично. Исходя из действия, невежды определяют сущность явления. А в языке, укорененном в истине, первична суть явления, благодаря которой оно обретает свое имя. До того как что-то происходит, это что-то должно существовать. Просто таким, как я – маломерным и невнимательным, становится ясно, что это что-то существует, только в тот момент, когда оно начинает действовать.
Пока длился карантин, я пересмотрел сериал «Теория лжи» с главным героем, чье имя созвучно имени одного из толкователей учения, которое исповедуют Мадонна, Спирс, Стрейзанд и некоторые другие поп-звезды. Не случайно «чтение человеческих душ», основанное на физиологических закономерностях, поведенческих схемах и знаниях тонкостей языка тела, помогает в этом сериале как докапываться до истины, так и скрывать ее на протяжении всего развития сюжета.
Разумеется, такая способность манипулирования восприятием истины может показаться людям привлекательной, поскольку человек в полутьме сумерек сознания обретает возможность подмечать больше, чем другие. Но ничто не дается просто так. Вместе с этой способностью возникает ощущение собственной исключительности, которая подхватывается человеческим эго и из толкиновского «Сарумана белого великий волшебник превращается в Сарумана блеклого» со всеми вытекающими из этого последствиями.
После просмотра «Теории лжи» я подумал, что хорошо было бы, чтобы все, с кем я разговариваю, в момент общения вели себя как ассистент главного героя (тезка Ильи-пророка) Локер, исповедующий радикальную честность. Эта «ходячая камера хранения» правды вначале вызывала улыбку, но, когда Илай сознался перед своим шефом, что утаил от него истину, и понес за это наказание, изначальное отношение к нему как к персонажу анекдота в моем сознании исправилось на уважительное.
Сразу же после снятия временных ограничений на перемещение по городу я прервал свое вынужденное заточение дома и столкнулся в лифте с соседкой, которая, улыбнувшись моему приветствию, сказала: «Ваши блюзовые гаммы и арпеджио на электрогитаре – не очень. Но по сравнению с руладами аккордеониста из соседней квартиры – они просто божественны». Я поблагодарил ее, ничуть не смутившись, и подумал: надо четче формулировать свои желания. Если этот принцип радикальной честности станет безусловным на планете, тогда никакой танец Кали не сможет представлять опасность, ведь ее оружие – майя. Значит, исповедующему абсолютную правду она не сможет противопоставить ничего существенного. Не этот ли смысл вкладывал Балабанов в ответ Данилы Багрова на вопрос: в чем сила?
Так я размышлял о новоприобретенной способности влиять на окружающую реальность своими мыслями, когда случилась наша встреча с Верокочевым. Это произошло в понедельник. Я сидел за столиком маленького кафе в северной части Южного Бутово – на Скобелевской. Было жарко. Ко мне подошел официант и спросил меня о чем-то на незнакомом языке. Я хотел было переспросить его, отвлекшись от чтения книги, что нужно молодому человеку, но, взглянув на него, застыл от изумления. Его глаза, сияющие как два солнца, пронзали меня своим светом насквозь, и в голове звучал голос на чистом русском языке: «Приветствую тебя, молодой бог. Готов ли ты проверить, что произойдет, когда твоя мысль станет реальностью, как это уже произошло с предыдущими?»
Экспозиция фуги «Рождение бога»: История Водана Верокочева о путешествии с севера на юг
Что делать, когда приходит слава? Этот вопрос услышал в своем сне мой товарищ перед выступлением на концерте нашей рок-группы лет пятнадцать назад. Примерно такое же недоумение от услышанного в своем сознании вопроса испытал я в момент своего знакомства с Воданом Верокочевым.
О каком боге речь? Почему я не понимаю слов официанта, когда они звучат вслух, но зато понимаю его мысли, когда они беззвучны? Откуда он знает обо мне и моих способностях придавать окружающей реальности новые свойства? Что за испытания, о которых он упомянул, ждут меня?
Я почти сразу заметил, что могу слышать голос Водана в своей голове, когда наши взгляды пересекаются. В иных случаях ему приходится изъясняться со мной обычным способом, на незнакомом мне языке, как я узнал от него позже – одном из диалектов старого болгарского.
Водан сказал, безмолвно вглядываясь в мои глаза, что пора отложить книгу в сторону (всему свое время – а для чтения еще это время не наступило) и пойти с ним на съемную квартиру, где он, не привлекая внимания посторонних, сможет все объяснить и убедить меня в правдивости своих слов.
Разумеется, такой заход показался мне, мягко говоря, странным. Но что оставалось делать сбитому с толку «молодому богу», если с самой первой секунды нашего с Верокочевым знакомства странным было абсолютно все? Я встал из-за столика, оставив под своей книжкой на нем деньги за зеленый чай с бергамотом и ягодами облепихи, и поспешил догнать вышедшего из кафе Водана.
Вообще, мой новый знакомый действовал стремительно, не тратя время (которым он обладал, как я узнал позже, в гораздо большей мере, чем почти все живущие на Земле люди) на толкование причин своих поступков. Он руководствовался принципом: не спрашивают – не объясняй. Привыкнуть к этому у меня получилось не сразу. Но зато, когда я осознал, сколько свободы обретаешь, не связывая себя словами, смысл и значение которых устаревает сразу в момент их произнесения, восторг ребенка, впервые оказавшегося на берегу океана, переполнил меня и превратил на долгое время в придурковато улыбающегося непонятно чему «чатланина».
Водан открыл дверь своего временного жилища, расположенного на Изюмской улице, и сразу же пригласил пройти на кухню, чтобы наш вечер вопросов и ответов проходил в теплой и дружественной обстановке, чему способствовали нехитрая снедь из итальянских хлебцов с семенами подсолнечника и домашнего сыра на столе и какой-то темный (почти черный на свет) отвар, настоянный в термосе на травах, по-видимому, заваренный с самого утра.
– Ты не смотри, что выгляжу я молодо, – начал Водан наше чаепитие. – Вообще-то я не привык объяснять, что к чему – кому надо, потом сам во всем разберется. Но сейчас другой случай – потом может не наступить. А тебе нужно стать зрячим хотя бы на уровне близорукого ботаника, потерявшего свои очки по дороге в школу.
Я попытался съязвить, что его представления о моих аналитических способностях занижены чуть сильнее, чем того требует наша реальность. На что он ухмыльнулся и ответил:
– Аналитические способности нужны тем, кто не видит целого и пытается это целое достроить. А мы с тобой боги. Правда, ты еще младенец по сравнению со мной, но вполне равный мне по своим силам и слабостям. Поэтому оставь аналитику тем, кто ограничен в восприятии действительности, включай голову и сердце, чтобы действовать с их помощью – ты же бог! В твоей голове есть два «господних лаза», вот и воспринимай ими окружающий мир в целом, а не фрагментарно. Усек?
– Ну, так если, по твоим словам, я близорукий ботаник и на большее мне пока рассчитывать не приходится, как воспринимать нашу реальность целиком?
– Э, брат, шалишь! Я не говорил, что близоруким ботаником нужно оставаться все время, которого у нас с тобой, кстати, не так-то и много. Все, что не развивается, деградирует. Стабильность возможна только на кладбище. Как-нибудь, когда разберемся с делами, покажу тебе кладбище богов – если кто-то думает, что у богов есть иммунитет к небытию и что кому-то удастся избежать смерти, мягко говоря, он ошибается. Люди мечтают о вечной жизни, не понимая, что это такое и какова цена, которую необходимо за нее заплатить. Неискаженный смысл вечной жизни в непрерывном цикле умирания и возрождения, как у любой травинки-былинки. Просто у меня этот цикл несколько подзатянулся. Скоро наступит мой черед уходить, поэтому появился ты. Моя ближайшая цель – передать «молодому богу» то, что поможет тебе выполнять мою задачу, но своим способом. А для этого ты должен оставаться в сознании, даже когда твоя человеческая природа пытается обуздать твой божественный дух. Кто кем управляет – всадник или лошадь, на которой он сидит, зависит от того, кто более опытный, а значит, и более осознанный.
– Водан, ты сейчас для чего мне это все говорил?
– Карантин, который временно отменили, вероятнее всего, возобновится. Меньше чем через год мне придется уйти отсюда навсегда. Как бы я ни любил Землю, вернуться сюда уже не смогу – моя квалификация требует того, чтобы следующее воплощение состоялось на рубеже миров в… Хотя, тебе это знать не нужно – все равно, после того как я уйду, наши пути уже не пересекутся. Тем ценнее каждая минута нашего с тобой совместного путешествия. С твоего позволения, я приберусь на кухне и через час мы отправимся в путь. А пока у тебя есть время задать вопросы и услышать мои ответы, если я сочту эти вопросы здравыми.
– Сколько тебе лет?
– Считай мой возраст исходя из того, что ваш век равен моему году жизни. Такой нынче обменный курс валюты. Да ты не кривись недоверчиво, сам еще успеешь убедиться в этом, пока поживешь здесь с моё.
– Что-то сомневаюсь я в том, что проживу хотя бы сто лет, – ответил я, прихлебывая из чашки отвар, который бодрил сильнее любого энергетика из продуктового магазина.
– В этом-то и вся слабость человеческая, что не верят люди в то, чем живут. Иначе давно бы уже построили светлое будущее, как о том писал в свое время Ефремов. Вообще, мне никогда еще не дышалось так легко, как лет шестьдесят назад. И пусть говорят, что тогда планета была на волосок от своей гибели – она и сейчас на том же волоске висит. А все ж, иначе все было – воздушнее. Уж мне-то за почти пять тысяч лет со дня рождения на Земле это хорошо ведомо.
– Погоди, так ты же не выглядишь на пятьдесят лет. От силы лет на тридцать, тридцать пять.
– Даром, что ли, я три тысячи лет назад был непревзойденным воином? Мышцы помнят, как двигаться на пределе разума, да и жилы не потеряли упругости, хотя с тех пор я и шаманом был, обучающим ремеслу ведения времен своих учеников, и путником исходил те земли, что сейчас покрыты водой. Вспомни, как индейцы Южной и Центральной Америки своего бога звали?
– Сложное у него имя было, что-то вроде на коаталь похожее. Только подлиннее.
– Это ты верно заметил, – рассмеялся Водан. – Подлинное имя было – Кецалькоатль, что значит птица и змей, или пернатый змей, как особый знак почтения моей белой бороде, которую я в то время предпочитал не брить, как сейчас, чтобы выглядеть чуть постарше. А теперь вспомни, кто на восточном побережье Средиземного моря сказал: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби»?
– Только не говори, что ты Иисус из Назарета, – ответил я, скептически глядя в глаза Верокочеву.
– Я этого и не говорю. Просто истина, которой учил он, созвучна тому, что говорил я, потому что сказана она была примерно в одно и то же время, с точки зрения вечности, и людям с похожим складом ума. Кстати, в Перу местные жители меня прозвали так, как мои спутники, с которыми я доплыл до Америки, звали меня по-родственному дома – Виракоча.
– Ты сейчас это серьезно говоришь или шутишь?
– У тебя, если мы сделаем все правильно, после моего ухода еще будет время проверить все на месте. Я тебе подскажу, где и что ты сможешь найти, чтобы убедиться, что мои слова – истина. Боги не могут лгать.
– А как же истории из скандинавских мифов про Одина и Локи?
– Один – это мое имя на одном из северогерманских диалектов. Так что еще раз повторяю – боги не лгут. И если у тебя есть вопросы о каких-то событиях, где обо мне сказители сложили легенды как об обманщике, то я могу тебе рассказать, как все было на самом деле, и ты убедишься, что я отвечаю за каждое сказанное мной слово, как ты того хотел для всего человечества. Думаю, люди бы в этом случае стали подобны нам, научившись верности самим себе и перестав быть стрелой, меняющей направление своего полета в зависимости от дуновения ветра. Ну а насчет Локи – он не бог. Его талант заключался в умении фокусировать внимание на деталях. Он как тот самый главный герой из твоего любимого сериала «Теория лжи», научился распознавать истину и скрывать ее, в зависимости от момента и собственной выгоды. Но боги не ищут выгоду, потому что они делают то, для чего предназначены. И, кстати, как ты выразился, мифы об Одине и Локи родом не из Скандинавии, а из Ирландии, куда попали от северогерманских воинов, сражавшихся против римских легионеров намного раньше, чем норвежские и датские викинги оказались на землях Британии.
– Почему ты решил, что «Теория лжи» – мой любимый сериал?
– Ответ на этот вопрос не имеет смысла, потому что ты задал его из-за уязвленного эго. Молодой бог должен научиться не реагировать на оценочные суждения кого бы то ни было. Сейчас, когда ты подкрепился, а я – прибрался на кухне, мы можем выдвигаться в путь. Присядем на дорожку?
Я пожал плечами, потому что как в самом начале сел за стол возле окна на кухне, так и не поднимался из-за него, следя за перемещениями Водана между плитой, холодильником, кухонным столом и мойкой в углу.
Через пять минут мы двигались по ночному Бутово со стороны улицы Краснолиманской на юг – в сторону Новокурьяново, где, по словам Верокочева, находился круг Коловращения. Я так и не понял его назначение. Водан сказал, что для того, чтобы пользоваться некоторыми устройствами, совсем не обязательно знать принципы их работы, с чем я благоразумно согласился.
Почти все время, пока мы шли в ночной темноте, которая иногда нарушалась светлыми пятнами освещенных фонарями мест, царило молчание. Однако когда мы прошли мимо пруда возле Миргородской, под одним из фонарей Верокочев спросил меня, знаю ли я, что означает движение с севера на юг? Разумеется, я этого не знал. Посмотрев на меня внимательно, он сказал:
– Запомни, если ты хочешь изменить настоящее, то должен погрузиться в прошлое, и, увидев корни возникшей ситуации, ты сможешь осмысленно повлиять на нее в настоящем. Всякое движение с севера на юг есть путь в прошлое. Я когда-то совершил такое путешествие из Центральной Америки вдоль Анд на западном побережье Южной Америки на юг – до острова на озере Титикака, где прожил со своими спутниками столько времени, сколько мне понадобилось для прочтения рун (их я ношу с собой уже больше четырех тысяч лет) об истории народа, жившего на этом континенте задолго до моего прихода. Узнав, кем были эти люди, я понял, чему смогу их научить, а чему учить не имеет смысла. После этого я обучил народ Инка узелковой письменности, вкрапляя знания о текущем моменте в протяженную "нить бытия", научил их строить крупные здания, которые можно было бы использовать как библиотеки, дал им основы права, базирующиеся на понятии Кона или внутреннем пределе совести, который переступать нельзя. И тогда племена, жившие по соседству с инками, видя справедливое устройство общества этого народа, прозвали меня Кон-Тики, что значит управляющий течением своей жизни на основании внутреннего принципа Кона. Когда мои дела были завершены, я со своими спутниками разделился: один из нас пошел на север в сторону современного Эквадора и Колумбии по побережью Тихого океана, второй пошел по низменности (там сейчас территория Боливии), а я шел по горной цепи через Качу и Куско. Наше путешествие заняло десять лет, по истечении которых мы встретились в поселении, где сейчас расположен Гуаякиль. Раньше там находился центр торговли племени Инков. Всего в южной Америке мы провели больше шестидесяти лет и за это время научили местные племена многому, так что о нас помнят потомки тех, кого мы обучали, спустя много веков.
– Так в чем был смысл вашего путешествия сначала с севера на юг, а затем с юга на север?
– Это хороший вопрос. Смысл путешествия может осознать только лишь сам путешественник. Только он знает, что за сила им движет, чего он хочет добиться от самого себя и какой след оставить после себя. Никто иной не может приблизиться к этому пониманию, потому что не обладает тем личным опытом, который есть у путешественника.
– Тогда какой смысл нашего путешествия сейчас?
– Я должен научить тебя тому, что знаю сам. И нет другого эффективного способа поделиться своим опытом и своими навыками за короткий промежуток времени, кроме как отправиться в совместное путешествие с тем, кого оставляешь трудиться вместо себя.
