Айгуль Айратовна Гизатуллина
Клуб алкогольных напитков
Глава 27
– Как тебе номер? – открыв дверь и включив свет, спросил Кумыс у японки. И лишь сейчас заметив настолько ужасно она выглядела: в порванном местами кимоно, растрепанными грязными волосами, бледным лицом и с синяками на руках, где часом ранее «красовались» канаты.
– Лучше, чем контейнер, – тихо сказала она и глазами уткнулась в дверь туалета.
Кумыс изначально выбрал комнату, где в уборной нет окон, поэтому просто кивнул, разрешая идти.
– Вот, держи вещи, – толкнул он к ней сумку. – Возможно что-то будет и велико, но по крайней мере чистое.
Саке ничего не ответила. А чего он ждал? «Спасибо»? Наивно благодарить похитителя за его темные дела.
В комнате была лишь одна двухспальная кровать. С раздельными были ближе к администратору и с лишними окнами. Эта же была самой дальней, с минимумов выходов. Настоящий траходром, по-другому не скажешь. Можно смело приглашать порно-режиссеров, и никто и не услышит/ заметит.
Кумыс постоянно поглядывал на часы. Времени у него было максимум два часа. Он обещал Текиле сводить ее в ресторан. И вот наконец-то спустя почти час, из клубов пара вышла Саке. Она была маленькой как котенок в этом джемпере не по размеру, но более свежей и живой, чем та, кого он вез в безмолвном молчании добрых полтора часа.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался все же он.
Она пожала плечами, но все же улыбнулась.
– И что дальше? – все же спросила Саке. – Вновь меня прикуешь наручниками? Допустим к батарее?
– А надо?
– Ты же похититель, тебе устанавливать правила.
– Не надо так, Саке, – попросил он, чувствуя, что вина поглощает его.
– Что происходит, Кумыс? К чему все это? – она сделала шаг к нему на встречу, непроизвольно включив «уловки» гейши.
– Не сегодня, – помотал он головой.
Она сделала еще один шаг, оставив между ними лишь полметра.
– Я хочу знать, – и посмотрела в его глаза, долго, будто выискивая в них правду.
– Саке, – мужчина не выдержал столь долгого ее взгляда.
А она подошла и поцеловала его. Не так как Текила: страстно и вожделенно, а как-то ропотно и изучающи. Кумыс изначально был в оцепенении, но в один момент прижал ее к себе. Поцелуй стал более глубоким, сильным.
– Стой, – резко оттолкнул он ее от себя, от чего небольшие глаза Саке округлились. – Я…я… я не могу, – запинаясь прошептал он, отворачиваясь от нее. Но было видно, что это мужчина сделал чисто с умыслом: не смотреть в глаза, больше двигаться, не поддаваясь искушению.
– Кумыс? Что происходит? – положила девушка руку на его плечо и пытаясь повернуть его лицом к себе. – Что тебя так гнетет?
– Саке! Так не должно было быть! – все еще пряча глаза, ответил он. – Все должно было быть как обычно, без сложностей. Без этих эмоций, черт!
Девушка присмотрелась в его лицо и увидела смятение чувств, боль разрывающейся души. И… незаметно улыбнулась: ее план возымел успех. Не сказать, что ее распирало от удовольствия разбивать сердца, но в данный момент она видела в этом путь на свободу. Да, бесспорно жестоко играть с чьим-то сердцем, но эта игра стоила свеч.
– Кто тебя нанял, Кумыс? Расскажи мне, тебе станет легче. Мы найдем выход из этой ситуации вместе, – мягко и так спокойно попросила она, от чего мужчина все же посмотрел в ее карие глаза. Зря мужчина это сделал, ведь он просто купился на ее уловки в очередной раз.
– Самогон, – садясь на кровать, ответил Кумыс, а потом как на приеме у психолога договорил, – он – отец Суррогата. И ему нужен был рычаг давление. Им стала ты.
С виду Саке не проявила никаких эмоций, но внутри все кричало: Самогон? Серьезно? Старик был ей как отец мил и дорог! А тут – рычаг давления!? Как он мог? А ведь только на днях общались и все было в порядке.
То, что Самогон был родителем Суррогата она, естественно, знала, но как-то не думала связать это вместе с ее похищением. В ее мыслях она скорее склонялась, что Кумыса нанял кто-то из ее деловых партнеров (что за бизнес без потерь и наживания недругов?) или враг ее возлюбленного, а то, что им окажется его отец, как-то ей не приходило в голову.
– И каков план? – не выпуская из рук нить разговора и подсаживаясь на корточки напротив Кумыса, спросила японка.
– Я не знаю. Пока просто было попридержать тебя как заложницу и достучаться до этого ублюдка.
От последнего слова Саке съежилась внутри. Ей ни раз приходилось слышать много негативных слов относительно своего избранника (и даже самой делать вид, что она солидарна с ними), но каждый раз ей это было неприятно, ибо знала она и прекрасное в своем красавчике, а именно то, за что зацепилось ее сердце.
– Ты ненавидишь меня? – задал вопрос Кумыс, чтобы понять, что испытывает к нему его пассия, ведь мимика последних дней у нее была мало изменчивой.
Девушка дала себе пару секунд на раздумье и все же решила соврать. Профессию гейши из себя сложно выкинуть и забыть.
– Нет. Ты просто стал пешкой в чужой игре, – понимающе, ответила она.
Кумыс тяжело выдохнул. Будто камень с души свалился. И даже настроение поднялось. Это действительно было облегчение сродни приему психолога, когда вы признаетесь в самом страшном и перестаете бояться осуждения, начинаете принимать своих демонов за что-то реально родное и спокойно с ними уживаетесь в последующем.
– Спасибо. Спасибо, Саке, правда, – улыбнулся он ей, но вспомнил о времени. – Мне надо бежать, и резко вскочил, – хотя знала бы ты как я не хочу от тебя уходить, – провел он кончиками пальцев по изгибу ее лица, а потом опомнившись, добавил, – но мне все же придется тебя закрыть здесь. Прости.
Девушка усмехнулась, но кивнула.
– Все же лучше, чем вонючий контейнер, – понимая, что лишь один шаг отделяет ее от свободы.
И Кумыс убежал. Казалось, что освобождение от чувства вины подарило ему крылья. Хотя, возможно, так оно и было.
Он не учел лишь одного: Текилу, что буквально минут десять назад уехала с этой самой парковки.
Приехав в ресторан, опоздав лишь на несколько минут, учитывая, что он выжимал из машины максимум, за что потом поступит бесконечный счет за превышение скорости, Кумыс, на ходу поправляя одежду и волосы, и весь навеселе залетел в тихое заведение под названием The Four Rooms Of Mrs. Safije, где за столиком у окна сидела прекрасная креолка. От нее невозможно было оторвать глаз: гордая с необычной внешностью и в шикарном платье от Кристиана Диора делали ее пленительно неуместной в столь уютном зале. Ей бы блистать сейчас на подиумах Парижа и не меньше! Но что-то было в ее глазах, то ли растекшаяся тушь, наскоро вытертая салфеткой, то ли краснота щек, что выглядывала и через хороший мейк-ап – то, что не давало покоя Кумысу, едва он подошел к их столу.
– Ты прекрасна, – проговорил он вместо приветствия, понимая, что одет слегка не в самый уместный наряд: для ресторана еще терпимо, но не для Текилы. Рядом с ней мужчина выглядел как плебей на балу патрициев.
Текила грустно улыбнулась и кивнула. Кумыс окончательно убедился, что вечер не принесет ничего хорошего, поэтому сразу перешел к делу. Смысл тянуть формальности вперемешку с любезностями.
– Что-то случилось?
Текила, не отрываясь, смотрела в его глаза, при этом проводя кистью рук по краю бокала красного вина и создавая скрипучий звук. К ним подошел официант и, поздоровавшись с Кумысом, предложил меню. Едва он ушел, она отложила его и положила голову на руки. Было видно, что она хотела сказать ему многое, но не знала с чего начать. В итоге, когда Кумыс мимикой вновь напомнил о своем вопросе, сказала.
– Я знала, что у тебя есть другая. Только не понимала, зачем тебе я и вообще, к чему были наши эти отношения последних дней.
Кумыс онемел. Он ждал чего-то, но без конкретики, поэтому был ошеломлен осведомленностью Текилы до глубины души. Шестеренки начали свой лихорадочный бег, но никак не могли выбрать наиболее уместный ответ, поэтому он решил потянуть время.
– С чего ты взяла? – выпивая стакан воды спросил мужчина.
– Не делай из меня дуру, Кумыс! Я все собственными глазами видела, буквально четверть часа назад!
– Где видела и что видела? – в то время думая: «авось пронесет, и она его с кем-то спутала».
– Ты сейчас серьезно? – Текила начала кипеть под стать своему градусу. – Я видела тебя в мотеле с какой-то уродиной! Откуда только такую нашел? Со скотного двора что ли? – не известно, что было более обидно Текиле сейчас: то, что он ей все же изменял, или то, что променял ее на какую-то второсортную страхолюдину.
– Вот как, – лишь ответил мужчина, а про себя радуясь, что она хоть не узнала в грязных тряпках Саке.
– И это все, что ты мне можешь ответить? – встав из-за стола, закричала Текила, привлекая всеобщее внимание, что, естественно, не понравилось ее спутнику.
– Сядь, пожалуйста и давай поговорим, – предложил он, сам не зная, о чем тут вообще говорить.
– Даже не подумаю! – так же продолжила орать она. – И знаешь что! Пошел ты! – и эффектно скользнула на ковровую дорожку, что вела к выходу.
– Подожди, Текила, – остановил ее Кумыс, схватив за локоть и притянув к себе.
– Отпусти меня ты, скотина! – вырывалась она, в то время как в зале все притихли и ждали продолжения разыгравшегося спектакля.
– Извините, у вас все в порядке? – подошел к ним администратор.
– Да! – ответил Кумыс.
– Нет! – выкрикнула женщина.
– Мне очень жаль, но я должен попросить вас выяснять отношения в другом месте. Вы мешаете трапезе других наших посетителей, – сделал выговор им вышеуказанный персонал.
За время его речи, Текила все же смогла освободить свою руку и надменно пройти мимо администратора, как львица, выпущенная на волю.
– Проклятье! – выругался Кумыс и последовал за нею.
На улице была прохладная погода, а ясные звезды над головой предвещали заморозки.
– Текила, послушай меня, – пытался остановить ее кавалер.
Но она молча шла быстрым шагом, на столько, насколько позволял вырез ее платья и высокие каблуки.
– Ну стой же ты, – схватил ее Кумыс, отчего она начала вопить, что есть мочи. К счастью, на этот раз обошлось без зрителей. Благодаря тому, что ресторан находился в стороне от исторического шумного центра самого старого города, похожего на базар, это давало ощущение, что находишься в каком-то чисто европейском городке Италии, Франции или Вены.
Кумыс попытался зажать ей рот, но та в ответ укусила его и со всей дури каблуком наехала на его ботинок, от чего он ослабил хватку, а она, воспользовавшись ею, высвободилась и так же быстро и гордо прошествовала к своей машине. Разочарованию ее сейчас не было предела.
Кумыс на этот раз не пошел за нею, он так и остался смотреть, как женщина его мечты уезжает от него и понимал, что ни за какие звезды с небес не вернет ее уже обратно. Парень, конечно же, попробует – с чем черт не шутит, но наперед можно было понять, чем это все в итоге закончится.
Выход без сомнения был: рассказать ей правду. Точнее часть ее, упуская про его чувства к Саке, например, однако, погоду это навряд ли изменит.
Свершилось то, чего Кумыс так боялся: по сути, он остался у разбитого корыта. Вот только казалось, он приобрел крылья и все стало более-менее на свои места в его душе, но «за поворотом» его ждали неприятности.
Постояв еще с минуту после того, как машина Текилы скрылась из виду и громко выругавшись, Кумыс решил пойти в мотель к своей пленнице. Не то, что он ждал от нее сексуальных утех (хотя возможно был и не прочь), но был бы рад просто выговориться вновь и ощутить то прекрасное чувство, прошедшее через него буквально чуть меньше часа назад.
А подъехав к мотелю, мужчина рассмеялся. Скорее истерично, чем по существу. Ведь увидел он, что дверь в их комнату стоит приоткрытой. Саке сбежала, что можно было предположить, не будь он столь наивным дураком.
Глава 28
– Ты звал меня, отребье? – обратился мужчина к Суррогату.
– Да, – с красными глазами, но нисколько не преуменьшающие его красоту, ответил контрабандист.
В заведении было полно народу, хоть эта парочка и могла выделяться среди всех своей незаурядной наружностью: один из них был мужчина за 50 лет, а может и того больше, но с очень хорошо сохранившимися внешними данными. Большие светлые глаза, помутненные дымкой никотина, прямой нос и густая борода, что прикрывала отсутствие глубоких морщин. Сам по себе он был ухожен, имел чувство стиля (в данном случае, это был шелковый лимонный платок, повязанный на шее, и полоса такой же ткани, что имела честь украсить его деловую шляпу). Мужчина уверенно расположился на стуле, с чувством прирожденного победителя, в темно-синем костюме тройке, однозначно сшитым в дорогущем ателье и сидящем на нем настолько идеально, что будто он в нем родился. Уложенные гелем волосы преломлялись в тусклом свете бара и будто кричали об успехе. Это все выдавало в нем сильную личность, любителем рисков и нетерпящим неудач. Дело в том, что в то же время он был оптимистом до костей мозга. Даже если что-то шло не по плану, он выискивал все возможные доводы, доказать, что это все к лучшему. В какой-то мере мужчина был флегматиком и сангвиником в одном флаконе. Это добавляло к его личности большой интерес; была его изюминкой, так скажем – ведь от него и впрямь не знаешь, чего ожидать.
Про Суррогата в данном случае можно особо и не распространяться. Мы, итак, в курсе, что он из себя представляет. Могу лишь добавить, что сейчас он был весь уязвим, растерян. И, наверное, в отчаянии, даже можно добавить. Его терзали многие сомнительные мысли: начиная с того, что было в нем желание поработить мир и мстить каждой живой душе, вплоть до того, что он хотел просто кануть в лету, и забыться на веки вечные.
– Не по мою душу твои делишки, однако, все же каким бы бастардом ты не был, в тебе есть и часть нашей крови, – признался его собеседник.
Суррогат стойко ждал вердикта мужчины напротив, тот же в свою очередь будто растягивая время, не спешил его ему давать.
– Так значит Саке, – задумчиво произнес он, при этом бегло просматривая весь зал, в частности давая дань уважения (коротким кивком головы) тем, кто пил.
– Да, – жестко принял решение Суррогат.
– Что ж, я всегда был в восторге от парочек. Столь человечное чувство среди наших, как низко и красиво мы пали, – улыбнулся он.
– Можно без далеких отступлений, – процедил красавчик.
– Конечно, можно, но доставь мне удовольствие растянуть твои мучения.
В ответ на это контрабандист лишь заскрежетал зубами, и от гнева белки его глаз приобрели всё более алый оттенок.
– Чего ты хочешь? – все же спросил он, видя, что собеседник взглядами и мыслями уходит в другие темы. Его явно заинтересовала женщина, что пила в одиночестве за барной стойкой.
– А? Ты об этом. О Саке, – медленно переключился мужчина вновь на насущные вопросы.
– Да. Я о ней. Мне надо знать, где она и что с ней, – если можно было бы шепотом кричать, то примерно так и произнес последние слова Суррогат.
– Не гони лошадей, милок, все с ней нормально.
– Она пешка в твоих играх, я знаю, – слегка воинственно наклонился к собеседнику контрабандист.
– Слушай малец, не надо все так громко афишировать! Ты и половины всего не знаешь. Ты в этой игре совсем недавно, и то это произошло с моего позволения и лишь благодаря твоей незаурядности, да и от скуки в целом. Так что не мни из себя кабы кого. И просто будь хорошей составляющей этой истории, – при каждом упоминании местоимения «ты» – мужчина тыкал пальцем в своего оппонента, давая знать, кто тут главный.
– Хорошо, пусть будет по правилам, и ты здесь – босс, но верни мне мою Саке, – жестко разграничил свои позиции Суррогат.
– Не тебе не мне приказывать, – сузил глаза бородач.
– Но и не тебе мне рушить жизнь, – настаивал на своем контрабандист.
– На это у меня есть право по рождению, – усмехнулся тот, развалившись на стуле и отстегивая пуговицу своего костюма.
– Ты хочешь таким образом избавиться от меня? – до Суррогата начали доходить «подпольные» мысли собеседника.
– Есть у меня идейка, знаешь ли, – навеял тумана в их разговор мужчина.
Суррогат грустно улыбнулся и не то, чтобы принял свое положение (хотя сейчас со всеми своими депрессивными мыслями можно было судить и о неизбежном принятии, конечно же), но скорее отложил печальные домыслы до того времени, когда в одиночестве разложит все по полочкам и раз и навсегда примет решение.
– Но не унывай ты так, – с детской непосредственностью и даже наивностью поддержал бородач молодого человека. – Так и быть, будет тебе Саке в закате. Не настолько уж я и жестокий, – и с этими словами он встал и направился к прекрасной женщине, что все еще продолжала пить в одиночестве, однако при этом подавала отчаянные попытки быть замеченной противоположному полу.
Что ж, стоит здесь сделать выводы тоже: порой чрезмерные эмоции помогают в деле. Как и сейчас, еле заметные капли слез из глаз Суррогата сделали свое – они разжалобили бога. И как бы грустно немного не звучал конец пути жизни Суррогата, в конце концов он будет счастлив рядом с любимой.
Встав из-за стола и как ни в чем не бывая поправив удлиненные густые волосы, Суррогат взял пальто и направился к выходу. Проходя мимо бога, он даже не взглянул на него. Зачем? Чтобы поблагодарить за попытку надышаться перед смертью? За то, что когда-то сжалился перед Самогоном и подарил ему такого сына? Есть вещи и люди, которых просто надо терпеть и сожительствовать параллельно всем событиям. Они вроде как часть нашего окружения, а часто и негативная его часть, но сам факт того, что вы неотделимы, делает нас отчасти терпилами, проверяет нашу выдержку. Бороться с ними нет смысла, как и нет смысла потакать им. Такого мнения придерживался Суррогат в данной ситуации, закрыв дверь за собой и окунувшись в прохладный воздух вечера. Погода была под стать его чувствам: пасмурная, непредсказуемая – то ли ливанёт, то ли снег пойдет, и когда совершенно не понятно время суток – все одно: серое и унылое.
В ту же минуту зазвонил телефон. Зажигая сигарету и глубоко затягиваясь, он взял трубку и спросил:
– Что?
– Я узнал про шестерку Самогона.
– Информатор, – то ли спросил, то ли просто сказал Суррогат.
– Текила, – было слышно, что Этанол ехал за рулем и где-то приглушенно и надрывно поет свои песни Честер Беннингтон и группа Linkin Park, в частности, кажется «Numb».
– Мне она еще в Гвадалахаре54 понравилась, – усмехнулся красавчик, делая долгую последнюю затяжку. И, закончив с сигаретой, изящно растоптал ее ногой.
– Это Кумыс, – договорил Этанол.
– Ему же хуже. Дай знать, где его найти, – и Суррогат положил трубку.
В его голове выстроился план действий. Он состоял из кровавой бойни и заканчивался соитием с Саке. Дело не терпело отлагательств. Надо было со всем этим кончать.
Мужчина заглянул к себе домой. Такой же как его кабинет, это было холодное помещение в стиле лофта и имело необходимые лишь для комфортной жизни вещи, такие как: санузел, шкаф, диван и телевизор. Кухня была скорее блажью дизайнера, и шла, можно сказать, в подарок, так как непосредственно Суррогат туда заходил лишь воды попить. Готовить он не любил и предпочитал трапезничать в ресторанах.
Переодевшись в более удобное, в данном случае это оказался темный спортивный костюм (каким бы гангстером он все же не был, вид крови на дорогой одежде его всегда отталкивал) , он достал из потайного шкафа (а это уже была блажью самого Суррогата) – нож Боуи55 и пистолет Glock 17. На данный момент Беретта является самым лучшим пистолетом в мире, ведь именно Beretta 92 сменила Colt M1911, который столь длительное время использовался вооруженными силами США. Но сейчас Суррогат предпочел Glock 17 по двум причинам (хотя стоит отметить и тот пистолет у него тоже был в арсенале): он был более легким, и не имел курок и флажок предохранителя, что позволяло при необходимости быстро переключить пистолет в боевой режим и второе и не менее важное – все можно было потом подставить под перестрелку. А такой вид распространённого оружия не выдал бы своего хозяина (так как пули были взяты из полицейского управления из разных штатов Америки).
Укомплектовавшись, Суррогат зашел в ванную. Достал лекарства из шкафчика, выпил горсть, лишь бы помогло уже что угодно от этих головных болей и сел ждать звонка или сообщения своего подчиненного. Через несколько минут пришла смс с адресом.
Суррогат посмотрел на часы. Было время час пика. Разумнее было добраться до цели на мотоцикле, что он и решил выбрать. MV Agusta F4CC ждал его на подземной парковке. Если мужчина предпочитал одни из самых дорогих оружий в мире, то в плане железного коня, скорее рассматривал больше дизайн. Этот же был как раз в его стиле: ничего лишнего, но при этом был оснащен двигателем объемом 1078 куб.см, мощностью 190 л.с. и создан для высоких скоростей. Да и то, что каждая деталь была создана вручную добавляло к ней пикантности и делала ее эксклюзивной.
Суррогат был настроен весьма решительно. Одно то, что возможно это последний бой в его жизни предавало ему сил. Он знал, что на кону стоит жизнь его возлюбленной, поэтому пытался освободить свой рассудок от сомнений и старался быть просто хладнокровным. Если все пойдет по плану, то вечером Саке будет с ним, если же нет… то и нет. Единственное, что он мог гарантировать: он костьми ляжет, но вытащит ее из этой передряги.
За очередным поворотом, он притормозил и снял шлем. Его ждал Этанол. Его помощник выглядел не лучшим образом. Мало того, что тот замерз, так еще, видимо, сказывались сомнительные наркотические приблуды. Одетый в целом по погоде, Этанол мялся с ноги на ногу и его пробрало нетерпение.
– Наконец-то, – вновь обратился он к боссу.
– Я думал, ты на машине, – комментировал Суррогат.
– Долбанные пробки, будь они не ладны, – выругался бритоголовый, – бросил ее в нескольких кварталах отсюда.
– Ясно. Что есть? – перехватывая доки у Этанола, пролистал Суррогат.
– С каббалой 2.0 все более-менее в норме. Начали новое месиво. Химики во всю пашут. Осталось докопаться до сути, куда делась ее сестра.
– Если останется время, вновь потрясу Ром, – и подумав о возможном плохом финале, добавил, – если же нет, то сделай это сам.
Эталон хмыкнул, про себя проговаривая: «Пожалуй, второе наиболее правдоподобно». Ему было жалко босса, честно. Но жажда наживы, что так красочно разрисовала Мартини, отуманило ему мозг. Не сказать, что это первый его случай игр внутренних демонов, но в данном случае, здесь сыграло большую роль безумство Суррогата относительно Саке, а также долгие их отношения, что уже наскучили в какой-то мере. Да, Этанол действительно начал баловаться наркотой – это был его путь поисков приключений, но с другой стороны вновь подтверждается гипотеза: все когда-то имеет конец. Вот и сейчас отношения с контрабандистом, неведомо второму, видимо дали трещину, куда так вовремя воткнулась Мартини.
Несколькими часами назад они созвонились. Она была на полпути к этому месту и откуда-то наперед знала, что и как произойдет. Чудесная женщина! Возможно, ее магия достигла своего апогея в лице теперь уже провидицы? Но результат остается прежним: она на всей скорости неслась на решающую битву. Этанолу самому аж стало интересно, чем все закончится, но он решил быть сторонним зрителем или как говорится: «не палиться».
– Все остальное по плану? – уточнил Суррогат.
– Да, – кивнул подчиненный. А потом все же спросил, – ты точно хочешь сам ехать? Можем послать ведь и парней. Мигель бы им всю душу вытряс.
– Нет. Мы это с тобой уже обсуждали. Это мое личное дело, мне его и разгребать. Итак, номер ты помнишь, – и на этом вернув документы Этанолу, Суррогат пустился в путь.
Комбинацию длинных чисел подчиненный и впрямь помнил, как пять своих пальцев. Это был ключ от сейфа в одном из банков в Цюрихе, а в нем все необходимые документы, касательно их подпольного бизнеса. Конкретно что именно, Этанол знать не мог, ведь весь этот квест должен был прийти в действие лишь после смерти босса. Не для кого не секрет теперь, что Этанол стал своеобразной крысой в канторе, но все же у него еще остались маломальские убеждения и кредо, можно сказать: он не позволял себе идти по головам в таком контексте, предпочитая условности и наличия правил. Если уж на то пошло, вся его жизнь была сплошным правилом, поддающимся химическим реакциям. Ну вот нельзя смешивать, например, металлический натрий с водой, потому что образуется водород, который в присутствии кислорода воздуха стремительно окисляется, ну по-другому говоря – взрывается. Также ни в коем случае не смешивайте самостоятельно белый фосфор с горячей щелочью. Полученный в результате газ вызывает смертельный исход при вдыхании. Эталон бы мог поделиться и более личным опытом в делах производства наркотических средств, но скроем это под грифом «коммерческая тайна». В конце концов, он сам по себе был опасным элементом, в состоянии гнева способный довести до летального исхода. Но мы отошли от темы, вернемся же к Суррогату.
Во время поездки он пытался оценить все риски, на сколько это было реально. Кумыс, как он знал, был неплохим соперником, как по телосложению, так и по жизненным убеждениям, а это немало важно, согласитесь: правда, за которую вы боритесь. Частенько об этом забывают в разгар боя, точнее недооценивают. А ведь цель и сила духа – решающие факторы исхода любого состязания. Кто-то сдается еще в начале, кто-то уходит с середины, так как понимает, что громкие лозунги не стоят его жизни, а есть те, кто умирает за свою правду, свои идеалы. Кумыс вполне мог быть таким бойцом.
Судя по бумагам, он был в тесных отношениях с Самогоном. Можно сказать, «как сын родной», при исключении, что сын родной у него уже был – Суррогат. Звучит все это будто сценарий кринжового индийского фильма с банальнейшим сюжетом, но в принципе ситуация была аналогичной. Плохой сын – Суррогат, против хорошего – Кумыса. Кого выберет отец Самогон? Кого он воспитал лучше?
От этих дум, контрабандист улыбнулся. Он знал, что за рисками еще стоит богиня удачи. Порой глупо полагаться, что обстоятельства сложатся так как вы это продумали. Иногда в ходе боя отказывает оружие или сломается палец, и поэтому удар ножа приходится выше или ниже намеченной цели, а то и камешек, что попался в ботинок не в тот момент надавит не на тот нерв… Одним словом – фатальное глупое поражение. Кажется фантастическим, но все может быть. И стоило бы помолиться богине удаче? Да почему бы, черт возьми, нет? Ведь доселе она его не подводила.
Суррогат знал, где Кумыс. За городом. Судя по снимкам, это был бывший склад рабовладельческой компании, что разорилась десятки лет назад. А по бумагам, перешел внучатым племянникам некогда умершего капитана и загнивал по ненадобности. Пустырь, где местами стояли заброшенные контейнеры, рыболовные снасти всевозможных размеров и целесообразности, но пришедшие не негодность. Зрелище заунывное. Но выбирать не приходилось, ведь Суррогату хотелось застать врага на месте.
Остановившись еще в полукилометре от конкретного места, он пошел пешком, пытаясь запомнить, где и что располагается. Никогда не помешает ориентация на местности. Возможно, вот это корявое дерево в последующем ему пригодится во время погони или перестрелки? Кто знает, как обернется вечер?
Но все оказалось куда проще: Суррогат еще издалека увидел их. Кумыс стоял с Самогоном возле одного из контейнеров и беседовал. До него долетали обрывки фраз: «Сбежала», «Не знаю», «Конечно» и прочее, что создавало в целом картину, будто что-то пошло у них не по плану, и они пытаются разрешить сей конфликт на мирной ноте. Суррогат заметил, как спокоен был отец. Он не бранил Кумыса, не поднимал руки, а просто потирал бороду и был задумчив. Укол детской ревности попал в самое сердце, ведь с родным сыном старик был куда более суров. Видимо, многое меняется.
Суррогат мог выстрелить из своего угла и ранить для начала одного, а потом ножом другого. Но этого было мало (ведь в конечном счете его вела месть) и не в его в его привычках было делать что-то из-под тешки – исключение, таможня и нюансы бизнеса. В связи с чем, он решил действовать в открытую.
– Что-то потеряли, господа? – выйдя из укрытия, спросил он, как ни в чем не бывало.
Глаза тех увеличились от неожиданности, но каждый из них взял себя в руки и постарался не выдать своего замешательства.
Кумыс, как прилежный ученик и в какой-то мере лишь помощник в данном деле, дал слово Самогону:
– Что ты здесь делаешь, сын?
– Соскучился и решил навестить, – облокотившись на контейнер, ответил Суррогат.
Он заметил, как желваки заходили на серьезном лице Кумыса, и сжались кулаки. Можно было бы сказать, что он принял боевую стойку, собрался. На что Суррогат продолжил провокацию, при этом подмечая слабости у противника. Одной из них, как он уже успел приметить, была ненависть. Парень искренне ненавидел Суррогата. Этим можно было воспользоваться. Куда сложнее драться со спокойным и уравновешенным. Такие до последнего знают чего хотят и остаются верны холодному рассудку, не совершают ошибок.
– Мы виделись на днях, – серьезно ответил Самогон, обратив внимание, как напрягся Кумыс.
Тем временем Суррогат заглянул в контейнер. Ржавая, вонючая, самое то, если хотите кого-то замочить, ну или напугать как минимум. Суррогат не хотел представлять Саке в этих условиях, но мысли сами привели его в это русло дум. И мужчине понадобилась добрая половина всей внутренней энергии, чтоб заглушить рев и желание наброситься на тех, кто держал ее здесь. Свою горечь и тьму он накрыл насмешливой гримасой.
– Кого-то потеряли? – повторил Суррогат вопрос.
– Не твое собачье дело! – выпалил Кумыс.
– Полегче, малыш. Молоко еще на губах не обсохло, – намекая на продукт, из которого делался сей удивительный напиток, рассмеялся Суррогат. А потом посерьезнев, спросил (его будто подменили), – где Саке?
– По ней тоже соскучился? – вопросом на вопрос ответил Кумыс.
– Товар? – перебил его Самогон.
– Ты же в курсе, что его у меня украли, – Суррогат ждал момента, когда все перейдет в разряд «бей или беги», поэтому речь стала у него менее развязной и более быстрой.
– Он блефует, – обратился Кумыс к Самогону.
– Если бы у тебя хватило мозгов… – начал было Суррогат, но его перебил Самогон.
– Нет, товар действительно пропал, – обратился он к Кумысу. – Мне доложили, – на что парень то ли обиделся, то ли просто огорчился: ведь от него скрыли один из важных факторов данной заварушки, в которой он изначально участвовать особо-то и не хотел, но при этом имел достоинство промолчать.
– Так чего ты от меня хочешь? – обратился Суррогат к отцу. – Мне ведь нечего тебе дать в конечном счете.
– Мне нужно, чтобы ты остановился, сын. Ты, итак, слишком много дров наломал.
