Антология
Хищник. Если его можно ранить (сборник)

– Движения не наблюдаю, – доложил Ширман.

– Да, на сканере – ничего, – сказала Хэлли. – Хотя – неудивительно…

– Есть, – перебила их Розартц.

Дверь с тихим шорохом распахнулась, все трое спиной вперед вдвинулись в отсек и закрыли за собой дверь. Розартц набрала код, и замок с лязгом защелкнулся.

– Кэлин, мы в вычислительном центре, – сообщила Хэлли.

– Нам нужен накопитель данных главного компьютера и все резервные накопители, – ответил он.

– Возьмем все, что сможем унести, не подвергаясь опасности, – решила Хэлли.

– Яутжа все еще рядом с погибшими солдатами, – сказал Кэлин.

Хэлли замерла на месте, переглянувшись с Розартц и Ширманом.

– Но их должно было вынести в космос, когда пробило обшивку! Всех.

– Просто передаю то, что показывает сканер. Должно быть, эта тварь выжила и уволокла их тела в безопасное место.

– Зачем?

Кэлин промолчал.

– Я проверю, – сказала Хэлли. – А вы ищите то, за чем мы пришли.

Бойцы взялись за дело. Снова попытавшись подключиться к нагрудным камерам погибших, Хэлли тихо ахнула и отвернулась, чтобы ни Розартц, ни Ширман не заметили ее реакции.

Несмотря на повреждения, камера Роджерс еще работала, и Хэлли увидела яутжа, разделывающего тело Тью. Да, она знала, что эти существа нередко уносят с собой части тел своих жертв как трофеи, но видеть, как рубят на части того, кого знала лично…

Хэлли отключила трансляцию.

– Нужно торопиться, – сказала она. – Скоро вы?

Розартц, орудуя боевым ножом, снимала заднюю панель с системного блока, а Ширман цеплял к поясу несколько каких-то цилиндрических предметов. Задняя панель, громко щелкнув, отскочила, Розартц запустила руку внутрь и выдернула из системного блока обсидиановый куб размером с кулак.

– Готово, – сказала она. – Уходим.

Но стоило Хэлли приблизиться к двери, сканер скафандра засек движение в коридоре. Хэлли окинула взглядом отсек. Другого выхода не было. Встретившись взглядом с Ширманом, она кивнула и подала знак Розартц.

Розартц бросила куб в карман скафандра и направила на дверь свой палмтоп.

– Как только начнет открываться, огонь микроточечными, – сказала Хэлли. – По всему проему. Разнесем эту тварь в клочья. На счет «три».

Она запустила обратный отсчет, но, глядя на мелькающие цифры, нахмурилась. Движущийся объект казался странным. Слишком маленьким…

На счете «один» замок щелкнул, подчиняясь команде Розартц.

– Подождите! – воскликнула Хэлли.

– Слава богу… – раздался новый, незнакомый голос.

И тут Ширман выстрелил. Два десятка микроточечных снарядов устремились в растущую щель между дверью и косяком. На долю секунды Хэлли увидела женщину, стоявшую в коридоре. Ее белый костюм был грязен, перепачкан засохшей кровью. Изможденное лицо побледнело, словно она не спала и ничего не ела несколько дней. На вороте красовался знакомый символ Компании, в широко раскрытых глазах блеснула давно оставленная надежда.

Но тут снаряды достигли цели, и тело женщины разорвало на части. Дверь распахнулась наружу… и вдруг часть потолка за спиной Хэлли разлетелась вдребезги. Огромная фигура мягко, упруго спрыгнула вниз.

Хэлли бросилась на пол, перевернулась через голову и вскочила, вскинув винтовку.

Яутжа приземлился на ноги, вонзил мощные когтистые пальцы в живот Розартц и поднял ее в воздух; из прорехи в не успевшем переключиться в режим брони скафандре хлынула кровь. Розартц забилась в конвульсиях, из последних сил пытаясь направить винтовку на врага.

В ужасе от того, что наделал, Ширман развернулся назад.

Яутжа швырнул в рослого морпеха растерзанное тело Розартц и, едва ли не с балетной легкостью и грацией, крутанулся на одной ноге. Вторая нога инопланетного охотника ударила Ширмана в живот. Ширман упал. Тело Розартц рухнуло на него сверху. Оба скрылись из виду, заслоненные от Хэлли спиной яутжа и стойкой с корпусами компьютеров.

Ширман закричал – может, от боли, а может, от страха.

Яутжа повернулся к Хэлли. Никогда в жизни она не видела ничего настолько неземного, однако в спокойном взгляде инопланетянина светился удивительный, пугающий разум. Он склонил голову, присел и зашипел. В широко раскрытой пасти влажно блеснули кривые клыки. Из ран на горле сочилась яркая едко-зеленая жидкость – должно быть, кровь, – а при виде датчиков на лице и лбу яутжа Хэлли неожиданно для самой себя почувствовала стыд.

«Ведь это сделали мы, – подумала она. – Мы, люди».

Прижавшись спиной к переборке у двери, она вскинула винтовку и отдала скафандру команду переключить оружие на лазерный огонь.

Ширман за спиной яутжа поднялся на ноги. Он был с головы до ног залит кровью. Частью это была кровь Розартц, но и в его животе – там, куда пришелся удар ноги яутжа – зияла страшная рана. Его скафандр затвердел и уже начал тампонировать рану, но Хэлли отчетливо видела внутренности, вывалившиеся наружу.

В руке Ширман сжимал плазменную гранату.

Хэлли скользнула вдоль переборки, спиной вперед упала в коридор и выстрелила в падении, целя яутжа в ногу. Но выстрел угодил в пол: яутжа, взвившись в воздух, прыгнул на нее.

Хэлли зажмурилась.

Скафандр затемнил маску и затвердел, спасая Хэлли от взрыва, но ослепительная, раскаленная взрывная волна швырнула ее в стену, смешав, разорвав в клочья все мысли и чувства. Последним, что она видела, была пылающая, визжащая, корчащаяся в судорогах фигура, летящая прямо на нее.

Затем наступила ночь.

Боль жалит, вгрызается в спину, десантная шлюпка, потерявшая управление, кружится, кувыркается в пустоте. Хэлли понимает: все это сон, – но никак не может вырваться из кошмара.

Всякий раз, как боль начинает разливаться по телу, «фрэйл» заставляет ее отступить. Он хранит Хэлли от боли. Да, он мучает, лишает воли, мешает оставаться самой собой, но в этот миг, здесь и сейчас, спасает от…

Здесь? Где это – «здесь»? Сейчас? Когда это – «сейчас»?

Хэлли изо всех сил старается открыть глаза. Она чует запах смерти, слышит треск пламени, чувствует жуткую теплую влагу там, где скафандр обгорел. Что, если это – ее собственные кишки, вывалившиеся наружу, а «фрэйл» просто дарует минуту покоя между жизнью и смертью?

– Отправишься в космос – там и умрешь.

Но это вовсе не голос матери…

– Там… и… умрешь, – с трудом выговорила Хэлли.

Зубы ее были холодны, как лед, горячие губы слиплись от крови.

Хэлли открыла глаза.

От жуткого жара плазмы переборки и потолок покоробились, оплавились, и теперь пластик медленно застывал, стекая вниз. Горячий воздух обжигал ноздри, от пола веяло жаром.

Хэлли подняла голову и взглянула в отсек вычислительного центра. Там бушевал огонь. Жирный черный дым, поднимавшийся от горящих тел, стремительно тянулся в вентиляцию: аварийные системы станции взялись за дело. Спринклер над головой Хэлли кашлянул и выплюнул тонкую струйку воды, тут же с шипением испарившуюся на полу.

Хэлли села. Падая, он не выпустила оружия: руки все еще прижимали винтовку к груди. Вокруг были разбросаны обгорелые останки убитой Ширманом женщины.

Превозмогая боль, Хэлли поднялась на ноги. Скафандр уже занялся ее ранами, и Хэлли почувствовала первый поцелуй «фрэйла» в крови. Конечно, доза были не та: штатные точечные инъекции не шли ни в какое сравнение с теми убойными таблетками, что принимала она. И все же обезболивающее, растекаясь по венам, напомнило о том, кто и что она есть – капитан Колониальной морской пехоты, подсевшая на «колеса».

Хэлли засмеялась, но вместо смеха из горла вырвался сиплый, натужный хрип.

По коридору тянулась цепочка обгорелых следов, окруженных яркими едко-зелеными кляксами крови яутжа.

– …ветьте! Хэлли, от…

Голос в ухе. На миг Хэлли почудилось, что кому-то из ее морских пехотинцев удалось уцелеть, но в следующую секунду она узнала голос Кэлина.

– Хэлли… слышите ме… что произошло с?..

– Кэлин, – сказала она, – я возвращаюсь на борт.

– Он у вас? Хэлли, накопитель данных у вас?

Хэлли оглянулась назад – на оплавленные остатки шкафов и стоек, на обгорелые тела бойцов на полу вычислительного центра – и вырубила связь.

Идти было больно. Опустив взгляд, Хэлли оценила полученные ранения и тут же пожалела о своем любопытстве. Пока что скафандр помогал сохранять способность к действию, но это ненадолго. Ей нужно было попасть в судовой лазарет «Дойла».

Хэлли понимала: туда ей, вероятнее всего, не дойти, – но все же должна была постараться. Дойти. Еще раз доказать матери, что она неправа…

«Фрэйл» холодил кровь, замораживал раны. Без него невозможно было бы остаться в строю. Хэлли шла вперед, забыв о всякой осторожности, огибала углы, пересекала перекрестки, даже не задумываясь о том, что может скрываться за очередным поворотом. Дисплей маски еще работал, но звук то и дело прерывался шипением, изображение рябило, и информация практически не читалась.

Достигнув шлюзового модуля, Хэлли оглянулась. По полу сзади тянулся кровавый след. Хэлли нахмурилась: эта кровь вытекла не только из ее ран. Часть крови была зеленой.

В круглом отсеке перед шлюзом, прямо напротив Хэлли, сжавшись в комок на полу и прижавшись спиной к стене, сидел яутжа. Его била дрожь. Из дюжины ран ручьями текла зеленая кровь, спина сплошь обгорела, от множества длинных, похожих на волосы отростков на голове остались только обугленные пеньки. В довершение всех этих бед, яутжа лишился глаза – вместе с доброй половиной лица.

Подняв голову, он взглянул уцелевшим глазом на Хэлли.

– Хэлли! – крикнул Кэлен.

Она же отключила комм! Хэлли озадаченно сдвинула брови, но тут же поняла, что слышит не передачу, а настоящий, живой голос. Голос звучал из открытого люка шлюза, с противоположного конца стыковочного рукава, соединявшего «Трехман-Два» с «Дойлом».

– Хэлли, накопитель у вас? Я не могу позволить вам вернуться без него!

Хэлли бросила взгляд в сторону шлюза. В стыковочный рукав ей было не заглянуть, но она и без того знала, что может там увидеть – Кэлина с оружием в руках. Все они для него – расходный материал, и, если он не получит то, что ему требуется, домой ей не вернуться.

Что ж, ладно.

Яутжа отвернулся от Хэлли и устремил взгляд в сторону люка.

Тяжело привалившись к стене, Хэлли осела на пол и опустила винтовку. Яутжа оперся на руки и выпрямился. Должно быть, его терзала жуткая боль, но он не издал ни звука. Нетвердым шагом он двинулся к шлюзу, оставляя за собой лужицы крови и ошметки обгорелой плоти.

– Я иду! – сказала Хэлли.

– Хэлли, вы нашли то, что мне нужно? Если да, это пойдет вам на пользу. Повышение, награды… Вы нашли то, что нужно?

– Да, Кэлин! – крикнула она в ответ. – Ты получишь то, за чем явился!

– Хорошо. Тогда идите. Знаю, вы ранены. Медкапсула вас жде…

Яутжа шагнул в шлюз. Из рукава донеслись тяжелые хлюпающие шаги – охотник рванулся вперед.

– Что за дья… – еле слышно выдохнул Кэлин.

Рев яутжа смешался с выстрелами лазерного пистолета.

Человек из Седьмого отдела отчаянно завизжал.

Зарычав от боли, Хэлли поднялась на ноги и вынула из магазина винтовки плазменный заряд. Новая порция «фрэйла» растеклась по венам холодной волной. Поставив заряд на взвод, Хэлли подключила его к скафандру – так, чтобы взорвать на расстоянии.

Швырнув заряд в стыковочный рукав, Хэлли проводила его взглядом и хлопнула по пульту управления шлюзом.

Крышка люка лязгнула, перекрывая проход. Хэлли сощурилась, глядя вдоль стыковочного рукава сквозь смотровое окно, но что происходит в шлюзе «Дойла» в пятидесяти метрах впереди, разобрать не смогла.

– Прощайте, – сказала она, подрывая заряд.

Удар взрывной волны был силен, но люк выдержал. Грохот взрыва тут же стих в космическом вакууме. Вновь взглянув в смотровое окно, Хэлли увидела стыковочный рукав, разлетающийся на миллион частей. Отброшенный взрывом «Дойл» медленно удалялся прочь. Из распахнутого люка рвался наружу воздух, унося в пустоту вихрь обломков… и две фигуры, навеки сцепившиеся в жутких объятиях. Прислонившись лбом к смотровому окну, Хэлли отдала скафандру команду дать ей еще дозу «фрэйла», но запас был исчерпан без остатка. Хэлли бессильно осела на пол. Вскоре придет боль, и до этого – хочешь не хочешь – придется проверить, работают ли медкапсулы станции. Если да, у нее есть шанс привести себя в порядок настолько, чтобы взять одну из спасательных шлюпок и проложить курс домой, на базу. Если послать сигнал бедствия, за ней придет спасательное судно Колониальной морской пехоты. Ее собственные «Адские псы» примчатся на помощь…

Но до этого еще следовало хорошенько подумать, что и как докладывать по возвращении.

Хэлли понимает: все это сон, но боль накатывает – волна за волной, выжигает душу, леденит сердце. Боль от ран невыносима, но муки ломки – много хуже. Во сне помощи не предвидится, и это ужасное, неодолимое, ни на минуту не отпускающее влечение придется терпеть целую вечность.

В реальности помощь вот-вот будет здесь.

«Отправишься в космос – там и умрешь».

Может быть, мама. Может быть. Но пока еще поживу.

Джереми Робинсон. Последняя битва каменной стены

1

Чанселорсвилль, Вирджиния, 2 мая 1863 года

– Если я оглянусь и увижу, что солдат не смотрит в лицо врагу, я сам всажу ему пулю в затылок.

Джексон Каменная Стена^[2], генерал армии Конфедеративных Штатов, оглядел своих людей. Отощали, серые мундиры в заплатах, а уж оружие… Целая выставка разномастных винтовок, револьверов и сабель. Среди них не нашлось бы двух одинаковых, но людей генерала объединяло кое-что другое, общее для всех солдат – страх.

И это могло быть опасным.

Смертельно опасным.

Всего один человек, в решительный момент побежавший не туда, может развалить целую армию. Поэтому Каменная Стена и обращался с людьми как можно строже: враг их не помилует, а Джексон не собирался позволять кучке янки перестрелять своих солдат. Но одними угрозами тут было не обойтись: его просто перестали бы уважать. Подчеркивая, что приказ – для всех, не исключая и его самого, он объявил:

– То же самое касается и меня. Увидите меня бегущим от врага со страхом в глазах, значит, я вам больше не генерал, – он постучал указательным пальцем по лбу. – Всадите пулю. Прямо сюда.

Он прошелся вдоль строя, глядя на чавкающую под ногами грязь. Несколько дней лил дождь, но теперь жаркое не по сезону солнце наверстывало свое, подняв большую часть вылившейся на землю влаги обратно в воздух. Духота была невыносима. До нитки промокший от пота мундир противно лип к телу, и генерал вложил всю силу своего раздражения в последние слова:

– Завтра утром мы дадим этим янки трепку, которую они забудут не скоро. В следующий раз, когда я буду говорить с вами, армия старины Джозефа Хукера^[3] будет драпать вверх по Потомаку – прямо к черту в задницу!

Усталые люди оживились и разразились восторженным воплем. Вопль волной разнесся над строем, докатившись даже до тех, кто не мог слышать генерала. Но это было неважно. Его слова будут пересказывать друг другу шепотом всю ночь напролет, и каждый добавит к речи о чертовой заднице что-то от себя. Ну и пусть – лишь бы не задумывались о надвигающейся смерти.

– А сейчас поешьте как следует да выспитесь хорошенько. Подъем на рассвете.

Каменная Стена махнул рукой и повернулся к темному лесу, отделявшему армию от поля, где многим из его людей предстояло умереть. Они обошли Хукера с фланга. План, предложенный генералом Ли^[4], был дерзок, но безупречен. Однако Джексон не собирался вести своих людей в битву, не увидев поле боя собственными глазами.

– Гусь! – окликнул он.

Мгновение спустя тот возник рядом.

– Мы готовы, сэр.

Гусь дело знал. Лучших, чем он и его люди, Каменная Стена еще не видел. Безжалостные, проворные, ловкие в обращении с мушкетом и с клинком… Генерал не сомневался, что до войны все они были не из ангелов. Скорее всего, преступники, и не только с виду: все они, подобно Гусю, скрыли свои имена, выбрав вместо них клички. Но на поле боя все равны, а четверо, стоявшие рядом с Гусем, уже не единожды искупили любые прошлые прегрешения.

Ни слова не говоря, все шесть человек направились к опушке – Гусь рядом с генералом, остальные чуть позади, с оружием наготове. Войдя в лес, Гусь пошел первым.

Здесь, на юге, молодая весенняя листва распустилась так пышно, что тусклый звездный свет не достигал земли. Луны и вовсе было не видно: ушла, отступила, как вскоре отступят и их враги… Гусь остановился, вслушиваясь в тишину. Слух у него был острым. Порыв ветра прошуршал в кронах деревьев, посыпавшиеся вниз капли забарабанили по земле. Больше вокруг не было слышно ни звука – казалось, даже птицы улетели прочь.

«В лесу убийцы, – подумал Каменная Стена. – Так что птицы поступили мудро».

– Фонарь? – спросил Гусь.

– Только один, – ответил генерал, – и поменьше огня.

– Нитка, – позвал Гусь.

Высокий жилистый человек крадучись подошел к ним и присел на корточки. Огонек, загоревшийся после нескольких секунд возни и тихой ругани, тут же угас, превратившись в крохотную искорку. В кромешной ночной тьме этого было довольно, чтоб не упасть, споткнувшись о кочку или корень. Если держать фонарь пониже, заметить его нелегко даже выйдя навстречу, а вот упавшего всякий имеющий уши засечет с любой стороны.

– Помните… – начал генерал, принимая фонарь, чтобы освободить руки остальных для оружия.

– Подходим тихо, наблюдаем за врагом, убиваем только по необходимости, – закончил за него Гусь.

Генерал не видел его лица, но был уверен, что Гусь ухмыляется во весь свой щербатый рот.

– Или для забавы, – добавил Нитка.

Остальные захихикали.

– Забавы оставьте на утро, – сказал Каменная Стена, и двинулся в лес, желая поскорее покончить с разведкой и, говоря откровенно, в надежде пристрелить нескольких солдат Союза, пока не кончилась ночь.

Такая возможность представилась ему ровно через двадцать минут.

2

– Вспотел, как мамочка Малыша Джонни под сиськами в середине июля, – прошептал Джек Босяк. Он был самым здоровенным в разведывательной партии генерала и говорил все, что приходило ему на ум, не опасаясь отповеди. Нет, его не боялись – пулям мускулы нипочем, – просто так уж подобные люди устроены.

– Молоко моей мамочки – лучший самогон к югу от Мэйсон Дикси, – ответил Джонни. Он был полной противоположностью Босяку во всех отношениях – невелик ростом, изворотлив и быстр. Джек мог бы задушить врага голыми руками, а Джонни за вдвое меньшее время вонзил бы в него нож десяток раз и выпустил всю кровь. Общим у них было одно – невоздержанность на язык.

Каменная Стена поморщился. Он никогда в жизни не видел матушки Джонни и видеть не хотел, но, когда бы речь ни зашла о ней и всевозможных ее выделениях, ни разу в его воображении не возник хоть сколь-нибудь симпатичный образ. Лицо Джонни напоминало морду хорька, а кожа его была сплошь усеяна пятнами. Либо его мамочка святая, раз уж спала с подобным уродом, либо сама была столь же неприглядна на вид.

– Тихо, – сказал Гусь.

Вначале генерал подумал, что Гусь просто призывает людей к порядку: идя в разведку со своей командой, Каменная Стена предоставлял держать людей в узде подчиненному, чтоб их мятежные порывы не обращались на самого Джексона. Но неподвижность Гуся и поднятая им винтовка означали, что разведчик что-то слышал.

Все припали к земле, затаили дыхание, прислушались…

Минута прошла в полной тишине.

– Ты точно че-то слышал? – спросил Кодил.

Кодил когда-то жил в болотах Флориды. Этому ни жара, ни влажность не докучали – он был словно создан для них. Казалось, внушить ему страх не может ничто – даже, по его собственным словам, «двадцатифутовый кодил, что я прикончил тесаком». Длинный зуб упомянутой рептилии Кодил, в доказательство этакого подвига, носил на шее. Кроме мерзкого запаха, этот тип отличался недостатком терпения.

Вот и теперь он выдернул волосатую руку из пальцев попытавшегося удержать его Гуся, поднялся над густыми кустами, за которыми укрылись разведчики, и медленно покрутил головой из стороны в сторону, вглядываясь в темноту.

– Нету там ниче.

И тут в тишине раздался голос:

– Молоко моей мамочки.

Слова были странно искажены и звучали издали, но ошибиться было невозможно: кто-то сумел подкрасться так близко, что подслушал разговор разведчиков и теперь передразнивал их.

Не нуждаясь в командах, люди взяли оружие наизготовку и замерли в ожидании приказа. Каменная Стена кивнул Гусю. Тот поднялся.

– За мной, два-один-два. Сами знаете.

Склонившись вперед, чтобы не служить слишком крупной мишенью, Гусь покинул укрытие первым. За ним последовали Нитка и Джек Босяк, за ними – генерал, и, наконец, Малыш Джонни с Кодилом. Нет, генерал был готов делить со своими людьми все опасности боя и разведки, но и дураком вовсе не был. Для дела его жизнь и ум были куда важнее, чем жизни и умы подчиненных. В случае чего бой они примут вместе, однако вражеские пули вначале отыщут кого-то еще, а уж потом – генерала.

– Пригнувшись, все разом, – скомандовал Гусь, двинувшись на голос.

Скудный свет фонаря освещал путь. Несомненно, они шли в западню, но Каменной Стене необходимо было проверить, кто скрывается в лесу, прежде чем на рассвете вести сюда армию.

Генерал гордился своими бойцами, глядя, как те искусно крадутся в темноте. Если янки и знают о горстке конфедератов в лесу, то ни за что не заметят их приближения.

Гусь снова остановился и прислушался, но нужды в этом не было никакой: солдаты Союза сами выставили себя напоказ, безбоязненно запалив факел. Их было трое, и все они тараторили одновременно, будто бабы на кухне. Вот только в голосах их слышался страх и кое-что еще более скверное, обычно приходящее к концу битвы, – безнадежность.

– Эк их разобрало-то, – заметил Кодил.

– Видать, уже знают, кто мы, – сказал Джек Босяк.

Среди конфедератов Гусь и его люди успели составить себе определенную репутацию, однако вряд ли их слава докатилась и до Союза – хотя бы потому, что каждая встреча с разведгруппой заканчивалась смертью врага.

Мертвые не болтают…

– Они не про нас, – сказал Гусь. – Вы слушайте.

В наступившей тишине из темноты донеслись дрожащие голоса врагов:

– Говорю тебе, я видел прямо сквозь него!

– А глаза как горели! В этом лесу живет сам дьявол!

– Вовсе не дьявол. И не зверь, – возразил третий. Этот, в отличие от других, сохранял спокойствие. – Это человек. В темноте. Возьмите же себя в руки!

Всего лишь несколько фраз, обрывки разговора – но их оказалось довольно. Картина начинала складываться, и Каменной Стене она не нравилась ни в малейшей степени.

– И мы должны поверить, будто один человек смог прикончить девятерых наших без единого выстрела? Не оставив ни единого трупа?

Значит, они встретили в лесу врага, и притом не кого-то из людей генерала… Это могло означать, что перед Союзом встала проблема перебежчиков (что пошло бы южанам только на пользу), либо что в этом лесу прячется банда беззаконных убийц. Тогда это могло бы стать проблемой и для генерала, если только неизвестные не присоединятся к его собственной банде беззаконных убийц. Но правду не выяснить, не допросив этих людей.

– Они нужны живыми, – сказал Каменная Стена.

На лицах разведчиков отразилось разочарование.

– Проклятье, – буркнул Нитка.

– Заставьте их говорить, а потом можете заставить замолчать, – сказал Каменная Стена.

По законам войны этих людей полагалось взять в плен живыми, но три лишних едока, отнимающие пищу у своих, были бы совершенно некстати. Генерал кивнул Нитке, Джонни и Джеку Босяку:

– Окружить их. А когда вспыхнет свет… ну, вы дело знаете.