Андрей Буторин
За краем земли и неба

Глава 30

«Братание» затянулось надолго. Сначала обе стороны долго пребывали в шоке от потрясения, потом еще какое-то время офицеры сдерживали солдат и пытались связаться с высшими командирами, но вот один из «красных» узнал кого-то среди «залгов» и бросился обниматься, потом радостно замахал руками кто-то из желтопанцирных, увидев друга среди бывших врагов, а потом как прорвало! Пошло-поехало!.. Офицеры обеих сторон связались все-таки с начальством, получили указания ничего не предпринимать до прибытия их представителей и в контакт с врагом не вступать. Да куда там! Где теперь враги, где свои? Солдаты были без масок и шлемов, многие поскидывали и кирасы, а кто-то додумался ими меняться… Короче говоря, вместо предполагаемой схватки профессиональных воинских подразделений получился базар.

Семен и Сашка, для которых подобный шок был уже делом прошлым, отошли в сторону.

– Ну что, Семка, получилось у нас? – белозубо улыбнулся Сашка.

– Что-то получилось, – кивнул Семен. – Только это ведь еще не все, сам понимаешь.

– Понимаю, Беляк, – спрятал улыбку Сашка.

Беляком Семена прозвали давно – когда, он и сам не помнил. Кличка эта прилипла к нему намертво с самого детства за необычно белоснежные волосы. Семен не был альбиносом, вот и брови у него черные, и радужка глаз обычная, серая с зеленоватыми крапинками. А волосы белые от рождения, такими уж одарила природа. И он на прозвище не обижался, не успел застать те времена, когда слово это не только банально определяло цвет, но имело и совсем иную окраску, для кого-то означавшую непримиримую ненависть и презрение, а для кого-то – заключающую в себе символ истинного патриотизма и служения высоким идеалам.

Но ни Семен, ни Сашка ничего этого не помнили и не знали. Да и сейчас для них проблемы с собственной памятью отошли на второй план. Перед ними стояла задача поважнее.

– Так что будем делать? – спросил Сашка.

– Это надо теперь у них спрашивать, – кивнул Семен на группу (сказать «стаю» ни у кого не повернулся бы язык) зеленых «собак», ожидающих в сторонке, пока успокоятся люди.

Бобик-Жучка то ли почувствовал на себе взгляд друзей, то ли уловил их мысли, только он тут же засеменил к ним на коротеньких лапках.

– Получилось! – сказал Сашка «собаке».

– Да. Хорошо. Думать. Скоро. Мы. Вы.

– Подожди немного, – улыбнулся Семен. – Дольше ждали! Видишь, что творится. Пусть успокоятся.

– Ждать. Недолго. Просьба. – Глаза Бобика как-то уж совсем жалобно блеснули.

– Измучились, бедные? – Сашка присел и хотел по привычке погладить «собачью» голову, но, вспомнив, кто на самом деле перед ним, отдернул руку. – Ничего, уже скоро.

– А как мы, кстати, будем все это такой толпе рассказывать? – Семен задумчиво обвел взглядом объединенное воинство.

– Может, крикнуть, чтобы шлемы все надели и на одну волну настроились?

– Не докричаться будет… Да и галдеж все равно начнется, только уже в эфире.

– Мы. Помогать. – Сверкнул желтизной глаз Бобик-Жучка.

– Как? – спросили друзья одновременно.

– Вы. Говорить. Мы. Передавать. Слова.

– И каждый солдат их услышит? – почесал голову Сашка.

– И офицер… – добавил Семен.

– Да.

– Ну, давай, что ли, попробуем, – посмотрел на друга Сашка.

– Давай.

– Ну, начинай тогда ты. У тебя говорить лучше получается.

Семен откашлялся и негромко сказал, глядя почему-то прямо в янтарные глаза «собаки», словно та была неким живым микрофоном:

– Друзья! Бойцы и командиры! Выслушайте нас.

На поле несостоявшейся брани обрушилась мертвая тишина. Люди напряженно застыли. Потом начали осторожно вращать головами – искать, откуда доносится странный тихий голос, легко перекрывший куда более громкий гвалт. Некоторые испуганно уставились на «собак», не без основания заподозрив в них источник звука. Правда, голос казался человеческим… Когда Семен заговорил снова, почти все осознали, что это, к тому же, вовсе не звук – голос «звучал» прямо в головах.

– Не пугайтесь! – сказал Семен. – С вами говорим мы, обычные люди. «Собаки» лишь передают вам наши слова.

– Кто? Кто?.. – покатилось по толпе. Вновь закрутились головы.

– Да вот же мы! Смотрите, я стреляю в воздух!.. – Семен выпустил вверх шипящий малиновый луч.

Теперь все неотрывно смотрели только на них. И Семен принялся рассказывать все, что удалось им с другом Сашкой узнать от разумной «собаки». Иногда вставлял пару слов и Сашка, а закончил «выступление» сам Бобик:

– Вы. Хотеть. Вспомнить. Мы. Помогать. Молчать. Вспомнить. Сильно.

Люди и так молчали. Но теперь, после слов «собаки», молчание будто стало осязаемым – упругим и вязким. Семен закрыл глаза. И, как просил Бобик, очень постарался «вспомнить сильно». И вспомнил. Да так, что голова чуть не лопнула от взрыва воспоминаний. Такого же яркого, как тот, последний, в ущелье под Улус-Кертом. Шарахнули по мозгам мелькающие осколки: мама, школа, друзья, Светкины косички, звон гитары, костер на речном берегу, снова Светка, слезы в ее огромных глазах, мягкие губы, шепот: «Я буду ждать!..» А еще, вперемешку с этими, но не путаясь с ними: новостная башня, упрямый взгляд Хепсу, его распластанное тело на черной глади «озера», окровавленная кабина корабля, лес, бандиты, оттопыренные уши Спуча (трам-тарам!), обугленный Раж, темный цилиндр башни отурков и ровный голос Нэсэ, боль в раздираемом горле…

Семен задрожал и вернулся в действительность. Теперь он помнил все. Нет… Не все! Он помнил только себя-землянина и себя-Учителя. Но ведь убивший его отурк говорил, что он живет одновременно (и разновременно тоже) во множестве мест! Но вспомнились лишь две его «жизни», эта вот – третья. Хотя нет, не третья! Эта – всего лишь продолжение жизни десантника Семена с Земли. Но он ведь погиб там, на Земле, в Аргунском ущелье? Конечно, погиб. Сначала снесло полчерепа Сашке, а потом и для него бой закончился. Но если он погиб там, то никак не должен быть здесь, на этой странной рыжей планете, продолжать оставаться тем Семеном! И почему он сейчас помнит лишь умерших Семена и Ачаду и ничего не знает о других своих «ипостасях»? Потому что они живы? Или потому что ошибался Акмээгак? И он, Ачаду-Семен, здесь и сейчас, какой-то неправильный, ненастоящий? И погибший Сашка ненастоящий, и все остальные…

Ачаду тряхнул белой головой. Не время сейчас думать об этом! Сейчас всем им надо добраться до башни и там с помощью «собак» попытаться во всем разобраться. Ну, если не во всем, если не в масштабах «везде и всегда», то хотя бы – «здесь и сейчас».

Сашка растерянно и смущенно глянул на друга.

– Меня убило? Там…

Семен понял и кивнул:

– Полбашки снесло. У меня на глазах.

– А тебя?

– Ну, раз я здесь, – наверное, тоже…

– А ты не помнишь?

– Что я должен помнить, смерть? – буркнул Семен, разозлившись непонятно на кого. Скорее всего – на отурка с его дурацкими теориями. Но Сашка-то был ни в чем не виноват, и старшина положил руку на его плечо. – Помню вспышку. Все. Дальше – только то, что было здесь. И… я еще кое-что помню, кроме Земли. А ты?

– Да нет, ничего больше, – пожал плечами Сашка. – Там и здесь… Везде воюю. А что ты еще помнишь?

– Место, где я еще воевал. С шестилапыми уродами. Точнее, с уродом. Философом. Ладно, не бери в голову, это бред, наверное.

– А вот это все, – повел вокруг руками Сашка, – не бред? Может быть, это рай?

– Тогда уж ад, – невесело усмехнулся Семен.

– Точно! – ахнул Сашка. – Беляк, а ты крещеный?

– Вроде…

– А я – нет. Значит, вместе не должны бы оказаться…

– В аду всем места хватит! – сказал Семен. – И крещеным, и некрещеным, и буддистам с кришнаитами. Это рая трудно достичь, а вот ад – он всегда с нами.

– Аминь! – улыбнулся друг, вновь становясь прежним Сашкой.

– Ну, что, к башне надо идти. – Беляк кивнул по-прежнему сидящей неподалеку «собаке». – Веди нас, Бобик.

Вблизи башня показалась очень знакомой… Да что там – это же была копия новостной башни родного селения! Только во много раз больше оригинала. А за ней – все та же песчано-каменистая оранжевая пустыня. Никаких намеков на город. Да Семен и не ожидал его увидеть. Больше его удивило то, что их возле башни никто не встречал. Пусто было и на верхней площадке, там, где под круглой деревянной крышей на слабом ветру мерно покачивался дусос. Впрочем, снизу центр площадки не был виден. Когда они шли, площадка точно оставалась пустой. А сейчас – кто знает?

– Я поднимусь, – обернулся Семен к остальным. – Бобик, скажи всем.

«Собакам» не надо было подсказывать, они четко знали свое дело.

– Почему ты? – раздалось сразу несколько голосов.

– Правда, Семка, почему ты? – спросил Сашка.

– Мне знакомо это строение, – кивнул на башню старшина. – Поднимусь один.

– Там. Нет. Никто. – Раздалось у всех в головах, в том числе и у Семена.

– Тем более! – успокаивающе хлопнул он друга по плечу. – А посмотреть все равно надо.

И он поскакал по неровным каменным ступеням, восходящей спиралью опоясывающими башню. Лестница была раз в пять выше, чем та, по которой взбирался когда-то Ачаду, чтобы провозгласить о своем походе на край земли. Старшина слегка запыхался под дурацким панцирем, который он не догадался снять.

Площадка с висящим над ней высохшим стволом дусоса оказалась и правда пустой. Но когда Семен подошел к ее краю и посмотрел вниз, то едва не сверзился туда, куда устремил он свой ошарашенный взгляд. Внизу не было ни одного человека! Лишь сидели, задрав к нему крокодильи головы, зеленые чешуйчатые «собаки».

– Мы. Не знать. Где. Вы. Ты. Один. Мы. Свобода. Хорошо. Вы. Нет. Плохо. Ты. Тоже. Теперь. Нет…

Семен и сам уже понял, что он «нет». Очертания каменного пола башни стали вдруг расплываться, таять, словно кусок сахара в кипятке, а вместе с полом стали растворяться в дремотном мареве его ноги, руки, мысли… Последней, уже совсем вялой и сонной, была такая: «Ну и сука же ты, Нэсэ!..»

ЧАСТЬ 4. ВМЕСТЕ И ПОРОЗНЬ

Глава 31

Странная это штука – ничто. Казалось бы, раз нет ничего – ни цвета, ни звуков, ни запахов, ни прочих ощущений, – то и будь спокоен. Отдыхай, расслабляйся или, наоборот, мечтай, вспоминай, предавайся измышлениям, пока ничего тебя не отвлекает. Ан нет! Хепсу охватило дикое беспокойство. Мозг просто взбунтовался от внезапной полной блокады и готов был выпрыгнуть из черепной коробки, будто хотел сам разобраться, что же происходит вокруг. Правда, Хепсу казалось уже, что от него и остался один лишь мозг, ведь ни рук, ни ног, ни головы он не чувствовал тоже. Только мысли были сейчас в его распоряжении. Нерадостные, мягко говоря, а если уж совсем откровенно – просто панические. Он был готов к смерти, к полному небытию, но к небытию такому вот, когда ничего нет, кроме сознания, готов не был.

«А может, это и есть смерть? – с ужасом подумал Хепсу. – Нет, я так не хочу!»

Вряд ли так подействовал мысленный вопль мальчика, только вдруг словно кто-то щелкнул выключателем – непроглядную темноту заменила мутная туманная серость, вязкая на вид, а самое главное – Хепсу увидел свое тело, руки и ноги, даже кончик носа… Рядом лежала – точнее, висела в позе, повторяющей изгибы невидимого кресла, Кызя и хлопала расширенными от ужаса глазами.

Девочка увидела Хепсу и бросилась к нему, обвив руками шею:

– Где мы, Хепсу? Где?! Что это такое?!

Хепсу сглотнул пересохшим горлом и закашлялся.

– Не-е… кхе… зна-аю… кх-кхе… – Отдышавшись, продолжил, комкая фразы: – Тут вообще… Сначала так… Ты тоже?..

– Мне показалось, что я умерла, – теснее прижалась к мальчику Кызя. Губы ее прыгали, а глаза, хоть и были очень большими, но уже не казались безумными. – Было так темно и… пусто! Мне было очень-очень страшно, но я даже не могла крикнуть.

– Хорошо, что это быстро прошло!..

– А сейчас разве лучше? – всхлипнула Кызя.

– Ты только… ты… это… не вздумай реветь! – нахмурился Хепсу и попытался придать бодрости голосу. – Сейчас придумаем что-нибудь.

– Да я и не реву, – шмыгнула носом девчонка. – Просто все непонятно и жутко. Я такого не видела никогда…

– Мы ведь и хотели увидеть и узнать что-то новое. Желания начинают сбываться.

– Да уж… Если бы хоть что-то было! А так… Ой, а ведь корабль наш пропал!

Хепсу только сейчас сообразил, что они и впрямь не в корабле. Тела хоть и находились в прежнем положении, но никаких кресел под ними не было. Мальчик попробовал вытянуть ноги и у него это легко получилось. Мало того, он почувствовал, что и сам стал невероятно легким, буквально невесомым. И еще, шевельнув ногами, Хепсу вдруг показалось, что он уже не лежит, а стоит. Только на чем? Под ногами не было никакой твердой опоры… Мальчик подумал, что в таком сером окружении, где глазу зацепиться абсолютно не за что, перестали существовать сами понятия «верх» и «низ», поэтому сознание и «перевернуло» его «на ноги». Так он почувствовал себя более уверенно. Расстраивала только «пропажа» корабля.

– С кораблем непонятно, – вздохнул он.

– А с остальным – полная ясность! – привычно фыркнула Кызя, и у Хепсу чуть-чуть отлегло от сердца.

– Главное, здесь есть чем дышать, – жизнерадостно провозгласил мальчик.

– Да, междусоний пять подышим, – снова фыркнула Кызя.

– Почему пять?

– Ну, шесть. Может, и десять даже! Целую вечность почти…

– Да почему?! – Хепсу и правда не понимал, мозг еще не вошел в привычный режим работы.

– Да потому! – передразнила Кызя. – А есть мы что будем? И пить… Я уже хочу.

Хепсу вновь попытался сглотнуть, но слюны во рту прибавилось мало.

– Может, найдем чего-нибудь… – неуверенно пробубнил он.

– Найдем!.. – фыркнула девочка. И мечтательно зажмурилась: – Эх, сейчас бы «пальчиков»! Знаешь, у нас растут такие ягоды – желтые? Сочные, сладкие!

Мальчик грустно помотал головой. И увидел висящий в сером прозрачном тумане куст, усеянный желтыми продолговатыми плодами, формой напоминающими человеческие пальцы.

– Эти, что ли? – спросил Хепсу, стараясь, чтобы голос его не дрогнул.

– Что «эти»? – Кызя по-прежнему стояла (или висела, что точнее) с закрытыми глазами и мечтательном выражением на лице.

– Ягоды твои. «Пальчики». Эти?

Девочка открыла глаза, увидела куст и оглушительно завизжала.

– Ты чего? – Хепсу сунул мизинец в ухо и выразительно затряс рукой.

– Не знаю, – заулыбалась Кызя. – Радуюсь так, наверное. И пугаюсь чуточку.

– Куста, что ли, пугаешься? – хмыкнул мальчик.

– Ага! – Улыбка Кызи расползлась до самых ушей. – И я поняла теперь: мы не умерли, а просто сознание потеряли от перегрузки. И это нам все мерещится. Мне, то есть. А тебе – что-то другое. Или ты вообще в обморок не падал, а стоишь сейчас надо мной и в чувство приводишь, искусственное дыхание делаешь. – Кызя покраснела. Хепсу тоже. Чтобы преодолеть смущение, он оторвал с ветки «пальчик» и положил на язык. Прижал им ягоду к нёбу, тонкая кожица сразу лопнула, и рот наполнился сладким, чуть кисловатым соком. Мальчик замычал от удовольствия.

– Между прочим, – сказал он, проглотив вкусную жидкость и отрывая новую ягоду, – даже в обмороке твои ягоды очень вкусные!

Кызя тоже решила, что даже если все это мерещится, хуже от одной-другой псевдоягодки ей не будет. И принялась усиленно догонять друга по количеству съеденных плодов.

Наевшись так, что глотание сока стало уже не удовольствием, а почти что тяжелой работой, Хепсу и Кызя отвалились от куста. Причем, отвалились буквально – просто повалились на спины, да так и зависли, выставив надувшиеся, испачканные желтым соком животы.

– У-уф… Хороший сон. Вкусный, – с трудом вымолвила девочка.

– А вдруг не сон? – Хепсу был даже уверен, что это не сон. Во сне он никогда так четко не ощущал вкуса, да еще незнакомого.

– Все равно ведь не проверить…

– Почему? Можно. – Мальчик хитро улыбнулся и подмигнул подруге. – По крайней мере ты точно сможешь убедиться, что в сознании находишься.

– Выкладывай! – Кызя повернулась лицом к Хепсу. Повернуться полностью, даже лишенной веса, ей казалось невмоготу после сладкого обжорства.

– Ты умеешь краслить? – задал мальчик риторический вопрос, но Кызя все же помотала головой.

– Вот. Я сейчас придумаю красл и прочитаю тебе. Раз ты сама краслить не умеешь, стало быть присниться или причудиться тебе такого не может. Значит, ты в сознании!

– А ты? – Кызя заинтересовалась и даже не заметила, как развернулась к мальчику полностью.

– Я-то краслить умею, так что мне это привидеться может. Себя мне не проверить. Если только ты умеешь делать то, чего не умею я.

– Я умею лазить по деревьям лучше всех! – с ходу выдала девочка. – Да и бегаю быстрее тебя.

– Возможно. Но даже если здесь появится дерево, я все равно ни в чем не буду уверен, ведь я в общем-то знаю, как по деревьям лазят. Значит, мне это присниться может.

– Ну, ладно, – сдалась Кызя. – Давай хоть меня проверим.

Хепсу сложил на груди руки, закинул ногу за ногу и повис перед девочкой в отрешенной задумчивости. Но длилась эта поза недолго. Мальчик «поднялся», заложил одну руку за спину, другую торжественно вознес, растопырив пальцы и заговорил, подвывая:

 
– Улететь мы ввысь сумели
И на небо поднялись!..
Но сомненья – мы в уме ли? —
В наших мыслях завелись.
 
 
Ну да разве это важно,
Коли есть, что есть и пить?
Жить в беспамятстве не страшно —
Было б с кем тоску делить.
 

Кызя весело и, как показалось Хепсу, удовлетворенно фыркнула.

– Не, я бы так не смогла. Здорово! Значит, я в своем уме. Кто же тогда с ума сошел?

– Все, что вокруг нас, – сказал мальчик. – Все это сошло с ума. А мы с тобой в порядке.

– Ладно, – легко согласилась Кызя. – Во всяком случае, жить теперь можно. Ты правильно сказал в своем красле: главное, что от голода и жажды нам помереть не грозит. Вот мы уже и сыты, и пить не хочется…

– Я бы все-таки выпил. Водички. Чистой.

– Так выпей! – Девочка мотнула головой. – Вон, ручеек бежит.

Хепсу решил, что подружка шутит, но все же оглянулся. Ручеек и правда бежал… Прямо по воздуху – берясь ниоткуда и неизвестно куда пропадая. Мальчик подлетел ближе, смешно взмахивая руками. Но из-за очередного неуклюжего взмаха его тело повернулось и очутилось прямо под падающей, как теперь казалось, сверху струей. Хепсу поежился – вода попала ему за шиворот. Кызя звонко рассмеялась. Засмеялся и Хепсу, а потом запрокинул голову и стал ловить воду ртом. Чуть было не захлебнулся, давясь смехом, а подавившись в итоге водой. Кашляя и хохоча одновременно, он отлетел наконец от ручейка с мокрой головой и комбинезоном, на котором вода стала собираться в шарики, благо что ткань не пропускала влагу. Хепсу встряхнулся, и шарики, сцепляясь друг с другом в красиво колыхающиеся шары побольше, медленно полетели в разные стороны. Парочка из них зацепила и Кызю, облепив лицо тонкой пленкой.

– Эй! Осторожней! – взвизгнула девочка и стала лихорадочно сбрасывать воду с глаз, носа и рта. Капли вновь собрались в несколько шариков и полетели дальше.

– Интересно… – Хепсу перестал хохотать, но улыбка продолжала сиять на его лице. – Как интересно ведет себя вода, которая ничего не весит! А вот ручей течет себе и течет, словно в обычном мире.

– Уже не течет, – сказала Кызя слегка обиженным тоном. – А вот водой швыряться не надо было!

– Извини, я не хотел, – сказал мальчик и обернулся. Ручей и правда исчез. Чтобы загладить вину перед подругой, он сказал: – Что бы ты еще хотела сейчас? Придумай что-нибудь интересненькое!

– Самым интересненьким сейчас было бы найти наш корабль, – фыркнула Кызя.

– Вот давай и попробуем его представить! – обрадовался Хепсу.

Оба сосредоточенно замолчали. Хепсу для пущего эффекта даже сдвинул брови и сжал в кулаки пальцы. Кызя смешно надула щеки и грозно засопела. Однако несмотря на все усилия, корабль так и не появился.

– Долетались, – покачала головой девочка. Но особой обреченности в ее голосе не слышалось.

– Ничего, – сказал Хепсу, – придумаем что-нибудь. Время есть, никто нас не торопит. Сейчас-то что будем делать? Скучновато так-то вот висеть…

– Давай поиграем во что-нибудь, – предложила Кызя.

– Во что? – пожал плечами Хепсу и стал медленно поворачиваться, так что вскоре перед глазами девочки оказались его ноги.

– Не крутись, – сказала она и вернула приятеля в нормальное положение. – А поиграть можно… например, в войну! У тебя были когда-нибудь солдатики?

Хепсу помотал головой и снова начал разворачиваться вверх ногами. Кызя остановила вращение друга и похвасталась:

– А у меня были! Отец привозил с Авонсо. Красивые такие – красные и желтые. Только одной играть было неинтересно…

– Ну, вспоминай своих солдатиков, – сказал Хепсу, – поиграем.

Девочка наморщила лоб.

– Это давно было, я уже и не помню их хорошо…

Но солдатики все же появились. Красные и желтые. Только совсем не красивые – какие-то корявые, грубые, словно вырезанные неумелой рукой из деревяшки.

– Эх, были бы они как настоящие люди! – вздохнул мальчик. – Чтобы совсем живыми были!

Стоило ему об этом подумать, и вот уже неуклюжие деревяшки приняли облик маленьких, но абсолютно реальных человечков. Их было много-много, и они потешно копошились в огромной живой куче.

– Надо разделить на два войска! – потянулась рукой к человечкам Кызя.

– Стой! – крикнул Хепсу. – Ты их поранишь. Надо мысленно. – Он насупил брови, и солдатики стали разлетаться – половина к нему, половина к подруге.

– Что это на них за тряпочки надеты? – фыркнула Кызя, разглядывая свое войско. – Давай им боевую одежду придумаем!

– А какая бывает боевая?

– Ну, не знаю… Панцири там всякие защитные, шлемы…

– Пусть еще маски будут, – подхватил Хепсу, – чтобы они не знали, с кем воюют! Я своим такие выпуклые очки придумал, жуткие… – На человечках в куче возле мальчика вместо красных бесформенных тряпочек появились красные же панцири, шлемы, маски… На руки он им придумал краги с острыми когтями.

– Ух ты! – воскликнула Кызя. – А я вот что сделаю!.. – Ее солдатики мгновенно облачились в желтые доспехи. Краги на руках заканчивались клешнями, на масках выросли жвала и образовались огромные фасеточные очки.

– Здорово! – сказал Хепсу. – Теперь их назвать как-то надо, наши армии… Пусть мои будут олроги, а твои – залги.

– Почему это? – фыркнула Кызя. – Дурацкие какие-то названия!

– Помнишь, я тебе рассказывал, как нас с Учителем пираты похитили? Одного звали Залг, другого Олрог. Уроды – еще те!

– Ну, ладно, пусть так, – согласилась девочка. – Только пусть они так лишь друг друга называют, а про себя пусть каждый думает, что они люди. Теперь им надо оружие всякое придумать, правила какие-нибудь…

Обсуждение получилось бурным и очень интересным само по себе, даже без игры. В конце концов все обговорили. Например, обязательным для солдат условием было воевать в масках. Раненых можно было лечить, убитые должны были исчезать, а вместо них появляться новые, но только неопытные, пусть старые солдаты их обучают!

– А вдруг это и впрямь настоящие люди? – спросила вдруг Кызя, глядя на копошащихся человечков. Так похожи… Представь, как им сейчас страшно? Может, сидели себе дома, с детьми играли, торговали, ели-пили и – хлоп! – оказались в какой-то жуткой серости у ног огромных великанов…

– Да ну, вряд ли, – пожал плечами Хепсу. – Откуда? Хотя… – Он почесал затылок. – Ну, ладно, пусть будет еще одно правило: солдатики не должны ничего помнить, если что-то и было с ними раньше, кроме своего имени, родного языка, чего еще там?

– Воинского звания, – подсказала девочка, которая в подобных вопросах была, конечно, образованнее друга. – Всяких там военных навыков еще и привычек.

– И давай, – предложил Хепсу, – сами особо не будем вмешиваться в сражения! Ну, тактику там, общие детали придумаем, а дальше пусть они сами. А мы наблюдать будем!

– Слушай, а как они у нас тут сражаться-то будут? Так и будут в этом сером тумане кувыркаться вверх тормашками?

– Да, надо бы их в какой-то реальный мир поместить, а мы наблюдать сверху будем…

– Откуда сверху? – хмыкнула Кызя.

– О! Я придумал! – обрадованно выдал Хепсу. – У нас в селении есть новостная башня. Каменная, высокая. Пусть и у нас такая башня будет, только еще выше! И чтобы нам с нее все-все-все было видно, чтобы и общая картина, и в увеличенном виде, как на экранах в корабле.

– Хорошо придумал, – кивнула девочка. – Ну что, начали?

– Вперед, олроги! – Хепсу выбросил вперед руку и увидел себя стоящим на площадке новостной башни, а перед ним простиралась оранжевая песчаная пустыня, усеянная бурыми валунами. Странно было то, что у этой рыжей «земли» явно был виден довольно близкий «край». И небо тоже было странным, даже пугающим – не серым, а грязно-розовым с разбросанными по нему желтоватыми неровными клочками, немного напоминающими тучи на Бишто. А самым непонятным, но ужасно красивым было то, что в небе этом висел ослепительный желтый шар, на который невозможно было смотреть дольше мгновения!

Налюбовавшись фантастической картиной, Хепсу вспомнил о своем славном воинстве. И только он подумал о нем, как вдалеке из-за гряды камней показались маленькие фигурки в красных доспехах. Позади них пылили темные коробочки бронетехники. Сам он подобной техники никогда не видел, но Кызя утверждала, что такие стреляющие железные коробки бывают у настоящих вояк, и Хепсу попросил, чтобы она сама их придумала, для себя и для него.

Кызя тоже возникла рядом будто из ниоткуда. И одновременно с ней из-за далекого, но в то же время непривычно близкого «края земли», с противоположной от олрогов стороны, появились крохотные желтые фигурки.

– Э-ге-гей, залги! – истошно завопила девчонка, размахивая руками. – В атаку! Вперед! Бей этих краснопузых уродов!