Даниил Заврин
Таракан
Эпилог.
Хорошо, что я в одиночке и свить небольшую веревку не так сложно. Хотя тут не скучно, так как мой маленький преследователь, мой маленький сын посещает меня и здесь. Правда, теперь я узнаю его и, когда он хочет есть, я уже не откидываю его в сторону. А если он по детской глупости взял тараканью ловушку, я могу отобрать её, не дав наесться этой гадости и не дав блевать белой жижей. И, естественно, когда он будит меня за ногу, я не пинаю его к стенке и не сбиваю его разбитой бутылкой, заставив раненного уползти под стол на кухню, откуда, схватив его за маленькую ручку, я не ударю его о стенку, оставив на ней кровавое пятно.
Нет, ничего этого я уже не делаю, как, впрочем, и остальное, что делало меня алкашом. Просто даже по той причине, что тут не дают водку. Впрочем, мне пора, надеюсь, я хорошо свил эту веревку, и она не порвётся в решающий момент.
Кладбище
Вы знаете, эта неделя выдалась крайне странной, неоднозначной и очень насыщенной. Как будто в неё решили уложить даже не месяц, а целый год, сделав эти семь дней крайне пестрыми. А ведь меня сложно удивить, уже как пять лет работаю на кладбище. И работал бы так и дальше, получая много денег и покой.
Все началось в понедельник с этого художника, тщедушного малого в открытом гробу с невзрачной родинкой, худым лицом и горящими даже после смерти глазами. Или не горящими, труп как-никак, но какая разница, что-то в нём такое было. Что-то далекое, непостижимое. Творец же. Тщедушный человек с занятной профессией, жизнью и даже смертью. Самоубийца же. Таких на кладбище хоронить вообще не положено. Разве только хорошо попросить. И начальство, и священника, тогда можно. Помню, даже мне тогда неплохо перепало.
А история, кстати, очень занятная. Этот мужик… Он ведь неизвестный долго был, писал всякие каракули, которыми никто не интересовался. И вечно страдал от безденежья. Но в какой-то момент его вдруг накрыло и пошла работа. Но сам он уже перестал получать от этого удовольствие. Душевный человек, мол, так и так, все не то, все ради денег. Так и скатился к изящному полету из окна, после которого его нежно соскребли с асфальта и доставили к нам. Где Иван, кудесник, собиратель и также творец заново слепил из него тело. Только вот с глазами несколько перестарался.
Картины, кстати, очень хорошие были. Я видел. Людей рисовал. В основном богатых, известных. Ой, вспомнил, талант у него пропал, с его слов, вышел весь. Даже поговаривали, это было что-то вроде сделки с нечистым. Смешно, право. Но о чем ещё тут болтать, кроме как не о нечисти? Это же кладбище. Тут люди мертвые лежат.
Но это первый день. Суетились тогда, звезда как-никак. Репортеры приехали, что-то говорили. Много всех было. Поначалу ещё вроде как старались держать марку, но потом привычно по кучкам разошлись и стали тереть за жизнь. Вообще я такое не очень люблю. Не люблю много шума. Но делать нечего. Работа такая. Приходится мириться. И опять же – деньги. Где ещё мне, простому копателю, точнее, закапывателю, будут столько платить? Закапыватель. Неплохо, да?
Кстати, нам тогда ещё вискарь неплохой подогнали. Четкий такой. Я давно ничего подобного не пил. С барского плеча, режиссёр какой-то. Художник ему портрет не успел дорисовать, так он больше всех страдал, напился и вот, по доброте душевной сделал мне подарок. Мне и Ивану. Только вот Иван не пьет.
Я тогда и увидел-то её впервые. Подумал – морок, галлюцинация, что спьяну, показаться не может. Вся в черном. Хрупкая, красивая, изящная. Между плиток шла. Но это уже ближе к вечеру, когда все разъехались, и я один добивал бутылку. Помню, заорал, чтобы уходила. Не люблю, когда по ночам посторонние шляются.
Вторник. Тут история победнее. Сын отца хоронил. А точнее – мент отца. И вот это уже попахивает правильным кладбищенским колоритом. Уж грустить – так грустить. Все по-правильному.
История тут такая. Сын у папани следаком был. Очень, знаете ли, правильным следаком, все вёл как надо. Улики собирал, взятки, видимо, не брал, если похороны такие дешевые вышли. И я думаю, ему с местом тут начальство помогло. Может, он на хорошем счету у них был, как-никак, на это кладбище всех подряд не пускают. В общем, не суть. Не знаю, как он сюда попал, но по виду очень даже честный. И почему я заостряю на этом внимание? Папашка у него оказался на редкость сластолюбивым малым и немного повадился по девочкам ходить. Причем так, что больше они домой не возвращались. А когда поймали, то через пару дней умер. Вроде как от сердца. Все тут сделали тихо. Даже сверху указание дали, мол, всё аккуратно. Быстро. Как только я умею.
И мне это нравится. Разве что денег маловато. Зато, опять же, правильно как-то. Пришел в своем сереньком пальтишке, постоял, погрустил. Посмотрел в яму, пробормотал что-то и все. Отпет горемычный. Проводили, так сказать.
Разве что потом опять же пить хороший виски не стоит, иначе как бы я узнал, что батьку-то он сам туда отправил. Просто сверху вроде как замять решили. Я, между прочим, тогда ещё подумал, как бы под вечер ещё одного хоронить не пришлось, очень уж взгляд у него недобрый был. Вроде как и сам почти одной ногой в яме. Странная история, если честно. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь увижу честного следака. Причем знаете, все у него как по эталону: бедный, в пальтишке, худой и съёжившийся. Да ещё над трупом папаши-извращенца. Все как по написанному.
Среда попроще вышла. Трое. Одна от рака умерла, девочка совсем, второй – здоровяк мясник, третий – богатенький наркоман.
С девочкой все правильно получилось. Мама и папа постояли, посмотрели, поплакали. Кстати, девочка красивая была. Действительно жаль, что умерла. Ещё чуть-чуть и такая, знаете, зачетная девушка. Люблю таких, поднимают общий генофонд. Жаль, что рак, правда.
С мясником история похуже, так как его собаку погонять пришлось, очень уж скулила яростно, все хотела к нам пробраться. Вообще я не очень люблю животных. От них работы прибавляется. Ведь кроме меня никто это (их) дерьмо не убирает. И ладно ещё кошки, вроде и не заметно. А собаки такую кучу могут навалить, что захочешь – не промажешь, наступишь.
Здоровяк, кстати, непростой. Любимую бабу прирезал. Точнее, бабу и хахаля. И вообще, его должны были в другое место отправить. Но что-то там напуталось, что-то там не срослось, это опять же со слов вечно врущего начальства, и попал он к нам. И вроде как все по-правильному, тихо, спокойно, беспроблемно, разве что гроб большой был, а в остальном норма.
И теперь самое вкусное. Наркоман. Здесь хохма та еще. Парень не то чтобы правильный, но исхитрился влюбиться в простушку, подобрал её где-то. И так вышло, что у них обнаружили СПИД. И детишки до того расшалились, что решили и смерть принять одновременно. Опять же, не совсем без мозгов, сделали передоз и отошли вместе. Только вся ирония в том, что, увы, после смерти их решили разделить, паренька к нам определили, а вот девку его нищую – туда, за МКАД, к деревням поближе. Гроб очень красивый у молодого был, говорили – ручной работы. Но по нем и видно, даже жалко такое чудо закапывать, с таким-то сморчком. Не мужик, а скелет, мерзость прям. Не первый день, видать, на наркоте сидел. Интересно было бы на девку его посмотреть, такие мудаки обычно красивых с собой забирают.
И, кстати, в среду я увидел снова ту девушку, что в понедельник мне спьяну померещилась. Возле одной из свежих могилок. Память-то у меня фотографическая, я её сразу вспомнил. А ещё вспомнил, когда ребенка хоронили, то её не было среди присутствующих. Ни среди гостей, ни среди родни, нигде её не было, а, стало быть, пришла она потом, когда все рассосались. Может, именно в понедельник и пришла, и вот теперь снова. А это патология, никто сразу после смерти каждый день не ходит, не принято это у нас. Поэтому я и насторожился. Странно как-то было это.
В четверг был закрытый гроб. Хоронили какого-то нефтяника, которого то ли медведь, то ли рысь задрала. У этих-то деньги всегда есть. Потому и место на нашем кладбище найдётся. Жаль лишь, посмотреть не получилось. Иван, кстати, тоже расстроился, обычно на таких сложных заказах он мог поднять неплохую сумму, ведь ничто так не трудоемко, как рваные раны. Но ничего, виски у нас ещё осталось, так что мы спокойно доработали день. Разве что дети плакали сильно и отца хотели увидеть, но не судьба. Хотя, опять же повторюсь, наш Иван реально умеет творить чудеса.
Закончилась неделя снова девочкой. О ней ещё в газетах писали. Родители умерли, отчим подобрал, изнасиловал, затем она пошла по наклонной. В общем, сложная судьба и как закономерность – смерть. Если бы не газеты, её бы тоже не к нам определи, уж больно она натворила много. Кажется, три или четыре нападения, но, слава богу, выжили все. И как социальная жертва она получила посмертный приз в виде небольшого местечка у нас. Как раз для маленькой могилки у нас кусок земли был. Ну, ни туда его, ни сюда, а тут раз и подошло.
Прессы в пятницу было много, мой босс тоже приехал. Все говорил о том, что земля отдана безвозмездно, в дар, а по сути, просто забил остаток земли, который и так разве что под клумбу годился. Но если людям стало лучше, то зачем его судить.
Но это всё рабочая неделя. Как видите, она прошла хорошо. Все немножко заработали. И, кажется, вот, надо бы отдохнуть. Что я, собственно, и сделал. И был, поверьте, неправ. Именно в выходные случилось несчастье. Я бы даже сказал – горе. И не у других, а у меня. И все по недосмотру, по невнимательности. Будь я трижды неладен!
Помните ту бабу, которая столь часто посещала наше кладбище на этой неделе? Я еще позволил пройтись по ней эпитетами в виде «ой, какая красивая», «ой, какая таинственная». Представляете, эта стерва повесилась прямо над могилой своего ребенка. Нет, ну не стерва? А? Жил не тужил, деньги зарабатывал, а теперь из-за этой дуры я иду в полицейский участок и вообще смутно представляю свое светлое будущее. Нет, ну вот как? Чем надо было думать, чтобы исхитриться повеситься на суку прямо над старательно и грамотно выкопанной могилой, да ещё именно на моем кладбище? И теперь всё под вопросом. Ведь этой мой недосмотр. Босс так и сказал, отрабатывай последние дни и все, ты больше не работаешь.
