Даниил Калинин
Варяжское море. Воин

Но я ждал этого мгновения, как только открыл рот для крика.

Резкий разворот викинга послужил для меня сигналом. Сгруппировавшись, словно пружина, я прыгнул вперед в момент замаха секирой, от души зарядив кромкой щита по открытому паху Сверкера! Тот оглушительно заорал от боли, а топор, описав широкую дугу, вонзился в деревянный борт корабля. Ярл стал рефлекторно сгибаться – и в этот же миг я выпрямился, одновременно с силой ударив стальным умбоном по челюсти противника.

Сверкер безмолвно рухнул на днище драккара, а в мою сторону развернулась едва не половина хирдманов, буквально зарычавших от ярости и ненависти… Но именно в этот миг они сломали практически монолитную до того «стену щитов», и с драккара Ратибора тут же раздалось зычное:

– Бей!

А в следующую секунду в ближних ко мне викингов ударил рой стрел, выпущенных с близкого, всего полтора десятка метров, расстояния… А потом еще один.

И еще.

Карлы ответили варягам броском сулиц, нацеленных по большей части в лучников, и первые крики боли послышались уже с ладьи руян. Но братья-славяне не остались в долгу, их дротики густо ударили в нестройную «черепаху», одновременно ломая щиты, а в воздух взвились абордажные «кошки» – мне почему-то проще называть их именно так. Сразу несколько крючьев вцепились в борт драккара – и свеи тут же стали рубить прицепленные к ним канаты.

А еще смутно знакомый викинг бросился ко мне с копьем наперевес… Кажется, тот самый, кого я не успел добить в Выше!

Стуре!!!

Я как раз стоял на коленях, отбросив щит и перерезая путы лезвием секиры Сверкера. Но те оказались слишком толстыми и слишком крепкими – потому, не успев освободиться, я вскочил на ноги, одновременно вырвав секиру из дерева и готовый в очередной раз парировать вражеский укол.

И Стуре действительно ударил копьем. А я, как и в прошлый раз, махнул топором навстречу, стремясь отвести в сторону смертельный стальной наконечник… Вот только секира рубанула по воздуху, меня по инерции развернуло следом, открыв левый бок, – а викинг, сбив с толку ложным выпадом, уже бросил вперед руку, сжимающую древко копья.

И в глазах врага я прочел собственную скорую смерть.

Глава 4

Сентябрь 1060 года от Рождества Христова (6569 год от сотворения мира). Варяжское море. Драккары ярла Сверкера Хитрого. Роман Самсонов.

Но неожиданно драккар ощутимо дернуло, и от мощного толчка я банально рухнул на бок. А вот более ловкий и привычный к морской качке Стуре лишь оступился, оперевшись на колено и тут же выпрямившись. Его смертельная для меня атака не нашла цели из-за рывка варягов, подтягивающих ладью к свейскому кораблю. Но во второй раз викинг ударил точно, сверху вниз, пришпиливая мое тело к днищу, словно муравья иголкой…

Точнее, собираясь пришпилить.

Это все уже было в моем прошлом погружении, и приобретенные ранее рефлексы, как и обещал Саша, никуда не делись. Я сумел резко скрутиться набок, уходя от укола, и стальной наконечник впился в дерево – а сила удара была такова, что он в нем застрял. И прежде, чем Стуре сумел бы освободить оружие, я буквально прыгнул на древко корпусом, выбивая копье из рук свея.

В следующую секунду лезвие секиры пропороло плоть моего врага под левым коленом. Викинг отчаянно заорал, рухнув рядом со мной. Но крик шведа был недолог – его оборвал рухнувший на шею топор.

Поздравляем! Персонаж достиг первого уровня!

+3 к силе.

+3 к ловкости.

+10 к рукопашному бою.

Очередной толчок вновь бросил меня на колени. А затем люди на обоих судах бешено взревели – и тут же раздался грохот столкнувшихся щитов, звон стали и треск дерева. Оба хирда, и викингский, и варяжский, сцепились по линии бортов, стараясь потеснить врага и бешено молотя топорами по щитам, стремительно коля копьями в открывшиеся бреши.

Вскоре даже мне, человеку, не знакомому со средневековыми битвами, стало понятно, что равновесие в схватке будет недолгим, что одна из сторон вскоре потеснит противника. И тут на драккар принялись перепрыгивать лучники руян, обтекая сражающихся свеев. Не обращая на меня внимания, они стали быстро, фактически в упор стрелять в открытые левые бока викингов, участвующих в схватке. И прежде чем очередная жертва разглядела опасность и перекрылась щитом, отступив назад, пало три карла. Поредевший хирд свеев тут же начали окружать варяги, заходя справа, а лучники принялись бить в спины карлов Эрика, сражающихся на втором корабле. До противника всего десять метров, и хирдманы развернуты к стрелкам незащищенной спиной! На этой дистанции не спасает даже кольчуга – и вражеский строй буквально лопнул, потеряв разом пятерых бойцов.

Бой на втором драккаре викингов в считаные мгновения принял вид хаотичной свалки – а сзади раздался отчаянный девичий вскрик. То и дело бросая взгляды в сторону разворачивающегося на моих глазах сражения и исступленно перепиливая путы окровавленным лезвием топора, я и забыл, что Сверкер был лишь оглушен. А сейчас кожу на спине обдало конкретным холодом! Я развернулся насколько смог быстро, подхватив секиру, – и вовремя: вставший на ноги ярл бешено зарычал и бросился ко мне, выхватив из ножен меч.

Первый же рубящий сверху удар старого матерого викинга был столь стремителен, а сам вид озверевшего, обезумевшего от ярости Сверкера столь страшен, что я невольно попятился, рефлекторно выставив перед собой древко секиры. Меч разрубил ее, не дотянувшись до моей плоти считаного вершка! А я, оступившись, благополучно рухнул вниз, пребольно ударившись об днище корабля задницей, одновременно мертвея от первобытного ужаса перед скорым и неизбежным концом…

Но вместо того, чтобы добить меня, Сверкер стремительно ринулся к лучникам. Первый стрелок успел развернуться к опасности и вскинуть лук – но в следующую секунду клинок ярла разрубил его, заодно пропахав незащищенную грудь руянца. Тот с отчаянным криком упал, а свей уже рванулся ко второму противнику, вонзив меч в живот несчастного. Ударом ноги викинг отбросил пронзенное насквозь тело венда, поймал в упор стрелу, пробившую кольчугу и погрузившуюся в грудь… И взревев пуще прежнего, бросился на шарахнувшегося в сторону от него лучника.

Все это время я лежал на палубе, ошеломленный увиденным, а мои руки тщетно шарили в поисках выпавшей во время падения секиры – словно бы и без моего участия. Я будто забыл, что топорище ее перерублено, и что вряд ли мне удастся воспользоваться бродексом (название само собой всплыло в голове) без надежной крепкой рукояти.

Но внезапно пальцы нащупали древко, крепко ухватили его – и скосив глаза на находку, я с удивлением и одновременно нарастающим восторгом уставился на копье Стуре. А секундой спустя вскочил на ноги – и звериная, первобытная ненависть, пришедшая на смену столь же первобытному страху смерти, затопила сознание. Я увидел спину ярла, напавшего на третьего лучника, – и Сверкер, до того бывший источником охватившего меня ужаса, превратился в цель.

В жертву.

В добычу.

Наверное, я закричал. Нет, я наверняка закричал, только не услышал собственного крика. Но это и не важно – важно, что разделяющие нас с ярлом четыре метра я пролетел едва ли не за секунду.

А после широколезвийный стальной наконечник в форме листа вонзился в спину Сверкера, пробив кольчужные кольца. Древко ощутимо дернуло в руках, а викинг, оглушительно заорав от боли и ярости, резво развернулся, рубанув мечом по воздуху. И вновь я едва успел отшатнуться от сверкнувшего на солнце клинка, едва ли не дотянувшегося до моей шеи. Правда, при этом выпустил оружие из рук – и рыжебородый, свирепо ухмыльнувшись, сделал шаг ко мне. И еще один нетвердый шаг, и третий… После чего глаза его вдруг закатились, и свей тяжело рухнул на живот. Только задрожало древко копья, торчащего из его спины…

– Отец!!!

Рев Эрика раздался устрашающе близко – оказалось, сын ярла уже спешил на помощь отцу, но путь ему преградили сразу двое руян. Я не знаю, как складывалась схватка до смерти Сверкера, но при виде родительской гибели такой же рыжебородый, но еще более крупный молодой и сильный викинг буквально взорвался серией тяжелейших и стремительных ударов секиры. Рубанув наотмашь, он рассек древко топора варяга, атаковавшего его справа, и одновременно с этим от души врезал кромкой щита по щиту второго, напавшего слева противника, заставив его отшатнуться. В следующую секунду бродекс Эрика упал на него сверху вниз – и хотя славянин успел перекрыться щитом, но секира буквально отрубила с него край досок, ранив правую руку венда. И тут же сын ярла (хотя теперь он уже и сам ярл!) стремительно крутанулся – и набрав в этом движении инерции, ударом щит в щит опрокинул выхватившего длинный нож варяга.

А после стремительно прыгнул на палубу нашего драккара, оказавшись всего в метре от меня…

Но путь свею преградил Ратибор.

Удар двуручной секиры вожака варягов расколол щит викинга пополам – и тот резво отпрыгнул назад, одновременно перекинув бродекс в левую руку, а правой выхватив меч. И вот удивительное дело: кипящая до того схватка стала вдруг сбавлять обороты, а некоторые руяне и свеи и вовсе опустили оружие, принявшись неотрывно смотреть на поединок вожаков. И с каждой секундой прекративших сражаться становится все больше.

А вожди отчего-то не спешат продолжить бой. Обменявшись парой ударов, они замерли друг напротив друга, пока Эрик не обратился к Ратибору:

– Пусть это будет хольмганг! Победишь ты, и мои хирдманы сложат оружие, став твоими пленниками, ярл руян. Кровь твоих воинов больше не прольется. Но выиграю я – и мы все уйдем!

Немного поразмыслив, Ратибор ответил:

– Выиграешь ты – вы уйдете. Но добыча ваша достанется моим людям, как и пленники.

Свей нашел меня глазами и, обжигая бешеным взглядом, ответил:

– Все, кроме убийцы моего отца и обманщика, столкнувшего нас в бою! Он отправится со мной и понесет заслуженное наказание! Я хочу, чтобы ты знал, ярл: мы взяли добычу не в землях вендов, а в Гардарике, в окрестностях Альдейгьборга!

На минуту взгляды всех присутствующих на борту воинов скрестились на мне – и стремительно побледнев, я попытался оправдаться:

– Я ромей из Константинополя! Я думал, что венды-варяги, служащие в гвардии базилевса, и венды Гардарики – это родственные народы, лишь разделенные морем!

Ратибор лишь скупо ухмыльнулся в ответ, после чего развернулся к Эрику:

– Я принимаю твои условия. Выиграешь, забирай ромея и один из драккаров, и уходи домой со своими людьми.

А после секундной паузы добавил:

– Но ты проиграешь, ярл.

Викинг обжег яростным взглядом уже варяга, после чего коротко рыкнул:

– Посмотрим.

А в следующую секунду одним рысьим прыжком дотянулся до Ратибора, одновременно обрушив сверху и меч, и топор…

Но вожак вендов каким-то чудом сумел отскочить вправо, уходя от удара и одновременно швырнув в лицо рыжебородого секиру, бесполезную в ближнем бою. Тот принял ее на клинок – а Ратибор уже выхватил меч из ножен и, продолжая движение, полоснул им по незащищенным бедрам свея. Ярл зашипел от боли от длинного пореза на левой ноге, рефлекторно отступив назад – а варяг быстрым, ловким движением перехватил щит из-за спины. Закрывшись им, он одновременно несильно ударил клинком по умбону, словно приглашая викинга атаковать, – и Эрик, яростно закричав, атаковал, практически не потеряв в скорости. Он подскочил к противнику, рубанув топором по подставленному щиту, и тут же присел, ударив мечом ниже защиты Ратибора.

Но кажется, венд сумел угадать атаку врага, неожиданно высоко подпрыгнув и пропуская сверкнувшую молнией полоску стали под собой. А когда ярл выпрямился (лицо его исказилось от резкой боли) и вновь широко рубанул мечом сверху вниз, варяг принял атаку на плоскость своего клинка, одновременно резко ударив умбоном по вооруженной кисти Эрика. Каролингский меч ярла вылетел из его руки и упал под ноги воинов…

Викинг вновь закричал, хотя теперь в его крике явственно зазвучало отчаяние. Однако перехватив рукоять секиры обеими руками, он в очередной раз размашисто и с дикой силой рубанул ей, целя в голову врага… Но вожак руян даже не подставил под удар щит, который свей обязательно бы расколол, – нет. Он просто резко нырнул вниз, пропуская лезвие бродекса над головой, и от души полоснул мечом по открытому боку ярла. Кольчужные кольца не выдержали встречи со сталью клинка, разошлись под ними – разошлась и плоть… Эрик рефлекторно зажал левой рукой кровоточащую рану, но правой вновь атаковал, стремительно обрушив топор на щит врага. А потом еще раз, и еще, вкладывая в каждый удар всю силу, весь гнев и боль! Он бешено бил, пока отскочивший назад Ратибор не стряхнул с руки остатки расколотого щита и, взревев, не ударил навстречу летящей в его голову секире, разрубив древко и отделив ее верхнюю стальную часть. Она отскочила куда-то в сторону…

Выпустив из рук бесполезную рукоять, Эрик схватился за нож и уже потянул его из ножен. Но в следующий миг его голова подлетела вверх, отделенная от тела клинком Ратибора и щедро орошая все вокруг себя брызгами крови… Лишь спустя пару секунд отчаянный девичий визг пронзил повисшую над кораблями тишину – даже пленницы неотрывно следили за хольмгангом! Я и вовсе, кажется, задержал дыхание…

А в следующий миг о днища драккаров застучали падающие на них топоры, копья, мечи – свеи сложили оружие, выполняя условия поединка.

Я осторожно выдохнул, в душе радуясь тому, как все сложилось, но тут в мою сторону развернулся Ратибор и, смерив подозрительным взглядом с головы до ног, властно приказал:

– Подойди.

О, каких усилий мне стоило сделать первый нетвердый шаг вперед под насмешливыми взорами окружающих! Но именно ирония в глазах руян вкупе с раздавшимися тихими насмешками (которые я, кстати, отлично понял!) заставили меня выпрямить спину, поднять голову и второй шаг сделать гораздо более уверенно. Будь что будет! Но показывать окружающим слабость, нерешительность и страх однозначно нельзя.

Когда до вожака варягов мне осталось всего пару шагов, я остановился, внимательно и спокойно смотря ему в лицо. Ну, по крайней мере, я очень стараюсь выглядеть спокойным! Между тем Ратибор коротко усмехнулся и вопросил:

– Ну, скажи нам, кто ты и откуда, «ромей». Хочу узнать, из-за кого случился этот бой, стоивший стольких жизней моих воинов!

Из толпы обступивших нас руян сразу послышался грозный рокот – а я только что обратил внимание, что победитель хольмганга говорит со мной не на свейском, а на языке, похожем на речь моих спутниц. Более-менее успокоившись (чему быть, как говорится), я посмотрел прямо в глаза вожаку славян:

– Этот бой случился потому, что вы вышли в море за добычей и решили, что свеи могут ею стать. Однако сойдясь с викингами, поняли, что добыча эта очень зубастая и не стоит будущих потерь. Но когда Сверкер напал на меня, а хирдманы отвлеклись, сломав «стену щитов» и открыв щели для стрел, ты сам, ярл, отдал приказ ударить. Ты увидел возможность начать бой удачно, ты получил повод атаковать – так не все ли равно, поселение каких вендов разорили свеи? На востоке, в Гардарике или в землях бодричей?

По окончании моих слов повисла напряженная тишина. Честно сказать, у меня самого перехватило дыхание – и не отпускало, пока Ратибор не рассмеялся. Оглушительно так, резко, заставив меня вздрогнуть всем телом, – а следом за вожаком засмеялись остальные воины.

– Да ты не трус, ромей, совсем не трус! Значит, умеешь говорить правду… – отсмеявшись, варяг сам посмотрел мне прямо в глаза, и теперь взгляд его стал давящим, тяжелым, а тон следующего вопроса прозвучал чуть ли не угрожающе – И что же нам с тобой, таким честным, делать?

Я пусть и с трудом, но выдержал взгляд венда, а после спокойно ответил, прикладывая просто титанические усилия для того, чтобы голос не задрожал:

– Ты ведь сам сказал, ярл, что твоя дружина понесла потери. А значит, тебе нужны воины и гребцы на ладьях. Я сражался вместе с вами, убил в бою двух свеев – так почему бы тебе не взять меня в дружину, дав право и дальше драться бок о бок с твоими славными воинами?

Замолчав на мгновение и переведя дух, я продолжил уже гораздо громче, стараясь, чтобы концовка моей речи произвела наилучшее впечатление:

– Никогда еще я не видел столь славных воинов, никогда не слышал, чтобы викингов громили в открытом море равными силами. Стоять плечом к плечу с вами – это уже честь!

А вот сейчас меня поддержали уже одобрительным гулом – и вдохновленный, я закончил, вновь обратившись к Ратибору:

– Так не откажи же мне в этой чести, конунг!

Я сознательно исказил статус варяга, прировняв по сути бандитского атамана как минимум к княжескому достоинству – и тот не смог не обратить на это внимание:

– Ты, видно, еще плохо знаешь наш язык. Конунг – это вождь, у которого гораздо больше кораблей и воинов.

В этот раз я позволил себе небольшую улыбку:

– Я знаю, кто такие конунги – и вижу конунга в тебе! Столь славный витязь, ведущий в бой столь славных воев, обязательно станет конунгом, иначе я просто слеп.

Варяги поддержали мой крик оглушительным ревом, а Ратибор вновь зычно захохотал:

– Теперь я вижу, что ты действительно сладкоречивый ромей, способный хитростью своей добиться большего, чем иные вои своим ратным искусством. Хорошо, я сохраню тебе свободу и приму в дружину, пока мы держим путь в Ругард. А покуда посмотрим, чего ты действительно стоишь – и на Руяне решим, достоин ли ты и дальше быть в моей дружине, или нет.

Поздравляем! Вашему персонажу присвоен новый статус: «варяг».

А в ответ на мой немой вопрос в голове тут же всплыло:

Ругард – крепость и резиденция ободритских князей, располагающаяся в самой высокой точке острова Руяна. Контролирует крупный торгово-ремесленный центр и залив на месте современного Ральсвика. При этом защищенный от штормов залив служит также укрытием для славянского флота.

– Благодарю, конунг!

Однако Ратибор уже не слышит моих слов, обернувшись к свеям:

– Снимайте с себя брони, отдайте все оружие, и берите одну из ладей. Поместитесь.

Викинги, и так уже сложившие топоры и копья, принялись неохотно стягивать с себя кольчуги, а вожак варягов словно впервые посмотрел на девушек-пленниц:

– Что, действительно христианки? Тогда стоит исполнить пожелание ярла Сверкера и отдать их жрецам Световита…

– Нет!!!

Венд вновь вынужденно посмотрел в мою сторону:

– Кто это подал глас? Неужто мой новый дружинник? Я ведь могу и передумать, отправив тебя в дорогу вместе со свеями. Они, как кажется, очень хотят с тобой что-то обсудить…

Случайно поймав полный лютой ненависти взгляд уцелевшего в бою Хакана, я внутренне содрогнулся, но все же сумел ответить твердо:

– Не верю, что славный Ратибор, конунг руян, изменит данному им слову! Ведь ты уже принял меня в дружину, как можно теперь сказать, что это не так? А раз я твой воин – то имею право взять свою добычу с боя. От моей руки пал ярл Сверкер и еще один воин, а значит, кольчуга и два шлема мои. Но я хочу обменять броню и один из шлемов на девушек, выкупить их из полона. За время неволи у свеев они стали мне названными сестрами. А разве я могу отдать сестер жрецам Арконы, что принесут их в жертву чужому для нас богу?!

Вожак вендов посмотрел на меня холодно, но без особой злобы:

– Я уже пожалел, что взял тебя в дружину, ромей. Помни, что ты мой воин только до Ругарда. Что же до сестер… Хорошо, я возьму кольчугу, шлем и меч ярла Сверкера за девок. Тебе же еще рано владеть мечом…

Глава 5

Сентябрь 1060 года от Рождества Христова (6569 год от сотворения мира). Варяжское море, ладьи Ратибора. Роман Самсонов.

– Паруса! Паруса на горизонте!

Зараза, где-то это я уже слышал! Гребаное дежавю…

Путь до самого одиозного славянского острова с главным святилищем западных вендов занял у нас уже неделю, и со слов Горыни, моего нового товарища, находиться в море нам осталось совсем чуть-чуть, буквально один-два дня. И слава богу! Ибо за время путешествия с руянами я в полной мере познал истинность суждения «баба на корабле – быть беде».

Это суждение наверняка справедливо, если на судне находится даже одна женщина, за чье внимание начинают бороться едва ли не все мужики в команде. А когда их пять, да еще молоденьких, пугливых и хорошеньких девственниц, скабрезных шуток, пошлых намеков и прямых попыток склонения к сексу никак не избежать. Особенно если в качестве защитника у девчонок – новичок в команде на правах армейского «духа», неумелый, неловкий и вообще не воин. По крайней мере, так думали в самом начале…

– Горыня! Отойди от нее!

Не очень высокий, коренастый молодой мужчина с усмешкой посмотрел на меня своими карими глазами – впрочем, улыбка более похожа на хищный оскал. Как только подул попутный ветер и Ратибор распорядился поставить парус, Горыня тут же оказался на носу ладьи рядом с девчонками, добиваясь расположения Беляны. Та, кстати, также крепко сбита и невысока, но при этом весьма смазливая на лицо, с розовыми щечками, пухлыми коралловыми губками и озорно торчащими под рубахой сиськами. Кровь с молоком, самая оформившаяся из пленниц (точнее, уже «сестер») в свои-то пятнадцать лет! У меня самого при виде Белки (так я называю ее про себя) кровь приливает к низу живота. Особенно когда она, забывшись (или как раз не забывшись), потягивается, выгибаясь и демонстрируя туго обтянутую неплотной тканью крупную грудь. Еще как приливает!

Впрочем, мне гораздо больше нравится Злата как более сознательная, умная, смелая, изящная, строгая по отношению к себе и в то же время притягательная… Девушка с шармом, неизменно краснеющая под моими взглядами, но обжигающая своими, когда ей кажется, что я их не вижу. Да собственно, я и не вижу – но иногда случайно замечаю, и самого бросает в жар! И каждый раз меня посещают всякие лукавые мысли – Олю-то я люблю, но Оля ведь живая женщина, а это всего лишь боты! Да, боты – но боты слишком реальные, разница между живым человеком и виртуальным прототипом в игре отсутствует в принципе, так что всех окружающих я воспринимаю как реальных людей.

С другой стороны, в прошлый раз у меня уже был секс с Олиным персонажем, когда сама Мещерякова была вне игры. Ну так персонаж-то был именно возлюбленной! И все же секс в игре – это все равно, что секс во сне, разве не так? Разве это можно считать изменой?! Вот только что-то мне подсказывает, что близость со Златой, если она случится, будет для меня не просто плотским удовлетворением, что я уже привязываюсь к девушке, что это будут уже чувства…

Однако в игре я проведу ведь не один год по местному времени – и что же, просто перетерпеть? Эх, если бы славянка из Вышей была хотя бы не девственницей… А то ведь слишком искренним и неподдельным выглядит внимание персонажа, один в один копируя настоящие человеческие эмоции. И если между нами что-то будет, она наверняка ко мне привяжется. Блин, сплошная запара!

Но одно дело мое внимание и интерес к Злате, и совсем другое – интерес Горыни к Беляне. Варяг запросто машет при ней своим достоинством, справляя малую нужду за борт ладьи, – и ведь, зараза, тут других вариантов и нет, гальюны на средневековых судах не предусмотрены. А после ластится к ней, пытаясь ухватить за сиськи и пухлый зад, целует, силком прижимая к себе упирающуюся девку, и чует мое сердце, если его не тормознуть, то уже этой ночью он просто изнасилует ее. И также я уверен, что стоит лишиться невинности одной из моих «сестер», как их всех пустят по рукам. Ну и хрен бы с ними, если подумать – боты ведь… Боты, да не боты, против происходящего протестует все мое естество… Я уже ругался с вендом да и другими «охотниками до сладенького», которые, впрочем, пока менее активны, чем Горыня. Ключевое слово тут «пока»… Так вот, в прошлый раз он просто посмеялся надо мной, но отошел от девок после красноречивого взгляда Ратибора, недовольного конфликтом на корабле. Однако спустя некоторое время варяг что-то обсудил с вождем и внаглую полез к Белке – а ярл при этом лишь с хитринкой посмотрел на меня. Впрочем, во взгляде его я прочитал и скрытый интерес. К примеру: «И что же ромей сможет сделать?»

И вот теперь венд, оскалившись, ответил мне уже с открытым вызовом:

– А почему? Девка не против моей ласки, тебе-то какое дело?

Славянка промолчала, возможно, просто испугавшись что-то говорить, удерживаемая Горыней. Промолчали и остальные девушки, хотя Злата о-о-очень недовольно сверкнула глазами, да дернулась вперед рыжая Весея, уже готовая что-то сказать. Но ее крепко схватила за плечи старшая и более разумная сестра Дана – так что разговаривать пришлось самому. Впрочем, я не стал спешить с ответом, а встал, наконец, со скамьи, и глухо выругавшись, с большим трудом распрямился. Еще бы, попробуй погрести пару часов кряду здоровенным массивным веслом с непривычки, да еще стараясь попасть в такт с командой! А если гребешь невпопад, тебя сразу обжигает недовольным взглядом Ратибор. Так вот, я, наконец, выпрямился, после чего веско произнес:

– Потому что я – ее брат. И если не отстанешь, набью морду.

Оскал Горыни стал откровенно угрожающим.

– Ну, попробуй!

Я первым шагнул к варягу, а он сделал шаг навстречу мне – и Ратибор промолчал. Возможно, ярл решил устроить себе и воям небольшое развлечение, возможно, решил таким образом поставить на место нового и слишком необычного дружинника, чересчур дерзко вошедшего в команду. Ведь я сам же бросил вызов Горыне, и сейчас должен огрести, как все присутствующие и предполагают…

Скорее всего, все вместе.

Правда, есть одна неувязочка – я не собираюсь проигрывать.

И более того, чтобы оградить девчонок от последующих посягательств руян, я должен выиграть максимально жестко и убедительно…

– Ну, давай, покажи, на что способен!

Среднего роста, крепкий жилистый малый наверняка силен, а движения его плавны и точны. Для своего времени он стопудово крепкий рукопашник и наверняка хорош в местных кулачных боях – но и технический уровень у них, мягко говоря… далек от классического бокса. Зря он замер передо мной, с улыбкой разведя руки! Ведь небось ожидает размашистого деревенского бокового, от которого наверняка сумеет уйти…

Левый прямой раскрытой ладонью летит в лицо Горыни! Резко выброшенная вперед рука стала для венда неожиданностью, и тот отпрянул назад, одновременно подтягивая предплечья к голове. Поздно… Ладонь жестко бьет противника в нос – а я уже чуть присел, перенеся вес тела на левую ногу и выстрелив жестким, акцентированным правым, разогнавшись до того пристрелочным джебом. При этом сжатый, довернутый костяшками кулак летит в незащищенное «солнышко» варяга – и мгновением спустя впивается в него, согнув Горыню пополам.

Славянин схватился за живот под возмущенный ропот команды, отчаянно пытаясь вдохнуть. Боль дикая, большинство мужиков на его месте легли бы! А этот стоит на морально-волевых, хотя на лице написан откровенный испуг: дышать-то не выходит! В сущности, боксерская «двоечка», творчески адаптированная мной под уличные конфликты (боюсь я бить в голову, страшась нокаута противника с последующим падением на жесткую поверхность типа кирпича или камня, что может вылиться в непреднамеренное убийство), уже принесла мне победу. Но! Окружающие, в сущности, не поняли, что произошло, потому я спокойно стою напротив варяга, ожидая, когда тот восстановит дыхание.

Спустя минуту Горыня выпрямляется целиком и резко, без подготовки, заряжает боковой, целя мне в голову. Я ждал удара, внимательно следя за оппонентом, и все равно едва успел отпрянуть, уходя от увесистого вендского кулака. Но быстро контратаковал правым прямым – и вновь достал противника. Про прямые удары здесь явно не слышали… Впрочем, удар вышел так себе, он скорее просто ошеломил венда. А вот резкий левый боковой на скрутке корпуса достиг челюсти варяга, откровенно его оглушив. И под занавес, вновь перенеся вес тела на левую ногу, я разогнулся, словно пружина, и всадил в подбородок руянца правый апперкот! Голову моего оппонента буквально подбросило вверх. А ударом сердца спустя отключившийся Горыня рухнул на колени – и тут же картинно завалился набок…

Вот это уже убедительная победа!

Беляна неожиданно резво прыгнула к парню и испуганно склонилась над ним, положив ладонь на лицо. Неожиданно во всех смыслах… Я раздраженно отпихнул девку от парня – вот дура, как хоть повелась на его уродливые ухаживания? Или тупой принцип «плохие мальчики всегда нравятся девочкам» пошел как раз из былинного средневековья? Когда «плохие мальчики» грабили все балтийское побережье? Склонившись над варягом, я перевернул его на бок, подложив под голову согнутую руку, после чего вытащил язык изо рта, зажав между зубами. И только после этого в повисшей над кораблем оглушительной тишине раздался настороженный голос Ратибора:

– Ты что там делаешь, ромей?

– Не даю Горыне задохнуться собственным языком, пока он в беспамятстве.

Последовала короткая пауза, после которой вождь задал следующий вопрос:

– И где ты так научился руками махать?

Я равнодушно пожал плечами так, будто ничего необычного в моем «показательном выступлении» нет:

– Восточная Римская империя есть наследница и славной Эллады, и несокрушимого Рима. И если хорошенько поискать, в Константинополе можно найти мастеров, продолживших традиции греческих олимпийцев и римских кулачных бойцов. Те умели драться и в схватках использовали прежде всего точные прямые удары.

Как видно, мой ответ удовлетворил любопытство вождя, так как больше вопросов он не задавал. Зачерпнув воды за бортом в кадку, привязанную к короткой веревке, я от души окатил ею Горыню – и тот, шумно вздохнув, пришел в себя, шаря по сторонам бешеным взглядом. Сфокусировав его на мне, он едва ли не зарычал, видно, намереваясь вновь броситься в драку, но его порыв остудил зычный окрик ярла:

– Еще одна драка на ладье – и оба любителя почесать кулаки отправятся на встречу с морским царем! А кто желает попробовать свои силы с ромеем – тот пусть ждет нашего возвращения в Ругард. Уж там он не посмеет отказать никому из желающих…

Последние слова прозвучали прямо-таки ну очень угрожающе, но я постарался пропустить их мимо ушей. Доберемся – там и посмотрим. В конце концов, драками меня уже давно не испугать! Бросив еще один взгляд на лежащего на носу венда, я коротко ему приказал – но так, чтобы услышали все:

– Больше не смей прикасаться к девкам. Или полетим за борт вместе.

После чего протянул ему руку, помогая встать.

Ох, каким красноречивым взглядом, полным неприязни и недоверия окатил меня Горыня! Однако немного поколебавшись, он крепко сжал протянутую ладонь, рывком встал, пошатнувшись, а после не слишком внятно спросил:

– Покажешь, как ты так ловко машешь руками?