Даниил Калинин
По следу зверя

Пролог

…– Курсант Майк Тодоровски! Вперед!

Товарищи одобрительно хлопают меня по плечу, подбадривают негромкими вскриками. Резко встряхнувшись, словно сбрасывая с себя лишнюю тяжесть, я выхожу из строя экзаменуемых. Перед всеми нами осталось единственное испытание, разделяющее курсантов с вожделенным офицерским званием – экзамен по рукопашному бою.

И сейчас настал мой черед.

По рингу приставным шагом энергично перемещается мой оппонент-экзаменатор, «аллигатор» – капитан Алекс Корк, багровый берет, боец спецгруппы быстрого реагирования знаменитой «Альфы». Корк – настоящий отморозок, жадный для драки, он служит в полицейском спецназе не по назначению, а по призванию. Свою кличку среди курсантов кэп получил за особенную жестокость в спаррингах: каждый, кто пытается противостоять ему в ринге, очень крепко отхватывает. Да, Корк как вцепится в курсанта мертвой хваткой, так не оторвать, сравнение с аллигатором тут очень точно…

Хотя ведь бред. Разве полноконтактный спарринг по правилам смешанных единоборств отвечает требованиям экзамена по рукопашной подготовке офицера полиции? Попробуй просто так влепить кому-то кросс^[1] правой или зарядить по «тормозам»^[2] лоу-кик^[3] – так ведь засудят, гады! Сколько достойных детективов и патрульных, матерых волчар, переживших гангстерские воины предыдущего десятилетия, сколько полетело с должностей в последние пару-тройку лет? И ведь просто потому, что работали «как встарь», не оглядываясь на правозащитников, журналюг, поливающих полицию грязью, да беспринципных судей, ради сенсации вышвыривающих из органов заслуженных ветеранов!

Нет, Жером, наш преподаватель рукопашной на последнем курсе, был стопроцентно прав: сегодня полицейскому нужны навыки работы против вооруженного человека на короткой дистанции: всеразличные заломы, броски, приемы конвоирования… Но никак не мордобой!

– Готов?

Мой оппонент в красном шлеме уверенно подергал головой, припрыгивая на одном месте.

– Готов?

Постучав открытыми в шингардах^[4] пальцами по кожаному шлему-защите синего цвета, пару раз утвердительно кивнул.

Разве у меня есть выбор? Проклятье, главное не пропустить лоу-кик – он у этого товарища конский…

– Начали!

Капитан-рефери, резко хлопнув в ладоши, тут же отскакивает назад. Он остается в ринге, чтобы предотвратить совсем уже жуткие последствия спарринга, а пока…

Противник одним прыжком рвет дистанцию и без всякой разведки выстреливает в голову акцентированным кроссом. Чисто рефлекторно ухожу в сторону, скорее даже отпрыгиваю – а вдогонку летит бэкфист^[5]. Впрочем, и от него я успеваю попятиться.

Жесть, да как с ним драться?! Я боюсь даже находиться рядом!

Корк приближается, легко перемещаясь в челноке^[6]; руки он держит не у головы, а где-то на уровне плеч, на значительном расстоянии от груди. Некоторые смельчаки уже пытались достать челюсть оппонента одним лихим ударом, но, как правило, эти попытки заканчивались жестким встречным хуком^[7]…

Удар! Лоу-кик режет воздух и встречается с вовремя подставленным блоком; нисколько не обескураженный, «аллигатор» тут же обрушивает связку из трех ударов, нацеленных в подбородок: прямой правой, левый хук и апперкот^[8] правой вдогонку. Я вновь успеваю рефлекторно закрыться, мимоходом подивившись тяжести ударов – и пропускаю рубящий лоу-кик в левое бедро, мгновенно осушивший ногу. Бедро я не чувствую совершенно…

Капитан-рефери тут же бросается вперед, за секунду оказавшись между нами и не дав добить меня «аллигатору». Впрочем, последний и не особо рвется в бой – как правило, Корк не стремиться калечить тех, кто не смог ничего особенного показать в спарринге.

– Слабак…Сопля тошнотная…

Это он мне. Тошнотная сопля…Так и есть, все по факту. Не смог ничего показать, даже, можно сказать, и не попытался…И все?! Пара секунду унижения, благополучный выпуск – и точное понимание того, что я, будущий офицер полиции, не смогу защитить от такого вот «аллигатора» не только обывателей, но и собственную семью?!

– Эй, кэп! Мы не закончили!

Рефери ошалело на меня уставился:

– Ты ударился, малой?! Спарринг окончен!

– Да плевать! Экзамен я завалил, но считаю, что пока нахожусь в ринге, имею право взять еще одну попытку!

Корк лишь презрительно усмехнулся:

– Иди отсюда, щенок, пока голову не отшибли!

Сам дивясь своей наглости, я с некоторым усилием встаю на обе ноги и с насмешкой бросаю:

– Что, великий «аллигатор» обделался? Слабо продолжить?!

– Ах ты, щенок! Ну, иди сюда!!!

– Сам иди, недоделок!

Рефери попробовал остановить меня, вцепившись в ворот борцовской куртки – но я с силой отталкиваю его, и начинаю приставным шагом смещаться вправо, разрывая дистанцию с «аллигатором».

Мать моя женщина, да что с ногой?!

Левая волочиться с трудом, я испытываю адскую боль – но в тоже время растерянность и страх отступили куда-то в сторону, открывая дорогу сосредоточенности и уверенности в себе. Сознание заполняет какой-то пьянящий восторг и сладкое предвкушение схватки, без всякого сомнения в ее исходе.

И где только они были раньше?!

Сделав пальцами пригласительный жест, я тут же утвердительно киваю головой: мол, ну где ты, друг сердечный?!

А «друг» приближается, чуть раскручиваясь корпусом и поддергивая руками. Кэп уверен в себе на все сто.

Заряжается…

Очередной лоу-кик резко выстреливает в левую; но я, рассеяв взгляд в пространство, успеваю заметить атаку – и среагировать на нее. Лихо крутанувшись на правой, встречным ударом-подсечкой^[9] выбиваю опорную ногу противника, обрушив его на настил. Лоу-кик же капитана проходит выше и приходится куда-то в район ягодиц, не причинив особого вреда…

– Эй, Алекс, может, встанешь? Мы вроде как спаррингуем, а ты разлегся!

Взбешенный кэп одним прыжком вскакивает на ноги – и тут же выстреливает правым боковым в голову. Сокрушительным правым боковым.

Но я успеваю среагировать: нырок^[10] вперед с ударом правой по корпусу – и тут же выпрямляясь, выстреливаю в ответ левым хуком. Удар приходится в вовремя подставленный блок, опытный противник тут же доворачивается, заряжаясь на очередной удар – но я вновь ныряю, на этот раз вниз. Тараню корпус предплечьем правой, вложив в толчок вес тела в полете, одновременно прихватив левую чуть выше колена – и мы благополучно падаем вниз.

Оказавшись сверху поверженного «аллигатора» – где-то в районе живота – тут же захватываю правую оппонента обеими руками, одновременно разворачиваясь поперек туловища. Корк пытается согнуть руку, но я крепко стиснул запястье, одновременно просунув под предплечье правую, и сцепив кисти в замок, заламываю локоть. Более тяжелый и сильный «аллигатор» пытается вырваться; оттолкнувшись от грудины оппонента, перемещаюсь вперед, заправляя ноги под спину кэпа – и, приподнявшись на мостик, скручиваю локоть в стопроцентном болевом^[11]!

Корк еще попробовал как-то повозиться, дотянуться до меня левой – но я остался недосягаем для любых его атак. Четыре же мои конечности оказались сильнее правой руки капитана – и он сдался, дважды постучав ладонью по голени.

Есть!!!

Расцепив кисти и давая «аллигатору» освободиться, я одним рывков вскакиваю на ноги, от переизбытка чувств подняв руки и заорав что-то невразумительное. На крик ответили восторженным ревом товарищи-сослуживцы, а уже через секунду уже вся рота принялась скандировать:

– Майк! Майк! Майк!!!

Глава первая

…Вот уже несколько часов колонна пылит под палящим солнцем. Броня коробочек^[12] буквально раскалилась – прикоснешься, получишь ожог. А бесконечные тучи мелкого песка, поднятые колесами и гусеницами бронетехники, не дают даже просто вздохнуть бойцам, рассевшимся сверху! Пыль имеет красноватый оттенок, как и сами скалы вокруг нас; на закате, когда солнце скрывается за горными отрогами, все вокруг принимает зловещий, кровавый оттенок…

Конечно, можно спрятаться в бронированное нутро боевых машин, благо это и прописано в уставе. Вот только духота там…А жара… Но главное – при попадание кумулятивной гранаты^[13] из РПГ^[14], десант, разместившийся внутри машины, гарантированно «выбывает из строя». Крохотная, казалось бы, огненная струя прожигает практически любую броню и образует внутри коробочки мини-филиал ада с температурой под тысячу градусов и огромным избыточным давлением; боекомплект взрывается на раз.

Правда, РПГ у альгарских мятежников^[15] не особенно и много, чаще они открывают огонь из легкого стрелкового оружия. Вот его попадания противопульная броня наших коробочек успешно держит и надежно защищает разместившийся внутри десант.

Но раз на раз не приходится.

Между тем, наше путешествие неотвратимо подходит к концу. Крайняя «точка»^[16] всего километрах пяти к югу – разгрузим в ней остатки «гуманитарки» (тушёнку, сухари, концентраты круп, патроны, гранаты, медикаменты), заночуем под прикрытием хорошо налаженной обороны «диких псов»^[17], а завтра налегке на базу…

Пять километров – минут двадцать, максимум полчаса неспешной езды. Бойцы из «молодняка»^[18] заметно оживились, начали неуверенно улыбаться своим мыслям (скоро ужин, а там и блаженный сон), кто-то достал сигареты, кто-то стал вполголоса травить байки о гражданке, сводящиеся в основном к двум вещам – вкусной жратве и бабам. Правда «старички»^[19] мгновенно среагировали крепкими подзатыльниками, но бывалые бойцы и сами уже несколько расслабились. Это заметно по изменившимся позам, из которых уходит изматывающее напряжении, по более рассеянным взглядам, которые уже не вглядываются в каждый валун на гребне окружающих скал…

…Когда жуткая пламенная вспышка осветила узкую горловину ущелья в голове колонны, мое сердце даже не с билось с ритма. И дыхание оставалось таким же ровным, тяжелым, неспешным…Я еще не понял того, что единственный сопровождающий колонну танк (мощное орудие, крупнокалиберный пулемет на зенитной турели, динамическая защита брони) подорвался на искусно замаскированном фугасе. И даже когда с обоих скальных гребней ущелья разом ударили десятки стволов, сметая с брони зазевавшихся парней – я не понял, я просто не успел понять, что мы попали в засаду.

– Прыгай!!! Бегом с брони, обезьяны!!!

Тяжелый подзатыльник скинул меня вниз. Неловкое падение, удар…и резко кувыркнувшись вправо, я инстинктивно бросаюсь вперед, к здоровенному булыжнику. Вбитый в учебке^[20] рефлекс искать под обстрелом любую защиту (правда, сержанты лупили хоть и от души, но только холостыми) спас меня в первое мгновение боя – пока черные увлеченно расстреливают бойцов на броне. Короткая очередь взбила щебень заметно правее, да и то с заметным опозданием.

Судорожно, трясущимися пальцами перевожу переключатель огня в автоматический режим, рывком передергиваю затвор. Перед выходом старики жестко предупредили, что до кровавых соплей забьют молодого, кто заранее дошлет патрон в ствол – слишком много из-за таких недоумков несчастных случаев. Вот только сейчас приходится тратить на это лишние секунды…Сердце бьется как загнанный заяц, кровь стучит в жилах так, что отдает в висках. На мгновение высунувшись из-за укрытия, оцениваю разделяющее нас с противником расстояние и перевожу целик на сто пятьдесят.

Все. Пора.

– А-а-а-а-а!!!

Бешено крича, что есть силы, вновь высовываюсь и даю длинную неприцельную очередь в сторону альгарцев. Автомат круто задирает вверх, и даже в таком, полубредовом состоянии я понимаю, что очередь сильно рассеивается, что от такого огня противник пострадает разве что случайно. Но я продолжаю давить указательным пальцем на спусковой крючок в припадке ярости и страха, не в силах остановиться – пока дрогнувший под ударами камень не отозвался, давая понять, что и враг стреляет в меня. В тоже мгновение я вновь спрятался за валуном, распластавшись на остром щебне и судорожно хватая воздух ртом.

На мгновение оборачиваюсь: сержант^[21] Дик Ларс ведет огонь короткими, скупыми очередями, укрывшись за углом БТР^[22]. И как-то сразу становится понятно, что видавший виды отделенный^[23] целиться, и возможно даже попадает. Вот он вновь спрятался за бортом машины; несколько раз энергично ударив по броне, что-то показывает Винсу. Через секунду я понял, что такой же зеленый, как и я, башенный стрелок просто «зевнул» – но взнузданный Ларсом, включился в бой, ударив из крупнокалиберного пулемета.

И тут же интенсивность огня противника на нашем участке упала. Четырнадцать и семь миллиметров! Подумать только! Да пули такого калибра способны в мелкие осколки раскрошить каменную глыбу, за которой я укрылся! Ну, сейчас мы им покажем…

Вновь высунувшись из-за своего укрытия, я ловлю в прицел вспышки вражеского огня. Чуть опустив ствол так, чтобы вспышка оказалась ровно над срезом прицела, указательным пальцем правой давлю на спуск – на этот раз мягко, на выдохе. Вбитый с учебки рефлекс наконец-то сработал…

Один…Два…Три! Сразу три дымных вспышки в скалах напротив нас! Вновь инстинктивно спрятавшись за валун, я с ужасом уставился на боевую машину своего отделения, широко раскрыв глаза. В этот же миг крупнокалиберный пулемет замолчал – видимо, Винс также успел разглядеть опасность – а еще через мгновение три мощных удара сотрясли землю под ногами; от грянувших взрывов заложило уши.

Одна кумулятивная граната не долетела до цели, попав в валун впереди и слева от меня; во все стороны ударили каменные осколки. Вторая взорвалась между нашей коробочкой и остановившейся впереди грузовой машиной, не причинив особого вреда. И только третья прошили броню БТРа в районе кормы…Тяжелый удар, сотрясший машину, отбросил все еще укрывающегося за ней сержанта на землю, а изнутри ее вдруг раздался дикий полурев-полувой не пойми откуда взявшегося в ней зверя. Только секунду спустя до меня дошло, что это кричит заживо сгорающий рядовой Винс…

И в этот миг я почувствовал НАСТОЯЩИЙ страх. Смертный, парализующий ужас, когда ты и пальцем пошевелить не можешь, а способен лишь безмолвно взирать на то, как в подбитом БТРе заживо сгорает твой товарищ…А ведь в машине оставался еще и механ^[24], Рольф…

Резко распахнув глаза и судорожно сглотнув, сержант полиции Варрон Рук оторопело осмотрелся. Кошмар, вот уже на протяжении последних двадцати лет возвращавшийся с завидным постоянством, был настолько реален, что первые мгновения после пробуждения Варрон не мог понять, где он находиться, и куда делись горы и колонна. Лишь несколько секунд спустя связь с реальностью восстанавливалась, и сержант обрел ясность сознания.

С трудом прочистив севшее со сна горло, Варрон встал и, сморщившись от боли в правом колене, заковылял к ванной. Нога болела не все время, уже полчаса спустя после пробуждения офицер забывал о старом огнестрельном ранении, полученном на службе в полиции. А пока он выполнял ставший привычным утренний ритуал: умывался ледяной водой, чистил зубы, после чего шел на кухню и заваривал крепчайший кофе.

Выпив чашку обжигающего, бодрящего напитка, Варрон не спеша оделся: видавшие виды синие джинсы с толстым кожаным ремнем и закрепленным на нем значком, не очень свежая серая рубаха – но и не слишком грязная.

Вот уже как десять лет сержант разошелся с супругой, дочь-подросток живет в общежитие колледжа, а редкие, случайные женщины, согревающие его постель, не особо заботятся о внешнем виде очередного «кавалера». Для большинства из них короткая близость с офицером была одной из череды многих, и утром любовники нередко не могли вспомнить имен друг друга. Нет, была одна «подруга жизни», нашедшая что-то в Варроне и пытавшаяся хоть как-то заботиться об офицере, вдохнуть жизнь в его холостяцкое жилье – но тут уж заднюю дал сам Варрон. С некоторых пор он был точно уверен, что приносит близким людям лишь страдания, и потому тут же прекращал отношения, почувствовав хотя бы слабый намек на сердечную близость.

Короткое облачение закончилось еще одним ежедневным ритуалом – офицер достал из-под подушки табельный «гард», не спеша изъял магазин, после чего снял ствол с предохранителя и передернул затвор, извлекая из оружия досланный на ночь девятимиллиметровый патрон. Грубое нарушение всех мыслимых и немыслимых техник безопасности…однажды спасшее Варрону жизнь. И все же на работе следует соблюдать хоть какие-то правила, ведь офицеры внутренней безопасности^[25] нередко проверяют табельное оружие простых копов.

Контрольный спуск, щелчок предохранителя, и девятиразрядный магазин отправляется в рукоять ствола. Потертая кожаная кобура занимает свое место на по-прежнему широких плечах офицера, клапан фиксирует «гард» – и для приличия накинув на плечи легкий пиджак, сержант последовал к двери.

Спустившись на два этажа вниз и выйдя на дворовую парковку, Варрон сел в видавший виды пикап. Уже довольно старая, подержанная машина пережила несколько аварий, а однажды побывала в настоящей перестрелке, получив несколько пуль в боковую дверь. Но надежный движок все еще исправно работает – и пикап мягко покатил сержанта на своих широких колесах.

Последние пять лет Варрон заимел привычку рано вставать – часа на полтора раньше выставленного с запасом будильника. Поэтому дорога была свободна и офицеру не приходилось ежеминутно сигналить в пробке и материть нерасторопных водителей, чье поведение за рулем заставляет сомневаться в их адекватности. Всего лишь через час они намертво заблокируют дорогу и тогда проехать будет уже практически невозможно…

Через полкилометра сержант сделал первую остановку – крохотная закусочная «у Хенка» начинает работать с шести утра и специализируется на обслуживание таких вот ранних пташек, как Варрон, а закрывается ровно в семь вечера. Да, Хенк – владелец забегаловки – теряет основную прибыль с любящих пропустить за воротник работяг, сбегающих из дома часов в девять, и, как правило, гудящих до полуночи. Но с другой стороны, на памяти Варрона ни один отморозок не пытался ограбить забегаловку, ни одна пьяная компания не выясняла отношения внутри, вдребезги разнося закусочную – и это было действительно большая редкость для района рабочих.

– Привет, Лиз.

– Привет Варри. Как обычно?

– Да, как обычно…

Сержант с некоторой горечью отметил, что Лиз сильно сдала за последние пару-тройку лет: шею и лоб покрыли глубокие морщины, под некогда выразительными зелеными глазами надулись мешки, да и поправилась старая знакомая килограмм так на десять. Впрочем, если не заострять внимание на измученном лице с застывшей на нем печатью апатии и скорбного равнодушия, объемистый, но не потерявший формы зад Лиз и тугие сиськи, едва ли не вываливающиеся из лифчика, по-прежнему привлекают внимание подвыпивших работяг. И в этом заключается еще одна причина раннего начала работы закусочной, и раннего его окончания: Лиз приходится Хенку племянницей, и хозяин заведения по-своему пытается беречь родственницу.

Как-то раз те самые пару-тройку лет назад Варрон подкатил к единственной в заведение официантке. Точнее, Лизабет сама попросила проводить ее до дома, сославшись на какого-то приставучего козла, не дающего ей прохода. Сержант не отказал женщине в маленькой просьбе, вот только «ухажер» так и не появился на горизонте: толи испугался известного крутым нравом копа, толи просто не существовал в природе. В благодарность Лиз пригласила сержанта на чай, ненароком обмолвившись, что сын гостит у бабушки…А буквально пару минут спустя они практически с яростью набросились друг друга: оба партнера изголодались по близости и отдались ей сполна. Варрон как сейчас чувствовал в руках тепло полной, пухлой груди и сладкий, влажный жар внизу, где тела мужчины и женщины сливались воедино…

Увы, после всего случившегося осталась лишь стыдливая неловкость и ощущение полной опустошенности внутри. Лиз провожала Вара, пытаясь спрятать катящиеся из глаз слезы; возможно, немолодая уже женщина рассчитывала на что-то большее, чем секс без обязательств, возможно, ее измучило постылое одиночество не только в постели, но и в сердце. Быть может, она сделала ставку на копа именно потому, что интуитивно чувствовала в нем некий стержень и внутреннее благородство, коих никогда не ощущала в бывшем муже. Да, в свое время красивая и подающая надежду в учебе девчонка залетела по глупости и молодости лет, и вышла явно не за того парня… Вот только Варрон, чье сердце практически целиком выжгла давняя трагедия, всем своим видом показал, что рад утехам плоти – но не более того.

А вот сейчас сержант вдруг понял, что останься он тогда с Лиз, дай ей хоть немного душевного тепла – и быть может сейчас бесчисленные морщины и выражение полной покорности судьбе не так уж и жестоко обезобразили бы ее лицо, и не факт, что появились бы лишние килограммы. Но это был всего лишь легкий укол совести, совершенно незаметный на фоне раздирающего душу чувства вины, съедающего Варрона последние десять лет…

Бургер с курицей и сыром, овощной салат с зеленью, апельсиновый сок – сержант уже давно был вынужден следить за тем, что ест – и тепло попрощавшись с Хенком, офицер покинул закусочную. Его ждал очередной рутинный день на давно привычной, потерявшей все краски работе. Проклятой работе, отнявшей у Варрона настоящую жизнь и подменившей ее серым существованием. Но она же давала офицеру хоть какую-то цель…

– Эй, Рук! Зайди к Нэтали!

– Сэм, иди домой, проспись.

– Вар, я серьезно! Она с утра просила направить тебя к ней!

Выругавшись про себя, Варрон последовал от дежурки не налево, в общий зал детективов, а направо, в крыло руководства, где и находится кабинет единственного кадровика участка. Да, в этот раз день начался не дежурным приветствием диспетчерской смены, одновременно выполняющей функцию КПП^[26] – тем самым нарушив третий за утро привычный ритуал…

– Нэтали?

– Вар.

Короткий приветственный кивок располневшей дамы, вольготно расположившейся в широком кожаном кресле – чрезвычайно удобном – и кадровичка протянула сержанту тонкую папку с делом.

– Это что?

Вар чуть ли не физически ощутил исходящий от папки запах проблем и благоразумно не стал брать ее в руки.

– Сержант, – когда Нэтали было нужно поставить не признающего авторитетов начальства Вара, она подчеркнуто холодным тоном обращалась к нему по званию, – вы ОБЯЗАНЫ участвовать в программе наставничества. И за последние пять лет вы единственный в отделе офицер, не работавший с молодыми сотрудниками.

– Да ладно, Нэт, ты же знаешь мой характер…

Жестко поджав губы, кадровичка настойчиво протянула папку:

– Бери без разговоров, Вар! В этот раз ты не открутишься!

– Зараза…

Рук раздраженно взял папку и круто развернувшись, направился к двери. Вообще-то он был обязан Нэтали более других, в свое время именно она прикрыла его в период жестких запоев, когда Вар глушил остаточную сердечную боль дешевым виски – и потому признавал за ней право приказывать. Но и не попытаться соскочить он тоже не мог, на этой работе иначе нельзя…

– Ничего, молодежь отлично знает отчетность, пусть новичок подтянет твои документы…

Слова Нэтали настигли Вара в дверях, и поэтому она уже не услышала его раздраженный ответ:

– Глупость! Полиции нужны копы, а не клерки. Вот ведь, навязали же…

Новичок уже стоял у стола детектива: высокий, в черной, облегающей крепкую спортивную фигуру полицейской форме, сверкающий жетон на груди, «гард» в поясной кобуре точно на правом боку – все по уставу. Короткая стрижка, прямой взгляд умных, серых глаз – явно не слабак и не сыночек высокопоставленного отца. Да последних никогда и не отправляли в эту дыру…Внутренне признавшись самому себе, что парень производит приятное впечатление, Варрон тут же глухо зароптал – ему довелось потерять из-за службы не только сына, но и пару настоящих друзей-напарников. Причем одних из них тупо продал семью Вара за карточные долги, что и стало причиной трагедии, разбившей судьбу офицера. А вот второй, Фрэнк, к коему нелюдимый с известных пор сержант старался не проникаться, но все же проникся, по глупости подставился в разборке альгарцев и островитян^[27]. Словил пулю, а старший напарник был вынужден смотреть в глаза матери, не понимающей, как ее неопытный сын погиб, а старший, бывалый товарищ остался жив и невредим…И вот, очередной новичок был похож на Фрэнка, и Вар тут же решил, что будет учить его жизни предельно жестко.

Между тем, молодой сержант сделал шаг навстречу, интуитивно угадав в подошедшем копе прикрепленного наставника. Открытая улыбка, радушно протянутая рука – но Вар лишь прошел мимо, с кислой миной бросив папку на стол.

– Эй Рук! Бери мальца, в черном квартале убийство.

– Твою ж налево…

Да, этот день точно не задался…