Анна Михайлова
Четверо за спиной

Глава 1

Ненавидит ли кто-то своих подчиненных так глубоко и искренне, как это делает начальник? И не потому, что – сволочь, а вынужден в пятницу вечером контролировать результаты их работы. Хотя время уже не просто поджимает, оно гонит взашей. А я все еще торчу в офисе. Тяжело быть начальником, особенно если отдел состоит из одних мужиков. Нет, этап демонстрации «кто тут альфа» успешно пройден, мои парни смирились и даже прониклись уважением: «ты свой пацан, хоть и баба». Тут другое: знаю, что все они профессионалы, но не могу себе позволить не контролировать. Мой идиотский перфекционизм бьется в истерике при слове «расслабиться». И хотя знаю, что бешено не успеваю, усилием воли заставляю себя сидеть в кресле. Черт, если Ворон закроет вход на базу, ночевать мне под открытым небом. А он мужик серьезный – нефтяник с северов. Не просто может – он это сделает. И хотя в моем рюкзаке есть много чего на все случаи жизни, минимального комфорта хочется. Я все же девочка, хоть и с некоторой натяжкой совы на глобус.

Если бы могла сама доделать этот горящий синим пламенем проект – было бы готово еще два часа назад. Но вопрос настолько щекотливый, что пришлось поручить дело Сидоренко. Он специалист высококлассный, узкопрофильный, но медлительный, как коала под транквилизаторами. В свое время я пыталась его переформатировать до нормальных человеческих скоростей – ни фига. Человек-кремень – ни ор, ни админресурс во всей красе его не берут. Пришлось смириться и просто ставить ему дедлайны на сутки раньше. Вуаля, мир заиграл новыми красками. Но сейчас нам спустили неожиданный горящий вопрос от генерального, вот и корпим мы с Сидоренко, несмотря на стрелки на часах. При этом ощущение глобального опоздалова давит на макушку дамокловым мечом. Никогда еще я так отчетливо не чувствовала уходящее время, словно упускаю что-то важное, жизненно важное, что упустить нельзя категорически. Откуда-то знаю, что нужно успеть, во что бы то ни стало.

Сидоренко как всегда спокоен как удав, я все же позволяю себе изредка нетерпеливо ерзать на стуле. Сосредотачиваюсь, дело должно быть сделано, причем идеально. Ползем, но делаем. Где-то там забрезжил свет в конце туннеля. Еще полчаса вылизываем документы, я наконец со спокойной совестью ставлю визировку и отдаю документы в секретариат. Фу-х, отстрелялись! Рюкзак предусмотрительно, (как знала, что прилетит под конец рабочего дня), лежит в моем шкафу. Достаю пакет со сменкой – не в офисном же мне по лесам шастать, и пулей мчусь в туалет переодеваться. Вот она – свобода! Натягиваю джинсы, майку и ветровку. Но ноги наиудобнейшие старенькие кроссы, волосы в небрежный короткий хвост, косметику смыть – там не до этого – и алга! Поторапливаю сама себя. Внутри вопит, что от меня что-то ускользает, надо срочно успеть! Конечно надо: впереди меня ждут «майские» в компании средневековья и единомышленников.

Сидя в электричке, дожевываю бутер с водой, предвкушая шашлыки или наваристую уху на свежем воздухе. И это не просто турпоход. Я еду к реконструкторам, я одна из них. В компанию этих суровых мужиков тоже не сразу удалось пробиться. Думали раз девочка, то это только платьишки, вышивание и махание платочком на турнире. Пришлось демонстрировать умения, которые я не афиширую в обычной жизни – КМС по самбо и первый взрослый по саблям. Суровое детство, папина дочка… Конечно, боевая сабля это вам не спортивная, но и тут, и там твердая рука и острый глаз нужны одинаково. Физическую составляющую я подтянула, а потом, когда ребята поняли, что я не одуван, а могу и буду драться на равных – приняли в боевое братство. И боевки, порой, им помогала ставить уже я. Хотя тренировки наравне с ними три раза в неделю никто не отменял.

Может, конечно, кто-то скажет, что для 28 лет это сплошное ребячество, но знаете что? Каждый релаксирует как может. Кто-то накачивается алкоголем в клубах, кто-то мужиков меняет чаще трусов, а я – вот так. У меня хорошая карьера и есть любимое хобби – чем не повод для гордости? Правда мою маман это не особо вдохновляет. Она у меня за традиционные бабские ценности, поэтому вздохи про внуков, успехи в деле выпечки замудренных тортов и выходов замуж я слышу регулярно. Но мама далеко, поэтому акты телефонного терроризма с ее стороны пресекаются достаточно быстро, но мягко – все ж кровные узы никто не отменял. Вспомнив про маман, достала мобильник и выключила его – в ближайшие десять дней он мне точно не понадобится.

Убирая телефон, мимоходом подняла глаза на соседа напротив, вроде подсел недавно. Вид поношенный, но благообразный. На сельского учителя похож. Только насмешливые серые глаза смотрят цепко, внимательно. Даже пронизывающе. Поневоле хочется спину выпрямить. Смотрит с легкой улыбкой, собирающей морщинки у глаз, как будто мы знакомы. Но у меня память на лица хорошая, точно бы запомнила. Поневоле вопросительно поднимаю брови.

– Браслет у вас занятный, барышня. Древо жизни? – негромко заговорил он.

Кошусь на левую руку: ничего особенного, кожаный, хоть и плетение сложное. Сама делала, в наш прошлый реконструкторский сбор. А чем еще вечерами у костра заниматься? В середине вещицы правда не помню кем подогнанный медный кулон в виде круга с раскидистым деревом внутри. Ну так и тут в целом ничего выдающегося. И что он там занятного нашел?

– Ничего особенного. Сама сделала от скуки.

– Вот как? – в глазах дядечки загорается огонек интереса, – позволите, ближе гляну?

Он подается вперед, потому как место рядом с собой не освобождаю. Там мой рюкзак, да и вообще не люблю я сокращать дистанцию. Нехотя протягиваю руку. Откуда-то незнакомец понимает, что не стоит меня трогать, поэтому просто заинтересованно рассматривает.

– Знаете, изучал как-то на досуге историю плетения Древней Руси. Письменных источников мало, но в тех, что сохранились, это считалось целым искусством. В некотором смысле сакральным. Люди верили, что особыми узлами можно связать миры – наш и мир духов, например. Вот этот ваш узел вообще считался духовно сложным, им владели только высшие жрецы. Вы точно это сами плели?

– Точно. И я не жрец. Но можете не верить, – пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. Неделя была тяжелой, меня морально выпотрошило. Тратиться на бесполезные разговоры нет никакого желания. Но собеседник не унимается. Правда тих и вежлив, поэтому рявкать на него не хочется.

– Простите за назойливость, барышня, но у вас под скамейкой что-то блестит. Не ваше, часом?

Забавляет слово «скамейка» про современную электричку. Значит угадала – деревенский. Думала отмахнуться от его попытки продолжить разговор, но любопытство все же толкает нагнуться и заглянуть под сиденье. Действительно что-то тускло поблескивает. Тяну руку – и поднимаю с пола кольцо! Хм… Интересно. Рассматриваю повнимательнее. Даже не кольцо – перстень. Металл на серебро похож. В центре на металлическом квадрате вырезан черненый символ, похожий на русскую букву «и» которая решила встать только на правую «ногу», а левой частью потянулась наверх. Справа и слева от центрального квадрата знак, похожий на птичий след: центральная палочка и от нее два ответвления. Только у левого знака «лапки» вверх, а у правого вниз. Протягиваю занятную вещицу собеседнику, он смотрит внимательно, потом удивляется, после чего хмурая складка пролегает между бровей. Но потом отрицательно кивает головой и не берет.

– Интересно как. Руна «Сила». Вы нашли друг друга, ваше оно.

Раздумываю, смотрю еще раз. Работа грубоватая, кольцо не похоже на женское. Но с каждой минутой оно почему-то нравится мне все сильнее. Метал на удивление теплый, пальцы невольно начинают поглаживать поверхность. Отдавать не хочется, хотя я обычно равнодушна к украшениям. Кроме нас в вагоне никого, похоже хозяин вещи на горизонте не появится. Потому перестаю себя сдерживать и надеваю кольцо на указательный палец левой руки. Правая скоро будет занята мечом, там оно только помешает. Кольцо садится на удивление комфортно, по размеру, словно на свое место. Решаю по приезду показать ребятам, которые у нас увлекаются символами и рунами, может оно и значит чего. Мелочь, а приятно, если там что-то хорошее, благостное. На удачу или победу. Мужчина с удивлением смотрит на мои манипуляции.

– Обычно девушки предпочитают украшать безымянные пальцы, – вырывается у него.

– Хотите сказать, что указательный – только для мужчин? – ухмыляюсь я, забавляясь деревенским шовинистом.

– Нет, но считается, что кольцо на указательном – это символ воли и независимости.

– Тогда это точно моя тема, – усмехаюсь.

– Сложно с вами. И как же вас звать – независимая барышня?

– Ярослава.

– Интересное имя. Сильное.

Снова пожимаю плечами. Настроение стремительно повышается. Даже этот странноватый дед не раздражает уже. В крови потихоньку разгоняется адреналин: скоро увижу своих коллег-единомышленников. Что они отстроили на этот раз? Знаю, что ребята там колупаются уже две недели, обещают что-то невероятное. А на последней тренировке галантно предложили мою снарягу довезти, чтобы я не таскалась с мечом и доспехами в электричке. Молодцы они у меня, настоящие рыцари, соратники. И меня хотели подхватить, но я-то знаю свою ненормированную работу – отказалась. Поэтому в рюкзаке у меня только комплекты одежды для нахождения в лагере, белье, аптечка и брусочки с экологичным мылом и шампунями – куда без этой уступки современному миру. Пусть мужики воняют потом, а я все-таки девочка. Хоть и в доспехах с оружием, как они.

Особенное место занимают ножницы – пока Ворон, наш главный, не видит, стригу я, в качестве воспоминаний бурной молодости, некоторых наших бугаев. Есть у нас несколько пофигистов до внешности, которые ждут именно меня и даже дают над собой экспериментировать. Позволяют экспресс-эволюцию: за полчаса из обезьяны в человека. Что поделать, терпеть не могу лохматых мужиков. Еще одна грань моего перфекционизма. Ну, правда, даже если ты решил отрастить мочалку на лице, облагородь ее что ли! Чтоб не тошнило от вида неопрятной растительности с крошками и мусором.

Итак, краткосрочный план у меня следующий: выйду на станции, пешочком пару километров – и вот оно, долгожданное. На губах начинает блуждать предвкушающая улыбка, ноги нетерпеливо постукивают. Когда объявляют мою станцию, вскакиваю с места.

– Вы кажется, предвкушаете что-то необычайное, – улыбается собеседник.

– Вы правы.

– И что-то мне подсказывает, что это будет за гранью.

– Очень на это надеюсь. Всего вам доброго! – выскакиваю из электрички, натягиваю увесистый рюкзак на плечи.

Никого из ребят не видно, неужели я последняя? Жаль. Дорогу-то я знаю хорошо, но, когда идешь компанией, время в пути проходит незаметно. Ну да и ладно. Дойду сама. Встряхиваю рюкзак, устраивая его поудобнее и шагаю на тропку. Еще не стемнело, только легкие сумерки. Бодро иду, вдыхая чистый лесной воздух. Здесь в основном лиственные леса, светлые, прозрачные. Слышен птичий гомон, они еще не затихли, длинный день не позволяет уснуть пораньше даже животинам. Лес приветливо шумит листвой, мне даже чудится приветственный шепот. Да, меня тут знают, не первый раз топаю. Я люблю лес, в нем кожей чувствуется биение жизни. Это настолько потрясающе, что я не понимаю тех, кто в лесу топает в наушниках. Какая музыка может сравниться с его дыханием, его голосами? Улыбаюсь приметным деревьям, как старым знакомым.

Где-то над головой раздается суровое уханье. Инстинктивно задираю голову, чтобы посмотреть на пролетающего красавца-филина. Нога находит неведомую кочку, в глазах на секунду темнеет и я позорно падаю вперед, ободрав ладони. Да чтоб тебя! Ведь вроде ровная тропа! Поднимаюсь, отряхивая ушибленную коленку. Ладони саднят, злюсь на свою неуклюжесть. Ну, да и ладно, пострадала больше моя гордость. Хорошо, хоть никто не видел моего позорища – навернуться на ровном месте. Что ж, будет повод дойти быстрее, ссадины обработаю уже в лагере, не распаковывать же рюкзак в дороге, впотьмах. И правда начинает темнеть, придется ускориться, чтобы не доставать фонарик. Ворон – за аутентичность, не жалует технический прогресс на территории лагеря. Топаю быстрее, но темнеет стремительно, да еще и начинает основательно холодать. Май месяц – откуда? И прогноз я смотрела, не обещали ничего. Зная свою мерзлявость, достаю толстовку. Она у меня любимая, на черном фоне потрясающе четкая, правдоподобная печать кольчуги, на спине два скрещенных топора со щитом, спереди через плечо – кинжал в ножнах. Очень брутально и тепло, прям мое. Натягиваю толстовку поверх футболки, сверху ветровка – ну все, к холодам готова.

Иду. Иду долго. Очень. По ощущениям гудящих ног уже два раза должна пришлепать, но нет – тропа по-прежнему ровнехонько стелется, убегая меж стволов деревьев. Что-то мне начинает казаться неправильным. Поднимаю голову, осматриваюсь – так и есть, лес хвойный! Но нет в этом районе хвойных лесов, так короткие перелески, не более. А тут стволы в два обхвата, закрывают кронами потемневшее небо. Так, стоп, надо разобраться. Присаживаюсь у ближайшего дерева. Заблудиться я не могла, т.к. прекрасно ориентируюсь на местности, традиционным женским топографическим кретинизмом не страдаю. Тогда какого лешего я сижу в сосновом лесу, если уже полчаса как должна быть в лагере? Знаю, что мобильный здесь не ловит, даже доставать не буду.

Наощупь достаю фонарик и решаю все же топать по это тропе дальше. Она достаточно широкая, не заросшая, так что велика вероятность выйти к жилью. Со вздохом встаю и, стараясь не злиться на ситуацию, иду дальше. Эх… накаркал мне дед про приключения! А уж как засмеют меня мужики, когда в лагерь приду, ох, застебут. Чтобы отвлечься, начинаю тихонько напевать себе под нос. И тут на этот самый нос падает капля, потом еще одна. Дождь? Да ладно? Мало мне нежданчиков, теперь еще и это. Раскатистый гром прозвучал словно издевательский хохот. Следом мелькнула ухмыляющаяся бело-розовая молния. Сначала я пыталась пересидеть дождь под широкой разлапистой елью. Но когда холод начал проникать под майку и разливаться неприятными мурашками по телу, решаю все же двигаться дальше. Иду, иду и иду. Сцепив зубы, уже на чистом упрямстве. Ноги гудят, нос сопливит, но я иду! Назло всем громам и молниям. Вредной упертости во мне – на пятерых хватит.

Когда все же нехотя сосняк расступается, и я вижу впереди, сквозь пелену дождя, деревенские домики с приветливо горящими огоньками окон, из горла вырывается не то вздох, не то всхрип. Продолжаю как автомат переставлять ноги, опасаюсь, что если остановлюсь, то просто рухну. Ковыляю до ближайшего строения. Открываю калитку, отчаянно надеясь, что в такую погоду дворовой пес тоже не захочет выходить из будки. Поднимаюсь по деревяному крылечку, слабеющей рукой стучусь. Если не откроют, буду ночевать прямо на этом крыльце. Но, на мое счастье, дверь открывается, на пороге стоит женщина средних лет со свечой в руках. Со свечой? От грозы электричество отрубилось? Женщина смотрит на меня с изумлением, переходящим в ужас. Неужели все настолько плохо?

– Простите, я, кажется, заблудилась, – хриплю я и начинаю оседать под пронзительный женский визг.

Глава 2

Мне холодно. Мне настолько холодно, что я инстинктивно пытаюсь зарыться поглубже в постель, стараясь найти там хоть немного тепла. Голоса бубнят надо мной что-то невнятное, а я, стуча зубами, пытаюсь сжаться в комок, свернуться как броненосец. Да что ж так холодно-то! Кажется, я говорю это вслух. Мне разжимают рот и вливают горячую горькую жидкость. Я пытаюсь увернуться, но мою голову крепко держат. Судорожно глотаю. От разлившейся горечи во рту я немного выныриваю из забытья и слышу откуда-то звонкий крик:

– Драгомир приехал!

Слышу, как скрипит входная дверь, быстрые шаги по комнате. Скорее чувствую, что надо мной кто-то склоняется.

– Тяжело тебе дался переход, милая. Теперь нужно, чтобы выжила. Во что бы то ни стало.

– Раскомандовался, – бурчу я и под короткий мужской смешок проваливаюсь в забытье.

Разлепляю глаза. Хотя очень не хочется этого делать. Во всем теле слабость. Осматриваюсь. Лежу в деревяной избе, за полотняным пологом. Точно! Я ж дошла до какой-то избы. Надо выяснить, где я. Начинаю шуршать одеялом, пытаясь выудить себя из кокона. За занавеску заглядывает молодая девушка, ойкает и снова скрывается. Неужели настолько плохо выгляжу? Невольно откидываюсь на подушку, пытаясь пригладить волосы.

Снова одергивается занавеска и ко мне подходит мужчина, лет тридцати. Интересное худое лицо с высокими скулами, нос с горбинкой, почти белые волосы собраны частично на затылке и свободно лежат по плечам. Почему первая мысль, что он опасен? Вернее, не так – может быть опасен, но отчего-то я его не боюсь. На нем темная расшитая по вороту рубаха и куча амулетов на шее. Ролевик? Он склоняет голову на бок и смотрит на меня с ироничной полуулыбкой.

– Ну здравствуй, Ярослава.

– Мы знакомы? – голос напоминает карканье. Я откашливаюсь и переспрашиваю еще раз.

– Почти. Но я не успел представиться. Я – Драгомир, волхв.

– Я так и подумала, что – ролевик. Можете сказать, где я?

– Название деревеньки тебе ни о чем не скажет.

– Мне нужно в наш лагерь реконструкторов. Мужики наверняка волнуются.

– Тебе для начала на ноги нужно встать. Ты сильно простыла, в горячке два дня пролежала, пока я не приехал. Уж думал – не вытащу.

– Два дня? Гадство! Тогда мне нужен мой рюкзак. В нем аптечка с антибиотиками. Выпью и быстрее оклемаюсь.

– Не стоит. Я все сделал, как приехал. Тебе скорее просто силы восстановить нужно. Но вещи твои принесут, – он разворачивается и собирается скрыться за занавеской.

– Вы не сказали, откуда меня знаете.

– А я все надеялся, что ты вспомнишь, – иронично улыбается Драгомир. Я внимательно смотрю в его глаза. В его серые глубокие глаза и мои невольно начинают расширяться от удивления.

– В электричке! Это были вы?

Вместо ответа он улыбается чуть шире и скрывается за пологом. Я изумленно откидываюсь на подушку. Но в электричке был безобидный дядечка за пятьдесят, седой и носом картошкой. Едва ли не радикально отличающийся от этого. Как такое могло быть? Или моя память решила сыграть злую шутку? Не понимаю. Может из-за болезни у меня в голове все перемешалось? Ладно, разберемся. Ко мне мышкой проскальзывает молодая девушка с моим рюкзаком в руках.

– Привет, – здороваюсь я с интересом рассматривая незнакомку. На ней домотканая рубаха с вышивкой, поверх нее – сарафан. Волосы заплетены в длиннющую роскошную косу (интересно, не мешает ей шиньон), на лбу красная расшитая тесемочка, под цвет ленты в косе. Ну надо же как ролевики расстарались. Обычно так глубоко не заморачиваются, если это не центральный персонаж

– Доброго дня, – шепчет девушка.

– Я – Ярослава. А тебя как звать?

Девушка кладет рюкзак у изножья кровати. Повторяю вопрос про имя.

– Весняна.

– Ух, ты. Прикольно. А в реале как?

– Где, госпожа?

– Ну в реале. В жизни.

– Везде так кличут.

– Хм. Затейники у тебя родители. Или у вас организатор не разрешает имена из реала использовать?

– Я совсем не разумею про что ты, госпожа, – испуганно шепчет девушка.

– Как у вас, у ролевиков, странно. А принеси-ка ты мне, Весняшенька, водички умыться и зубы почистить.

– Почистить? А для чего?

– Хм, как вы, оказывается, в роли вживаетесь. Очень натурально, прям как наши. Ну, ковшик теплой воды, если можно, все же принеси.

Смущенная девушка с явным облегчением убегает. Я особо никогда с ролевиками плотно не пересекалась, их внутренней кухни не знаю. Может и правда у этих фэнтезийников так строго. Или девушка давно варится в этой кухне, привыкла быть погруженной в роль. Осторожно сажусь на кровати, с удивлением рассматриваю надетую на меня рубаху. Длинная, из небелёного домотканого материала. Вышивка по горловине и подолу. Трогаю, похоже на ручную работу. Заморочились, какое внимание к деталям! И не лень было на меня расходовать свои костюмы. Такая дотошность обычно больше нам, реконструкторам, свойственна. Ну да и ладно, не буду лезть в чужой монастырь.

Умывшись, решаю выйти из дому и осмотреться. На улице ясное солнце и лазурное небо, тепло. Но я поневоле вздрагиваю от легкого ветерка. Драгомир сидит на скамье у крылечка, расслабленно откинувшись на спину. Длинные ресницы отбрасывают тени на острые скулы. Поворачивает голову, задумчиво, словно решая что-то в голове, смотрит на меня. Пожалуй, его даже можно назвать красивым, хотя у него скорее необычное, запоминающееся лицо с ироничной улыбкой на тонких губах. Когда подхожу, встает и закутывает меня в плащ, небрежно лежащий на скамье.

– И чего вышла? Рано тебе еще на сквозняках сидеть, – притворно ворчит.

Поплотнее закутываюсь в плащ, ткань тяжелая, еще хранящая тепло мужского тела. Инстинктивно утыкаюсь носом и глубоко вдыхаю. Приятно пахнет, вроде как лесом. Неужели у них парфюмом можно пользоваться? Подбираю длинные полы плаща и присаживаюсь рядом.

– Далеко мои реконструкторы?

– Изрядно, – уклончиво отвечает он.

– Не понимаю, как могла заблудиться. Я хорошо на местности ориентируюсь. Да и дорогу эту знаю, как свои пять пальцев.

– Не твоя в том вина, – не открывая глаз, говорит он.

– Вы мне направление покажите, куда идти. А дальше я сама.

– Сегодня еще долечишься, выезжаем завтра поутру. Я провожу.

– Не стоит. Я сама…

– Конечно сама. Наверняка всегда сама. А я провожу.

– Ну раз не в лом…, – точно также откидываюсь на стену избы. Спорить совершенно нет желания. Солнышко приятно ласкает щеки, а плащ не дает прохладному ветерку пробраться под одежду.

– И давай на «ты». У нас тут так принято, – продолжает он.

– Давай. Слушай, а как тут с купальными процедурами?

– Баня есть. Велю растопить. Прогреешь косточки.

Понимаю, что мой собеседник не расположен продолжать разговаривать. Сижу еще немного и вернув плащ, возвращаюсь в дом. Весняна знакомит меня с матерью, которая заходит в дом немногим позже меня. Вроде действительно похожи. Надо же – как удивительно: девушке удалось и мать завлечь, редко в ролевики идут в зрелом возрасте. Отчего-то обе меня побаиваются, уж не знаю, что им сказал носитель кучи амулетов. Да и какое мне дело, я ж уеду завтра.

Меня накормили вкусной похлебкой, отчего по телу разлилось приятное тепло. Потом через некоторое время девушка проводила меня в баню. Я от помощи отказалась, но напарилась всласть, даже неумело пожамкала себя веником. Помытая, но разомлевшая, вернулась в дом и покорно выпив какого-то укрепляющего отвара, бессовестно завалилась спать, забыв про таблетки. Почти проваливаясь в сон, услышала отрывок перешептывания:

– Хорошо, что к нам она пришла. Драгомир такую награду дал, что и зиму переживем, и тебе на приданое отложим.

–Мама, а кто она? Что сам Ведающий над ней два дня глаз не смыкал?

– Ш-ш, нам дела волхвов знать не должно. Не лезь в это!

«Наверное, роли разучивают», – подумала я. Какие старательные…

Хорошо, что спать я легла рано. Как знала. Потому как разбудили меня еще засветло. Возмутительная, полусумеречная рань! Сама не знаю, как глаза разлепила. Одевшись да наскоро перекусив при свете свечи, подхватила рюкзак, поблагодарила хозяюшек за гостеприимство, после чего вышла из дому. И остановилась на крыльце как вкопанная: Драгомир, в компании еще двоих мужчин, стояли у привязанных к столбу коней и тихо переговаривались. Но если волхв был одет только в рубаху, темные штаны и наброшенный плащ, то спутники явно изображают воинов, поверх рубашек – кольчуги, на головах шлемы, на поясах – мечи. Даже на первый взгляд – вижу очень качественную работу, явно кузнец знает свое дело. Ни разу не китайская поделка. Мужики удивленно смотрят на меня. Не пойму с чего? Умылась, причесалась. На свежеподнятого зомби не похожа, хоть и, увы, без утреннего кофе. Почему-то особенный шок у них вызывают мои штаны. Вытаращили глаза, как будто я без них вышла. Да что ж такое-то?

Подхожу к Драгомиру. Он также как вчера, накидывает мне на плечи темно-синий плащ, застегивая на затейливую фибулу. Мы с ним одного роста, но мои 177 см меня никогда не парили. Скорее напрягали тех мужчин, у которых сверху вниз на меня смотреть не получалось. Но этого похоже, такой мелочью как рост, не пронять. У волхва к седлу приторочен второй плащ – ишь какой предусмотрительный, когда разжиться успел?

– А если бы я верхом ездить не умела? – спрашиваю я.

– Посадил бы сзади, как мешок с рухлядью, – хмыкает он. И хотя я понимаю, что «рухлядь» он у потребил в смысле – «мех», звучит оно как-то обидно, – подсадить тебя?

– Обойдусь, – дуюсь я на рухлядь, – далеко ехать?

– Неблизко.

Подхожу к лошади, поглаживаю по морде, знакомлюсь. Она принюхивается, косит на меня добрыми глазами.

– Не боись, смирная, – басит один из вояк, тот, что постарше, – Я – Миран. А молодший – Ивашко.

Киваю в ответ:

– Ярослава.

Стараясь не ударить в грязь лицом, легко взлетаю в седло. Отчего-то у обоих вырывается слаженный вдох. У них что – совсем девки неумелые что ли? Может группа ролевиков пока небольшая, девушек мало? Хотя кто их разберет?

Ешки-матрешки! Я-то думала, что далеко – это час-два ходу. Но на привал мы остановились сильно после обеда. Сцепив зубы, я почти сползаю с лошади. Если бы не крепкие руки Драгомира на моей талии, я бы рухнула на землю, как рухлядь. В самом рухлядском смысле слова.

– Пошли, раненный боец, – хмыкает, уверенно придерживая меня одной рукой. Он худощав, но руки крепкие, сильные. Видимо не чурается тренажерки, хотя по нему и не скажешь. Ролевик усаживает меня под дерево на расстеленное кем-то из сопровождающих одеяло. У меня болит все! Спина, ноги и многострадальная пятая точка. Я таких марш-бросков не совершала… Да никогда я столько верхом не ездила! Чтоб бы вас всех… С тихим стоном вытягиваю ноги. Я так устала, что нет сил даже злиться. Завернувшись в плащ, наблюдаю за тем, как Миран споро разжигает костер, пока младший занимается лошадьми. Драгомир присаживается рядом, покусывая травинку. Обманчиво расслаблен, но мне напоминает готового к атаке хищника.

– Слушай, дружище, ты мне рассказать ничего не хочешь, а? – начинаю я.

Вместо ответа он с ироничным прищуром смотрит на меня. Так смотрит, что я начинаю заводиться. Что за ухмылки?

– Что именно ты хочешь знать, Ярослава?

– Я не могла так далеко уйти от станции, – четко выделяя слова, говорю я.

– Не могла, – легко соглашается он. Злюсь еще больше, но пока сдерживаюсь.

– Тогда куда мы едем?

– Туда, где ты получишь все ответы на вопросы.

– А не подзадолбал ли ты говорить загадками, а? – я невольно начинаю повышать голос. Двое попутчиков с ужасом в глазах отступают с лошадьми подальше. Явно на их самодовольного старшого давно никто не орал. Ничего, переживет, – конкретно: где мы и куда едем?

– Конкретно: мы – в лесу. Едем в княжью столицу, Миргород. Полегчало?

– Ты накурился что ли? Какой еще Миргород? Здесь нет такого города!

– У тебя там – нет. А здесь – есть.

– Хватит мне нести вашу ролевую чушь! В какой стороне железная дорога? Станция – где? Мне туда нужно.

– Здесь нет железных дорог, Ярослава, – он спокоен как удав, а у меня едва не дым из ушей.

– Где – здесь? В области?

– В этом мире.

– Где?? Ты вслед за мной температуришь? Таблеточек дать?

– Успокойся, Яра.

– Я спокойна, – рявкаю, – это вы – ролевики, долбанулись, вконец!

– Давай – так: мы завтра приедем в город. Ты все увидишь своими глазами.

– Ваш ролевой городишко? Чего я там не видела?

– Я не буду больше ничего говорить. Потерпи до завтра. Прошу, – он смотрит доброжелательно, но твердо. А я внимательно смотрю в его глаза. Вроде зрачки в норме, глаза смотрят ясно, не подернуты наркоманским безумием. Смотрю на руки, не трясутся, не дрожат. А может он сумасшедший? Шизофреник? Елки, вот влипла-то! Становится страшно. Невольно отодвигаюсь от него подальше.

– Тебе не следует меня бояться, Ярослава, – словно угадав мои мысли, тихо произносит он, – я буду последним, кто причинит тебе вред.

– А кто вас, ролевиков… – бурчу я.

– Я не ролевик. Я действительно волхв.

– Конечно-конечно, – быстро соглашаюсь я, вспоминая, что с сумасшедшими нельзя спорить.

Ошарашенная возникающими перспективами, я молча ем похлебку, которую мне с опаской протянул Миран. Мы еще немного отдыхаем и начинаем сворачиваться. Я со стоном, уже без утренней легкости, взгромождаюсь на лошадь. Мозг исступленно ищет выход из положения и не может найти. От этих троих я не уйду даже верхом, лошадь несвежая, да и в целом, далеко не скакун. Можно попытаться уйти ночью. Но куда? Этот лес я не узнаю абсолютно. Несколько раз тайком доставала телефон, пытаясь или позвонить или уточнить геолокацию. Но связи нет от слова совсем. После бесплодных попыток настроение сникло в жеванный комок. Еду понуро, едва держась за поводья. Устала, как бурлак на Волге.

Видимо не совсем еще оправился мой организм. Драгомир часто едет бок о бок, но видимо чувствуя мое состояние, разговор не заводит. Просто поглядывает искоса, все больше хмурясь. Наконец не выдерживает, и просто сдергивает меня с седла на свою лошадь. Я так устала, что едва сопротивляюсь. Он усаживает меня спереди, прижимает к себе и укутывает плащом. С усталым вздохом я приваливаюсь к твердой мужской груди. Ерзаю, устраиваясь поудобнее. Завтра дозлюсь, сегодня устала.

– Отдыхай, амазонка моя, – слышу я тихий голос и ощущаю ладонь на своем лбу. Под мерный стук мужского сердца почти сразу уплываю в дрему. Не такой уж он и гаденыш, хоть и шизофреник. Возможно, говорю это вслух, потому что скорее чувствую, чем слышу, тихий мужской смех.