Борис Георгиев
Далила-web

Первое, что увидел, придя в себя, – заднюю дверь электрокара, висящую криво, на одной петле. Странно она выглядела, я даже сначала не понял, в чем дело, но, ощупав жесткое и холодное под собой, сообразил, что машина лежит на боку. Второй двери просто не было, в проеме – что-то серое, освещенное рассеянным светом. Обнаружив, что меня больше не швыряет как попало, я стал на четвереньки и выполз наружу. Уже поднимаясь на ноги (правая болела в колене), заметил, что в ушах звенит и поэтому ничего не слышно. Я выпрямился и помотал головой, чтобы вытрясти звон, но все вокруг поплыло и перекосилось. Думаю, на этот раз я не упал, но то, как очутился по другую сторону от искореженной машины, вывалилось из памяти напрочь.

Помню смятую в морщинистый блин автомобильную морду метрах в десяти, припоминаю, как сидел, опираясь на кулаки и бессмысленно пялился на проносящиеся мимо электрокары, ни дать ни взять – лузер, стративший на первом круге «Death Car». Потом появился звук. Что-то гнусно завывало в недрах разбитого фургона. Когда очередная машина выпрыгивала из тьмы, в лицо било воздухом, и на мгновение рев и свист шин перекрывал остальные звуки. Разбитые в кровь костяшки пальцев болели, я сел ровнее и попытался понять, что за неудобная штука зажата в моей левой руке. Это была антенна. Так и не выпустил ее, пока меня болтало как шарик в погремушке.

Я вскочил на ноги, собираясь броситься к машине, но когда увидел еще раз задранный кверху мятый металл в том месте, где раньше было лобовое стекло, понял – там два трупа.

Стыдно вспоминать, что со мной случилось дальше. Будь на то моя воля, и сам бы забыл, и вам не стал бы рассказывать, но раз уж решил – начистоту, нечего пальцы в ботинках поджимать. Два трупа, понимаете?! И виноват в этом я, как ни изворачивайся. В моих руках дурацкая антенна.

Правда, когда я оглядел свои руки еще раз, антенны у меня уже не было, выбросил, должно быть. Так она и осталась валяться на бетонке; потом, наверное, аварийщики подобрали, когда разгребали это дерьмо. Я слышал за спиной их сирену, выбираясь из тоннеля. Шел, хромая на правую ногу, и бормотал всякую чушь:

– «Death Car», капсула смерти. Два трупа, а обещали привезти три. Обезьянка потерялась. Антенну сперла...

Это показалось мне смешным, сами понимаете, был не в себе. Послушал я свой сиплый хохот и вот тогда-то глянул на руку еще раз. Нет антенны. Я оглянулся. Какие-то огни, и воет сирена.

– Сперла и потеряла, – сообщил я огням. – И сама потерялась. Была, и нету.

Сделав это ценное заявление, я снова посмеялся и ускорил шаг, почти побежал, подволакивая ногу. Свет впереди становился все ярче, больше не нужно было придерживаться за слизкую стену, я обтер пальцы об штаны и провел по мокрому лицу рукой. И удивился безмерно – ладонь стала красной и липкой, а по лбу и щеке тирануло, словно бы не рука у меня, а железная щетка.

– Мордой в битое стекло, – сказал я громко. – Всех, кто не знает слова «конституция», мордой в битое стекло. Сами виноваты. Ловить в сортире!.. Сиськи... Всем скручу антенны!

Тоннель неожиданно кончился, я ненадолго ослеп от яркого света, некоторое время еще брел, ощупывая шершавое ограждение левой рукой, и нес вслух несусветную герцовню, но вскоре в синем ровном сиянии проступили контуры домов, и я увидел выползшее из-под земли шоссе и шарики древесных крон над живой изгородью. Ну что необычного может быть в городском квартале, рассеченном скоростным шоссе? Не сразу я понял, почему он был похож на декорацию. Колонны. Кто не видел – не поймет. Низкое небо города поддерживали ряды колонн; стрела шоссе не вонзалась в горизонт, а растворялась в мутной сиреневой дымке. Я сам был рыбой, а колонны – якорными канатами гигантского плота, слишком неповоротливого, чтобы качаться на волнах.

Встречные шарахались от меня с рыбьим проворством, очень скоро я понял, в чем дело. Они не были чип-модифицированы. Обычные граждане, спешащие по своим делам с открытыми глазами, не чистокожие причем. Понятно, вид мой не вызывал доверия: физиономия в крови, руки и рубашка тоже, штаны разодраны на коленях, да и поведение мое к общению не располагало. После десятка тысяч лысых голов обычные человеческие хаера представлялись мне диковинными, и я пристально рассматривал головы встречных. Если прибавить к этому приобретенную после аварии манеру громко разговаривать вслух с самим собой, получится картина под названием «Маньяк на утренней прогулке». Потому они и пугались, особенно девушки. Я терпеть не могу, когда кто-нибудь начинает рассказывать, что он там думает, хочешь ты его слушать или нет. Папик мой такой фигней всегда страдал, особенно за рулем. Песни пел, рассуждал, даже придумывал на ходу дурацкие стишки. Вот не думал, что эта блажь ко мне пристанет тоже. Оказалось, заразное это дело. Скоро до меня дошло: если не хочу, чтобы кто-нибудь из особо нервных вызвал полицию, нужно свернуть туда, где не так людно, держаться ближе к витринам и не торговать таблом направо и налево. Боковой проезд подвернулся тут же. Я свернул туда, прошел под растяжкой с вездесущим слоганом «Oil Over The World» и оказался на малолюдной торговой улочке, похожей на разрез в многослойном торте. Держаться ближе к витринам получилось само собой, тротуары там были шириной в полшага. И, хоть кое-кто из редких прохожих, заприметив случайно мою образину, спешил перейти на другую сторону, дело пошло лучше.

– Е-бар «Лукоморье», – громко читал я надпись на витрине. – А посмотришь, так лучше б назвали мухоморьем. В е-баре нашем мухоморы, каких не сыщешь под забором. Самые забористые мухоморы в Нижнем Городе.

– Агентство по трудоустройству «Панель», – прочел я, пройдя еще несколько шагов. – Это интересно. Чего? Требуются рабочие строительных специальностей. Нет, мы только ломать умеем, строить – это не к нам.

– Ресторан «Пир духа», – написано было на следующей броской вывеске красными светящимися буквами по серой стене, но заходить я не стал, потому что объявление на двери предупреждало: «Обслуживаются только чип-модифицированные граждане».

Я миновал японский ресторан «Палочки», салон красоты «Гея», ателье афрокожи «Нефертитьки», закрытый на реконструкцию магазин детских игрушек «Лошарик», облупленная вывеска которого призывала «играть в реале», и салон программного обеспечения «Е-бизнес Нью». Молодой человек, нанесенный на стекло нанодиодным способом, совал прохожим огромную коробку с дистрибутивом и подмигивал. У рта его парило небольшое облачко с короткой надписью «На!». «Е-бизнес, – было сказано в пояснении, – реальные деньги в виртуальном мире».

Не знаю, куда и зачем я шел. По правде говоря, больше всего мне была нужна частная клиника, где бы обслужили в кредит по пальпатору, но на двери единственного в этом роде заведения под названием «I-bolit» висело объявление, что кастрация питомцев производится только по предварительной записи, а чип-модификация и вовсе временно приостановлена. Я не рискнул туда войти.

От рекламы рябило в глазах, хромал я все сильнее, но что-то гнало меня вперед, подальше от того места, где осталась разбитая машина.

– Юридическая консультация, – читал я уже не вслух, а едва шевеля губами. – Защита от хака. Обновление прошивки в соответствии с последней редакцией Закона о защите информации. Прокачай чип...

– Эй, псих! – окликнули меня сзади. Я почему-то сразу понял, что позвали именно меня, и обернулся. Какой-то заморыш в джинсовом костюме, рассевшийся на единственной ступени у двери юридической конторы, рассматривал меня с неопределенной улыбкой. Проходя, я не заметил его, потому что смотрел вверх, на вывеску.

– Не треб... – начал он, поднимаясь.

«Он знает мою фамилию!» – алярмом зазвенело у меня в голове, я резко развернулся и кинулся прочь, припадая на правую ногу. «Уже объявили в розыск?» – спрашивал я себя.

– Стой! – кричали сзади.

«Догонит», – подумал я обреченно.

– Да стой же ты, ненормальный! – услышал я совсем близко. – Я только хотел спросить, не требуется ли тебе помощь!

– Фу-у-уф! – передохнул я, останавливаясь. Что-что, а помощь мне определенно требовалась.

Глава третья

Он ввел меня в свою контору молча, пропустил вперед, а сам приостановился на пороге и огляделся, как будто за ним гнались. Теперь я знаю, это была привычка, от которой он так и не смог себя отучить, но тогда, глядя, как он зыркает направо и налево, вытягивая шею по-птичьи, – и это на пороге собственного офиса! – я решил, что у юридической конторы проблемы покруче моих.

– Кэтчер, – представился он после того, как закрыл дверь на ключ. Нет, правда, в двери был старинный механический замок, мне такой раньше только в реал-видео встречался. Сто процентов, вид у меня был обалделый, потому он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз, когда протянул руку – знакомиться. Попутно я отметил: заморышем он только кажется из-за невероятной худобы и сутулости. Называть себя мне не очень хотелось, потому, протягивая руку, я спросил:

– Кэтчер это фамилия? А имя?

– Просто Кэтчер, – ответил он, улыбаясь еще шире. – Это ник. Я айдиот.

Улыбка у него была такая... Словом, мои подозрения растворились в ней, как глюкер в стакане с горячим тэ-дринк. Я подумал: впервые вижу человека, который с улыбкой называет себя айдиотом. Если тебя зачали без папы и мамы в концепторе и вырастили в инкубаторе, а вместо человеческого имени у тебя айди, радоваться нечему, я считаю. Но, как ни странно, тогда его признание окончательно убедило меня – нечего бояться Кэтчера, он не сдаст.

– Меня зовут Андре... – начал я.

– Тебе бы сначала подправить текстуру, – прервал он.

– Чего?

– Царапины промой. Пойдем, я дам тебе регена, кажется, у меня остался еще.

В конторе Кэтчера имелась ванная комната. По правде говоря, его офис больше походил на разросшуюся квартиру; думаю, он и жил прямо там.

Пока я вертелся под душем, шипя от боли, хозяин юридической конторы домашнего типа бубнил за дверью, но разобрать слова я смог, только когда стал поливать свои ссадины регеном.

– ...поэтому, – говорил он, – я никогда не спрашиваю, что за душой у клиента, слышишь, Андрэ? Все разъяснится в процессе.

– Слышу, – отозвался я, а сам подумал: «Ник Андрэ мне не подходит. Лучше уж Эндрю или просто Дрю».

– Халат в шкафу, – сообщил Кэтчер. – Регена не жалей. Я жду тебя в кабинете.

Я и не жалел. Кожа от него натянулась как нанокомбик на заднице у Игэр Триэкс. Поразмыслив, я не стал надевать испачканную кровищей рваную рубашку и напялил халат. Какого герца жаться, если сам предлагает, может, он не выносит вида крови.

Рожа моя после регена выглядела нормально, по крайней мере, казалась пристойной, если рассматривать ее в запотевшем зеркале, и я направился, куда пригласили, – в кабинет.

Там было дымно. Сначала я решил, что Кэтчер сжигает какие-то документы, но потом заметил в его руке белую дымящую палочку и почуял запах. У меня не слишком здорово с чутьем, но этот запах я узнать могу. Вы поняли, что это за штука была? Сигарета. Не будь мой отец естетом, я мог и не знать, что это такое. Богато жить не запретишь; если хочется переводить дикие бабки на дым и пепел, что тут поделаешь? «Лучше бы купил себе человеческий фантомайзер», – подумал я, кивая. Кэтчер скрючился перед развалиной, в которой я с большим трудом узнал старючий скрин, еще плоский. Музейная редкость, девятнадцатый век, или когда их там делали? В скул-видео по истории науки за таким сидел старик Эйнштейн, только у Кэтчера скрин был побольше раза в три.

– Присаживайся, – сказал он, уткнувшись носом в экран своего электронного хлама, и указал сигаретой в сторону кресла. Кончик сигареты оставил в воздухе кольцо дыма, оно поплыло к потолку, лениво извиваясь. Я сел. Понаблюдав немного за действиями хозяина офиса, понял, что скрин у него вместо терминала Сети.

– Ну-с, сначала формальности, – объявил он, придвинув мне панель пальпатора.

– Много сдерете? – спросил я мрачно.

– Хороший вопрос, – отозвался без улыбки Кэтчер. – Пока ничего, а дальше посмотрим. Я же еще не знаю, какая смена тренда занесла тебя в наш квартал и где ты достал такую маску. Дай пальчики, надо заглянуть в твое счастливое прошлое.

Я потрогал щеку – онемела и действительно была похожа на маску, – подумал, что без акцепта этот тип все равно не сможет снять бабки со счета, и приложил пятерню к пластине сканера.

– Вот теперь мы знаем, что тебя... – начал Кэтчер, но тут же перебил себя: – Господи!

– Что?! – Я испугался не на шутку, увидев, как вытянулась его и без того длинная физиономия. «Клик за два, меня уже объявили в розыск!»

– Ничего, если не считать мелочи. Тебя нет, парень.

– Т-то есть как?

– Да так. Нет и все. И не было. Сам посмотри.

Он отодвинулся от экрана, уступая мне место, но сделал это зря, в логах Системы я тогда разбирался не лучше, чем в е-тайском языке, а базы данных в табличном виде и теперь на глаз воспринимать не умею. Заметив это, Кэтчер стал объяснять, рисуя у экрана сигаретой дымные узоры:

– Смотри, вот здесь я скормил Системе твои пальчики. Не дергайся, я в одностороннем режиме. Видишь, дуплекс-флаг сброшен? А вот она мне ответила, что пальчики не идентифицируются, и предложила проверить пальпатор. Это уже после того, как догги поискал в «аду». Среди мертвых максимальное совпадение – видишь? – шестьдесят три с мелочью процента. А отпечатки эти с какого-то джепа сняли двенадцать лет назад, когда он откинул копыта в возрасте семидесяти лет. Это не ты был?

– Нет, – машинально ответил я, разглядывая таблицу с данными мертвого японца. Потом до меня дошло.

– Так что же, я теперь и бабки со счета снять не могу?

Кэтчер глянул на меня, как на умственно задвинутого, и спросил с большим удивлением:

– Это все, что тебя беспокоит? Ты не понял? Кто-то стер тебя из базы ко всем чертям; тебя теперь нет вообще, а ты – бабки... Бабки как раз... Сейчас, погоди, я прикину. Опердень еще открыт. В глобальной Системе тебя уже нет, а вот банк, пока не синхронизирует базу клиентов с глобалом, будет выдавать по пальпатору...

Я его не слушал. Голова соображала туго, поэтому не сразу понял, что значит «меня нет». С одной стороны, здорово, что в розыск меня объявить не смогут, а с другой... Встретится замок с пальпатором, и привет. Попался. Поймают, как тогда в сортире. Домой не уехать – не везде же турникеты, только на заштатных станциях. Повсюду двери с дактилосканерами. Полезешь – привет. Опять попался. Налокотник... Я на автомате потянулся к рукаву халата, но вспомнил, что рубашку бросил в ванной. Все равно от налокотника толку не будет, если меня нет в глобале. Кто-то помог мне сбежать от Системы, да так удачно! Теперь если предки попробуют со мной связаться, им вместо месаги «абонент недоступен» вывалят «абонент не существует». Как же Салли...

– Какая Салли? – переспросил Кэтчер. Оказывается, я выкладывал вслух все, что думаю, не замечая того.

– Салли Энн, – говорю. – Мы должны были встретиться сегодня в гипермаркете в десять утра. Теперь если она...

– Салли Энн… – проговорил задумчиво Кэтчер. – Я так и подумал почему-то, когда тебя на улице увидел. Вот, думал я, идет еще один чудак с таблом разбитым; как пить дать, не обошлось без Салли Энн. Девочка-мечта. Саллиэн-алиэн.

– Ты знаешь Салли Энн?

– Кто ж ее не знает? Впрочем, пардон. Ты же естет.

– Так же, как и ты, – буркнул я. Мне не понравился его тон.

– Я это я. Потому и знаю то, что знает каждый чип-модифицированный гражданин нашей прекрасной страны.

– Что же? – спросил я с вызовом. Храбрился, чтобы заглушить мерзкое предчувствие. Все оказалось еще гнуснее, чем я мог представить. Кэтчер пощелкал клавиатурой дореволюционного терминала, и на экране появилась Салли, только не в комбике из нанокожи, а в смешном олдовом прикиде. Кажется, такая одежда раньше называлась платьем. Если вы смотрели древние плоские видео, вы знаете, о чем речь. Мне всегда казалось, что женщины в платьях похожи на воланчики для бадминтона. Но, хоть кожа у той девушки на фотке и не была черненой, я готов поклясться, что это именно Салли.

– Так она выглядела пятнадцать лет назад, – нарушил недолгое молчание Кэтчер. – За месяц до смерти.

«До смерти она выглядела не хуже, чем после», – проговорил в моей голове тот ехидный малый, который иногда норовит глупо схохмить, когда вам меньше всего хочется смеяться. Это ошибка, думал я. Мы вчера встречались. После вирта болтали с полчаса. Утром от нее пришло сообщение.

– Никакой ошибки нет, – кивая, как дроид-официант, проговорил Кэтчер. Значит, я опять размышлял вслух.

– Ты вчера встречался с призраком, – продолжил он, – а утром получил от него сообщение. Что же касается вирта... Ладно-ладно, успокойся, мальчик, не кипятись. Отец у тебя есть? Отрадно слышать. Так вот, у твоего отца тоже не очень-то много шансов было стать для нее первым. Она была порнозвездой. После чип-модификации... Не дергайся, сиди спокойно. Она зачиповалась в числе первых. Тогда это было модно и дорого. А через месяц погибла от передоза. Был скандал. Продюсер перед тем, как она умерла, вытянул у нее соглашение о передаче прав на образ; подозревали, что он же сам и подсадил ее на полиморфеус, а потом хакнул. В защите старых чипов было полно дыр, сейчас с этим все же получше. Скандал рассосался сам собой, и Салли вернулась в порно посмертно, только не в обычное, плоское, а в чипорно. На порниках с ее участием целое поколение выросло, мало найдется чипованных парней моего возраста, кто ни разу с ней не...

– Перестань! – Я не мог слушать спокойно. – Даже если это правда, ты не имеешь права трепать в реале... Стой! Я встречался с ней в реале!

– С кем?

– С моей Салли!

Я не мог больше держать язык за зубами; выложил все с самого начала, точно как вам, только не так подробно. Как увидел ее в вокзальном е-баре, как искал в Сети, как нашел и как мы договорились встретиться в Городе, чтобы жить вместе. Кэтчер не перебивал, кивал только изредка, но лицо у него было грустное.

– Что? – не выдержал я, прервавшись на полуслове. Вот тут-то и узнал самую главную гнусность.

– На вокзале ты встретил какую-то девушку, которая хотела быть похожей на Салли Энн. Таких среди естеток пруд пруди: насмотрятся паленого чипорева, потом пытаются воплотить в жизнь. Думают, их ужимки подействуют на какого-нибудь дремучего провинциала с бабками. Извини, я не хотел.

– А как же...

– Дальше было вот что, – жестко прервал он, – ты начал искать по Системе и Система дала тебе то, что ты искал.

– Ты говоришь, мало есть придурков, которые с ней не виртовали, – процедил я сквозь зубы. – Почему тогда я сам, когда шарился по порнопорталам, никогда ее не видел?

Я покраснел до макушки, как стартовый светофор в «Death Car». Нелегко признаться случайному знакомому, что до встречи с моей Салли мне случалось-таки иногда смотреть порно.

– Ты естет, мальчик, и смотрел лицензионные реалы. А Салли теперь играет только в чип-видео. Пиратам, правда, все равно, чип или не чип. Из реал-видео сделать чип-поток нельзя, в обратную сторону – без проблем. Та красотка, которую ты встретил на вокзале, как раз контрафака и насмотрелась. А может быть, ей бодизайнер навешал лапши, что специально для нее разработал образ, а сам незамысловато спер.

Должно быть, выглядел я паршиво, раздумывая над этими «приятными» новостями, и Кэтчер участливо спросил:

– Как тебя звали до того, как тебя не стало? Андрэ?

– Андрей Нетребко, – ответил я. Уже незачем было скрывать от него имя, понимаете? Показалось даже приятным представиться, чтоб он знал – перед ним не какой-нибудь айдиот без рода и племени.

– Ан-дрей Не-треб-ко, – бурчал он, тарахтя клавиатурой. – Был нетребкой, стал невостребкой. Попробуем востребовать, может, разберемся, что к чему и почему. Фас, догги... Что я вижу!

– Что? – спросил я, не обращая внимания на дурацкую шутку о невостребке, и глянул на экран. Какие-то строки.

08212031:654:01:13 watchdog: объект <Андрей Нетребко> обнаружен;

08212031:654:01:13 watchdog: вызов supervisor выполнен;

08212031:654:02:18 supervisor: установка режима invisible выполнена;

08212031:654:02:18 supervisor: вызван constructor, Image=SN...

– Тебя вели. Знакомая картина. Салли-червячок вел тебя, нетребку. Смотри, вот он перехватил инфопоток с камер, загрузил своих резидентов в Систему и стал следить, чтоб ты не сбился с пути. Что с тобой случилось в семь-десять утра?

– В семь... Когда в монорельс сел? Старик ко мне прицепился.

Я рассказал о вредном старикане, не понимая, при чем здесь он.

– Дед-наркод? – переспросил Кэтчер. – Ошибаешься. Никакой он не наркод, скорее всего. Его просто убрали с дороги, чтобы пресечь коллизию. Мне уже приходилось встречать такие штучки. Вот, видишь эти три строки в логе?

– Убрали? Кто?

– Ребята, которые тебя вели. А может быть, не ребята, а просто... В последнее время червячки обнаглели, мне кажется, ими уже не управляет никто. Чего от тебя хотели?

– Я н-незнаю, – ошеломленно выдавил я, припоминая странные утренние события. Дед-наркод. Потом странный парнишка в кепке. Надпись на табло, как будто специально для меня – с указателем. Супермаркет. Туалет-ловушка.

– Вот, нашел! – торжественно объявил Кэтчер. – Где тебя поймали?

– В туалете, – буркнул я.

– Стоп. А вот это уже непонятно.

Я покосился на него. Нет, не место поимки так его удивило. Кэтчер таращился на экран и моего ответа, похоже, попросту не расслышал. Я глянул на выделенные строки протокола, но ничего не понял. Откуда мне знать, что такое «вызов clear.db…» и дальше моя фамилия? Вызов простецкого дебила Андрея Нетребко? Говорю же, в языках не силен.

– И на старуху бывает проруха, – шептал Кэтчер. – Червячок в червячке.

– Не понимаю.

– Я тоже, – успокоил меня он. – Червячок Салли заражен. В тот момент, когда тебя поймали, поднял головку еще один ворм. Перехватил управление и вытер тебя из базы. Те, которые тебя вели, после этого не смогли бы снять деньги с твоего счета.

– А они хотели?

Я чемпион по дурацким вопросам, так что не удивляйтесь. Кэтчер, к примеру, не удивился. Попросту рассказал, что со мной хотели сделать. Чипануть и отобрать бабки, потом подсадить на е-дурь и заставить делать то, что нужно им. Только я не понял, кому это – «им», и тут же спросил об этом. Зря смеетесь, на Кэтчера я к этому времени смотрел, как на гуру. Интересно, как вы вели бы себя на моем месте.

Кэтчера мой вопрос вывел из равновесия.

– Не знаю, кто, – огрызнулся он. – Я же тебе говорил уже. Подозреваю, что не «кто», а «что». Система заражена снизу доверху, червяк на червяке. Что было дальше?

Ну, вы-то уже знаете о договоре. И что было после его подписания – тоже. Узнал и Кэтчер.

– Санитары? – переспросил он. – Какие к черту санитары! Ты таким же стал бы после чиповки. Плохи твои дела, Андрэ. Мне приходилось видеть подобные договоры. Они могут теперь чиповать тебя в любой момент, если поймают. В глобале тебя нет, но в их локальной базе кое-что о тебе могло остаться.

– Не называй меня Андрэ, – отругнулся я, с тоской спрашивая себя самого: «Что же делать?»

– Добро, не буду. Как же тебя называть, мистер Икс?

– Что мне делать, Кэтчер? – спросил я вместо ответа. Кэтчер молчал.

За окном кабинета шевелились бесформенные тени, будто кто-то пытался заглянуть внутрь. «Кусты всего лишь», – подумалось мне. Отвлекся буквально на пару секунд; когда снова глянул на хозяина юридической конторы, тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и на меня глядел с прищуром. Правой рукой он прикрывал нижнюю часть лица, словно придерживал слова, готовые сорваться с губ, или пытался скрыть улыбку.

– Что делать? – повторил я.

– Чиповаться, – был ответ. Моя реакция не удивила Кэтчера, он поспешил успокоить: – Чего ты вскинулся? Я не собираюсь повалить тебя на пол, проковырять твой череп отверткой и всунуть в дырку чип. Приходилось тебе слышать о симульчипах?

– Нет, – ответил я, усаживаясь. Я не врал, даже слова такого до той поры не слышал. Он стал рассказывать. Мне такое в страшном сне не снилось, что я от него узнал. Оказывается, вокруг мертвых чипанутых айдиотов крутится банда стервятников, которые только тем и заняты, что снимают с трупов чипы. Это незаконно в полный рост, но они как-то так устроились, что Система их не замечает. Казалось бы, какой прок воровать чипы, если чипуют бесплатно?

– Бесплатно, если в голову вставлять, – рассказывал Кэтчер. – Эти отдают на руки. Зачем? Представь: штуковина, которая к тебе попадает, – почти человек. На его имя можно открыть счет в банке, зарегистрировать бизнес, управлять фирмой от его имени. «Оно» может перемещаться по Городу, открывать двери...

– Как? – спросил я, поборов отвращение. – Тела-то нет.

– Во-первых, не всегда оно теперь нужно – тело. Замки можно и через Сеть открывать. Во-вторых, у тебя-то ведь тело есть. Если нужно для дела, цепляешь в базе данных Системы свою радужку или отпечатки пальцев к симульчипу и вперед. Делаешь ты, отвечает хозяин симульчипа. Мертвец.

– Как же Система перед ним двери открывает, если он мертвец?

– Забыл сказать, – Кэтчер хмыкнул. – Смерть айдиота не регистрируется. Для Системы он жив-здоров. Это тоже денег стоит, но и симульчипами они торгуют не в убыток себе. Кроме того, к симульчипу еще нужен мозг-эмулятор.

Тут Кэтчер заметил на лице потенциального клиента неуверенность (сказать честно, я никак не мог переварить новости), но истолковал неправильно и бросился спасать положение. Это не так дорого, убеждал он, мозг-эмулятор нужно купить всего один раз, а чипы в нем сменные. Если клиент покупает у него, Кэтчера, мозг, первый симульчип получает бесплатно. Ничего противозаконного в перепродаже мозга нет, а симульчип вообще с юридической точки зрения продаже не подлежит. Он и не продается. Контора оказывает уважаемому клиенту консультационные услуги. Какие? Очень хороший вопрос. Оказывает услуги по защите информации. Естественно, все законно, вот и патент есть, можно ознакомиться. Фирма существует уже более трех лет, ни одного случая...

– Кэтчер, у меня же нет денег, – прервал я его. Терпеть не могу, когда мне пытаются что-то втюхать.

На миг мне показалось, что представление подошло к концу и меня сейчас просто выставят за дверь. потом Кэтчер овладел собой. Нет денег? Это еще почему? Не все еще потеряно, мальчик, убеждал он. Стерли из базы? Подумаешь, проблема. Юридическая фирма Кэтчера и не такое видала. Опердень еще не закончен, если написать ваучер на айди владельца симульчипа, послать запрос на учет ваучера в банк, а потом отправить акцепт с пальпатора, все деньги окажутся на счету симуличности. Фирма согласна действовать на свой страх и риск, а комиссионные и плату за мозг-эмулятор получить по факту передачи означенного мозга клиенту. Все совершенно законно, вот патент, фирма существует больше трех лет, и...

Минут через пять он выдохся. Расстрелял весь боезапас. Мы посидели еще с минуту, глядя друг на друга через стол. Должен сказать, ореол гуру вокруг залысой головы хозяина заведения несколько потускнел в моих глазах. «Жулик ведь, – думал я, глядя ему прямо в глаза. – Но что делать? Если откажусь, вдруг он сдаст меня Системе?»

– Ладно, – сказал я. – Валяй. Пиши ваучер.

Оказалось, все уже готово. Кэтчер дал мне подмахнуть комиссионный договор размером в три строки, мигом вбил в стандартную форму банковские реквизиты Андрея Нетребко, сбегал в соседнюю комнату и вернулся с двумя коробками. В одной оказался девайс, похожий на обычный налокотник, только не флэкс, как я люблю, а хард, вроде полицейских. Вторая коробка тарахтела так, будто в ней были семена овощей.

– Семена, – сказал Кэтчер, словно мысли мои прочел, и еще раз потряс коробкой. Потом открыл ее и положил передо мной на стол.

– Выбирай, кем будешь.

Меня чуть прямо в коробку не стошнило, когда понял, что это. Чипы. Без обвязки, волноводов и фидеров, конечно, одни камешки. Я представил, как их выковыривали из мозгов мертвых айдиотов, и чуть не облевал Кэтчеру всю его коллекцию.

– Выбери сам, – говорю.

– Как знаешь. В общем-то, разницы между ними нет. Я каждого пробиваю по базе, никакого криминала ни за кем из них не числится. Мне однажды пытались сунуть педофила, но...

Покосившись на меня, он осекся, пошарил длинным пальцем в кучке «семян», выбрал одно из них и стал возиться с эмулятором – совать в него симульчип.

– Нужно придумать ник, – сказал он, врубая налокотник.

– Эндрю, – ответил я, не задумываясь.

– Эндрю нарекаю тебя, – торжественно проговорил Кэтчер, трогая пальцами экран налокотника. – Иди и не греши.

Потом он пустил меня за свой терминал, сам стал за спиной и принялся давать указания. Мы с ним зашли в мой банк, обнаружили там запрос на погашение ваучера и проверили, не заблокирован ли счет.

– Все в порядке. Подтверждай, – торопил Кэтчер и подсовывал мне дактилосканер. Я оглянулся.

– Чего ты ждешь? Что еще? – удивился он. Потом вижу – понял. Дошло до него, что я перестал ему верить.

– Думаешь, я тебя обуть пытаюсь, – проговорил он с неопределенной улыбкой. – Если бы хотел, давно бы уже обул. Таких, как ты, одни стригут, другие режут. Я стригу. И шерсти с вас, прямо скажем, едва хватает свести концы с концами.

Живость, с которой этот парикмахер убалтывал меня стричься, куда-то делась, улыбка Кэтчера теперь казалась жалкой.

– К чему тогда тебе со мной возиться? – спросил я. – Зачем ты этим занимаешься?

– Отдаю долги, – ответил он и отвернулся. Я правильно понял его слова гораздо позже, но тогда он все-таки добился того, чего хотел. Я приложил ладонь к пальпатору, и деньги Андрея Нетребко ушли на счет айдиота, зарегистрированного в Системе под ником Эндрю.

– Не боишься, что тебя найдут по транзакции? – спросил я, указав на экран его древнего терминала.

Кэтчер хихикнул.

– Эндрю, мальчик, – проговорил он с надутым видом. – Думаешь, почему у меня дореволюционный терминал? Потому что почти не оставляет следов в Системе. А те, что все-таки оставляет, ведут туда, куда я сам укажу. Я вообще люблю старье. Видел у меня в двери замок? Механика. Двадцатый век. Кучу денег на него ухлопал, зато никому не под силу хакнуть мою контору. Мой дом – моя крепость, как сказал Наф-Наф, запирая дверь двойным поворотом ключа. Ты знаешь, кто такой Наф-Наф?

– Нах-Нах? – переспросил я, пытаясь понять, к чему он клонит. – Нет, такого не знаю. Он кореец? Реалист?

Кэтчер смеялся. Я никогда раньше не видел, чтобы так рьяно и беззвучно ржали. Вытерев слезы, он выговорил с трудом:

– О-ох... Кореец! Нет, он не кореец, а истый англосакс. И реалист в высшей степени, но совсем не в том смысле. Он никогда не играл в реал-видео. Ладно, мальчик, не забивай себе голову. Бабки у тебя на счету, отправь мне комиссионные и деньги за мозг.