Даниил Сергеевич Гарбушев
Девушка с короткой стрижкой. «Последний путь к себе»
– Что?
– Захватчики.
– Это я понял.
– Ну может она ещё жива, а ты уже раскис, а?
– Я видел её последний раз сегодня утром, – сказал Андрей, схватившись за лоб.
– И чё, выживет, всё выживут, ещё даже же ничего не случилось, а ты уже того, давай вставай, – сказал тот, поднимая его с асфальта, – твоя машина? Давай садись, и жди, все подождём, что вечер принесёт, ничего с ними не случится.
Андрей сел за руль, уставившись на крышу колледжа, возвышающуюся над высокими тополями, окружающими здание.
– Ты думаешь, тебе тяжело и ничего не можешь с этим поделать, а им там как? – продолжил с ним разговор тот мужчина, наконец, раздобыв в толпе сигарету, – тоже, небось, не сладко. Так что соберись брателло, ведь то, как ты относишься к этому здесь, напрямую зависит на то, как они переживут всё это там.
А тем временем захватчики затащили Соню на третий этаж. Двое, изначально находившихся там бандитов, уже пытались выломать железную дверь учительской, безрезультатно пиная петли и погнутую ручку, своими несокрушимыми берцами.
– Ну чё, вскрываю? – обратился один из них к Главному, направив дуло своего пистолета на дверной замок.
– Ты чё совсем отмороженный, – ответил ему тот, – замок стальной, а ты полить по нему собрался, совсем жить надоело?
– Ладно, как скажешь, – ответил он, спрятав пистолет в кобуру, ещё раз хорошенько пнув по ручке, от чего та вся перекрутилась, и наконец, отвалилась, со звоном шмякнувшись об пол.
– Щас всё решу! – сказал Главный подходя к Соне, и аккуратно взяв её за подбородок, своими распухшими пальцами, спросил её, – поможешь нам?
София на это лишь обречённо вздохнула, смотря на него с залитыми досадой и ужасом глазами.
– Нет, – сказала она, повертев головой в знак отрицания.
– А вот сейчас и проверим, – сказал он, схватив её под руку, подтащив к двери и легонько побренчав по ней дулом своего пистолета, протяжно позвал, – Альфред, выходи. Сам же знаешь, тебе теперь деваться некуда. Если ты вдруг сейчас на подоконник полез, то это ты зря, этажом ниже находится наш человек, и он застрелит тебя даже раньше, чем ты наступишь на карниз, тем более у нас для тебя сюрприз.
Главный схватился за Сонину чёлку, приткнув её лицом к двери, от чего та вся зажалась, тяжело дыша.
– Нет, не надо, за что вы так с нами, что он вам сделал?
– Что он сделал? – слегка ослабив хватку, ответил Главный, – он сука подставил нашего босса, сдал того со всей партией товара, и эта тварь думала, что сможет уйти живым.
– Альфред-Альфред, – тихо, еле слышно, с сожалением сказала Соня.
– У тебя три секунды, – прокричал Главный, обхватив Соню рукой и прижав к себе поближе, приставив пистолет к её виску.
– Нет, не надо, не выходи, Альфредушка, – кричала она, и плакала, уже совсем ничего не понимая.
– А зачем? – наконец послышался голос Альфреда, – ты все ровно убьёшь нас.
– А вот в этом ты ошибаешься, с тех пор как ты меня кинул, никто кроме тебя нам ничего не должен, как эти люди, так и твоя жена, – сказал Главный, щёлкнув курком.
– Только не это, – прошептал Альфред, пятясь к окну, рвя на себе волосы, задыхаясь чуть ли не от каждого следующего глотка воздуха.
«Раз», – начал расчёт Главный. «Два», – сказал тот через секунду, прижав дуло к виску Сони посильнее, чтобы самому впоследствии не запачкаться кровью, и разлетающимися мозгами.
– Не судьба Сонь, не выйдет он, – сказал один из бандитов, с относительно молодым голосом, – ты же его сама знаешь.
«Два с половиной» – продолжил Главный, в то время как Альфред бесшумно метался из угла в угол, со звоном в ушах, дробящим и выматывающим его и без того вывернутую душу.
«Два с тремя четвертями» – объявил тот, пред тем как настала кромешная тишина, прерванная лишь пробежавшей с невероятной скоростью кошкой по крыше одного из соседних домов.
София лишь тихо хмыкнула, приготовившись к смерти, и крепко зажмурив глаза, не шепотом, а будто и вовсе про себя, закусив нижнюю губу, сказала: «Прощай, прощай любимый, прости за всё, прости, живи, будь счастлив, не кари себя, я жертвую собой ради нас».
«Два и девять», – разорвал тишину голос бандита. «Три», – резко, с придыханием, выпалил Главный, но выстрела не последовало, вокруг всё так же царила тишина, ещё слегка разбавляемая эхом последнего сказанного им слова.
– Хорошо, я выйду, – сказал Альфред вполне спокойным голосом, после чего в двери забренчал открывающийся замок.
Уже через десять секунд дверь приоткрылась, и Альфред показался в проёме. Сам не свой, каким его никогда и ни кто не видел, как ходячий мертвец, весь взъерошенный, с отрешённым взглядом, без пиджака, и расстегнутой рубашкой. Он прошёл мимо двух стоящих рядом с ним бандитов, и встав напротив Софии, тихо сказал ей: «Прости меня, я люблю тебя Сонь…», как тут же получил залп огня прямо в сердце, из пистолета, что всего лишь мгновение назад прикрывал Сонин висок.
Пули в один момент проскочившие на вылет, продырявили его насквозь, лопнув сердце, вытекшее кровью на белоснежную сорочку Альфреда. Уже навсегда безжизненный он упал навзничь, запрокинув свои руки вверх, ударившись Сониным широким серебряным кольцом об пол.
Вся жизненная сила смешалась, в сей момент, в Софии. Вся жизнь, всё её бытие и давным-давно забытые невзгоды и разочарования вспомнились ей, лопаясь и рушась, заставив хотя бы на одну секунду думать, что сама жизнь обернулась к ней несправедливостью. Ведь всё только совсем недавно наладилось, и любовь их, вспыхнувшая вновь, как затухшая в прошлом веке свеча, ещё не потерявшая свою силу до конца и без остатка, и то, каким стал Альфред, то, какие слова произнёс и как поступил в самое последнее мгновение своей жизни, как он вырос, как изменился, как он стал достойным человеком, чем уже никогда не сможет порадоваться София, как только лишь в бессмертной памяти о нём, её первом настоящим счастьем.
Дыхание спёрло и ужасно свело горло, подведя спазм к её женскому кадыку. Но, несмотря на это всё, она прокричала, на всё пространство, что только могло заполниться звуком, лишь одно, громкое и протяжное: «Нет!».
Слёзы с новой силой хлынули из глаз, но это были не слёзы слабости пытающиеся овладеть Софией, нет, это были слёзы невероятной силы духа, силы жизни, души, единства с миром, и соития духовного с материальным.
Она хотела, и даже бросилась к нему, но её тут же отволочили назад, схватив за платье. Она продолжила кричать, но уже более краткие: «Нет, нет, нет!».
Её слышали все, насколько были явными её страдания, и каждый из заложников вздрагивал только при произнесённой одной букве всех этих криков, и соболезновал ей всей своей душой.
Бандиты доволокли её до лестницы, после чего Соня вырвалась, оттолкнув одного из них, пнула по руке второго, на что тот лишь замахнулся на неё прикладом, и уже в следующую секунду она покатилась по лестнице.
***
Соня пришла в себя через неопределённое время. Она лежала на полу, возле двери, ведущей на второй этаж. В изголовье спускалась лестница. Ужасно ныла правая рука. Послышались шаги отзывающиеся эхом. Будто кто-то, вполне взрослый и довольно массивный, как маленький ребёнок спускался по лестнице, весело спрыгивая с верхней ступеньки на ступеньку пониже и так далее.
Кое-как собравшись с силами, София поднялась на ноги, подкашивающиеся и дрожащие как задетые электропровода, вновь тянущие упасть её на пол. Ухватившись за стену, а вскоре и за дверь, Софья медленно, но верно, продвигалась вдоль коридора, облокачиваясь об стену левым плечом, крепко сжимая в своей ладони ушибленную руку.
Все кабинеты оказались заперты, и ничего не оставалось делать, как только лишь спрятаться в ближайшем туалете, но вдруг ноги Софии подвели её. Она проскользила вдоль стены, уже совсем не чувствуя сил, а только лишь страдания своей души.
Вдруг, видимо выйдя из ближайшего закрытого кабинета, за спиной Сони нарисовался очередной бандит.
– Стоять! – закричал он как-то неуверенно, передёрнув затвор автомата, направив его дуло вперёд.
Соня, услышав это, застыла на месте, зажмурившись, не пикнув и единого слова.
– Я сказал стоять, – сказал тот бандит уже увереннее, таким молодым и до боли знакомым голосом, видимо совсем не зная, что теперь с ней делать.
Соня вдруг продолжила ползти, хватаясь за неприступную стену, пытаясь встать и идти дальше.
– Ты что глухая? – сказал он, подходя к ней поближе, схватив за больное плечо.
От неминуемой боли, она резко обернулась, взглянув ему прямо в глаза. Её лицо выражало мучения, возникшие не от того, что происходило с ней, а от того, что больше не было сил терпеть всё это.
– Соня? – широко раскрыв глаза, произнёс бандит, и она окончательно узнала его, – это я, Толя, – ошарашено объявил он, мигом сорвав с себя Балаклаву.
– Узнала, – без чувств, лишь слегка поджав губами, вымолвила она, выдыхая слова вместе с воздухом.
– Как ты здесь оказалась? – спросил он её, пытаясь помочь встать.
– У дружков своих спроси! – прокричала она в сердцах, оградившись от него ладонью, выставив руку перед собой.
– Да, понимаю, мне не следует говорить с тобой об этом, но что они с тобой сделали? – спросил Толя, окончательно растерявшись во всей этой ситуации.
– Они… Они убили моего мужа. И если тебе неизвестно, именно по его душу, вы здесь, – пояснила она, усевшись на пол, опустив руки на колени, высоко задрав голову.
– Как, почему я не знал? – схватившись за голову, ошеломлённо произнёс Толя.
– Ты знал, куда шёл, это видно невооруженным глазом… Но дело в том, что ты совсем не предполагал, чем всё это обернётся для тебя, – сказала она, затихающим голосом.
– Эх, – с досадой выдохнул Анатолий, смотря по сторонам, не зная, куда деть свой взгляд, – как же так, да как же всё-таки так, – сказал он, подойдя к подоконнику, со злостью шибанув по нему своим кулаком.
– Ты только сейчас осознал это, насколько ты глубоко продырявил свою жизнь, – сказала Соня, немного приподнявшись.
– Ну я ведь не… – крикнул он, резко развернувшись в её сторону, как просвистел выстрел.
В окне зияла дыра от пули, вслед от которой по всей площади стекла в один миг прорезались трещины. София лишь с ужасом вперилась в Лёню, слегка прижавшись к стене. Ранение пришлось в подмышку, в тот самый пролёт между пластинами бронежилета. Толя медленно побрёл прочь от окна, задыхаясь, пуская кровь изо рта. Просвистела и второй выстрел, пробив жилет, угодив прямо в сердце. Соня привстала на колени, протянув Толе руку, совсем не зная, как ей теперь быть. Последний выстрел, просверливший в окне ещё одну дырку, прострелил Толину шею. Тот рухнул на колени прямо перед лицом Софии.
– Прости меня, Соня… – сказал он ей, ещё ровно держа своё туловище, и рухнул прямо возле её ног.
Соня тихо всхлипнула, пикнув как маленькая мышка, закрыв лицо руками. «Он был прав», – смотря на Толю сквозь пальцы, сказала она, вспомнив слова его товарища, сказанные им в последний день их общения.
Как вдруг окно, облюбованное трещинами, заскрипело как снег, и крупный стеклянный треугольник, образованный теми самыми тремя дырами от пуль, целым своим куском, отломился и полетел вниз, разбиваясь об подоконник и батарею на мелкие острые кусочки, как мелкие частички льда, осыпая собою всё вокруг. Соня тут же плотно закрыло лицо, развернувшись к стене, чувствуя, как осколки покрывают её с головы до ног, совсем не раня, а лишь щекоча как разорванная стекловата, ещё больше издеваясь над ней, нежели бы она почувствовала боль.
Через минуту звон стих, и Соня нервно обернулась назад, увидев полуразрушенное окно, и то, как Толя истекающий кровью, перемешивающейся с осколками, весь засыпанный ими, так же безвозвратно мёртвый лежит перед ней. Она легонько коснулась волос его головы, что были всё такими же мягкими и шелковистыми, как десять лет назад. «Сколько тебе говорили, не слушай ты их, они все друг друга по очереди в могилу сведут, и тебя следом», – эхо этих когда-то сказанных слов, зазвенела в уме Софии, обращённых, будто тогда совсем не к Толе, а именно к ней.
С лестницы вновь послышались шаги и крики Бандитов, и София, будто набравшись новых сил, вскочила на ноги, забежав в ближайший открывшийся класс, захлопнув за собой дверь, и улёгшись за ближайшую парту, крепко уснула.
***
– Вот тварь… – громко проорал Главный, заскочив на второй этаж с двумя своими прихвостнями, ещё издали разглядев, валяющегося в осколках, мёртвого Толяна.
– Чё дальше? – спросил один из бандитов Главного, не решаясь идти вперёд.
– Ты чё, я не понял, командовать вздумал? – гаркнул на него Главный, схватив того за воротник плетёного свитера поддетого под броник.
Второй бандит, даже подвёл дуло своего автомата к спине этого бедолаги, чтобы тоже не оказаться на его месте.
– Да нет, вы чё, не я же его убил, просто надо же чё то делать, как мы теперь уйдём от суда, я всего лишь это хотел узнать! – стал оправдываться он.
– Мы от суда не уйдём, улетим, да только это не твоё собачье дело, – ответил Главный, отпустив парня, немного оттолкнув от себя, и пригнувшись, направился вниз по лестнице.
Через минуту он зашёл в первую аудиторию, отворив дверь ударом ноги, от чего та с грохотом стукнулась об стену и покосилась, сорвавшись с одной из петель.
– Так, животные, – сказал он, выпучив на заложников глаза, внимательно разглядывая, заметив как Оксана, пытаясь всем своим видом не выказывать страх, прикрывает собою, сидящую за её спиной Веру.
– Девчонку сюда! – резко скомандовал Главный, указав на Веру, крепко сжимая пистолет в своей правой руке, держа его наготове, если кто-нибудь хоть подумает рыпнуться.
– Не надо, возьмите меня, – начала умолять Оксана, пытаясь не дать подойти к Вере, после чего тут же получила лихую пощёчину от одного из бандитов.
– О, боже мой, – прошептал кто-то из заложников, пытаясь даже не смотреть на всю эту картину.
– Нет!!! – простонала Оксана в последний раз, схватив Веру за ступню, пока другие бандиты оттаскивали её за волосы.
– А-а-а, да возьмите вы наконец эту, голова уже болит, – в конец разозлившись, заорал на них Главный, после чего девочку в миг отбросили в толпу, и в руках бандитов была уже Оксана.
Солнце вышло из-за облаков, ярко отражаясь горячими огнями в окнах колледжа, из-за чего непоколебимые взгляды спецслужб твёрдо направленные на здание, немного поколебались, но всё же устояли перед напором беспощадных фотонов, направленных прямо в их глаза, и продолжили свой нелёгкий пост.
– Что с переговорами? – спросил один из полицейских другого.
– Недавно выходили на связь, сказали, что свяжутся с нами чуть позже, – ответил ему тот.
– Где заложники?
– По нашим данным все должны быть в первой и второй аудиторией, кроме той учительской.
– Вы что, до сих пор не разобрались, что там было?
– Учительская стоит на стыке…
– Работайте, – скомандовал он, отправившись вдоль оцепления.
Через десять минут дверь, расположенная на плоской крыше колледжа, отварилась. Из неё вышел Главный, ведя перед собой Оксану, держа пистолет возле её виска.
– Смотрите, смотрите, – закричал кто-то в толпе, указывая на крышу.
Андрей тут же окинул её взглядом, немного ослепнув от солнца, что так и жарило, отражаясь в окнах верхних этажей.
– Не может быть, – промолвил он, выйдя из машины, ещё раз всмотревшись вдаль, – Оксана! – с надеждой, слабым голосом крикнул он, рванув в сторону оцепления.
– Да стой же, куда рванул? – остановил его всё тот же полицейский.
– Это Оксана, моя жена, это она там, – ответил Андрей.
– От того что ты сейчас туда побежишь, лучше не будет, так что стой здесь, я тебя прошу, – сказал тот, крепко прижав Андрея к дереву, и убедившись, что тот больше никуда не собирается бежать, отпустил его.
– Пень, вызывай вертушку, – скомандовал Главный своему связному, что стоял за дверью, не сводя глаз с Оксаны.
– Вертушки не будет, – ответил связной в ту же минуту.
– Как? – так громко и гневно прокричал он, что эхо разнеслось по округе.
– Послушай сам! – сказал связной, высунув из дверного проёма рацию, медленно поставив её рядом с порожком, и быстрым рывком дернув свою руку обратно.
«Ты думал, если ты привёл его тогда ко мне, – послышался старый голос из рации, – поручился за него, и после того как он поступил с нами, заметь по твоей вене, я просто так всё это оставлю?»
