Бертрис Смолл
Коварство и любовь

Вернулся лорд Уиндхем, и, к всеобщему изумлению, вместе с ним был король.

– Я непременно должен поздравить мою сельскую затворницу, – сказал Генрих, и его глаза затуманились от нежности. Он повернулся к Энтони Уиндхему: – Позвольте, сэр, принести вашему семейству мои поздравления!

И король сердечно пожал руку Энтони.

Проснувшись, Блейз обнаружила подле своей постели короля, который сиял радостной улыбкой. Она покраснела, вспомнив давно минувшие времена, когда он посещал ее спальню по делам куда более интимного характера. Глаза Генриха Тюдора заговорщицки блеснули, но произнес он приличествующие случаю слова:

– Рад видеть вас в добром самочувствии после перенесенных мук, мадам.

Он поцеловал ей руку. Блейз тепло улыбнулась в ответ.

– Ваше величество, мне не пришлось особо страдать. В последнее время я точно старая кошка – рожаю детей, не успев и глазом моргнуть. Как любезно с вашей стороны, однако, вернуться и поздравить меня!

– Я уже взглянул на ваших девочек, Блейз. Красавицы, как и их мать. Как вы их назовете?

– С вашего дозволения, Хэл, – начала Блейз, – я назвала бы ту, что появилась первой, Джейн – в честь вашей усопшей королевы. А вторую Анной, в честь принцессы Клевской, которая вскоре станет вашей супругой и нашей новой королевой. Это очень уместно, поскольку вы появились у нас в доме в день рождения наших малышек.

Король, сентиментальная натура, которому роль благосклонного монарха доставляла исключительное удовольствие, даже прослезился. Он извлек из кармана камзола большой квадрат белого шелка и промокнул глаза. Затем, обернувшись к лорду Уиндхему, спросил:

– Тони, в вашем доме есть священник?

Граф кивнул.

– Тогда приведите его. Пусть сегодня же окрестит ваших дочерей, а я стану крестным отцом обеим. Такова моя воля, маленькая затворница! – сказал он Блейз. – Вы и ваше доброе семейство навсегда станете частью моей жизни.

– Ох, Хэл, это неслыханная честь! – воскликнула Блейз, тоже готовая расплакаться.

За отцом Мартином отправили слугу. Священник появился в семье еще во времена Эдмунда Уиндхема и состарился на службе у графов Лэнгфордских. Когда ему сообщили, что днем графиня разрешилась девочками-близнецами и сам король станет их крестным отцом, да еще и крещение надлежит провести незамедлительно, он бросился разыскивать свое лучшее облачение, велев слуге найти мастера Ричарда и велеть ему зажечь на алтаре свечи – хозяйскому сыну предстояло прислуживать во время свершения обряда.

– Конечно, отец Мартин, – последовал почтительный ответ.

Блейз отнесли в семейную молельню на носилках, чтобы она видела, как крестят ее дочерей. Блисс презрительно закатила глаза, а Блайт едва сдержала смех, когда священник попросил их назвать имена малышек, которых держала третья крестная, их старшая сестра Нисса.

– Джейн Мария, – сладко пропела Блайт.

– Анна Мария, – раздраженно произнесла Блисс.

Просияв улыбкой, король принял младенцев из рук Ниссы и передал отцу Мартину, чтобы тот их окрестил. Когда таинство свершилось, графиню отнесли в ее покои. Там и выпили за здоровье прибавления в семействе Уиндхем, после чего король собрался уезжать.

– Гонец даст знать, когда Ниссе следует прибыть ко двору, моя дорогая сельская затворница, – сказал король на прощание. – Она понадобится мне пораньше, поскольку должна успеть познакомиться со своими обязанностями еще до того, как прибудет моя невеста. Если леди действительно хочет стать умелой помощницей для принцессы… то есть королевы Анны, нужно же ей знать, куда ходить, что делать и вообще – кто есть кто при дворе. Вероятно, это будет в конце осени. Вам почти не остается времени, чтобы как следует подготовить дочь. Обещаю, однако, что ни я, ни королева не допустим, чтобы ее обижали. Ваша дочь, Блейз Уиндхем, будет в безопасности.

Блейз почтительно поцеловала руку королю.

– Благодарю вас, Хэл! Вы так добры к нам всем, – сказала графиня, падая на подушки. Она была слишком утомлена и сразу же заснула.

Улыбнувшись, король вышел из ее спальни и вскоре простился с Уиндхемами и всеми их родственниками.

– Буду ждать вас при дворе, госпожа Нисса. И ваших братьев тоже. Служите королеве, как должно, и я обещаю вам свою вечную дружбу.

На этом король покинул Риверс-Эдж.

– Что за день! – воскликнула леди Морган и шумно вздохнула. – Кто бы мог ожидать, ведь началось все так просто… Трое моих внуков едут ко двору. И с тех пор как поднялось солнце, у меня стало на две внучки больше. – Она уселась на огромный стул возле камина и, обернувшись к Блисс, спросила. – А вы-то когда возвращаетесь ко двору? Уже решили?

– В самом деле, мадам, – учтиво начал Оуэн Фицхью. – Я был весьма удивлен… нет, поражен, когда услышал, что вы это говорите, хотя не смел возражать в присутствии короля. Блисс, мы ведь пока ничего не решили! Мы покинули двор много лет назад. Не уверен, что нас там примут.

– Ах, Оуэн! Не будь таким занудой, – его супруга возразила с самым беспечным видом. – Подумай, какая исключительная возможность для Ниссы! Тридцать первого декабря ей исполнится семнадцать, а она еще не обручена. Она превратится в старую деву, если мы не поспешим что-нибудь предпринять. Оуэн, королевский двор – это самое подходящее место для молодой девушки знатного происхождения и с солидным приданым, чтобы найти хорошего мужа. Кроме того, Филипп и Джайлз назначены пажами будущей королевы, поэтому Блейз будет рада, что дети под присмотром. Мы возьмем с собой нашего юного Оуэна и Эдмунда, сына Блайт! Вот будет весело!

– Что? – ее супруг не верил своим ушам.

– Возьмешь с собой Эдмунда? – вскричала Блайт.

– Конечно, – спокойно ответила Блисс. – Филипп Уиндхем, юный Оуэн Фицхью и Эдмунд Кингсли – друзья с детства. Все трое родились в один год, с разницей в месяц-другой. Они никогда не разлучались. Разумеется, у Филиппа будет масса обязанностей, но он найдет время побыть с кузенами. Для них это станет прекрасным временем, – закончила Блисс, широко улыбаясь родственникам.

– Признаю, это отличная мысль, – согласился лорд Кингсли, и его глаза весело блеснули. – Ребята отлично проведут сезон.

– Хочешь сказать, – подозрительно произнес его свояк, – что надеешься получить передышку в несколько месяцев от проделок своего сорвиголовы?

– Но, тетя, мне ведь не придется краснеть из-за них? – забеспокоилась Нисса. – Одно дело, когда ко двору едут Филипп и Джайлз, но если вы собираетесь везти туда заодно и Эдмунда с Оуэном, то… Дядя Оуэн прав! Вместе эти три негодника перевернут все вверх дном. Я не могу допустить, чтобы они и при дворе продолжали дразнить меня так, как дома. Зачем только мама просила место при дворе и для мальчиков тоже?

– Нисса, не будь эгоисткой, – укорила внучку леди Морган.

– Ах, бабушка! Ты всегда на стороне мальчишек. Ты же знаешь мой характер – с собой бы справиться. Почтенная фрейлина королевы должна соблюдать приличия и демонстрировать достоинство. Но как, если братья и кузены будут повсюду меня донимать?

– Почему ты думаешь, что мальчики станут тебя дразнить? – спросила бабка.

– Потому что они сущие дьяволята, – с горячностью объявила Нисса. – Они всю жизнь только и делает, что мучают меня!

– Но ведь тебя так весело мучить, дорогая сестрица, – сказал Филипп Уиндхем, улыбаясь во весь рот. – Иначе мы бросили бы это дело давным-давно.

Леди Морган снисходительно рассмеялась.

– Озорник ты этакий, Филипп! Право же, пора начать уважать старшую сестру хоть немного. Ни одна женщина в нашей семье не занимала столь высокого положения. Это большая честь – быть фрейлиной королевы!

– Я бы сказал, что быть любовницей короля еще лучше, – выпалил наследник титула Лэнгфордов.

Леди Морган побледнела.

– Откуда ты набрался таких мыслей? – воскликнула шокированная дама. – Кто распускает слухи?

– Ах, бабушка, – сказала Нисса, – мы всегда знали про маленькое придворное приключение мамы. Она всегда говорила: «Если я вам не скажу, тогда обязательно расскажет кто-нибудь другой, да еще в дурном свете». Папа с этим согласен. Мы знаем правду, и нас не оскорбит тот факт, что мама несколько месяцев была любовницей короля Генриха. В конце концов, внебрачные дети не родились, и вообще никому не было вреда. И сейчас – разве отправились бы мы ко двору, если бы король не чувствовал себя должным? Ведь Уиндхемы из Риверс-Эдж не могут похвастать знатностью!

– Так! – угрожающе произнесла леди Морган. – Так!

– Ох, мама, к чему весь этот шум? – воскликнула графиня Марвудская. – Нисса совершенно права и, как мне кажется, мыслит весьма практично. Как только при дворе узнают, кто ее мать, пойдут сплетни. Тут же припомнят историю отношений Блейз и короля – во всех подробностях, в основном лживых. Уж лучше пусть Нисса, Филипп и Джайлз знают правду, чем станут добычей жестоких сплетников. Ведь придворным, которые не участвуют в решении государственных дел, больше нечем заняться. Вот и сплетничают, чтобы убить время, даже не из злости. В этом смысл их жизни.

– И ты хочешь вернуться к этой жизни, бросив детей на слуг? – патетично воскликнула леди Морган. Она сама никогда не уезжала из дому, даже не была в Лондоне.

Блисс рассмеялась:

– Мама, я подарила Оуэну трех сыновей и дочь. Он обещал мне, что мы вернемся ко двору, как только наши дети достаточно подрастут, чтобы обходиться без меня. Так вот, они уже большие.

– И с ними останусь я, – сказала ее сестра-близнец. Блайт всегда старалась примирить родственников.

– А мне пошьют новые платья? – спросила Нисса. Перепалка теток и бабки ее несколько рассердила. Она отправляется к королевскому двору! А они расселись возле камина и спорят из-за пустяков. Конечно, дети Блисс прекрасно без нее обойдутся.

Блайт поняла тревогу племянницы и немедленно встала на ее сторону:

– Я считаю, Ниссе необходим совершенно новый гардероб. Ее платья годятся для деревенской девушки, но не для придворной дамы. Что думаешь, Блисс?

Блисс, завзятая модница, энергично закивала.

– Все должно быть с иголочки, а времени осталось мало. Будущая королева прибудет через месяц-другой, а король сказал, что Ниссе следует приехать заранее. Мы должны начать прямо завтра с утра, если хотим, чтобы она выглядела как надо.

Нисса покраснела.

– Я не очень искусная швея…

– Твоя мать тоже не отличается умением, – фыркнула ее тетя Блайт. – Когда она выходила за твоего отца, именно мы сшили почти все, что лежало в ее сундуке. Не беспокойся, девочка. Ты получишь отличный гардероб, притом вовремя. Мы тебе поможем, да и в доме есть швеи твоей матери. В кладовой полно тканей – мы ими воспользуемся.

На следующий день, пока мать отдыхала после родов, Нисса с помощью тети Блисс принялась выбирать ткани для придворных нарядов. В свои шестнадцать девушка ни разу не уезжала за пределы имений ее обширного семейства.

– Только не эти, тетя! – воскликнула она, когда Блисс развернула перед ней несколько отрезов роскошных, тяжелых тканей.

– В самый раз, – возразила племяннице графиня Марвудская. – При дворе все разодеты в пух и прах. – Она пристально рассматривала девушку. – У тебя прекрасная кожа, дорогая Нисса! Чистая и совсем светлая. И ты унаследовала фиалково-голубые глаза матери и ее же очертание лица – в форме сердца, что тоже хорошо. Это очень красиво с твоими темными волосами, доставшимися от отца!

– Мама говорит, что мои волосы чуть светлее, чем были у папы, – заметила Нисса. Она совсем не помнила Эдмунда Уиндхема, потому что он умер, когда ей не исполнилось и двух лет. Племянник отца, Энтони, который позже женился на матери, сделался ей единственным отцом, которого она знала.

– Да, в твоих волосах проскакивают золотистые пряди – очень красиво! У твоего отца их не было.

– Харта говорит, что я очень на него похожа, – призналась Нисса. – Иногда я стою в галерее перед его портретом и смотрю, но он кажется мне чужим. И все-таки я вижу наше с ним сходство.

– Он был замечательным человеком, – сказала тетка. – Ты можешь гордиться тем, что была рождена от его чресл, Нисса! Слава богу, что у тебя его нос, а не этот носик-курносик, как у твоей матери.

Нисса рассмеялась.

– У мамы очень милый нос, – сказала она, – но я согласна, тетя, мне очень нравится мой прямой нос.

Графиня Марвудская выбрала ткани – бархат, тафту, парчу и шелка. Там были ткани однотонные и густо затканные серебряными и золотыми нитями; длинные ленты черного, золотого и белоснежного кружева для отделки платьев. Нижнее белье предполагалось шить из шелка, шерсти, хлопка и льна. Чулки Ниссы должны были быть из шелка и шерсти, скроенные и сшитые для лучшего облегания ноги. А еще накидки – из шелка, шерсти и льна, некоторые подбитые мехом! И ночные рубашки из льна и хлопка, украшенные искусной вышивкой! Ночные чепцы и чепцы из бархата! Ниссе сшили туфельки и сапожки, все из самой лучшей кожи. И к ее величайшей радости, туфли, украшенные настоящими драгоценными камнями. Драгоценности сверкали не только на одежде, но и на лентах. А еще Ниссе полагались ожерелья и кольца…

– У меня никогда не было таких великолепных нарядов! – воскликнула Нисса, когда ее гардероб был наконец готов. – Неужели при дворе все время только так и одеваются?

Блейз, которая уже оправилась после родов, рассмеялась:

– Дорогая, ты будешь серым воробушком в стае павлинов. Впрочем, тебе совершенно необязательно затмевать тех, кто могущественней тебя. Ты красивая молодая девушка, Нисса, и эти наряды – хвала твоей доброй тете – совершенно соответствуют твоему положению.

– Ах, мама! – воскликнула Нисса. – Я совсем запуталась. То я радуюсь, что уезжаю из Риверс-Эдж ко двору, а в следующую минуту это меня до смерти пугает. Ведь я за всю жизнь нигде не бывала. Что, если я сделаю ошибку в присутствии короля? Что, если своей глупостью опозорю семью? Может быть, мне не следует ехать?

Бедняжка даже побледнела. А мать спросила:

– Ты знаешь, что это тетя Блисс отвезла меня ко двору в первый раз в моей жизни? В конце осени умер твой отец, которого я так любила. Его смерть, как и смерть твоего маленького братца, стала для меня ужасным ударом. Но твоя тетя решила, что отчаиваться не стоит. Сразу после Нового года вместе с Блисс и дядей Оуэном я отправилась в Гринвич. А ведь Риверс-Эдж был самым далеким местом от Эшби, где я бывала. Как же я тогда плакала! Как мне было страшно! Я казалась себе ужасно неуклюжей и глупой, несмотря на то что была уже не девицей, а вдовой. Мне хотелось спрятаться, но Блисс мне не позволила.

Выйдя замуж за Оуэна Фицхью, твоя тетя воспринимала королевский двор как деловитая утка – мельничный пруд. Это ее естественная среда обитания. Она станет твоим проводником в лабиринте дворцовых нравов и интриг. Будь умницей, Нисса, и доверься ей. Слушай, что она тебе говорит.

Блейз обняла свою старшую дочь.

– Но, дорогая, есть один совет, который должна дать тебе я. Береги свою репутацию, Нисса! Девственность – вот твое величайшее сокровище. Оно принадлежит тебе, и ты, конечно, вольна им распоряжаться. Но я надеюсь, что оно достанется мужчине, за которого ты выйдешь замуж, ибо он оценит его превыше всех прочих даров. Я была любовницей короля, и поэтому наверняка найдутся наглецы и распутники, которые будут думать, будто ты легкая добыча. Ты должна поставить их на место. Пусть не забываются, а ты свое место точно не забудешь. Ты добродетельная дочь графа Лэнгфорда, а не шлюха для мимолетных утех.

– А король любил тебя, мама? – Нисса впервые в жизни осмелилась задать матери этот вопрос.

– Некоторое время он был увлечен мною. Не думаю, что он всерьез меня любил. Однако мы стали добрыми друзьями, а это уже неплохо, Нисса. Я всегда была самой преданной из его подданных. Надеюсь, что и ты будешь верна своему королю.

– Я слышала, что король был самым красивым принцем христианского мира. Но мне он не кажется красивым, мама! Он такой толстый, а от его хромой ноги ужасно воняло в тот день, когда он к нам заезжал. Не могу представить, чтобы мне захотелось выйти замуж за такого мужчину, даже если к нему прилагается королевская корона. Не завидую я принцессе Клевской. Вот бедняжка! Однако я вижу, что сам король считает себя великолепным. Не могу поверить, что ты его любила.

Блейз улыбнулась.

– Порой молодежь слишком строга в своих суждениях о старших. С тех пор как я была с королем, он набрал вес. А в молодости, Нисса, король был очень красив! Боюсь, время его не пощадило. Мы не замечаем своего возраста, но другим со стороны виднее. Королю представляется, что он все еще молод и неотразим. Хорошо, если приближенные догадываются делать вид, что так оно и есть. Ах, дочь моя, никому не нравится сознавать, что наступает старость. И даже королю не избежать всеобщей участи – время наносит ему тот же урон, что и всем прочим.

– Я буду скучать по тебе, мама, – сказала Нисса. – И по папе тоже.

– Дорогая, и я буду скучать по тебе, – ответила графиня. – Однако тебе нужно отправляться во взрослую жизнь – пора настала. При дворе у тебя появятся блестящие возможности. Тебе нужно найти себе мужа, Нисса! Это может быть кто-то из придворных или брат подруги, которая у тебя появится. Столько всего впереди!

– Я выйду замуж только по любви, мама!

– Любовь часто приходит после замужества, моя дорогая, – заметила ее мать. – До того как выйти за твоего отца, я видела его лишь однажды, да и то очень недолго. Я даже не была с ним знакома, но Эдмунд был так добр! И очень скоро я его полюбила. Его легко было любить…

– Но что, если бы ты в него не влюбилась? – задала Нисса вполне закономерный вопрос. – Твоя жизнь была бы ужасна! Все же лучше полюбить мужчину до замужества, а не полагаться на везение. Госпожа Удача – очень переменчивая особа, мама!

– Лишь бы это был достойный тебя брак, – сказала Блейз. – ты должна найти хорошую партию, Нисса!

– Но сначала я его полюблю, – настаивала девушка.

Графиня улыбнулась дочери.

– Счастливчик он, этот джентльмен.

Глава 2

Король собирался устроить грандиозное венчание на Рождество. Он был весел, редко кому доводилось видеть его в столь приятном расположении духа. Празднества должны были состояться в Гринвиче, который король очень любил. Церемония бракосочетания, а затем всевозможные увеселения двенадцать дней напролет. Официальный въезд новоиспеченной королевы в Лондон был назначен на первое января. А коронацию планировали на Сретение, то есть на второе февраля – и уже начались первые приготовления. Место коронации тоже было уже определено – Вестминстер.

Пока король пребывал в Хэмптон-Корте. И каждый день он издавал новые указы относительно свадьбы и последующих праздничных увеселений. Генрих Тюдор всей душой отдался подготовке грядущего торжества. По нескольку раз на дню, всегда в присутствии придворных, вынимал он писаный Гольбейном миниатюрный портрет принцессы Клевской, который держал возле сердца. Долго смотрел на изображение и шумно вздыхал; ни дать ни взять – юноша, переживающий свой первый серьезный роман. Король вообразил, что снова влюблен. Эта Анна, объявил он своим приближенным, будет совсем не такой, как Анна первая. Эта Анна будет доброй, мудрой и любящей. Она станет заботиться о нем в старости, которая, конечно, еще не скоро. Возможно, эта хорошенькая немецкая принцесса с нежным личиком родит ему еще детей. И это будет к всеобщему благу, уверял король. Некоторые придворные искренне желали королю счастья в новом браке. Другие в глубине души считали его глупцом, который – в его-то возрасте – продолжал верить в романтическую любовь.

Пятого ноября в Хэмптон-Корт прибыл гонец. Принцесса Клевская покинула резиденцию брата-герцога в Дюссельдорфе и, согласно донесению, должна была прибыть приблизительно недели через три или, в крайнем случае в конце ноября. Невеста Генриха Тюдора отправилась в путь с огромной и пышной свитой из двухсот шестидесяти трех человек и двухсот двадцати восьми лошадей. Там были кареты для дам и свыше пятидесяти телег с поклажей. Разумеется, столь огромная процессия передвигалась очень медленно. Король уже послал в Кале за новостями о прибытии невесты, но тут пришло известие, что она задерживается. Стало ясно, что она доберется до Кале не раньше восьмого декабря. Чтобы переправить принцессу через пролив, в Кале отправилась делегация в составе зятя короля Чарльза Брэндона, графа Саффолка и лорда-адмирала графа Саутгемптонского, сэра Уильяма Фицуильяма. Герцог Норфолк и главный советник короля – Томас Кромвель – должны были приветствовать Анну Клевскую в Кентербери.

Томас Говард, герцог Норфолкский, был недоволен предстоящим браком. Большинство же, в том числе епископ Гардинер, полагали, будто все дело в том, что невеста – немецкая протестантка. Кроме того, герцог ненавидел Кромвеля и чувствовал себя оскорбленным, что его исключили из числа тех могущественных вельмож, что составляли ближайшее окружение короля. А ведь Томас Норфолк был представителем знатнейшего семейства в Англии. И место в Тайном совете, который вершил дела в стране, должно было принадлежать ему по праву. Он с самого начала был против брака с немкой, потому что этот брак был предложен Кромвелем. Замечательный план! Таким образом Кромвель, возвысив принцессу из неизвестности, сможет влиять на новую королеву. Он, а не Томас Говард, глупая племянница которого – Анна Болейн – носила некогда корону Англии! Если бы Анна прислушивалась к его советам, она сохранила бы и корону, и коронованную голову.

Он тяжко вздохнул. Неужели мало ему горя – видеть, как место Анны заняла эта бледная, как воск, Джейн Сеймур? Что он был вынужден терпеть высокомерие двух братьев Джейн, этих выскочек Эдуарда и Томаса? Что должен был наблюдать успех Сеймуров там, где Говарды потерпели неудачу? По крайней мере, новая невеста была особой королевской крови. Хоть это утешало! Да, еще и тот факт, что ему удалось-таки сохранить должность государственного казначея – и это несмотря на постигшие их семейство беды и недовольство короля.

Принцесса Клевская и ее свита прибыли в Кале лишь одиннадцатого декабря. Въезд в город был обставлен с величайшей пышностью, но тут снова случилась задержка – целых две недели жесточайший шторм бросался на берега Англии и Франции. И лишь двадцать шестого декабря представилась возможность относительно споро переправиться из Кале в Дил.

Чтобы скоротать время, Анна училась играть в карты. Сама не понимая как, она быстро овладела искусством игры. Ее учитель, граф Саутгемптон, сказал ей, что король любит играть в карты. Анна стремилась научиться всему, что позволило бы ей завоевать сердце будущего супруга. Двор герцогов Клевских отличался строгостью нравов и скукой. Карты, музыка и танцы считались слишком фривольными. Анна много думала об этом, и игру, особенно на деньги, она находила в высшей степени увлекательной.

Нашлись сотни желающих занять место при дворе новоиспеченной королевы. Тех, кто был разочарован выбором короля, было больше, чем тех, кто остался им доволен.

Нисса Уиндхем, прибыв пятнадцатого ноября в Хэмптон-Корт, едва могла унять радостное возбуждение. К счастью, оно возобладало над нервозностью, которая терзала ее все сильнее по мере того, как очередная миля отделяла девушку от Риверс-Эдж. Она внимательно наблюдала за тетей Блисс, копируя каждое ее движение, и не поддавалась на провокации братьев, которые находили ее поведение по меньшей мере смехотворным.

Зная, что во дворце им места не найдется, Оуэн Фицхью снял небольшой домик в деревушке Ричмонд. Ему пришлось переплатить втридорога, поскольку даже на это скромное помещение охотников было предостаточно. А уж снять дом поприличнее и вовсе стоило целое состояние. Все было совсем иначе, когда Оуэн и Блисс были моложе и сами состояли в свите. Для них всегда находились покои. С тех пор, однако, утекло много воды. Оуэн поморщился: участие в дворцовой жизни стало чертовски дорогим удовольствием. Мало того, что приходится снимать жилье в Ричмонде, по соседству с дворцом Хэмптон-Корт, еще понадобилось снять дом и в Гринвиче. Хорошо, что оба его зятя согласились участвовать в грядущих расходах, пожертвовав кругленькие суммы! В конце концов, он приехал сюда только из-за Ниссы и мальчиков.

– Мы будем жить здесь, пока двор в Хэмптон-Корте? – спросила Нисса у дяди, когда они прибыли в Ричмонд-на-Темзе.

– Ты будешь жить при дворе, – ответила Блисс прежде, чем Оуэн успел сообразить, что к чему. – И Филипп с Джайлзом тоже. Однако юный Оуэн и Эдмунд Кингсли останутся здесь, с нами.

– Это будет нелегко, – сказал граф Марвудский племяннице. – Тебе повезет, если у тебя будет хотя бы кровать. Скорее всего, придется спать в одной постели с другой девушкой. Места для того, чтобы разместить свои пожитки, у тебя тоже не будет; придется большую часть хранить у нас. Тебя могут вызвать к королеве в любое время дня и ночи, так что времени для себя самой останется совсем мало. Есть и спать придется на бегу. И твоим братьям тоже. В общем, нелегкое это дело – служить королям.

Нисса слегка побледнела, в глазах читалось удивление, что ей не рассказали всего этого раньше. Внезапно перспектива стать фрейлиной королевы показалась ей далеко не столь радужной. Как жаль, что она не осталась дома!

Блисс словно прочла ее мысли.

– Да, это тяжело, не стану отрицать. Но, дитя мое, подумай о выгодах пребывания при королевском дворе! Двор – средоточие всего, Нисса. Здесь живут власть и удовольствия. И, главное, придворные джентльмены. – Накинув капюшон на голову, Блисс с помощью лакея, который уже протягивал руку, выбралась из кареты. Критическим взором она оглядела дом, снятый мужем. – Оуэн, ты, наверное, шутишь? Это же просто деревенский сарай. Неужели ты действительно хочешь, чтобы мы жили здесь?

Выйдя из кареты, Нисса сжала руку тети. Блисс ответила племяннице улыбкой.

– Нам повезло раздобыть хоть какую-то крышу над головой! – раздраженно воскликнул граф Марвуд. Устроиться при дворе и в обычных обстоятельствах нелегкая задача. А явиться ко двору, когда король собрался снова жениться, – вообще неразрешимая, мадам! Я видел, как тут дрались из-за возможности поселиться в амбаре. Или, может быть, вы предпочли бы делить кров с овцами и коровами?

Нисса фыркнула. Дядя Оуэн умел быть очень убедительным, если нужно. Обычно он предпочитал делать вид, будто все решает тетя Блисс, не подозревая, впрочем, что она давным-давно научилась вить из него веревки. Нисса попыталась разрядить обстановку.

– А мне кажется, домик очень милый. Я никогда не жила в городе.

Блисс, до которой наконец дошло, в каком они положении, смягчилась:

– Уверена, Оуэн, что ты сделал все, что было в твоих силах. Но почему мы торчим на улице? Давайте войдем в дом и посмотрим, что у нас есть.

Внутри дом оказался лучше, чем предполагала Блисс, но, разумеется, не столь хорош, как ей хотелось. Они вошли в тесный холл, чтобы подняться на второй этаж по узкой лестнице.

– Библиотека расположена в передней части дома, а гостиная сзади, – терпеливо объяснял граф. – На нижнем этаже кухня, хотя еду нам будут доставлять из соседнего трактира. Ваше три спальни, на последнем этаже будут располагаться слуги. К дому примыкают сад и конюшни. Ничего лучше в данных обстоятельствах подыскать невозможно.

Блисс кивнула.

– Скоро мы все равно уедем в Гринвич, – сказала она с надеждой в голосе. – Нам ведь не придется жить тут целую вечность?

– Дом в Гринвиче побольше, – с улыбкой согласился граф. – Его уже сняли до нас, но кто-то умер, и поэтому они не смогли приехать. А я успел как раз вовремя, чтобы его перехватить. Снял его еще в апреле. Даже если нам придется ездить в Лондон, дом в Гринвиче будет в самый раз. Он окружен собственным парком. Я тебе уже говорил об этом?

– Нет, милорд, не говорили. Твое описание, безусловно, облегчит нам пребывание в Ричмонде.

За разговорами они вошли в гостиную, где стены были отделаны деревянными панелями. Огонь уже весело горел в камине, разожженный смотрителем дома, который уже ожидал их. Мебель была простой, но, к облегчению и удовольствию Блисс, все оказалось чистым и опрятным.

– Когда же мы пойдем ко дворцу? – беспокойно спросила Нисса.

– Не раньше завтрашнего дня, – ответила тетя. – Как мне сказали, супруга Энтони Брауни устраивает смотр фрейлинам. Я слышала, что она строга, но справедлива. Думаю, пажи тоже будут под ее руководством. – Графиня строго взглянула на племянников Уиндхем. – Вам обоим придется вести себя, как полагается, – предостерегающе сказала она. – Особенно тебе, Филипп! Ты наследник отца и ни в коем случае не должен компрометировать графский титул Лэнгфордов. Король оказал твоей матери великую честь, определив тебя в услужение королеве Анне.

– Тетя, меня обучали светским манерам, – надменно произнес Филипп Уиндхем. – И я прекрасно понимаю, что от меня требуется. Я не уроню своей чести или чести моей семьи!

– Ты молодец, и мы еще будем тобой гордиться, – сердечно сказал Оуэн Фицхью и похлопал племянника по плечу, нарочно не замечая разгневанного взгляда, который бросила на него супруга.

Но Блисс не собиралась уступать.

– Филипп, тебе следует соблюдать осторожность. Сначала думай, потом говори! – укоризненно воскликнула она.

Юный лорд Уиндхем догадался придержать язык, заметив, как подмигивает ему дядя.

– Да, мадам, – смиренно ответил он.

Тем временем день близился к вечеру. Блисс распорядилась подать быстрый ужин, чтобы ее подопечные отправились спать пораньше.

– Хотя принцесса Клевская пока не прибыла, – предупредила она, – сегодня, вероятно, последняя ночь, когда вы сможете хорошенько выспаться.

Четверым кузенам предстояло делить одну спальню на всех. Ниссе же досталась крошечная комнатка, куда едва помещались кровать и ее сундуки. Из Риверс-Эдж с ней приехала горничная по имени Тилли, ей предстояло спать на небольшой выдвижной кровати.

– Тесновато тут, госпожа Нисса, – без обиняков заметила Тилли. – Конура у собак моего отца была и то побольше!

Отец Тилли был главным егерем в Риверс-Эдж. Служанка была искренней, честной девушкой, очень миниатюрной, приятной, но простоватой наружности. Ее льняные волосы были аккуратно заплетены в косу, которая болталась за спиной. Карие глаза смотрели очень внимательно, и в них искрился ум.

– Мы тут надолго не задержимся, Тилли, – пообещала Нисса.

– Горничная графини говорит, что завтра вы прямо с утра отправитесь во дворец засвидетельствовать почтение королю и предстать перед начальницей всех фрейлин. Нам лучше прямо сейчас решить, что вы наденете. Помяните мое слово, утром будет не до того!

Нисса кивнула. Тилли была девушкой практичной и рассудительной. Она служила у нее уже десять месяцев. Горничную подыскала ей Харта, любимая камеристка матери, которая сама обучила девушку всем тонкостям услужения. Тилли приходилась Харте племянницей и выросла в Риверс-Эдж. Горничная и ее хозяйка были ровесницами.