Андрей Буторин
За краем земли и неба

Глава 28

Еще на подходе он услышал возбужденный радостный гомон. Сердце прыгнуло к горлу. Неужто вернулся, крокодил собачачий?

Семен прибавил шагу и застал почти вчерашнюю сцену: тот же круг солдат на том же месте, только дневальный на сей раз стоит, где ему и положено – под «грибком», но шею тянет, паразит!.. Заметил старшину, собрался гаркнуть: «Смирно!», но Семен его опередил, погрозил кулаком.

Теперь уж старшина подошел и вовсе осторожно – боялся спугнуть Бобика. Шепнул на ухо крайнему бойцу:

– Вернулся?

– Так точно, господин старшина, вернулся, – тоже шепотом ответил солдат.

Стоявшие рядом услышали «старшину», заоборачивались, расступились. Снова оказался Семен перед Бобиком и рядовым Красиковым. Только в руках у Карасика была теперь не сосиска, хоть и тоже что-то длинное. А поза солдата выражала крайнюю озабоченность. Да и все остальные, хоть и радовались возвращению друга, но не смеялись как вчера.

– Что там, Красиков? – негромко спросил Семен.

– Разрешите доложить… – вытянулся солдат.

– Отставить, – перебил старшина. – Говори нормально, разрешаю.

– Так это… вернулся наш Бобик! – начал Карасик. – Жив, здоров.

– Значит, не добежал до залгов, – кивнул Семен. – Молодец!

– Да нет, как раз добежал… – отчего-то замялся Красиков. – Вот! – Он протянул старшине то, что держал в руке.

Это был лист бумаги, свернутый в трубочку. Изрядно помятый и грязный.

– Что это? – Семен брезгливо дернул носом, благо под маской его мимики все равно никто не мог увидеть. – Чего это ты мне суешь? – Взять в руки грязную бумажку он даже не подумал.

– Так это… – затряс трубочкой рядовой Карасик. – На шее у Бобика было привязано. Письмо от залгов…

– Что-о?! – Забыв о брезгливости, старшина выдернул из рук солдата бумагу. – А ну, расступись от света!

Солдаты зашевелились, освобождая путь слабым лучам сорокаваттной лампочки.

– Там пишут… – начал было Красиков, но Семен резко его оборвал:

– Я умею читать!

Развернув мятый листок, он уставился в неровные строчки. Их было не так и много. Семен уже пробежал коротенький текст пару раз глазами, но смысл написанного все еще не доходил до него…

«Грязные, подлые олроги! Убирайтесь, пока не поздно, в свои вонючие болота, красные жабы! Оставьте в покое наш город! Все равно вам его не видать! Идите прочь, лупоглазые уроды, пока вы еще не захлебнулись своей кровью и слизью!» – говорилось в письме. А ниже, уже другим, не менее корявым почерком была сделана приписка: «Если тронете Жучку, будете жрать свое дерьмо, запивая мочой, или что там у вас вместо них!» Еще ниже стояла подпись: «Защитники Родины».

До старшины дошел наконец смысл написанного. Вернее, не смысл даже – его понимать рассудок отказывался, – а осознание того, что эти слова и фразы предназначались им… Им – славным солдатам, бесстрашным, самоотверженным бойцам, патриотам Родины, не жалеющим жизни!..

Семен почувствовал, что начинает входить во вчерашнее состояние. Еще немного, и он бы снова начал визжать, брызгать слюной, размахивать руками… Собрав всю свою волю в кулак, он глубоко вдохнул… Еще. Еще раз… Красная пелена перед глазами немного рассеялась.

– Кто это писал? – Старшина кончиками пальцев, за уголок, словно использованный пипифакс, поднял листок. Голос его хоть и звучал ровно и тихо, но явно не предвещал ничего хорошего.

– Так это… – промямлил рядовой Красиков. – Залги же…

– Залги?! – зловеще переспросил Семен. – Ты хочешь сказать, что эти вонючие насекомые умеют писать по-нашему?

– Так ведь… Вот!.. – выдохнул Карасик, кивнув на письмо, дрожавшее в пальцах командира.

– А мне кажется, – зашипел старшина, – что среди нас завелся шпион, провокатор, изменник!.. – Он затряс листком, а потом судорожно начал рвать его на мелкие куски. Лишь когда от письма не осталось кусочка крупнее копеечной монеты (что это такое, он прекрасно сейчас помнил), Семен мысленно выругался. Ведь подлеца, точнее – двух подлецов, было бы так просто вычислить по почерку! Но дело сделано, гнусные обрывки уже уносил легкий ночной ветерок.

– Кто? Это? Написал? – вырубил Семен три слова-льдинки из окружавшей его ледяной тишины.

– Господин старшина! – взмолился все тот же Карасик. – Ну, это точно залги! Почему по-нашему – не знаю, видать, учат их специально, чтобы нам досаждать… Только они это, точно! Бобик с той стороны прибежал!

У Семена в мозгу словно что-то щелкнуло. Гнев неожиданно прошел, зато появилась отличная идея.

– Рядовой! – хлопнул он по плечу стоявшего рядом солдата. – Боевой шлем! Живо!

– Слушаюсь! – козырнул солдат и нырнул в ближайшую палатку.

– Эй! Только не мой! – завопил кто-то, но на него зашикали со всех сторон, и снова стало очень тихо. Слышалось лишь шумное дыхание замершего в центре людского полукруга Бобика.

Из палатки выскочил солдат. Семен взял у него шлем, перевернул, сунул внутрь руку и, повозившись немного, достал гарнитуру ближней радиосвязи.

– Держи собаку! – приказал он Карасику.

Тот опустился на корточки, погладил Бобика по зубастой голове и взялся за передние лапы. Старшина подошел к восьмилапому уродцу и застегнул на чешуйчатой шее наушники. Отвел кверху микрофон, чтобы животное не смогло дотянуться до него лапой, и скомандовал Красикову:

– Отпускай!

Едва рядовой разжал руки, Семен хлопнул в ладоши, свистнул, заулюлюкал. Бобик вздрогнул, присел, испуганно сверкнул желтыми огоньками и помчался, как и прошлым вечером, в сторону черной пустыни, перепрыгивая через все заграждения.

Бойцы повернули в сторону командира маски. Но задать висевший на языках вопрос первым никто не осмелился. Старшина хмыкнул.

– Сейчас мы узнаем, кто написал эту… порнографию! Еще шлем!

Давешний рядовой снова прыгнул в палатку и уже через пару-тройку секунд протягивал боевой шлем Семену. Тот, понимая, что солдат заест любопытство, не стал надевать устройство, а лишь выдвинул наружу микрофон и настроил на максимальную громкость наушники. В них сразу послышалось шумное дыхание «собаки» и топот ее коротких лап.

Вскоре раздались и отдаленные выкрики. Бобик совсем по-собачьи тявкнул. Голоса приблизились. То есть, скорее, это Бобик приблизился к ним. Совершенно отчетливо прозвучало: «Жучка! Жучка, Жучка, фьють-фьють-фьють!»

Столпившиеся вокруг старшины солдаты зашевелились, кто-то шепнул:

– Это кто Жучка? Это Бобик – Жучка? Вот уроды…

Парню сунули локтем под ребра, и тот прикусил язык. Все еще ниже склонились к шлему. Задние отчаянно тянули шеи.

«Ребята, Жучка вернулась!» – послышалось из наушников. Семен начал расплываться в торжествующей улыбке, хоть веселиться как раз повода не было. В полку – предатель, и даже не один. Он оказался прав, никакие это не залги! Но голоса из шлемофона понесли вдруг откровенную чушь: «Вернулась, Жученька! Не съели тебя слизкие жабы! Не по вкусу им наша собаченька… Ребята, а это еще что?.. Так это ж наушники с микрофоном!.. Гарнитура из шлема… Признавайтесь, кто этот остряк?»

Зазвучали неясные возмущенные голоса, Семен разобрал лишь произнесенное пару раз «олроги». Он вспомнил, что именно так обращались к ним в грязной бумажке… Но сразу забыл про это, потому что из наушников понеслось совсем интересное: «Ты что, дурак? Откуда у олрогов наши шлемофоны? Это кто-то из своих прикололся… Узнать бы кто – задушить мало!..»

– Ну, ладно, хватит ломать комедию! – поднес Семен к губам микрофон. – Доложить звания и фамилии! Все равно вычислю подлецов! Но тогда хуже будет…

– О-па, а это еще кто? – послышалось с той стороны эфира. – Славка, ты, что ль, прикалываешься?

– Я тебе… – начал было Семен, но тут он чуть было не застонал вслух от собственной глупости. Ведь есть же… Он быстро натянул на голову шлем и вывел на дисплей нужную информацию: расстояние до объекта связи, направление…

Старшина сдернул шлем так быстро, словно туда заползла змея. Маска на его лице съехала в сторону, и солдаты увидели, как мелко трясутся губы замкомвзвода. А еще эти губы шептали: «Залги… Это залги!..»

«Как же так?! – лихорадочно проносилось в мозгу. – Почему залги говорят по-нашему? Почему у них такие же имена? Нет, нет, этого не может быть! Это провокация! Мерзкие твари хотят заморочить нам голову, сбить с толку, а потом подло напасть!.. Долго ли выучить язык, разыграть сцену?.. Они хотят лишить нас достоинства, чести… Хотят поиграть с нами, посмеяться, унизить… Хорошо, поиграем! Только по нашим правилам!»

Семен снова поднес микрофон к губам, которые больше уже не тряслись.

– Кто писал письмо? – жестко спросил он.

– Что, жаба, умеешь читать? – ответили спустя долгую паузу. Видимо, тоже поняли, с кем ведется радиосвязь. – И по-нашему квакать наловчилась? – Старшина услышал, как сквозь наушники скрипнули зубы. Или, точнее, жвала…

– Слушай меня, гнида, – тоже скрипнул зубами Семен. – Ты посмел оскорбить… – «Перед кем я выкаблучиваюсь?!» – вдруг мысленно сплюнул он и закончил так: – Завтра на рассвете тот, кто писал письмо, или тот, кто сейчас тявкает, пусть выходит в пустыню, посередине между позициями. Один. Без оружия. Если не трус. Сразимся врукопашную. Ответишь за все, гнида!

Старшина так сжал микрофон, что электронное устройство хрустнуло. Отбросив шлем, быстро зашагал к казарме.

Уснуть Семен, конечно же, не смог. Лежал с открытыми глазами и думал, не совершает ли глупость. Нет, он абсолютно не боялся проиграть в поединке клешнявому желтому таракану. Такого случиться не могло! Плохо то, что он бросил, не подумав, вызов чести существу, у которого этой чести не может быть по определению. Факт, что слизняк приползет не один. И все будут вооружены. Наверняка захватят его, приволокут к себе, попытаются допросить – тут им, конечно, обломится! – а потом сожрут.

Но не прийти, или прийти не одному, или с оружием!.. Нет, Семен так тоже не мог. Ведь у него-то имеется честь! Конечно, залгам на это плевать… Но сам-то он как потом станет жить, поступившись ею однажды?

Промучившись так до тех пор, пока на востоке не начали блекнуть звезды, Семен вскочил с койки, плеснул в лицо пригоршню холодной воды, натянул легкую кирасу, маску и твердым шагом направился в сторону заграждений.

Вчера все солдаты взвода слышали его разговор. Само собой – все восхищались решением старшины, завидовали его смелости, гордились его самоотверженностью и патриотизмом. Поэтому часовые разом повернулись спинами, сделав вид, что внимательно наблюдают за чем-то очень важным в глубине собственных позиций, когда он проходил мимо постов.

Глава 29

Еще издали Семен увидел неподвижную фигуру залга, освещенную первыми лучами солнца, отчего панцирь врага стал таким же красным, как у него самого. Это очень не понравилось старшине. Зато, похоже, залг все-таки пришел один. Нет, не один! Не совсем один… В небольшом отдалении, теперь уже посверкивая не желтыми, а тоже алыми в отблесках восходящего светила глазами, стоял Бобик. Оба – урод и уродец, – не отрываясь, смотрели на спешившего к ним Семена.

Залг возвышался, широко расставив нижние конечности, сложив на груди клешни. Издалека он очень походил на человека… Но клешни… И эти огромные, в полморды, фасеточные глаза, переливающиеся в солнечных лучах всеми цветами спектра!.. Однако чем ближе подходил к врагу старшина, тем более сильные сомнения стали одолевать его. Очень уж похожи были пресловутые клешни на краги, почти такие же, как его собственные. Только перчатки Семена напоминали больше хищную когтистую лапу…

Старшина подошел почти вплотную к залгу и остановился. Никогда еще столь близко он не встречался с врагом. Захотелось, невзирая на отвращение, как следует рассмотреть эту мерзкую морду. Эти глаза, эти кривые, зазубренные жвала… Да нет же! Теперь, с двух-трех шагов, он отчетливо видел, что большие радужные глаза – это всего лишь очки на желтой металлической маске, что жвала – всего лишь украшения ее же… Какой же отвратительной должна быть настоящая морда насекомого, если ее приходится прятать! А что, если…

– Скинем маски! – крикнул Семен, стряхивая с рук краги, и сдернул с лица красную гнутую пластину с очками. – Посмотрим друг другу в глаза!

Залг на мгновение оторопел, вынул руку – человеческую руку! – из клешнистой краги и медленно поднес ее к блестевшей на морде позолоте. Так же медленно стянул маску и отбросил на песок.

Серые прищуренные глаза с усмешкой смотрели на Семена. Бандана защитного цвета делила загорелый лоб пополам – примерно по этой черте его и разделил когда-то осколок чеченского снаряда. Теперь голова Сашки была снова цела и уже откровенно радостно и ослепительно белозубо скалилась на ошалевшего старшину.

– Беляк, закурить не найдется? Нам не выдают, бляха-муха!

Друзья сидели на рыжем песке, прижавшись лбами, положив руки на плечи друг другу, очень-очень долго – светило успело выкатиться высоко на небо и даже спрятаться за грязно-желтыми облаками. Говорили мало. Когда утихли первые эмоции, выяснилось, что рассказывать им особо и нечего. Они вспомнили друг друга, но и только. Кем они были раньше, как оказались тут – все это оставалось загадкой. Ясно стало лишь одно – мир перевернулся. Нет ни залгов, ни олрогов – люди воюют с людьми, друзья с друзьями, братья с братьями. Это было нелепо, чудовищно, но так было. Почему так случилось – не знали, не догадывались ни Семен, ни Сашка.

Старшина наконец оторвался от друга, взгляд его снова скользнул по бандане. В мозгу вновь пронеслась картинка: Сашкина голова без верхней половины…

– Сними-ка бандану, – сказал он пересохшими губами.

– Зачем?

– Сними.

Сашка сдернул зеленоватую тряпку с русого ежика волос. Вопросительно улыбаясь, глянул в глаза Семена:

– Что?

– Что-то вспомнилось… «Чехи»… – Семен чиркнул себя по лбу рукой.

– «Чехи»? – нахмурился Сашка. – Я иногда вас так называл… Ну, здесь… – Он неопределенно повел вокруг рукой.

– Я тоже, – кивнул Семен. – Вас… Слушай, кому это все-таки надо? Чтобы мы убивали друг друга?

– Им. – Друзья услышали это одновременно, хотя никто из них не раскрывал рта. Да и «услышали» – не совсем то слово. Во всяком случае, уши не имели к случившемуся никакого отношения. Слово возникло прямо в головах.

– А? Что? – Сашка с Семеном вскочили на ноги и заозирались вокруг. Кроме Бобика-Жучки никого рядом не было. Зато «псина» смотрела на них неотрывно.

– Надо. Им. – Отчетливо раздалось в головах снова. А «собака» вдруг отвернулась и уставилась куда-то вдаль.

Семен машинально посмотрел туда же. До самой линии горизонта – одна лишь пустыня. А далеко за ней торчала над самыми облаками макушка каменной башни.

– Там… город… – прошептал Семен, не вполне понимая, кому он это говорит.

– Наш город… – эхом откликнулся Сашка.

– Город. Нет, – отпечаталось в головах. – Башня. Да.

«Собака» снова повернулась к друзьям. В ее глазах по-прежнему сверкал янтарь.

– Это… ты?! – ахнул вдруг Сашка. – Жучка, это ты говоришь?!

– Я.

– Бобик, ты кто, елы-палы? – Семен чуть не сел на песок.

– Я. Здесь. Жить. Мы. Здесь. Жить. Они. Придти. Заставить. Вы. Убивать. Мы. Негде. Жить.

– Кто «мы»? Кто «они»? – воскликнули друзья разом.

– Мы. Здесь. Жить. Всегда. Они. Придти. Далеко. Чужие. Неживые. Плохо. Вы. Чужие. Живые. Хорошо. Помогать. Мы. Вы. Помогать. Вы. Мы.

– Вы – местные, я так понял? – почесал ежик Сашка. – А мы тогда кто? Там же наш город!

– Наш… – встрял было Семен, но махнул рукой. Ничего он больше не понимал.

– Город. Нет. Вы. Чужой.

– Значит, ты говоришь: там никакого города нет, а мы здесь чужие? Тогда это что? – показал Сашка на верхушку башни.

– Они. Смотреть. Вы. Убивать.

– Что?! – разом вскрикнули друзья. – Кто-то любуется, как мы здесь друг дружку рубим?

– Правильно.

– Ни хрена не правильно! – рубанул рукой Сашка.

– Что нам делать-то, скажи! – присел перед крокодильей мордой Семен. – Как помогать мы – вы, вы – мы?

– Мы. Думать. Все. Вы. Думать. Один. Один. Один. Много. Один. Плохо. Мы. Вы. Думать. Вместе. Хорошо.

– Коллективный разум, что ли, у вас? – выплыло откуда-то у Семена. – Полезная штука! А мы не только думаем по одному, так еще и не помним ничего! Кто такие, откуда, почему?.. Может, если бы вспомнили, то и вам бы помогли. Да и себе заодно!..

– Мы. Помогать. Вспомнить. Вы. Надо. Хотеть. Все.

– Ешкин кот, – вновь зашебуршил по русому ежику Сашка. – Мы-то хотим! Мы вот, с Сенькой. А остальные не только не хотят, но и не знают, что надо хотеть! Мы сами до утра не знали.

– Ты. Ты. Сказать. Все.

– Ага! Скажешь всем!.. Расстрел на месте по законам военного времени! За измену Родине. – Сашка сплюнул.

– Аналогично, – кивнул Семен. Подумал немного и спросил у Бобика: – Слушай, ты говоришь, что вас много. А где остальные?

– Прятаться. Далеко.

– Хорошо, если нас станет много… ну, готовых к объединению, так сказать, с вами разумами, как мы вас соберем?

– Я. Вы. Вместе. Бобик. Жучка. Собака. Смотреть. Знать.

– Ага, понятно! Ты, значит, пока с нами. – Сашка снова завязал бандану. «Ему сейчас только «акаэма» не хватает!» – плеснулась мысль в голове у Семена. И сразу погасла. Старшина сдвинул черные брови и поморщился:

– Саня, как-то своим все равно рассказать надо.

– Не поможет рассказ. Вспомни хоть себя вчерашнего!

Сашка был абсолютно прав. Еще вчера Семен убил бы любого, рассказавшего подобную ересь: залги – друзья, они такие же, как мы! Вспомнил, как за более невинный вопрос чуть не избили сержанта Стаса… А сам-то он что тогда орал? Семен даже покраснел от чувства жгучего стыда. И чуть не заплакал от досады… Ведь спасения ждать неоткуда! Так и будем убивать друг друга, если сами же себя не спасем. И бобиков-жучек, вон, тоже надо спасать. А с настоящими гадами – узнать бы еще, кто они такие – разобраться как следует!.. Наблюдатели хреновы. Устроили шахматы живыми людьми. Ничего, не на тех напали! Они же, вот, с Сашкой разобрались, кто здесь друг, а кто враг. И другие смогут!..

«А ну-ка!» – озарило вдруг старшину. Он улыбнулся Сашке, положил ему ладонь на плечо и, как бы между прочим, спросил:

– Не знаешь, когда наступление?

– Точно нет, но говорят, скоро. Сил вроде набрались. А что?

– Есть идейка. Ты кто по званию-должности?

– До прапорщика дослужился. Не такого, как у нас. Здесь это – как младший летеха по-нашему.

– Ага! «У нас», «по-нашему»… Тоже что-то помнишь!..

– Ну, да, – провел рукой по бандане Сашка, будто проверяя целостность черепа. – Вспоминается что-то, особенно когда неспециально. А как специально вспоминать начинаешь – ни фига!

– Ладно, прапорщик. Ты ведь замкомвзвода, наверное?

– Ну, да…

– Тогда слушай сюда! И ты, Бобик, тоже.

Награду за последний бой Семену все же вручили. Перед боем нынешним. Сам комполка прикрутил к алой кирасе темно-малиновый кругляш.

– Слава герою! – рявкнул торжественный строй готовых к бою солдат.

Подошел Иваневич. Пожал руку.

– Как себя чувствуешь, герой? Готов к новым подвигам?

– Так точно, готов, господин поручик!

– Сегодня мы снова выступим первыми. Разведка донесла, что залги сначала тоже выпустят пехоту. Так что полегче будет, чем в прошлый раз!..

– Разрешите обратиться, господин поручик! – Семен выпучил под маской глаза.

– Разрешаю, старшина, – удивился Иваневич.

– Позвольте сегодня мне командовать взводом!

– Вот как? Совсем себя героем почувствовал?.. – В голосе поручика послышалось недовольство, но тут же сменилось на милость: – Впрочем, почему бы и нет? Ты – замкомвзвода, надо практиковаться… Валяй, разрешаю!

Семен облегченно вздохнул. Первое дело сделано.

Противники сходились красиво, ровными рядами, словно на параде. И те, и другие одурели уже от безделья – в бой шли, как на праздник. Кирасы блестят, лучеры наперевес, солдаты носок тянут…

Между первыми рядами было уже метров сто, а стрелять так никто и не начинал. Но терпение бойцов не бесконечно. Вот уже кто-то поднял лучер на уровень глаз, прицелился. Еще чуть-чуть – и раздастся шипение, послышатся первые крики, запахнет паленым… Но первый крик не был криком боли:

– Бобик!

Еще несколько голосов подхватили:

– Бобик, уходи!

А вот и с другой стороны:

– Жучка, беги! Прячься, собачка!

– Ребята, да она не одна!..

И впрямь, возле непонятно откуда вынырнувшего – прямо посередине меж сближающихся рядов – Бобика-Жучки появилась вдруг еще «собака». Потом еще и еще… Быстро, быстро, очень быстро!.. Они словно выскакивали из-под песка – да так оно, скорее всего, и было, – отряхивались, ложились и замирали, поглядывая то на «желтых», то на «красных». Скоро восьмилапых созданий лежало между двумя армиями столько, что идти солдатам дальше, не наступив на «собак», стало попросту невозможно.

И тогда Семен сделал шаг вперед, заметив краем глаза, что так же шагнул и один из «залгов», поднял руку и зычно, перекрывая начавшийся ропот, крикнул:

– Взво-о-од! Слушай мою команду!

Точно такая же фраза донеслась эхом от «вражеских» рядов. Семен узнал голос, улыбнулся и гаркнул что есть мочи:

– Взво-о-од! Снять маски!!! – И первым отбросил шлем в сторону.