Бертольд Шпулер
История мусульманского мира: Век халифов. Монгольский период

Индия

В VIII веке флаг ислама был поднят и в Индии. В 717 году первые войска из Южной Персии вторглись в Балучистан и долину Инда. Ислам начал пробиваться в Индию. Но прошло еще три столетия, прежде чем ему удалось добиться сколь бы то ни было значимых результатов.

Испания

В 711 году мусульмане хлынули в Испанию. В Северной Африке, к западу от Египта, которую мусульмане называли Ифрикией, позже – Магрибом, продвижение вперед ислама практически остановилось. В ходе VII века арабы наступали вдоль средиземноморского побережья и, в конце концов, вытеснили Восточную Римскую империю из Карфагена, но вглубь территории проникли только в нескольких местах. Необходимые подкрепления отправлялись морем. Берберские племена не были покорены, но склонились к исламу и номинально вошли в империю халифов, хотя на практике сохраняли автономию и со временем стали участвовать в раскольнических сектантских движениях, чтобы подкрепить ее. Хариджизм нашел путь к ним довольно рано и даже сегодня имеет пристанище в алжирской долине Мзаб. Позже будут упомянуты и другие религиозные движения в Магрибе.

Столица региона Кайруан была основана полководцем Укбой ибн Нафи около 670 года. Отсюда были заняты современный Алжир и Марокко, после чего мусульмане вышли к Атлантическому океану. Однако впоследствии произошло большое восстание, которое было подавлено в 741–742 годах с огромным трудом. В 711 году по приказу североафриканского командира смешанное войско арабов и берберов переправилось в Испанию. Их лидером был Тарик ибн Зияд, именем которого назван мыс Гибралтар (Джабал Тарик – гора Тарика). Вестготское королевство Испании веками разрушалось разногласиями между арианскими и католическими христианами, и, хотя компромисс был достигнут, оно было ослаблено внутренним антагонизмом между германцами, римлянами и иудеями. А в тот момент ко всем прочим неприятностям добавился кризис лидерства. Поэтому арабы без особого труда разгромили армию вестготов при Вади-Бека^[13] и с помощью вовремя направленных подкреплений оттеснили христиан на узкий участок у подножия Пиренейских гор и в Астурии. После этого арабы вторглись во Францию, где сражение 732 года между Туром и Пуатье остановило их продвижение, но не помешало им удерживать позиции на побережьях Прованса и Лангедока в течение нескольких десятилетий.

ПОСЛЕДНИЕ ОМЕЙЯДЫ

Империя, сильно увеличившаяся благодаря новым завоеваниям, представляла собой территории, разбросанные на обширном пространстве, где жили самые разные народы, и ей не могли не угрожать деструктивные тенденции – разве что правительство окажется в руках исключительно компетентного правителя. Валид I (705–715) и Хишам (724–743) действительно были способными халифами и знающими государственными деятелями. Однако сразу после них начался упадок династии. Их преемниками были молодые люди, светские и заботившиеся только о собственных развлечениях. Они старались окружать себя остроумными людьми и эстетами, певицами, танцовщицами и собутыльниками, ценили только охоту, игры и фривольные дискуссии. Отсутствие у них навыков государственного управления в течение нескольких лет привело к полному краху империи Омейядов Дамаска.

НЕДОВОЛЬСТВО В ПЕРСИИ

Но прежде чем рассмотреть катастрофу, следует понять изменившиеся внутренние условия, на которых было основано правление последних Омейядов, и узнать о духовных и религиозных тенденциях, ставших фоном для подъема новых сил. Уже подчеркивалось, что ислам в первые десятилетия своего существования не призывал к массовому обращению, поскольку государственные финансы напрямую зависели от подушного налога, который платили немусульмане. Выплаты военным производились из этих средств. Тем не менее в добровольном принятии ислама не могло быть отказано, и благочестивые круги, собравшиеся по большей части в Медине и Мекке, все активнее требовали, чтобы обращение в ислам и, значит, спасение для вечной жизни было доступно самым широким массам. Идеологическое и политическое наступление, начавшееся против Византии, работало в том же направлении. Хотя государственные деятели долго пребывали в сомнении относительно привлечения душ для ислама, многие их подданные по собственной инициативе принимали религию победителей, пусть даже из-за финансового гнета подушного налога. Уже говорилось, что, сделав это, они получали статус клиентов, однако, вопреки букве закона, не освобождались от подушного налога, поскольку государство не могло отказаться от столь важного источника дохода. О мотивах, которые привели широчайшие народные массы людей к сравнительно быстрому отказу от христианства и зороастризма, можно только строить догадки. Странно, но почти нет полемических книг, касающихся ислама и других религий, литературы, которая могла в ходе апологий и полемик изобразить отношения между разными религиозными сообществами и дать нам понять, какими были мотивы обращения, о чем люди спорили и какие доктрины вызывали самый острый интерес. Их отсутствие добавляет весомость выводу, уже сделанному на основании других доводов, что среди широких народных масс Сирии, Месопотамии и Персии, а также Северной Африки и Египта мотивы обращения в ислам лишь в незначительной степени являлись религиозными. По сути, в исламе не было ничего особенно притягательного, и основными причинами обращения были экономические – желание избежать лишних налогов, освободиться от всевозможных ограничений и т. д. Этот взгляд подтверждают и многочисленные признаки, проявившиеся в последующие века, – о них мы в рамках этой книги говорить не будем. Существовал, разумеется, и еще один важный фактор, а именно относительная простота исламской доктрины. Она отбросила многие существенные догмы христианства, которые, должно быть, являлись сложными для понимания древним и средневековым человеком (и не только на Востоке). Это Троица, вочеловечивание, вопросы о природе Спасителя. Ислам ничего не знал о таких проблемах. В нем пророк вначале был обычным человеком со всеми человеческими слабостями и грехами. Его превращение в праведное, лучезарное, почти сверхъестественное существо во время упадка Омейядов находилось лишь в начальной стадии. Несомненно, здесь есть связь с обращением христиан и зороастрийцев, которым такие идеи были хорошо знакомы.

В таких обстоятельствах сохранение ранних привилегий арабов, и в особенности их социального статуса военной аристократии, было нетерпимым как с религиозной, так и с политической точки зрения. Число обратившихся в ислам неарабов настолько выросло, что их уже нельзя было полностью исключить из участия в государственной жизни. Тем более что талантливые и обладавшие высокой культурой персы ясно дали понять, что не согласны на подчиненное положение. К тому же они сильно страдали от непрекращающейся вражды между разными арабскими племенами у себя на родине. Их все более активное участие в движениях Алидов определенно являлось признаком этого недовольства. Эти движения сосредоточились в городах Куфа и Басра, где персы постоянно контактировали с арабским элементом и где судьба масс, не имевших никаких привилегий, была наиболее очевидной. Важно, что Иран становился пристанищем хариджизма, сторонники которого могли здесь открыто выражать свои чувства, и их доктрина равенства верующих, независимо от национальности и цвета кожи, пришлась по душе персам, которым режим Омейядов отказывал в таком равенстве. Персы тяготели к обоим этим дивергентным движениям, следовательно, движения должны были стать представителями персидских интересов, чтобы еще сильнее привязать к себе персов. Взаимодействие двух элементов легко предугадать. Так вышло, что эти некогда чисто арабские идеологии, в особенности Shi’ah, постепенно приблизились к персидским концепциям.

МУРДЖИИТЫ

Новообращенные были не единственными мусульманами, проявлявшими недовольство положением дел. Аналогичное отношение встречалось и среди арабов, поскольку далеко не все они разделяли точку зрения аристократии в Дамаске. Классы, искренне преданные исламу, смотрели на поведение правящих кругов с откровенным отвращением, видя в нем неуважение к божественным откровениям и наставлениям пророка. Центром этого движения стала Медина, где радостная, веселая жизнь и религиозное рвение сосуществовали в странной антитезе. Между ригористами и людьми, склонными к чисто светской жизни, находилась обширная умеренная группа, члены которой отвергали нападки экстремистов на режим Омейядов из-за его нечестивости. Наоборот, они считали его осуждение прерогативой Всевышнего, а значит, суждение о его состоянии необходимо отложить до Судного дня (отсюда и название – муриджииты – то есть те, кто желает отложить). В конце концов, умеренные не выстояли под натиском экстремистов.

НАЛОГОВОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО УМАРА II

По упомянутым выше причинам дальнейшее существование системы Омейядов, полагающейся исключительно на арабский элемент, стало неприемлемым. Некоторые изменения появились во время правления Абд аль-Малика, который относился к религиозным обязанностям, возложенным на него как на халифа, с большой серьезностью, в том плане, что он часто посещал компании теологов и иногда вел пятничную молитву. Но первым, кто стал мыслить как теократ, был Умар II (717–720), чрезвычайно гордившийся своим происхождением по линии матери от Умара I. Этот правитель был склонен делать логические выводы из своих точек зрения на проблемы, которые оформлялись на протяжении многих лет, но оставались в неопределенности. Именно тогда халиф объявил, что равная плата должна выдаваться клиентам, которые участвовали в войне за веру, и что обращенные крестьяне должны освобождаться от подушного налога. Мусульмане, очевидно, все еще платили земельный налог, потому что иначе поступления в бюджет от налогов снизились бы слишком сильно. Также представляется, что древний принцип коллективного обязательства по налогам и бремя выплат мусульман ложились на плечи их соотечественников, остававшихся христианами или зороастрийцами.

Декреты Умара II часто оценивают по их неудачному влиянию на финансы правительства, не принимая во внимание религиозную мотивацию его политики. Уверенность в своей правоте, в сравнении с прегрешениями своих предшественников, заставила его уважать права христиан, как предписано Кораном. Чего он в действительности хотел? Вероятно, адаптироваться к переменам, которые шли десятилетиями. Такая адаптация могла стать основой для перестройки государства Омейядов, согласно требованиям времени. Его преемники не пошли по этому пути во внутренней политике, отдав предпочтение сохранению старой системы арабского господства. Освободив новообращенных от подушного налога – джизьи, они взимали земельный налог – харадж – со всех. Упорство правящего класса лежит в корне широкомасштабного процесса внутреннего распада, который начался после смерти Хишама в 743 году. В ходе следующих лет принцы сменяли друг друга на троне с удручающей частотой, и, наконец, восстание клиентского населения Персии и Месопотамии привело к свержению власти Омейядов на Ближнем Востоке.

Глава 4
Аббасиды

ПРОПАГАНДА АББАСИДОВ

В первой половине VIII века беспорядки в Иране усиливались. Персидская нация снова заявила о себе после персидских завоеваний, несмотря на то что широко приняла религию завоевателей, и выдвигала требования, которые невозможно было удовлетворить в рамках государства Омейядов. Здесь на Востоке семена пропаганды нового правящего дома упали на благодатную почву, и аннулирование схемы налогообложения Умара II для клиентов могло внести вклад в получение богатого урожая. Внимание прежде всего было сосредоточено на семействе пророка, члены которого должны были более точно выполнять предписания Корана по равному обращению со всеми мусульманами – по крайней мере, этого можно было ожидать. Хотя вопрос детальных перспектив под властью этого семейства отошел на второй план. Основная пропаганда теперь исходила не от Алидов, политические судьбы которых в систематических восстаниях последних десятилетий оказались неудачными. Теперь на передний план вышли потомки Аббаса, дяди пророка. Этот самый Аббас на самом деле присоединился к делу пророка только незадолго до падения Мекки. Но умело подретушированная картина его религиозного отношения к пророку распространилась повсеместно, и его сын теперь считался выдающимся хранителем мусульманских традиций. Три брата, принадлежавшие к этой семье, направляли эту кампанию, имея в виду привлечение на свою сторону Алидов, которые, несмотря на многочисленные неудачи, все еще обладали немалым религиозным и политическим влиянием. Благодаря прежде всего необычайно тонкой и умной пропагандистской деятельности Абу Муслима, активиста иранского происхождения, Аббасиды приобрели много сторонников среди населения Хорасана. Эта поддержка, несомненно, стала выражением политического недовольства, преобладавшего в этой провинции.

АБУ МУСЛИМ

В 746 году в Хорасане началось восстание. Довольно скоро повстанцы под командованием Абу Муслима, задача которых облегчалась продолжающейся враждой между арабскими племенами, вынудили правителя Омейядов покинуть провинцию. В 749 году Абу Муслим вошел в Месопотамию, которая пребывала в разрухе, поскольку незадолго до этого была сценой гражданской войны и одновременно восстания хариджитов. Здесь на Большом Забе, левом притоке Тигра, 16–25 января 750 года состоялось решающее сражение. Оно завершилось поражением Марвана II, халифа с 745 года, храброго и неглупого человека, который был вынужден бежать через Сирию и Палестину в Египет, где в августе того же года встретил свой конец.

Тем временем настоящие, но доселе тайные лидеры кампании наконец появились – два брата, Абуль-Аббас и Абу Джафар аль-Мансур. Третий брат к тому времени уже умер. 23 ноября 749 года они приняли клятву верности своих подданных в Куфе, тем самым показав, что дом Аббасидов добился суверенитета. Алиды, уже давно утратившие надежды на победу своего дела, снова остались не у дел. Несмотря на симпатию, которой они пользовались у населения, в первую очередь в Медине, Месопотамии и Персии, и которая выражалась в систематических и временами весьма опасных восстаниях (как в 762 году), они так и не смоги изменить ход истории, поскольку в критические моменты им всегда не хватало компетентных лидеров. Хариджиты тоже все еще старались проявить свое влияние и даже имели некоторый успех в Кермане и Систане, но их значимость неуклонно уменьшалась, и они больше не представляли собой реальной опасности для государства. Не угрожали ему и Омейяды – Абуль-Аббас устроил безжалостную охоту на представителей прежнего правящего дома, и почти все они были уничтожены. Несколько верных Омейядам военачальников, особенно в городе Вазит в Южной Месопотамии, вскоре сдались, а поддерживавшая Омейядов религиозная партия (езиды), которая незадолго до этого сформировалась, не сумела добиться ничего, даже отдаленно напоминающего достижения ее противников – шиитов. Но одному отпрыску павшей династии все же удалось избежать общей судьбы. Его звали Абд ар-Рахман. В 755/756 году он добрался до Испании и основал там новую империю Омейядов, которая приняла блестящее культурное наследие двора Дамаска. Но такие далекие противники не могли быть угрозой для суверенитета Аббасидов, даже когда они впоследствии выдвинули претензии на халифат.

АББАСИДЫ И ИСЛАМ

Победа Аббасидов привела к власти режим, который повсеместно отвечал требованиям современного общественного мнения. Это было доказано его долгой жизнью и тем, что когда он наконец в 1258 году был свергнут, то это оказалось, в отличие от судьбы Омейядов, не результатом внутреннего восстания. В противоположность Омейядам, Аббасиды признавали принцип, что общественная жизнь должна регулироваться исламом, даже если на практике они часто предоставляли делам идти своим чередом и сами нарушали многие наставления веры, к примеру запрет на употребление вина. Они в принципе приветствовали работу отдельных теологов, которые начали развивать и систематизировать закон ислама, в основном на основе реальных или мнимых традиций пророка. Более того, за исключением короткого периода при аль-Мамуне и его преемниках, они избегали вмешательства в теологические разногласия с суннитским исламом и были только против шиитов, хариджитов, карматов и других «еретиков» (хотя они не скрывали своей нелюбви к экстремистским суннитским тенденциям, таким как ханбалитский мазхаб). Эта, как правило, непредвзятая политика давала свободу развития разным суннитским религиозным движениям того времени: теологии в нескольких формах, мистицизму и его росту в дервишские ордена и, наконец, ортодоксально-мистическому компромиссу, оформленному аль-Газали. В отличие от христианства при Византийской империи, церковные советы которых исключали несториан, монофизитов и т. д., суннитский ислам при Аббасидах сохранял единство.

Таким образом, сунниты в целом могли считать государство Аббасидов «своим». Контраст между светской и духовной властью, который, благодаря христианской истории, всегда был очевиден для христианских умов и долго занимал западных теологов, стал явным для мусульман только в позднем Средневековье и в Новое время, когда мусульманские территории одна за другой стали попадать под немусульманское правление. Ликвидация колониального правления привела современных мусульман, особенно в Пакистане, к вопросу: «Что такое исламское государство?» Такой вопрос не мог возникнуть при Аббасидах. Это современная проблема, которую следует рассматривать в свете недавней мусульманской истории.

АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Возвышение Аббасидов привело к полному изменению системы. Контроль над преобразованием государства неизбежно оказался в руках тех, кто своей оппозицией прежнему правящему дому внес существенный вклад в исход восстания. С концом правления Омейядов был положен конец притязаниям Сирии и Дамаска на гегемонию в исламе. Аббасиды обосновались в Месопотамии и в 762 году начали строить новую столицу возле небольшой христианской деревушки под названием Багдад. Название, судя по всему, идет от персидского Baghdadh – «Дар Бога», но впервые упоминается еще в XVIII веке до н. э. Персы, всегда имевшие влияние в Месопотамии, теперь выступавшие как протагонисты движения Аббасидов, потребовали и получили равные права с другими мусульманами не только по статусу, но также в ведении государственных дел. Аббасиды с готовностью дали им это влияние, несмотря на наличие некоторых признаков обратного. Халиф аль-Мансур, вступивший в должность после ранней смерти своего брата Абуль-Аббаса ас-Саффаха (Проливший кровь, то есть кровь Омейядов), предательски убил Абу Муслима, настоящего организатора революции. Но его мотивом было недоверие к индивиду, ставшему слишком могущественным, а значит, опасным. Все больше официальных должностей, исполнительных и зависимых, переходило в руки персов, к примеру к семейству Бармакидов – визирей из Балха, первой «министерской» династии, обратившей на себя внимание в раннем Средневековье, которая вскоре приобрела почти абсолютную власть над подразделениями правительства. Так случилось, потому что халифы теперь все больше приобретали статус ранних персидских царей. Они окружали себя большим двором, созданным по образцу, предписанному старыми персидскими книгами церемоний, и все больше отдалялись от общения с подданными. Управление делами переходило к доверенному лицу – визирю^[14]. Была тщательно разработана административная система персидской модели с отдельными департаментами (диванами) – армии, финансов, налогов, почтовой службы и провинций, – которая в IX и X веках совершенствовалась и усложнялась. Правительственные доходы и, в меньшей степени, расходы строго контролировались. Вскоре возникла разрушительная практика откупа налогов, при которой правительство получало большие, но эфемерные средства, а налогоплательщики подвергались необоснованным изъятиям со стороны концессионеров. Почтовая система, существовавшая с дней Ахеменидов, ее создавших, была реорганизована и дополнена службой почтовых голубей и сетью башен-семафоров, протянувшейся до Марокко. Ее провинциальные руководители были не только почтмейстерами, но также шпионами и инспекторами центрального правительства. Наконец, в это время появилась должность придворного палача. Этот функционер (неизвестный режиму Омейядов) довольно скоро оказался загружен работой. Он символизировал изменившиеся отношения между правителем и подданными. Подробная информация обо всем этом дошла до нас в рассказах о визирях и правительственных чиновниках, которые были отредактированы и опубликованы в последние десятилетия, давая яркую картину эры Аббасидов.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПРОЦВЕТАНИЕ

Эти перемены сломали могущество старой арабской аристократии. Ее вытеснение было настолько полным, что в уста халифа были вложены следующие слова: «Персы правили тысячелетие и не нуждались в нас (арабах) даже на день; мы правим век или два и не можем обойтись без них даже час». Другим симптомом было то, что персидская культура и персидский образ жизни с сопутствующей ему роскошью нашел путь ко двору халифов. Высокопоставленные чиновники и просто богатые люди строили великолепные, пышно украшенные дворцы. Средства для этой экстравагантной роскоши получались от торговли, которая постоянно расширялась, и Багдад стал ее центром. Из Басры, Сирафа и других морских портов мусульманская торговля достигала таких далеких земель, как Занзибар, Индия, Цейлон и Китай (где арабы приняли участие в мятеже в Кантоне еще в 738 году). Средиземноморская торговля тоже набирала силу. Ее вели защищенные иностранцы и также западные паломники, принося хорошие доходы и значительные таможенные сборы, которые регулировались чиновниками. Эта торговля, в свою очередь, помогла возродить многие известные восточные ремесла, которым нанесли вред завоевательные войны: производство египетского полотна, шерсти, папируса, персидского хлопка и ковров, сирийского стекла. Еще изготавливались духи и гончарные изделия. Все это привело к развитию не только утонченной роскоши с центром в Багдаде или Самарре, но также к развитию художественных стилей, имеющих идентичное общее направление во всех мусульманских землях. (Единообразие подчеркивалось и усиливалось определенными ограничениями, которые мы не будем обсуждать в рамках этой книги, – религиозные запреты сдерживали художественное творчество.) Добыча полезных ископаемых – помимо драгоценных металлов и камней – оставалась на весьма скромном уровне. Сырую нефть, к примеру, использовали главным образом для растираний – в древности считалось, что она обладает лечебными свойствами. Процветание увеличивало государственные доходы, однако многое оставлялось для личной инициативы. Согласно преобладавшему в те времена мнению, ночлежки и больницы, бани и гостиницы и даже строительство мостов являлись собственностью и ответственностью частных лиц, включая, по-видимому, фонды, основанные халифом как частным лицом. Таким образом, открывались возможности и для благотворительности (вакуфы – имущество, переданное лицами или государством для благотворительных или религиозных целей), и для капитальных вложений.

ГОРОДСКАЯ ЖИЗНЬ

Благодаря экономическому процветанию создавались крупные состояния и быстро росли города. В городах управляли кади^[15], мухтасибы^[16], почтмейстеры и др. У них были очень широкие полномочия. Городского самоуправления в том виде, в каком оно существовало в греко-римской Античности, не было в мусульманский период (разве что в Испании). Ведущие семейства, особенно в провинциальных городах, имели большую свободу действий. Соседство нищеты, богатства и роскоши стало характерной чертой городов. Также мусульмане переняли некоторые части материальной культуры Античности: бани, пиршества (нередко с запрещенным вином), певицы, азартные игры, скачки и т. д. Относительно допустимости многих из этих вещей теологи вели долгие споры, но, даже если они приходили к заключению об их недопустимости, остановить их было невозможно. А по ряду вопросов разные правовые школы (мазхабы) имели разные мнения.

Мелкие торговцы и ремесленники, как правило, продавали свои товары, на которых, как в средневековой Европе, каждому ремеслу выделялась своя улица. Такие мелкие предприниматели группировались в гильдии (аснафы), которые выполняли и экономические, и социальные функции и служили для представления разных ремесел и профессий. Находясь под более или менее серьезным контролем мухтасибов, гильдии устанавливали «справедливые» цены, контролировали стандарты качества, регулировали ученичество и принимали новичков. Существовала тенденция превращения гильдий в охранников (ahdath – юношеские бригады), когда официальные власти проявляли слабость. Также они выполняли гуманитарные функции, в которых присоединялись и сливались с более поздними футувва. Параллельно с ними все более важную роль играли религиозные группы – мистики (суфии) с многочисленными последователями, а позднее – ордена дервишей. Явление, вероятно, имеет некоторую связь с исключением женщин (по крайней мере респектабельных женщин) из социальной жизни.

ПЕРСИДСКОЕ ВЛИЯНИЕ

В другой области – мыслей и идей – также отчетливо прослеживалось персидское влияние. Религия Заратустры не исчезла, как и христианство, не оставив следа в исламе. Имелись центры сопротивления, такие как Йезд, Кирман и Фарс, где довольно многочисленные огнепоклонники долгое время удерживали оборону древнего персидского образа жизни. Хотя в 717 году много приверженцев старой веры мигрировало в Индию. Они осели в Гуджарате и Бомбее, где их потомки, парсы, сегодня занимают почетное место в обществе – по большей части это купцы. Но даже там, где зороастризм уступил место исламу, многие его идеи перекочевали в новую религию. Некоторые из них стали общепринятыми, к примеру пятикратная ежедневная молитва, а также некоторые ритуальные практики, популярные понятия, в основном касающиеся скверны и погребения. Другие зороастрийские концепции, хотя и не стали общепринятыми в исламе, не были оставлены без внимания иранскими мусульманами. В свое время они привели к образованию новых сект и к определенному брожению в ортодоксальном (суннитском) исламе. Вера в принцип света, исходящего от Бога и передаваемого разным людям, и в меньшей степени дуалистические идеи и верования в переселение душ стали отправными точками для новых гипотез. Такие идеи являлись древним наследием персидских и месопотамских земель и оказали влияние на разные гностические группы и доктрины зороастрийцев и манихейцев (и те и другие верили в дуализм, но расходились во мнениях относительно его источника). На этих основах возник целый ряд сект. В Хорасане в 776 году появился человек, ставший известным как аль-Муканна (пророк, скрытый покрывалом). Он носил покрывало, чтобы скрыть лицо. Его приверженцы утверждали, что на него трудно смотреть из-за исходящего от него сияющего света. Пророк свято чтил память убитого Абу Муслима, считал себя его воплощением и исполнителем того, что тот не успел. Он собрал большое число приверженцев среди персов, которые были недовольны последними мероприятиями политики Аббасидов, и был побежден только после долгой и отчаянной борьбы за собственный замок, где он, потерпев поражение, бросился в огонь. Из отдельных приверженцев этого человека, уцелевших сторонников маздакизма сасанидских времен и людей, недовольных экономической ситуацией, в Азербайджане в 816–817 годах сформировалась другая секта под руководством перса Бабака (Бабека). Члены секты называли себя хуррамитами (счастливыми). Некоторые принципы секты были коммунистическими, и в то же время они проповедовали относительную терпимость в отношении религии. Можно предположить, что в этом движении были национальное и социальное подводные течения, хотя в источниках ничего об этом не говорится. Хуррамиты легко нашли поддержку на Кавказе, и они представляли особенную опасность для халифов, потому что перерезали коммуникации с Востоком вдоль древнего Шелкового пути к югу от Каспийского моря. После долгой осады Бабак был вынужден покинуть свою горную крепость и бежать вместе с братом в Армению, откуда их экстрадировали. В 838 году они оба были казнены в Багдаде. Его победил тюркский принц (Афшин) Усрушаны (Уструшаны), что в Трансоксиане. Он был казнен в 840 году по обвинению в симпатии к магам (манихейцам?) и присвоении привилегий, традиционно принадлежавших правителю.

ШУУБИЯ

В этой активности персы давали выход своему нежеланию безусловно подчиниться арабским идеям. То же самое отношение нашло выражение в движении шуубия, к которому присоединились образованные люди, выступавшие за равенство и даже превосходство персидской культуры над арабской. Труды этой школы, долго вызывавшие яростную – и не только литературную – полемику, более или менее открыто делали логические выводы из изменившегося положения персов по отношению к государству халифов и оправдывали на теоретической основе практическое равенство статуса, который получили.

СУННИТСКАЯ ТЕОЛОГИЯ

Перед лицом таких тенденций Аббасидам оставалось только твердо держаться ортодоксии, поскольку признание общественным мнением и одобрение теологами являлось самой надежной опорой режима. По необходимости они заботились о строгом выполнении своих религиозных обязанностей. Они регулярно вели пятничные молитвы и также оказывали влияние на развитие доктрины, поскольку формы, которые она обретала, не могли быть для них безразличными, если, конечно, они хотели сохранить свои привилегии. В отличие от шиитов, надежды которых они уничтожили, заняв трон, они поддерживали школу, которая, по их мнению, обладала верной традицией пророка и сохранила обычаи исламского сообщества (Ahl al-Sunnah wa’l-Jama’ah, отсюда общепринятое название сунниты). В то время как многие доктринальные вопросы (как те, что были подняты мурджиитами) оставались открытыми со времен Омейядов, самой главной текущей задачей было установление, или восстановление, законной традиции пророка как движущей силы их претензий. Это стало отправной точкой для мусульманской теологии, которой пришлось искать решение проблем, унаследованных от классической древности, а также от христианства. Именно пытливый дух персов приобщил к этим проблемам мусульманский мир.

СВЕТСКИЕ НАУКИ

В религиозной области влияние извне могло проникнуть только скрытно. С другой стороны, обширная область мирских наук получила весомый стимул от деятельности христианских (особенно несторианских) переводчиков с сирийского языка. В основном по этому каналу до мусульман дошли знания естественных наук, математики, астрономии, географии и медицины. В части медицины важный вклад внесла академия Джундишапура (Гондишапура), возникшая при Сасанидах, а также иудейские и христианские врачи. Когда не было преграды в виде религиозных санкций, приобретение новых знаний шло свободно. Получилось так, что арабы первыми передали средневековой Европе большую часть эллинистического наследия – в виде латинских переводов (выполненных главным образом в Испании и Южной Италии) арабских вариантов трудов Аристотеля, Евклида, Галена, Клавдия Птолемея и других. Также стимул был дан арабским литературным произведениям – искусству, которым широко занимались персы. (Вопрос, были ли аль-Фараби или Ибн Сина (Авиценна) тюрками или трансоксианскими персами, сейчас неразрешим, и представляется несущественным, в каком именно окружении они выросли.) Без эллинистической «закваски» в исламской культуре философия Якуба аль-Кинди или Ибн Рушда (Аверроэс) была бы немыслимой. Все эти вопросы относятся к истории мусульманской науки и арабской литературы, и мы не станем в них вдаваться. Упомянем только об одном обстоятельстве. Распространение производства бумаги (kaghidh) из льна снизило потребность в папирусе, который был очень дорогим. К концу X века потребность в папирусе исчезла полностью. Это стало возможным благодаря захвату арабами в сражении при Таласе в 751 году неких лиц, знакомых с китайскими методами производства бумаги. Они наладили производство в Персии, откуда оно распространилось по всем исламским землям.