Барри Гиффорд
Дикие сердцем

Сейлор ополоснул лицо и вытерся полотенцем. Он повернулся и прислонился к умывальнику.

– А твоя мама знала об этом? – спросил он.

Лула кивнула:

– Она отвезла меня на аборт в Майами к одному старому доктору, еврею. Помню, у него в ушах и в ноздрях было полным-полно волос. Когда все закончилось, он мне сказал, что все хорошо, я еще смогу иметь детей. Он сделал это в номере пляжного отеля, а потом нам пришлось спуститься в лифте. Я чуть не потеряла сознание, я плакала, стиснув зубы. А мама сказала: «Я надеюсь, ты оценишь то, что мне пришлось потратить шестьсот долларов, не считая расходов на дорогу. Доктор Гольдман лучший специалист по абортам на Юге».

– А ты рассказала об этом парню, который сделал тебе ребенка?

– Это был Делл, мой двоюродный брат. Он с предками приезжал к нам на лето.

– А что с ним сталось?

– Да ничего. Я не сказала маме, что это Делл. Я просто отказалась ответить ей, кто папочка. И Деллу я никогда не говорила. Он вернулся домой в Чаттанугу, и я не видела смысла ему сообщать. А потом с ним случилось нечто ужасное. Через полгода.

– Что именно, лапочка?

– Делл исчез. Сперва он стал каким-то странным. Например, подходил к людям каждые пятнадцать минут и спрашивал, чем они занимаются. Он был вроде как не в себе и выкидывал еще всякие фортели.

– Какие фортели? – спросил Сейлор.

– Ну, например, мама мне рассказывала, как тетя Рути, мама Делла, как-то застала его глубокой ночью на кухне, он был одет и делал сандвичи. Тетя Рути спросила его, что он делает, а Делл ответил, что он готовит себе ланч и собирается на работу. Он сварщиком работал. Она отправила его в постель. А потом его заклинило на погоде. Все повторял, что дождь насылают пришельцы из космоса, они с его помощью шпионят за нами. А еще про людей в черных перчатках с железными руками, которые повсюду следуют за ним.

– Может, это были дождевые парни из космоса? – хмыкнул Сейлор.

– Все это не так уж забавно обернулось, – вздохнула Лула. – В декабре, перед Рождеством, Делл исчез, тетя Рути наняла частного детектива, чтобы найти его. Его не было почти месяц, а потом как-то утром он объявился дома. Сказал, что ехал на работу и вдруг очутился во Флориде, в Сарасоте, на прекрасном пляже, и решил там немного отдохнуть. Детектив обошелся тете Рути в тысячу долларов. А потом Делл снова сбежал, и с тех пор его никто не видел.

– Да нет, он не псих, – заметил Сейлор. – Может, он просто решил изменить свою жизнь.

– И еще кое-что о Делле, – добавила Лула.

– Что же?

– Когда ему исполнилось семнадцать, он начал терять волосы.

– И что?

– Сейчас ему двадцать четыре. Всего на год старше тебя, а почти совсем лысый.

– Ну, с людьми случаются вещи и похуже, милая.

– Догадываюсь, – ответила Лула. – Но волосы тоже что-то значат.

Южный персик

Сейлор и Лула сидели, потягивая напитки, за угловым столиком у окна в кафе «Не забывай меня». Лула пила холодный чай с тремя кусками сахара, а Сейлор – «Хай Лайф» прямо из бутылки. Они заказали жареных устриц с капустным салатом и теперь наслаждались видом из окна. Небо было темно-серым с желтыми и красными полосами, всходил узкий серпик луны, внизу простиралась черная гладь океана.

– Эта вода напоминает мне о ванне Бадди Фейвра, – произнес Сейлор.

– Как это? – удивилась Лула.

– Бадди Фейвр – это приятель моего отца, они вместе охотились на уток. Он принимал ванну каждый вечер. Бадди был коренастым парнем, с усами, козлиной бородкой и раскосыми глазами – на вид сущий дьявол, а так парень как парень. Он работал автомехаником на больших восемнадцатиколесных грузовиках и, естественно, весь перемазывался. Поэтому вечерами, вернувшись домой, он отмокал в ванне с пеной, а вода постепенно становилась сперва густо-серой, потом черной, прямо как океан сегодня. Папа заходил к нему в ванную и сидел около него в кресле, потягивая «Ай Ви Харпер», пока Бадди отмывался. Иногда он и меня с собой брал. Каждый вечер, сидя в ванной, Бадди выкуривал косяк. Он и папе предлагал, но тот предпочитал виски. Папа говорил, что эту травку привозят из Панамы и что в один прекрасный день Бадди от нее перекинется.

– И он перекинулся?

– Не знаю, милая. После папиной смерти я потерял с ним связь. Бадди парень упорный, так что наверняка в конце концов даст дуба, если уже не дал.

– А когда ты впервые кайф словил, Сейлор? Ты помнишь?

Сейлор сделал большой глоток «Хай Лайфа».

– Еще бы не помнить. Мне было пятнадцать, и мы с Бобби Теббетсом и Джином Тоем, моим корешем, наполовину китайцем, – помнишь, я тебе про него рассказывал? – отправились на старом «паккарде» Бобби в Сьюдад-Хуарес, вроде как там можно было оттянуться по полной. Бобби там уже бывал, когда гостил в одном семействе в Эль-Пасо, и они с брательником побывали в Хуаресе и спустили там в первый раз свои шланги. Мы с Джином Тоем заставили их как-то вечером рассказать об этом и потом решили туда отправиться.

– Поперлись в такую даль, – заметила Лула, – только для того, чтобы поиметь пипку.

– Да мы ж тогда были совсем сопляками. Погоди-ка, мне было пятнадцать, Теббетсу семнадцать с половиной, а Джину шестнадцать. Вот тогда-то я в первый раз попробовал. В этом возрасте энергию девать некуда.

– Для меня ты и сейчас полон энергии, малыш. Но то шлюшки были. А когда ты в первый раз сделал это просто с девчонкой?

– Через пару-тройку месяцев после Хуареса, – ответил Сейлор. – Я гостил в Саванне у своего двоюродного брата, Джуниора Трейна. Мы заехали к каким-то ребятам, у кого родители уехали из города. Помню, несколько человек плавали в бассейне, а остальные сидели во дворе или на кухне с пивом. Девушка, которая подошла ко мне, была очень высокая, выше меня, лицо у нее было, что твои сливки, а на носу интересный такой шрам, как звезда.

– Большой?

– Не очень. С ноготь, на татуировку похоже.

– Так она подошла к тебе?

– Ага, – рассмеялся Сейлор. – Спросила, с кем я здесь, я сказал, что ни с кем, только с Джуниором. Она предложила мне пива, а я показал банку, которую держал. Она спросила меня, живу ли я в Саванне, я сказал – нет, гощу у родственников.

– Она их знала?

– Нет. Она посмотрела на меня в упор, облизала губы и взяла меня за руку. Ее звали Ирма.

– И что ты ей потом сказал?

– Что меня зовут Сейлор. А она и говорит, мол, здесь так шумно, давай поднимемся наверх, там мы хоть сможем расслышать самих себя. Она развернулась и пошла, показывая дорогу. Когда мы поднимались по лестнице, я сунул руку ей между ног.

– Ай-ай-ай, – хмыкнула Лула. – Какой нехороший мальчик!

Сейлор засмеялся:

– Она сказала то же самое. Я хотел поцеловать ее, но она оборвала смех и убежала в коридор. Я нашел ее в комнате на кровати. Странная она была цыпочка. На ней были ярко-оранжевые штаны в испанском стиле, с кружевными черными полосками по бокам. Знаешь, такие, почти до щиколоток?

– А, «капри», – кивнула Лула.

– Наверное. Она перекатилась на живот, выставив вверх свою задницу. Я снова сунул руку ей между ног, и она сдвинула ляжки.

– Ты возбуждаешь меня, милый. А что было дальше?

– Она уткнулась лицом в подушку, потом посмотрела на меня через плечо и сказала: «Я не хочу отсасывать у тебя. И не проси меня сосать».

– Бедняжка, – сказала Лула. – Она и не знает, что упустила. А какие у нее были волосы?

– Русые, кажется, светлые. Но ты прикинь, что было дальше, детка. Тут она поворачивается ко мне, стягивает свои оранжевые штаны, широко раздвигает ноги и говорит мне: «Съешь-ка кусочек персика».