Арина Теплова
Крепостная

Глава X. Дольское

Шестнадцатого мая Урусовы были приглашены к трем часам в Дольское к Лопухиным на спектакль. Князь Павел Петрович Лопухин, большой театрал, часто для помещиков соседних вотчин утраивал представления в своем небольшом усадебном театре, где выступали и играли роли крепостные.

В Дольское надо было прибыть к трем пополудни.

Оправляя свою легкую шаль, Груша, уже собравшись, вышла на крыльцо дворца и огляделась, Татьяны еще не было. Заслышав ржание лошади сбоку от себя, девушка непроизвольно повернула голову влево и быстрым взором прошлась по князю Константину, который уже сидел в седле, облаченный в красно-синюю гусарскую форму. Урусов чуть приблизил своего вороного жеребца к крыльцу, где стояла Груша, и спросил:

– Татьяна скоро спустится?

– Она надевала шляпку, когда я заходила к ней четверть часа назад, Константин Николаевич, – почтительно ответила Груша. Урусов опять отъехал от крыльца, ласково похлопав по гриве нетерпеливого жеребца.

На крыльце стояли Агафья и Проша, и девушка приблизилась к ним. Агафья обернулась к Груше и, ласково улыбнувшись ей, поинтересовалась:

– Когда вернетесь-то, Груня?

– Не знаю, нянюшка, как Татьяна Николаевна захочет, – ответила Груша и ответила открытой улыбкой.

– Не забудь после на кухню к нам прийти, рассказать, – попросила Проша, которая была одной из крепостных горничных в поместье Урусовых.

– Конечно, зайду, – ответила Груша.

Константин то и дело исподлобья бросал страстные горящие взоры на светловолосую девушку, стоявшую с бабами на крыльце, и нервно кусал губы. Грациозно изящная, хорошенькая в своем платье из легкого атласа яркого солнечного цвета, в соломенной легкой шляпке, Груша казалась ему невероятно юной и прелестной. Уже десять дней Урусов пытался вызвать у девушки ответную реакцию на свои порывы. И ощущал, что с каждым часом его плотское желание к этой соблазнительной нимфе становится все сильнее. Но Грушенька никак не реагировала на все знаки внимания и, если нечаянно оказывалась с ним наедине, проворно удалялась, стараясь избежать его общества. Такое поведение девушки озадачивало Урусова, он никак не мог понять, что делает не так и отчего она не желает узнать его ближе.

Теперь же, видя, что Груша совсем не смотрит в его сторону, Урусов задумал показать свою удаль и стать, ведь он изрядно поднаторел в искусстве обольщения женщин. Быстро дав команду своему вороному жеребцу, он пустил его парадным шагом, и конь послушно начал высоко поднимать копыта, а затем, чуть пришпорив, Константин заставил его перепрыгнуть через большую лужу.

– Хорош, князюшка! – воодушевленно произнесла Агафья, любуясь величавой подтянутой фигурой князя в гусарском мундире, уверенно сидящего в седле. – И кому ж такой подарок-то достанется?

Груша невольно подняла глаза на Урусова.

– Да уж, поговаривают, что Константин Николаевич знатный баловник по части женского пола. Говорят, этой весной, – тихо заметила Проша, наклоняясь к Агафье, но так, чтобы слышала и Груша, которая перевела на нее удивленный взор. – Он всего на пару месяцев заезжал в столицу, но тамошние самые изысканные дамы прямо в восторге остались. Поговаривают даже, что сама княжна Щербатова страдала по нему. А она все же первая столичная красавица. А еще сказывают, что он со всеми барышнями заигрывает да ухаживает, но ни с кем никак не обручается.

– Ты-то откуда это знаешь? – усмехнулась Агафья.

– Так моя сноха работает в доме князей Куракиных, а к ним многие ездят, даже иногда сам император. Так она много чего мне сказывает.

Груша безразлично слушала Прошу и, вдруг о чем-то вспомнив, произнесла, обращаясь к Агафье:

– Пойду найду Андрея Прохоровича. Он не уехал еще в город?

– Вроде нет, – ответила Проша, обернувшись к ней.

Груша спустилась по лестнице и направилась к хозяйственным постройкам, решив, пока не спустилась княжна, быстро переговорить с Елагиным, так как еще с утра придумала предлог, чтобы увидеть молодого человека хотя бы на миг.

– Вот повезло Груне-то, – начала завистливо Проша, провожая взглядом девушку. – И чего это покойная барыня выбрала именно ее в компаньонки к своей дочери?

– Дак сирота она. И пригожая еще с детства была. А ты чего завидуешь, что ли? – удивилась Агафья.

– А кому бы не хотелось бездельничать, да еще в красивых платьях ходить?

– Зря завидуешь, – пожурила ее Агафья. – Несчастная доля у нее.

– Вот бы всем такую тяжелую долю, – съехидничала Проша.

– Так это ты, простая девка, выйдешь замуж за мужика, нарожаешь ему деток, да и радость тебе будет, – начала Агафья. – А Груня-то воспитана больно по-барски, языки всякие знает, играет на пианинах. Куда она с такими образованиями и красотой за мужика-то? Не сможет же спокойно жить. А за барина ей никогда не выйти, крепостная как-никак.

– Вот бы осерчала на нее Татьяна Николаевна да сослала ее на кухню, – злобно прошептала Проша.

– А ты не желай зла другим, грех это! – сказала наставительно Агафья. – К тому же молодая барышня души в Груне не чает, а чтобы ей рассердиться на Грушу, никогда такого не было.

– Константин Николаевич и впрямь так красив, что и глаз не отвесть, – перевела Проша разговор на другую тему и вновь устремила взор на князя. – Как бы сделать так, чтобы он посмотрел на меня? Вот я бы покладистой была да ласковой с ним в постельке-то.

Урусов заметив, что Груша ушла, вмиг осадил жеребца и тоскливо посмотрел на белёный сарай, за которым пару минут назад скрылась девушка.

– Ты это что еще удумала? Нехорошо это, с барином блудить! – произнесла важно Агафья.

– Все тебе не так, грех да грех, – огрызнулась Проша, недовольно глядя на Агафью. – А может, я тоже барской жизни хочу, как наша Грушка.

На крыльцо выглянула Дуня.

– Прошка! Пол еще не метён, а ты тут лясы точишь! – пожурила она.

– Да иду уже! – огрызнулась та и, бросив последний оценивающий взгляд на князя, поплелась в дом.

Свернув на узкую тропинку, ведущую к сараю, Груша наткнулась на дворника.

– Илья Миронович, вы Андрея Прохоровича не видели? – обратилась она к нему.

– На конюшне вроде был, – ответил Илья, продолжая собирать прошлогоднюю листву.

– Спасибо.

– Сегодня одна из кобыл начала жеребиться, – добавил ей вслед дворник.

Более недели Груша не видела Андрея, с того самого вечера, как он поцеловал ее в темном саду. Воспоминания о том сладостном поцелуе постоянно преследовали девушку, и она жаждала вновь повстречаться с Елагиным наедине. Но молодой человек безвылазно находился на посевной, которая подходила к концу. Засветло он уезжал на поля и возвращался лишь поздно ночью. Именно об этом каждый день ей рассказывала Агафья.

И вот сегодня, когда Грушенька спустилась в кухню после обеда, Агафья тихо сообщила, что Елагин приехал с полей полчаса назад и, быстро перекусив, ушел в сторону конюшен. Первым порывом Груши было немедленно идти туда же и наконец-то увидеть Андрея, потому что за эти долгие десять дней ее сердце совсем истосковалось по молодому человеку. Но едва она устремилась прочь из дворца, как в парадной наткнулась на княжну. Окинув каким-то недовольным взором Грушу, Татьяна велела девушке собираться с ними на спектакль к Лопухиным. И та, опечаленная, поплелась в свою комнату, совершенно не горя желанием никуда ехать, но и не смея ослушаться княжну. И вот теперь у нее было немного времени, чтобы хотя бы на краткий миг увидеть Андрея.

Пройдя на конный двор, Груша обогнула манеж, на котором Иван выезжал поджарого вороного жеребца, и подошла к одноэтажному белёному зданию. Она вошла в темную конюшню и немного постояла у входа, чтобы глаза привыкли к темноте.

– Андрей Прохорович?! – прозвала Груша молодого человека. Но ей никто не ответил.

Девушка прошла внутрь. Продвигаясь по проходу, устланному сеном, она заглядывала в стойла, где находились лошади, надеясь увидеть Андрея.

– Андрей Прохорович! – вновь прозвала Груша.

Неожиданно из-за угла показалась высокая мощная фигура Елагина.

– Что там еще? – спросил раздраженно он. Но, разглядев светловолосую девушку в ярком, янтарного цвета платье, напрягся всем телом. Его холодно-властный взор изменился и стал ласковым и добрым. – Грушенька, вы?

Он чуть приблизился, остановившись от нее в паре шагов. Глаза их встретились, и оба ощутили, что этого момента ждали долгие мучительные дни разлуки. Груша, посмотрев на молодого человека, улыбнулась и тихо проворковала:

– День добрый, Андрей Прохорович…

– И вам добрый, – так же тихо ответил Елагин, будто под неким гипнозом сделал два шага к девушке и замер в манящей интимной близости от нее. Его взгляд остановился на ее губах, и Груша ощутила, как ее обдало жаром.

Андрей отчетливо вспомнил подробности их последней встречи. Чувствуя, как его вновь, как и тогда в саду, накрывает безудержное вожделение, он порывисто задышал, ощущая неистовую потребность прикоснуться к ее стройному стану.

Поймав его красноречивый темный взор, направленный на нее, Груша смутилась и вымолвила:

– Мы так давно не виделись…

– Вы хоть немного думали обо мне, Грушенька? – глухо спросил молодой человек и еще сильнее склонился над ней. В этот момент сбоку звонко заржал конь и послышались шаги. Словно ошпаренный, Елагин отпрянул от Груши, понимая, что конюшня не самое лучшее место для свидания. Здесь постоянно сновал народ. Когда мимо них прошел Степан, ведя под уздцы гнедого жеребца, и как-то косо посмотрел в их сторону, Андрей прокашлялся, пытаясь совладать с голосом, который отчего-то охрип. – Вы что-то хотели? – спросил Елагин, уже взяв себя в руки, и его голубые глаза заблестели.

– Если вам не трудно, купите мне, пожалуйста, в городе кисти, краски и холст, – попросила Груша.

– Художничать будете? – спросил молодой человек. Груша медленно кивнула, и он, улыбнувшись, заметил: – Ладно, куплю…

Его взор опять уперся в ее губы, и в следующий миг за их спинами раздался обеспокоенный возглас Агафьи:

– Грунюшка, иди скорее! Княжна уже вышла и сердится, что тебя нет.

– Ох, простите меня, Андрей Прохорович, – пролепетала Груша и без промедления подхватила юбки, устремившись наружу.

Здание театра в Дольском было двухэтажным, помпезным и немого кичливым в архитектурном исполнении. В фойе театра толпилась разноликая, надушенная и одетая в черно-белое богатая публика. Женщины были облачены в летние сильно открытые платья, от бело-молочного до кремового оттенков. Мужчины – в черные фраки и брюки.

Татьяна и Груша стояли около большого зеркала в фойе крепостного театра и оправляли наряды. На Татьяне было белоснежное легкое шелковое платье, перчатки и фамильный бриллиантовый гарнитур, доставшийся ей от покойной матери. Груша, единственная в этой заполненной зале, одетая в атласное платье сочного оттенка, чувствовала себя немного неловко. Вся публика прекрасно знала, кто она. Оттого женщины и девицы-дворянки искоса рассматривали ее и с презрением отворачивали головы, а мужчины надменно окидывали ее темными оценивающими взорами.

– Я же тебе велела надеть что-нибудь бледное, – недовольно обратилась княжна к Груше. – Вырядилась как на ярмарку.

– А, по-моему, премилое платье, – раздался позади девушек голос Урусова. Константин ненадолго отходил, чтобы поздороваться с гостями. Едва приблизившись к зеркалу, где стояли девушки, он жадно пробежался взором по стройной фигурке Груши, на некоторое время остановив взгляд на неглубоком декольте ее платья. Чуть прищурившись, князь галантно предложил. – Пойдемте в залу. Скоро начнется спектакль.

Константин, одетый в свой парадный военный мундир с красным ментиком через плечо, галантно подставил оба своих локтя девушкам и повел их внутрь большого театрального зала, который освещался множеством свечей, горящих в огромных люстрах. Они вошли в отдельную ложу, приготовленную князем Лопухиным специально для их семейства. Посадив Грушу справа от себя, а сестру слева на бархатные кресла, Урусов вальяжно устроился сам. Взяв бинокль, лежащий на небольшом столике рядом, Константин начал рассматривать дам, сидевших в ложах напротив. Минут через десять, состроив кислую мину, он отложил бинокль и перевел взор на Грушу, которая тихо сидела рядом.

В какой-то момент, когда свет уже погас, а тяжелые портеры распахнулись, открывая небольшую округлую сцену, Урусов наклонился к девушке и шепотом произнес:

– Не беспокойтесь на счет платья, Грушенька. Оно прелестно смотрится на вас. И выглядит гораздо эффектнее, чем бледные и невзрачные наряды других дам. И этот сочный цвет платья необычайно подходит к вашим глазам.

Груша заалела щеками. Урусов наградил девушку ласковым взглядом и подумал, что еще никогда не встречал более совершенного существа, чем она. Тонкие черты ее лица, нежная бархатная кожа и яркий румянец невольно притягивали взгляд. Светлые локоны, кокетливо собранные наверх, спадали большими прядями на обнаженные плечи. Она вновь была не завита. Прямые густые волосы, лишь собранные с боков, чуть перекрученными волнами лежали аккуратно, уходя концами в причудливый цветок, лепестки которого также были закручены из светлых прядей. Урусов уже заметил, что Груша редко завивалась и в основном делала простые прически, как, например, сейчас. Однако ему нравилась ее густая светло-медовая грива, которая даже в таком незатейливом виде поражала своим блеском и пышностью. Сегодня, как и обычно, на девушке совсем не было украшений, только маленькие жемчужные сережки. Но Константину она казалась самой притягательной и желанной в этой густо заполненной зале.

Сочетание невинности, простоты и прелести в Груше как магнитом притягивало Урусова. В основном на его пути встречались фривольные, избалованные, коварные, надменные, развратные женщины, которых интересовали только деньги, очередные любовники и злословие. Груша оказалась первый девушкой, которая была совершенно не похожа на его предыдущих пассий.

Выведав у Татьяны все подробности, которые его интересовали о жизни Груши, Константин отчетливо понял, что девушка была чиста и непорочна. Еще ни один мужчина не касался ее губ и не сжимал в объятьях. И это было удивительно для Урусова, ибо он уже почти не верил в женскую добродетель. Чудная красота ее лица, глаз и стана также были невероятно поразительны и казались князю идеалом женской прелести.

Все это до крайности разжигало воображение Урусова. Все дни, прошедшие с того момента, как он приехал в Никольское, мужчина вел себя совершенно несвойственным ему образом. Он то смущался в присутствии Груши, как юноша, еще не познавший женщины, то краснел лишь от одного нечаянного прикосновения к ее руке или замирал, задевая ненароком край ее платья. Опыт напористого сердцееда наткнулся в лице Груши на прелестную непорочность. Он часто отвечал невпопад или не к месту улыбался девушке, желая скрыть за веселостью свои тайные жгучие желания. Иногда он попросту молчал, не находя слов, чтобы ответить или начать разговор, боясь излишней страстностью или развязностью спугнуть эту юную, наивную пташку.

Спектакль длился более двух часов, а после грандиозного ужина Урусовы и Груша возвратились домой. Всю обратную дорогу до имения Константин, который ехал верхом позади коляски, в которой сидели Груша и Татьяна, любовался прекрасным профилем девушки со светло-медовыми волосами, осознавая, что еще никогда в жизни не был так опьянен близостью женщины.

Глава XI. Гусар

Спустя неделю дождливым вечером двадцать четвертого мая в гости к княжне Урусовой приехала ее давняя подруга, Александра Загряжская, со своим мужем Михаилом. Загряжские жили неподалеку в Сатино и часто проводили долгие летние вечера в поместье князей Урусовых. Молодые люди сидели в залитой солнечным светом гостиной, с распахнутыми окнами в сад, и оживленно беседовали о том, когда следует отправиться Петербург, какие модные салоны надо обязательно посетить и где весело провести время.

Князь Константин, сидевший рядом с Михаилом Загряжским, не принимал участия в разговоре. Чуть развалившись в кресле и потягивая из хрустального бокала игристое вино, Урусов с нескрываемым интересом наблюдал за Грушей, которая по велению Татьяны в этот вечер уже более часа играла на рояле, развлекая гостей. Князь блуждал взглядом по фигурке Груши, подолгу задерживаясь на тех или иных приятных округлостях девушки.

– Как все же я люблю Петербург. Там все так живо, красочно и весело, что совсем не хочется уезжать оттуда, – мечтательно произнесла княжна Татьяна.

– Ты, несомненно, права, Танюша, – согласилась с ней Александра.

Вновь нечаянно обратив взор на брата, Татьяна в который раз отметила, что Константин неотрывно смотрит в сторону Груши. Алчный пристальный взгляд Урусова красноречиво говорил о его тайных мыслях. Уже давно княжна начала замечать страстные жадные взоры брата в сторону Груши. Татьяна была прекрасно осведомлена о развращенности и порочности Константина, о его многочисленных романах здесь, в России, и за границей, про которые ей уже все уши прожужжали знакомые соседки-дворянки.

Княжна до сих пор с неприятной дрожью во всем теле вспоминала последний разговор с Алиной Лопухиной в театре. Тогда Алина, чуть отведя ее в сторону во время антракта, поведала Татьяне, что теперешней весной в столице за коротких два месяца, которые Урусов пробыл в столице для разрешения всех нотариальных дел по поводу наследства, он успел соблазнить и бросить аж трех петербургских красавиц. И одна из них, княжна Щербатова, после того как Константин без объяснений порвал с ней, едва не умерла от переживаний, намеренно отравившись ядом. Ее брат-красавец имел все внешние данные для обольщения женщин, так размышляла Татьяна. Его надменность, дьявольская красота, довольно большое состояние и горячность натуры вкупе с холодноватым циничным блеском завораживающих серебристых глаз делали его несомненный успех у дам. И княжна прекрасно видела, что Константин наметил Грушу на роль очередной жертвы для удовлетворения своей похоти. Сидя на бархатном диванчике в этой солнечной гостиной, Татьяна, улыбаясь гостям, думая о том, что влечение брата к Груше ей на руку.

Уже более двух недель Татьяну терзали печальные завистливые и гнетущие думы. С того званого вечера, когда они собирали в своем имении многочисленную публику, княжна потеряла покой. И виной тому была именно Груша. Не иначе как из-за этой неблагодарной девки влюбленность Татьяны в Елагина не могла перерасти в нечто большее, как того желала княжна. Ведь эта Грушка маячила перед Андреем денно и нощно, соблазняя молодого человека своими прелестями. В тот трагичный вечер Татьяна случайно оказалась свидетельницей поцелуя Груши и Елагина в темном саду. Молодые люди, скрытые среди яблонь, думали, что их никто не видит. Но княжна, имеющая исключительное природное зрение, едва подойдя к открытому окну гостиной, отчетливо разглядела высокую фигуру Елагина, который держал в объятьях девушку. Они находились в тридцати шагах от Татьяны, и она прекрасно разглядела их долгий страстный поцелуй. В тот мгновение сердце Татьяны сжалось от обиды и злости. Как-никак именно Елагин в последнее время занял значимое место в мечтах и сердце княжны.

Тогда Татьяна стремительно убежала из залы, не в силах смотреть на ласки молодых людей. А после, терзаемая жгучей ревностью, попыталась убедить брата немедленно продать Грушу. Но у нее ничего не вышло. Однако княжна не собиралась сдаваться и делала все, чтобы Елагин и Груша не могли часто видеться. Она постоянно придумывала Андрею новые и новые поручения, чтобы он поменьше бывал в усадьбе и держался подальше от этой смазливой девки. Едва неделю назад Андрей покончил с посевными работами, Татьяна приказала ему как можно скорее восстановить разрушенную церковь в соседней деревне. Елагин сутками пропадал на стройке в Чубарово, понимая, что иначе не успеть закончить восстановительные работы за месяц, который ему отмерила княжна. А Татьяна желчно радовалась тому, что хотя бы на время может разлучить эту наглую Грушку с невероятно притягательным Андреем и не дать молодым людям часто встречаться. Свои козни Татьяна дополнила еще одним действом, приказала Проше, одной из дворовых девок, следить за Грушей и Елагиным и обо всем немедля докладывать ей.

С каждым годом отношение княжны к Груше менялось. Из доброго и дружеского в детстве оно постепенно переросло сначала в холодновато-завистливое, а в настоящее время в злобно-ненавидящее. Сейчас Татьяна ненавидела Грушу всем своим сердцем. И лишь оттого, что Елагин обратил внимание на крепостную девку, которая даже не стоила ее мизинца, а не на нее, Татьяну, такую изысканную, уточенную, богатую и знатную. И нынче явное желание Константина к Груше было главным козырем в борьбе за Елагина. Именно в этот вечер в завистливых злобных мыслях княжны нарисовался окончательный план действий. Татьяна осознала, что надо было устроить так, чтобы ее брат Константин непременно сделал Грушу своей любовницей и как можно скорее. И наверняка Елагин, едва узнав об этом, сам охладеет к Груше, поскольку будет считать ее падшей женщиной. Все-таки любому мужчине не понравится, что зазноба его сердца принадлежит другому.

В тот понедельник, двадцать восьмого мая, стояла теплая солнечная погода. Поверх едва распустившихся листьев светило ласковое и вместе с тем горделивое солнце, испускающее свои лучи на землю.

До обеда княжна Татьяна и Груша прогуливались в усадебном парке, который был полон запахов свежей зелени и благоухающих цветов. Девушки, одетые в легкие летние платья, казались на фоне деревьев и травы диковинными птицами, залетевшими в этот райский уголок парка. Княжна, наряженная в желтое канареечного цвета платье из тюля, с глубоким вырезом и золотым кружевом, выглядела изыскано и модно. Зеленый зонтик и белые кружевные перчатки дополняли ее наряд. Темные волосы Татьяны были уложены в пышный шиньон и собраны сзади в золотую сетку. Лазурное платье Груши простого покроя, сшитое из атласа, отлично подчеркивало изысканную красоту девушки. Единственным украшением на Груше были небольшие серьги, выполненные из золота с бирюзой.

Девушки, медленно гуляя по широкой дорожке сада, дошли до чугунной ажурной калитки и заметили двух нищих, стоявших по ту сторону ограды. Татьяна презрительно посмотрела на старика с мальчиком лет восьми, просящих милостыню, которые низко поклонились девушкам и пожелали доброго здравия.

– Пойдем отсюда, – обратилась княжна к Груше и, повернувшись спиной к оборванцам, пошла в сторону пруда. Отметив, что Татьяна не смотрит в ее сторону, Груша проворно подошла к нищим. Она сняла с себя бирюзовые сережки и протянула их старику.

– Возьмите, – обратилась она тихо к мужику, чтобы не услышала Татьяна. – Извините, но у меня нет денег.

– Благодарствую, барышня, – поклонился старик. – За добро воздаст вам Господь.

Груша приветливо улыбнулась ему в ответ и побежала догонять княжну. Она не имела денег, а все драгоценности были некогда подарены ей покойной княгиней.

– Может, велеть Матрене на ужин раковый суп сварить? – спросила княжна Грушу, которая уже поравнялась с ней. Татьяна даже не заметила, как девушка отдала нищим сережки. Татьяна холодно окинула взором Грушу и заставила себя отвести от лица девушки злой взгляд. Отчего-то в последнее время княжну невероятно раздражала красота Груши, и она редко общалась с компаньонкой, так что впервые за всю неделю решила прогуляться в ее компании.

– Как вам угодно, Татьяна Николаевна, – тихо вздохнула Груша, думая о своем.

Вот уже несколько дней Груша не видела Елагина, тоскуя. Та единственная короткая встреча на конюшне была последним и сладостным воспоминанием о молодом человеке. Даже кисти и холст, которые заказывала у него Груша, молодой человек передал через Агафью, ибо наутро следующего дня уехал в Чубарово еще с рассветом. В последнее время Андрей по необходимости постоянно находился в соседней деревне и контролировал строительство церкви, которую требовалось восстановить в течение месяца. Желая поскорее закончить первый этап строительства, который требовал его постоянного присутствия, Елагин, чтобы не мотаться по семнадцать верст ежедневно туда и обратно, вынужденно перебрался на временное житье в Чубарово, в дом местного старосты.

Девушки прогуливались по ажурному мостику, перекинутому через рукотворный округлый пруд, когда на противоположном берегу увидели князя Константина в сопровождении молодого гусара, затянутого в красно-голубой мундир. Молодые люди, похоже, специально искали девушек в этом конце парка и, едва завидев их, проворно направились навстречу. Через пару минут Урусов и незнакомец поравнялись с девушками и поздоровались.

– Позвольте представить вам поручика Пазухина Сергея Романовича, – галантно произнес Урусов, указывая на крепкого гусара среднего роста с черными усами и смоляными вьющимися волосами. На вид ему было более тридцати лет. – Мой старый приятель по полку. Вместе в Крыму воевали.

– Очень приятно, поручик, – проворковала Татьяна и протянула Сергею Романовичу руку в белой ажурной перчатке.

– Сестра моя, Татьяна Николаевна Урусова, – продолжил Константин. – И Аграфена Сергеевна.

– Мое почтение, княжна, – сказал важно поручик, наклоняясь к белоснежной ручке Татьяны. Затем он повернулся к Груше и поцеловал руку и ей. Подняв глаза, Сергей прошелся изучающим взором по Груше. Под пристальным взглядом Пазухина девушка смутилась. Лишь спустя минуту поручик пришел в себя и воодушевленно произнес:

– Очень рад, сударыни, познакомиться с вами!

– Вы к нам надолго, Сергей Романович? – спросила княжна и кокетливо улыбнулась, легко покрутив в руках прелестный зонтик из зеленого шелка.

Поручик нехотя перевел свои темные глаза с Груши на княжну.

– Надеюсь, на пару недель задержусь у вас. Жены-то пока у меня нет, потому я вольная птица, – ответил Сергей вежливо. Его взгляд опять переместился на прелестное лицо девушки с фиолетовыми глазами.

– Я давно приглашал Сержа погостить у нас, – уточнил Урусов и, заметив, что его друг неприлично глазеет на покрасневшую вмиг Грушу, предложил: – А отчего бы нам не прогуляться?

– О, хорошая мысль, братец! – воскликнула Татьяна. – Груша, пойдем.

Девушки неторопливо брели чуть впереди мужчин по тенистой узкой дорожке.

Урусов и Пазухин завели разговор про войну на Кавказе, которая сейчас была в самом разгаре. Через некоторое время Урусов отметил, что Сергей как-то невпопад отвечает на его вопросы. Неожиданно Пазухин тихо заметил:

– Эти ее глазищи просто до печёнок пробирают!

В этот момент молодые люди отстали от девушек шагов на десять, и Константин после странной фразы друга остановился и, нахмурившись, посмотрел на Сергея.

– Ты это о ком? – князь сделал вид, что не понимает Пазухина.

– Конечно же об Аграфене Сергеевне. Кто ее родители? – выпалил вдруг поручик. Урусов бросил стремительный взор в сторону девушек и отметил, что они уже находились на слишком большом расстоянии, чтобы услышать разговор.

– Зачем это тебе? – холодно спросил Константин.

– Как же? Такая красотка недолго в девках засидится, я думаю. Надо быстренько понравиться ее семье. Может, отдадут мне ее в жены?

– Чего это ты еще придумал?! – возмутился вдруг побледневший князь.

– Да пошутил я, Костя, – усмехнулся Сергей и похлопал Урусова по руке. – Но познакомиться с ней поближе хотелось бы, уж больно хороша ягодка.

Князь промолчал и отвернулся от Пазухина. Недовольно поджав губы, Урусов медленно шел за девушками, стараясь держаться от них на расстоянии.

– Что ты молчишь, Константин? – окликнул его поручик. – Или она уже просватана?

– Аграфена Сергеевна моя крепостная и с детства находится при моей сестре, – выпалил на одном дыхании Урусов, даже не взглянув на друга.

– Крепостная? – выдохнул пораженно Сергей. – Шутишь? Никогда бы не подумал!

– Она осталась сиротой в раннем детстве. Моя матушка желала, чтобы Груша воспитывалась с моей сестрой и получила хорошее образование, – объяснил тихо князь, замедляя шаг и не желая, чтобы девушки услышали их разговор.

– И что же, ласкова она в постели? – перебил его Пазухин.

– Что? – опешил Константин и, остановившись, пораженно посмотрел на поручика.

– Хочешь сказать, – усмехнулся Сергей, – что такая краля – твоя крепостная девка, и ты никогда не баловался с ней?

– Нет, – утвердительно ответил Урусов, начиная заводиться. – Мне кажется, Сергей, ты переходишь грань того, что тебя не касается.

– Братец, да ты глупец! – воскликнул поручик. – Пойдем, что остановился?

Мужчины вновь зашагали по аллее за девушками.

– Кабы у меня была такая раскрасавица с аметистовыми глазками, я бы уж точно не раз позабавился с ней.

– Я прошу тебя, Серж, прекрати непристойные речи в адрес Аграфены Сергеевны, – произнес негодующе Урусов, и его серый взор потемнел.

– Ладно, успокойся, чего набычился-то? – ухмыльнулся Сергей. – Лучше расскажи, как ты съездил в Венецию, все мечтаю побывать там.

Константин перестал хмуриться и с удовольствием перевел разговор на другую тему.