Бертрис Смолл
Коварство и любовь

Bertrice Small

Love, remember me

© Bertrice Small, 1994

© Перевод. Е.Ю. Елистратова, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

Пролог
Хэмптон-Корт, осень 1537 года

Королева умерла. Она благополучно разрешилась крепким, здоровым младенцем – в пятницу, двенадцатого октября, в два часа утра. Находившийся в Эшере король, узнав о рождении принца, вскочил на коня и во весь опор помчался в Хэмптон-Корт, чтобы увидеть сына. Младенец был светловолосым, с крепенькими ручками и ножками. Генри Тюдор был переполнен радостью. Наконец-то у него появился сын-наследник! Он даже ощутил некоторую благосклонность к обеим своим дочерям – болезненной и до фанатизма набожной Марии, которая вечно смотрела на него исподлобья, и крошке Елизавете, дочке Нэн. Ну, уж об этой-то чем меньше вспоминаешь, тем лучше – дерзкая девчонка. И в свои три года слишком много знает. Однако Джейн, благослови ее Господь, полюбила обеих его дочек. Она хотела, чтобы они находились при дворе вместе с ней. Мария могла составить ей компанию, а Бесс предстояло воспитываться вместе с их сыном.

– Ты славно потрудилась, милая, – сказал король своей королеве. Он коснулся поцелуем лба, а затем погладил протянутую к нему маленькую руку. – Ладный получился паренек, но мы заведем еще нескольких, чтобы ему не скучать в одиночестве, правда, Джейн? – Король просиял ласковой улыбкой. – Трех или четырех наследников английского престола!

Король упивался торжеством и теперь мог считать, что справедливость восторжествовала. Господь одобрял его деяния последних лет, вот и даровал ему наконец сына.

Джейн Сеймур ответила мужу вымученной улыбкой. Роды были долгие и тяжелые, тянувшиеся почти три дня. Однако было необходимо выбрать имя их сыну.

– Как бы вы хотели его назвать, милорд? – спросила она у короля.

Сейчас ей совсем не хотелось думать о рождении еще троих-четверых детей. Слишком свежи воспоминания о только что перенесенных мучениях. В глубине души она даже задалась вопросом: стали бы мужчины настаивать на куче детей, если по милости божьей рожали их сами?

– Эдуард. Моего сына следует назвать Эдуардом.

Королевские герольды помчались во все концы страны, чтобы объявить народу, что король Генрих VIII и юная королева Джейн стали родителями здорового младенца мужского пола. Колокола всех церквей Лондона начали счастливый перезвон, который не смолкал целый день и добрую часть ночи. И в каждой церкви Англии пели «Тебя, Господи, славим» – отметить появление на свет принца Эдуарда! Повсюду жгли костры. Лондонский Тауэр буквально скрылся в синеватом дыму, как две тысячи раз прогремели пушки в честь новорожденного наследника. Хозяйки развесили гирлянды над дверями своих домов и начали готовить блюда для праздничных обедов, которые неминуемо должны были последовать за счастливым днем. Дары и добрые пожелания уже стекались в Хэмптон-Корт. Кто знает – где и на кого падет благосклонное внимание короля в свете его великой радости? Узнав о рождении принца Эдуарда, вся Англия радовалась вместе с Генрихом и его королевой.

В понедельник, пятнадцатого октября, принца Эдуарда крестили в королевской церкви Хэмптон-Корта. Праздничная церемония началась в личных покоях королевы. Король решил – а королева смиренно согласилась, – что крестными новорожденного сына станут архиепископ Кранмер, герцог Саффолк и герцог Норфолк, а также старшая дочь короля, Мария. Дочке Нэн тоже позволили принять участие в празднестве. На этом настояла мягкосердечная Джейн.

Поэтому леди Елизавета, которую нес на руках брат королевы, лорд Бошан, крепко сжимала в пальчиках елей для миропомазания, прекрасно сознавая важность события и своей роли в нем. Девочка, правда, не могла решить, что ей нравилось больше всего – участие в великолепной церемонии или чудесное, богато расшитое платьице, которое на нее надели. После того как младенца Эдуарда крестили, Елизавета вернулась в покои королевы. Мария, старшая сестра, держала ее за руку.

Королева благословила сына, благословил его и король. Затем мальчика, вызвавшего всеобщее восхищение, отправили в детскую. Его унесла герцогиня Саффолк; именно ей надлежало отныне заботиться о наследнике.

Король приказал, чтобы покои принца Эдуарда держали в безукоризненной чистоте – он не забыл, какие беды постигли сыновей, рожденных ему принцессой Арагонской. Каждую комнату и коридор надлежало ежедневно оттирать щетками с мылом и горячей водой. Подметать тоже следовало ежедневно. Все должно быть чистым – любой предмет, до которого дотрагивался младенец, все его одежки, вообще все, что бы ему ни потребовалось. Неслыханное это было дело – столь фанатичное требование чистоты. Но кто бы посмел ослушаться Генриха Тюдора?

Обе королевские кормилицы были славные деревенские девушки, крепкие здоровьем и телом. Одна только что родила мертвого ребенка. Другой пришлось отдать новорожденного сына золовке. Наследнику престола не полагалось делить пищу с другим ребенком. Иначе тот, второй, за которым не ухаживали так тщательно, мог заболеть и заразить принца. Этот младенец должен жить, чтобы наследовать отцу! Поэтому были приняты все меры предосторожности. Эдуард Тюдор был совершенно особенным ребенком.

Королева почувствовала недомогание на следующий день после крещения принца. К вечеру она, казалось, пошла на поправку, однако ночью ей стало совсем худо. Приставленные к ней лекари сошлись во мнении, что у нее родильная горячка. Всю ночь королева боролась с подступающей смертью. На следующее утро ее духовник, епископ Карлайлский, уж намеревался совершить над Джейн Сеймур последнее миропомазание, но ей вдруг полегчало. К четвергу, к всеобщему облегчению, казалось, она вовсю идет на поправку. А потом, вечером пятницы, ее вновь охватил лихорадочный жар, и королева впала в забытье. Теперь не было сомнений, что смерть ее близка, да только никто не осмеливался сказать это вслух.

Король намеревался вернуться в Эшер ко вторнику двадцать третьего октября – на открытие охотничьего сезона. Но разве мог он покинуть свою милую Джейн? Даже ему стало ясно, что королева умирает. И он горестно плакал, что изумило весь двор. Мало кто мог припомнить слезы короля. Генрих Тюдор просидел подле жены всю ночь. После полуночи епископ Карлайлский вошел в опочивальню, чтобы провести над королевой последние обряды. К этому времени никакой надежды на чудесное исцеление уже не оставалось. Исполнив долг, епископ сделал все, что было в его силах, чтобы успокоить своего господина, однако король был неутешен. Королева Джейн тихо отошла в два часа ночи, почти в тот же час двенадцатью днями раньше появился на свет ее сын. Король немедленно ускакал в Виндзор, чтобы там уединиться. Считалось дурной приметой оставаться в месте, куда только что наведалась смерть.

Разумеется, похороны королевы прошли с подобающей пышностью. Ее хрупкое тело завернули в расшитую золотом ткань, чудесные светлые волосы были распущены, на голову водрузили украшенную драгоценными камнями корону. Джейн Сеймур лежала в приемном зале Хэмптон-Корта, где день и ночь распевали молитвы за упокой ее доброй души. Потом усопшую перенесли в королевскую церковь, где придворным дамам предстояло совершить бдение в течение целой недели.

Больше всех королеву оплакивала Мария Тюдор. Она любила и почитала свою ласковую и набожную мачеху, любовь которой вернула ей зыбкое благорасположение отца. С тех пор как ее мать впала в немилость, Мария Тюдор почти ни от кого не видела добра. Царствование Анны Болейн вообще обернулось для бедняжки кошмаром. А вот Джейн Сеймур всегда была к ней добра.

Восьмого ноября гроб с телом королевы перевезли в Виндзор, где и надлежало состояться похоронам – в понедельник, двенадцатого ноября. Король все еще пребывал в печали, но он уже решил, что возьмет четвертую жену. Одного сына было явно недостаточно, чтобы обеспечить преемственность королевскому дому Тюдоров. Его милая Джейн была мертва, но у короля оставались силы, чтобы произвести на свет еще несколько сыновей – нашлась бы только плодовитая супруга. Да, королева умерла, но король был жив!

Часть 1
Дикая Роза
Англия, 1539-1540

Глава 1

– Что ж, он сам говорил, что мог бы посетить Риверс-Эдж в один прекрасный день, – втолковывала леди Блейз Уиндхем, графиня Лэнгфорд, своему супругу. – Ты же сам его слышал.

– Я подумал, это он просто из вежливости, – раздраженно откликнулся граф. – Люди всегда так говорят. Заедем, дескать, как-нибудь на денек, но никто ведь всерьез не ждет, что они в самом деле приедут. Никто, как правило, и не приезжает. Скажи честно, неужели ты действительно решила, что будешь принимать короля? Здесь, в нашем доме? Я ни на минуту ему не поверил.

Энтони Уиндхем с досадой взъерошил темные волосы.

– Блейз, у нас скромный дом, а не дворец. Как долго он захочет тут пробыть? Сколько народу будет в его свите? Неужели мы сумеем как следует развлечь короля? – Он сердито поглядел на жену, явную виновницу грядущего разрушения его жизни, и все из-за ее давнего знакомства с королем!

Блейз расхохоталась:

– Ох, Тони, это ведь не официальный визит. Хэл просто охотится тут неподалеку. Он узнал, что Риверс-Эдж совсем близко, вот и решил повидать нас. Захватит с собой пяток спутников, да и заедет перекусить в полдень. – Она погладила мужа по руке. – Все пройдет отлично.

– Разве мы успеем как следует подготовиться? – проворчал граф. – Это очень в характере нашего короля – нагрянуть без предупреждения!

– В самом деле, милорд, когда это домашнее хозяйство сделалось вашей заботой? – резко возразила Блейз. – Король приезжает завтра. Времени больше чем достаточно. Уж я-то успею подготовить прием. А тебе, Тони, только и остается, что быть в хорошем расположении духа. – Она поцеловала своего красавца-мужа в щеку, дабы смягчить его. – Между прочим, любовь моя… Я послала в Эшби за моими родителями, чтобы приехали посмотреть на короля… и за сестрами тоже.

– И они все явятся? – нервно воскликнул ее супруг. Блейз была старшей из одиннадцати детей, восемь из них были девочками.

– Только Блисс и Блайт, – поспешила она его успокоить. – Возможно, мама привезет Генри и Тома. Жена Гэвина вот-вот должна родить, и он ее не оставит. Уж я-то знаю. Это ведь их первый ребенок.

Граф Лэнгфорд с облегчением перевел дух, услышав, что его дом не будет кишеть родственниками жены. Из всех своих своячениц он был более или менее знаком с Блисс, то есть графиней Марвудской, и Блайт, которая носила имя леди Кингсли. Лет им было примерно столько же, что и его жене. Четвертую сестрицу, Дилайт, давным-давно увез в Ирландию супруг, Кормак О’Брайен, лорд Киллало. От нее почти не было вестей. Две других сестры, Ларк и Линнет, вышли замуж за близнецов, сыновей лорда Олкотта. Они были вполне довольны своей участью сельских кумушек – лишь бы их не разлучали. Гордячка Ванора, предпоследняя из сестер, вышла за маркиза Бересфорда, а младшая, Гленна, тоже не промах – подцепила маркиза Эдни. Все дочери лорда Роберта Моргана славились красотой и исключительной способностью производить на свет здоровое потомство.

– Право же, лучше возможности не сыскать, – сказала Блейз мужу, которого загадочный тон ее голоса вернул к суровой действительности.

– Возможности для кого? – сурово спросил он. – Что это еще за возможность, мадам?

– Для наших детей, Тони! Для Ниссы, Филиппа и Джайлза! Теперь, когда дни траура уже миновали и король посватался к принцессе Клевской, он, должно быть, пребывает в отличном расположении духа – особенно если завтрашняя охота будет удачной, да и угощение, которое я ему подам, придется по вкусу.

– Блейз, что ты еще задумала?

– Тони, мне нужно место при дворе для Ниссы, Филиппа и Джайлза! Им необходимо пообтесаться в обществе, и мы еще не устроили брака ни одного из наших детей. Думаю, Нисса найдет при дворе хорошего мужа! А мальчики, возможно, приглянутся чьим-то отцам; разумеется, не самым богатым и влиятельным, просто отцам хороших семейств, которые хотят дочерям счастья. Филипп станет следующим графом Лэнгфорд, а я Джайлзу отписала мое имение Гринхилл, приносящее неплохой доход. Наши старшие сыновья будут завидными женихами, – с улыбкой закончила она.

– Не нравится мне, что Нисса отправится к королевскому двору, – сказал граф. – Мальчики – да, тут я с тобой согласен, но не Нисса!

– А почему нет? – продолжала настаивать жена. – В наших краях ей просто не найти мужа, да и кто станет мириться с ее причудами? Как мне рассказывали, принцесса Клевская – очень добрая и утонченная дама. Если Нисса сумеет занять место в ее свите, она будет под надежной защитой и вдобавок получит возможность встретить массу интересных молодых господ, которых иначе ей не видать как собственных ушей! Если король до сих пор питает ко мне нежные чувства, а я знаю, что питает, потому что Хэл – человек сентиментальный и никогда не забывает о былых удовольствиях, значит, он будет рад нас облагодетельствовать и пристроить при дворе наших деток. Тони! Никогда больше не представится нам такая замечательная возможность обеспечить их будущее! И знакомства, которые они заведут при дворе, будут полезны нашим младшим сыновьям, когда они подрастут. А помощь им понадобится, ведь им мы не оставим никаких имений…

– Возможно, Ричард однажды примет духовный сан, – напомнил граф. – Зачем ему бывать при дворе?

– Там бывает архиепископ, – с улыбкой возразила Блейз. – Какое полезное знакомство для нашего сына!

Энтони Уиндхем рассмеялся.

– Я уже забыл, какой изобретательной ты можешь быть, моя дорогая Блейз. Что ж, очень хорошо. Можешь строить планы. Если Богу угодно, так тому и быть. Нисса, Филипп и Джайлз отправятся ко двору, а Ричард однажды познакомится с архиепископом. – Протянув руку, граф погладил живот супруги – очень внушительный живот, потому что Блейз вот-вот должна была родить. – Ты уверена, что это снова сын?

– Кажется, милорд, вы одаряете меня исключительно сыновьями, – с улыбкой ответила она. – Пятеро прекрасных мальчиков!

– А еще Нисса.

– Нисса – дитя Эдмунда, – мягко напомнила Блейз. – Ты стал для нее прекрасным отцом, Тони, но в ее жилах течет кровь Эдмунда.

– И моя тоже, – настаивал он, – разве я не прихожусь родней Эдмунду? Он мой дядя. И я его любил.

– Он был тебе скорее как брат. Между вами было всего несколько лет разницы. И твоя матушка, его старшая сестра, воспитывала вас обоих.

– Матушка! Будь я проклят, Блейз! Ты послала к ней в Риверсайд? Она захочет засвидетельствовать почтение королю.

– Гонец, которого я отправила к моим родителям, сначала отправился в дом леди Дороти, – усмехнувшись, ответила Блейз. – Бедняга Хэл! Он не догадывается, что его ждет, когда завтра он нагрянет к нам с визитом!

Король прибыл ближе к полудню. Настроение у него было самое приятное. Он лично застрелил двух косуль и одного оленя с такими огромными рогами, каких его товарищи и не видывали. После успешной охоты король снова почувствовал себя молодым, но увы, он был уже немолод. Блейз не видела Генриха добрых три года и сейчас была неприятно поражена. Король изрядно располнел, и было заметно, что его одежда едва не расползается по швам. Цвет лица приобрел багровый оттенок. Присев в глубоком реверансе так, что складки яблочно-зеленого шелкового платья изящно упали на пол, графиня Лэнгфорд пыталась воскресить в памяти красивого энергичного мужчину, бывшего некогда ее любовником. Это оказалось нелегкой задачей.

Генрих Тюдор взял ее руку, призывая встать.

– Поднимитесь же, моя сельская затворница, – сказал он, и знакомый голос вернул ее в прошлое. – Знаю, что вы моя преданнейшая подданная! – Глаза короля озорно блеснули, намекая на нечто очень личное, что было понятно лишь ему и Блейз.

– Дорогой милорд! – воскликнула в ответ Блейз, улыбаясь и приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать короля в щеку. – Как я рада снова вас видеть! Сердцем и молитвами мы всегда с вашим величеством и принцем Эдуардом. Добро пожаловать в Риверс-Эдж!

– Позвольте мне вторить эхом собственной супруге, ваше величество, – негромко сказал граф Лэнгфорд, делая шаг вперед.

– Ах, Тони! Сегодня ты должен отправиться с нами на охоту, – сказал король и повернулся к своим спутникам: – Почему никому из вас не пришло в голову пригласить на утреннюю охоту моего доброго Лэнгфорда? Что, мне всегда обо всем думать самому? – Его голубые глаза угрожающе сузились.

– Почту за честь присоединиться к вашему величеству, – быстро ответил Энтони Уиндхем, пытаясь упредить монарший гнев. – А теперь не угодно ли пройти в зал и утолить голод? Блейз накрыла роскошный стол.

Рука графини Лэнгфорд ухватила запястье Генриха.

– Идемте, Хэл, – сказала она, прибегая к старому прозвищу, которое было ей столь привычно. – Сюда прибыли мои родители и матушка Тони, чтобы вас повидать. Они ожидают ваше величество в зале. А еще вас дожидается превосходный кусок говядины. И пирог с куропатками! Насколько мне помнится, вы его особенно любите. Я подам его с чудесной подливкой из красного вина, луком-шалотом и молодой морковью. – Снова улыбнувшись королю, Блейз повела его в дом.

– Присоединяйтесь, господа, – пригласил граф спутников короля, которые незамедлительно последовали за ним в парадный зал дома.

Тем временем его супруга уже представляла королю своих родителей, лорда и леди Морган, а также матушку графа, леди Дороти Уиндхем. Генриха Тюдора приветствовали свояки графа – Оуэн Фицхью, граф Марвуд, и лорд Николас Кингсли, и их супруги, Блисс и Блайт. Лорд Морган представил королю младших сыновей, Генриха и Томаса, юношей шестнадцати лет.

Его величество был в своей стихии, с удовольствием принимая поклоны и лесть подданных. Он любезно приветствовал каждого. Похвалил Морганов за прекрасных сыновей, спросил леди Дороти, почему она больше не появляется при дворе.

– Для красивой женщины во дворце всегда найдется свободная комната, – со смехом сказал он.

Леди Дороти, которой стукнуло шестьдесят пять, ответила:

– Увы, сир! Мне запрещает сын. Он говорит, что боится за мою добродетель.

Король расхохотался во все горло.

– Действительно, мадам! Наверное, он прав. – Он повернулся к Блейз. – А где ваши чудесные дети, моя милая деревенская простушка? Как мне говорили, у вас четыре парня и девица.

– Сейчас у меня пятеро сыновей, милорд. Наш Генри родился в июне два года тому назад, и я назвала его в честь вашего величества. И, как изволите видеть, скоро на свет появится восьмой ребенок.

– Вот добрая английская женушка! – многозначительно заметил король, и его спутники заметно помрачнели. – Как же я тоскую по моей милой Джейн…

– Входите же и садитесь, Хэл, – пригласила Блейз, подводя его к почетному месту на возвышении. Она заметила, что король припадает на одну ногу, и решила, что ему будет удобнее, если он наконец сядет. – Я велю привести детей, если вам угодно на них взглянуть. Но если вам кажется, что это будет утомительно…

– Чепуха, – громогласно возразил король, опуская тучное тело на стул. – Я познакомлюсь с ними всеми, включая младшенького.

Слуга незамедлительно подал Генриху кубок вина, который тот немедленно осушил. Блейз сделала знак камеристке Харте и велела ей привести всех детей разом. С галереи менестрелей, устроенной под потолком зала, полилась нежная мелодия. Король с явным облегчением откинулся на спинку стула.

В зал вошли отпрыски семейства Уиндхем. Их возглавлял наследник – лорд Филипп Уиндхем. Леди Нисса Уиндхем шла последней, держа на руках младенца-брата.

– Позвольте, ваше величество, представить вам моих детей, – торжественно произнесла Блейз. – Это Филипп, наш старший сын. Ему двенадцать. А вот Джайлз, ему девять. Ричард, ему восемь. Эдуард, четыре года. И Генрих, которому только два.

Сыновья Блейз и Энтони учтиво поклонились – в том числе и младший, когда сестра поставила его на пол.

– А это моя дочь Нисса. Тони вырастил ее как собственное дитя, однако она дочь моего первого супруга, Эдмунда Уиндхема, – продолжала хозяйка дома.

Нисса Уиндхем присела перед королем в реверансе. Юбки темно-розового шелка изящно легли вокруг ее ног. Скромно потупив глаза, девушка поднялась и встала перед повелителем страны.

– Прекраснейшая из наших английских роз, – сказал король, желая сделать комплимент. – Мадам, сколько лет девице?

– Ниссе уже шестнадцать, сир, – ответила Блейз.

– Она просватана?

– Нет, милорд.

– Отчего же нет? Она прехорошенькая, да к тому же дочь графа. Не сомневаюсь, мадам, что вы даете за ней хорошее придание, – сказал король.

– Хэл, в наших краях нет партии, которую мы бы для нее желали, – ответила Блейз. – Приданое у нее действительно хорошее. Девочка получит Риверсайд – прекрасный дом и земли, которые идут с ним. Но вот чего бы я действительно хотела – чтобы в один прекрасный день она отправилась ко двору. – Мило улыбаясь, Блейз тем не менее многозначительно взглянула на короля.

Тот усмехнулся, погрозив пальцем в знак шутливого укора.

– Мадам, – ворчливо сказал он, – вы самая настоящая бесстыдница, но я всегда это знал. Значит, вы ищете место для этой маленькой плутовки, не так ли? А известно ли вам, что сейчас все семейства, где есть незамужняя дочь – хоть какая-нибудь дочь, – осаждает меня просьбами дать им место в свите моей невесты? Знатные и не очень – все умоляют меня о милости. – Король взглянул на Ниссу. – А ты, милое дитя, хотела бы ты отправиться ко двору, чтобы прислуживать новой королеве?

– Да, если будет угодно вашему величеству, – бойко ответила Нисса, впервые взглянув в лицо королю.

И Генрих отметил, что она унаследовала прекрасные фиалково-синие глаза матери.

– Она когда-нибудь покидала родной дом?

Графиня покачала головой.

– Как и я, она сельская затворница, Хэл.

– Придворные распутники ее съедят, – заметил король. – Плохая плата за твою дружбу, Блейз Уиндхем!

Блисс Фицхью неожиданно подала голос, до этого она внимательно прислушивалась к беседе.

– Сир, мне говорили, что принцесса Клевская – в высшей степени добродетельная и разумная дама. Полагаю, что в ее свите моя племянница будет в полной безопасности. Тем более что в этом сезоне мы с супругом возвращаемся ко двору. Я буду приглядывать за Ниссой от имени сестры.

Блейз ответила Блисс благодарным взглядом.

– Что ж, очень хорошо, мадам. Ваша дочь будет назначена фрейлиной королевы, как только миледи Фицхью прибудет ко двору, чтобы опекать ее вместо вас, – сказал король и сухо добавил: – Будут ли у вас еще ко мне просьбы?

– Назначьте Филиппа и Джайлза пажами к принцессе Клевской, – храбро выпалила Блейз.

Но Генрих Тюдор лишь рассмеялся.

– Кажется, мадам, я не рискну играть с вами в карты, – фыркнул он. – Помнится, вы всегда у меня выигрывали. Очень хорошо, я исполню вашу просьбу. Вижу, что они красивые ребята, к тому же хорошо воспитанные. – Король вдруг посерьезнел. – Когда мы были вместе, Блейз Уиндхем, – тихо начал он, – вы никогда и ни о чем меня не просили. Помню, что за это очень многие считали вас дурочкой.

– Когда мы были вместе, Хэл, – в тон ему тихо ответила она, – мне ничего и не нужно было, ведь у меня были ваши любовь и уважение.

– Я и сейчас люблю и уважаю вас, – сказал он. – Я смотрю на ваших чудесных детей и не могу удержаться от мысли: что, если бы они были моими детьми, если бы я взял в жены вас, а не тех, других?…

– У вашего величества прекрасный сын, принц Эдуард, – ответила она. – И вы желаете для него самого лучшего, как и я для своих детей. Сейчас я прошу за них. Вы знаете, что иначе я ни за что не стала бы злоупотреблять вашей щедростью.

Пухлая рука короля погладила нежное плечо Блейз.

– Я не знаю ни одной женщины – даже моя милая Джейн не составляет исключения, – наделенной столь чистым и добрым сердцем, как у вас, моя сельская затворница! – сказал король. – Новая королева будет счастлива видеть ваших детей в своей свите. – Он взглянул на сыновей Блейз. – А вы что думаете, мастер Филипп и мастер Джайлз? Хотите послужить нам и нашей королеве?

– Да, ваше величество! – хором воскликнули мальчики.

– А ты, госпожа Нисса? Ты рада, как и твои братья? – Усмехнувшись, он продолжал, не дожидаясь ответа: – Клянусь, она сведет с ума всех молодых мужчин. А вам, миледи Фицхью, предстоит нелегкая работа, приглядывать за этой английской розой!

– Я сама могу о себе позаботиться, ваше величество! – сказала Нисса. – В конце концов, я у матери старшая.

– Нисса! – Блейз ужаснула непочтительность дочери, но король лишь добродушно рассмеялся.

– Не браните ее, мадам. Она напоминает мне собственную дочь, Елизавету. Нисса из той же породы. Английская роза, да, но, как мне кажется, – дикая роза! Мне кажется, что она девушка сильная. При дворе ей понадобятся силы, и вы это знаете, Блейз Уиндхем. А теперь меня уже покормят? Ведь я согласился исполнить все ваши просьбы. – Он засмеялся. – Вам нет нужды морить своего короля голодом, чтобы он стал уступчивее!

Блейз подала знак слугам, и они торопливо выступили шеренгой, внося в зал шедевры кулинарного искусства, призванные ублажить господина. Как и обещала графиня Лэнгфорд, тут была говядина, изрядный кусок, обложенный каменной солью и обжаренный до того состояния, когда мясной сок начинает течь сквозь броню из соли. А еще – добрый деревенский окорок, благоухающий и розовый; жаренная в лимоне форель, которую подавали на свежих, только что сорванных в саду листьях шпината. Ну и, разумеется, пироги с куропатками, ровным счетом шесть, и винные пары сочились сквозь прорези в хрустящей корочке. На серебряном подносе внесли хорошо прожаренных уток в сливовом соусе, а на деревянном блюде прибыли наваленные горой нежные отбивные из ягненка. Многочисленные вазы наполняли груши, жареный лук и морковь, тушенная в вине и сливочном соусе. Подали свежевыпеченный хлеб, только что сбитое масло и круг острого сыра чеддер.

Генрих Тюдор всегда любил поесть, однако сегодня его неуемный аппетит неприятно поразил Блейз. Король схватил огромную порцию окорока и говядины, проглотил целиком форель, съел утку, пирог с куропатками и шесть отбивных из ягненка. Казалось, ему особенно понравились жареные луковки – от удовольствия он даже чмокал губами. Проглотил он также целый каравай хлеба с большим пластом масла и треть головки сыра. Его кубок тоже не пустовал – король пил с такой же жадностью, как и ел. И со счастливым видом кивнул, когда ему на пробу поднесли яблочный пирог.

– Я отведаю его со сливками, – приказал он слуге, который держал самый большой из яблочных пирогов. Король съел его с явным удовольствием, когда ему подали требуемое. – Да, мадам, вы приготовили отличное угощение, – похвалил он хозяйку. – До обеда точно не успею проголодаться. – Расстегнув ремень, он тихо отрыгнул.

– Если бы я сожрал столько, – лорд Морган прошептал своим зятьям, – мог бы спокойно продержаться до следующего Михайлова дня.

Король уже собирался прощаться, чтобы вернуться к охоте, когда у графини Лэнгфорд, к ее изумлению, начались неожиданные схватки.

– Право же, Блейз, – сухо сказала ее мать, леди Морган, – ты рожала столько раз! Пора бы уже знать, что младенцы появляются на свет, когда приходит их время. Ни минутой раньше, ни минутой позже. – Затем она обратилась к королю: – Возвращайтесь к охоте, ваше величество, и забирайте с собой милорда Уиндхема. Здесь женское дело. Мужчины – все, как один, ни на что не годны, когда их жены рожают.

– Но сначала потрудиться приходится именно мужчине, – заметил король и ухмыльнулся.

Мужчины, как и было велено, направились к выходу, а Блейз с помощью матери, свекрови и обеих сестер добралась до спальни. И там довольно быстро – пострадав часа два – родила на свет девочек-близняшек.

– Просто не верится! – изумленно сказала она. – Я думала, Тони умеет зачинать только мальчишек. А тут, смотрите-ка, подарил мне двух чудесных девочек.

– Они совершенно одинаковые, что лицом, что телом, – улыбнулась ее мать. – Я все гадала, не принесет ли близнецов хоть одна из моих дочерей, как я целых четыре раза. Ты сделала это первой, Блейз!

– Сяду на лошадь и поскачу рассказать папе! – воскликнула Нисса. – Он очень обрадуется, это точно. – Девушка разглядывала новорожденных. – Они такие милые!

– Теперь, – сказала леди Морган, – тебе придется воспитывать этих чудесных крошек, и ты не будешь так скучать по Ниссе, когда она отправится ко двору.

– Нет, мама, – сказала Блейз. – Нисса всегда будет в моем сердце, где бы она ни находилась. Она все, что у меня осталось после Эдмунда Уиндхема. И должна увидеть ее счастливой в браке, иначе нельзя считать, что я исполнила свой долг по отношению к покойному супругу! А он был лучшим из мужчин, как вы, несомненно, помните.

– Да, это так, – согласилась леди Морган, и леди Дороти Уиндхем, которая приходилась Эдмунду Уиндхему сводной сестрой, кивнула. – Если бы не он, твоим сестрам не удалось бы выйти замуж столь удачным образом. Да и отцу бы ни за что не восстановить наше пошатнувшееся благосостояние. Я благословляю тот день, когда он впервые появился в Эшби. Каждый вечер молюсь за упокой его души.

Младенцев спеленали, их мать устроилась поудобнее. Харта, камеристка Блейз, принесла хозяйке горячего молока с вином. Блейз выпила укрепляющую смесь, и ее оставили отдыхать.

Женщины вернулись в парадный зал Риверс-Эдж и занялись веселой болтовней в ожидании лорда Уиндхема и остальных джентльменов. Все они, за исключением лорда Моргана, присоединились к охотничьей свите короля.

– Интересно, как она их назовет, – сказала Блайт, леди Кингсли.

– Да, мама, мне тоже интересно, унаследовала ли она твой талант на женские имена, – смеясь, подхватила ее сестра Блисс, графиня Марвудская.

– Нисса – очень необычное имя.

– Но это Эдмунд назвал ее так, – напомнила им леди Дороти. – Блейз выбрала второе имя Ниссе, в честь первой супруги Эдмунда, Кэтрин де Хейвен. Однако именно Эдмунд сказал, что его дочь будет носить имя Нисса, что по-гречески значит «начало». Эдмунд хвастался, что она станет первой из множества его детей. Откуда бедняге было знать, что не ему, а моему сыну Энтони суждено стать прародителем целой ветви Уиндхемов. Я все еще тоскую по Эдмунду, хотя его нет на свете уже добрых пятнадцать лет.

– Блейз выбрала очень хорошие имена для сыновей, – заметила Блайт.

– Но сейчас-то она родила девочек, ты что, забыла? – ехидная Блисс одернула сестру-двойняшку. – Я уверена, что Блейз выберет им чудесные имена. Разве может быть иначе, если наша мамочка уже подала ей пример? Жду не дождусь, когда же узнаю, как их назовут.

– У наших дочерей очень хорошие имена, – возразила Блайт.

Блисс бросила на сестру презрительный взгляд.