Анна Лис Савкина
Город корней
История Элли
Элли вылезает из дыры в стволе поваленного дерева. Элли озирается по сторонам. Элли идет босиком, насвистывая, по стволу дерева, по мху, по земле. Элли наблюдает за птицами и ловит бабочек. Элли слышит позади шорох, Элли оглядывается. Элли видит жуткое высокое существо с красными глазами, с черными щеками и подбородком, с желтой кожей. Существо приближается к ней. Элли пугается, хочет залезть обратно в дерево, но сучья изнутри закрывают дупло, Элли хочет убежать, но запинается о корни и ветки. Существо оказывается совсем близко. Элли закрывается руками, Элли кричит, лицо существа перед её лицом. Элли теряет сознание.
Элли приходит в себя. Кожа у Элли белая, она сама и её одежда запачкана. Она лежит рядом с деревом, поблизости никого нет. Элли озирается, встает с земли, уходит от дерева дальше в лес. Элли идет по лесу и видит несколько одинаковых серых существ. Элли идет к ним, но они исчезают, появляются в другом месте, Элли снова идет к ним, но они вновь исчезают. Это продолжается снова и снова. Вечереет. Элли устало идёт по лесу. Она останавливается, когда видит, что у её дерева стоит жуткое существо. Элли оглядывается по сторонам. Существо подзывает её жестом. Элли вздыхает и идёт к дереву.
У Элли грязная одежда и грязная белая кожа. У Элли синяки под глазами. Элли отбегает от дерева, её тошнит черной гадостью. Элли идёт дальше, снова видит стайку одинаковых серых существ, она уже не бежит к ним, просто наблюдает со стороны. Стайка одинаковых серых существ уходит, на месте, где они стояли, Элли замечает несколько блестящих шариков, которые подбирает. Элли снова тошнит, она идёт дальше, пошатываясь, останавливается, опираясь на дерево и замечает на футболке большое черное пятно, Элли поднимает футболку и видит такое же черное пятно у себя на животе. Элли пытается соскрести с кожи черное пятно, сильно давит на него и падает на колени, изо рта снова течёт черная гадость, Элли давится, задыхаясь, и вытаскивает у себя из горла маленькое жуткое существо – у него красные глаза, у него черные щёки и подбородок, у него желтая кожа. Элли испуганно отталкивает маленькое желтое существо ногой и убегает. Уже темнеет, Элли видит небольшой пенёк с тремя выемками. Она вспоминает про шарики, которые подобрала и кладёт их в выемки. Перед Элли появляется волшебная, светящаяся фиолетовым, фигура. Элли завороженно смотрит на фигуру, Элли касается его и чувствует себя счастливой. Элли улыбается и засыпает, она видит сон, где светит солнце, где летают бабочки, где всё хорошо. Когда Элли просыпается, фигуры уже нет, нет блестящих шариков, уже светло. Элли возвращается к дереву и засыпает.
Элли просыпается ночью. У неё грязная одежда, грязная белая кожа и синяки под глазами. Она видит спящее на стволе дерева высокое жуткое существо, замечает у существа в ладони три блестящих шарика и незаметно забирает их. Элли идёт по лесу, уже светло, она снова находит пенёк, снова кладёт на него шарики, снова вызывает волшебную светящуюся фиолетовую фигуру, снова касается её, снова видит себя счастливой. Элли возвращается к дереву, уже темно, она ложится и засыпает. Её будит высокое жуткое существо, оно рычит, хватает её и трясёт.
Элли просыпается, уже светло. У неё грязная одежда, грязная белая кожа и синяки не только под глазами. Она находит под деревом только один блестящий шарик. Элли идёт по лесу, она следит за стайками серых одинаковых существ, ищет там, где они стояли, блестящие шарики. Начинает темнеть, Элли находит ещё один блестящий шарик. Элли дрожит и нервничает, она возвращается к дереву, садится и начинает ждать. Уже темно. Элли всё ещё сидит, покачиваясь на месте, она кусает пальцы. Она встаёт и смотри на спящее на стволе дерева высокое жуткое существо. Элли смотрит, нет ли у него в руках блестящих шариков, начинает искать в карманах, находит ещё один блестящий шарик. Жуткое высокое существо просыпается и рычит. Элли убегает. Жуткое высокое существо бежит за ней. Элли боится, оглядывается. Она добегает до пенька и кладёт на него блестящие шарики. Появляется волшебная светящаяся фиолетовая фигура, Элли обнимает её. Элли видит солнце, красоту, чувствует себя счастливой.
Светает. Элли лежит возле пенька. Её одежда грязная, у неё грязная белая кожа и синяки не только под глазами. Элли не просыпается.
Оглядываясь на прошлое
Они сидели рядом на самом краю обрыва и смотрели вниз, на город. До заката оставалось совсем немного. Она зябко поёжилась, и он накинул на неё свою потертую куртку.
– До сих пор не верится, что всё закончилось, ― тихо проговорила она. ― Кажется, что буквально вчера мы гуляли в парке, покупали мороженое в ларьке у кинотеатра…
– И познакомились около ДК, ― продолжил он. ― После концерта. На тебе была футболка с «Арией», и я начал петь «Я свободен», потому что больше ни каких их песен не знал…
– Ты переврал все слова, ― она улыбнулась.
– Зато ты меня заметила…
– А у тебя была футболка с «Сектором газа», я сказала, что это бездарная группа, и мы спорили до самого моего дома… ― она шмыгнула носом.
– Ты жила на Репина 21, рядом со спортивным комплексом… ― он стянул резинку с волос, и они рассыпались по его спине. ― Второй подъезд. Прямо на крыльце стояла скамейка… ― вновь заплел тугой хвост, собрав выбивающиеся пряди.
– А ты жил напротив парка в пятиэтажке. В твоём доме была парикмахерская, я там в черный красилась. А потом обратно в светлый, потому что тебе не понравилось… ― она просунула руки в рукава чужой куртки и застегнула её.
– Ты не говорила, что из-за меня перекрасилась. Просто было непривычно, а твой цвет волос мне был не особо то важен, ты как угодно красивая…
– Ты сказал, что странно выглядит! ― она возмущенно вскинула брови. ― Я подумала, что тебе не нравится, ты ещё заржал тогда! ― пихнула его кулаком в плечо. ― Не мог тогда сказать, что я как угодно красивая!?
Он рассмеялся.
– Помнишь тир? Ты попадала, как снайпер, а я даже в очках – максимум два раза из десяти…
– Сильная и независимая, ― она улыбнулась. ― А ещё аллея около стоянки, мы всегда по ней наперегонки бегали, и ты либо обгонял, либо поддавался…
– И при любом исходе ты была недовольна, ― заметил он.
Солнце садилось, заливая розовым соком небо, город, лица сидящих на краю обрыва.
– Да, ― она грустно вздохнула. ― Казалось, такая ерунда, а теперь…
Он, заметив, что в её глазах заблестели слёзы, положил руку ей на плечо.
– Может ещё всё будет как раньше… Когда-нибудь… Давай, нужно вернуться в лагерь до темноты, сама знаешь, зараженные уже и по лесу шарятся…
Она кивнула и, взяв ружьё, поднялась на ноги. Они быстро зашагали в лес, удаляясь от обрыва.
Шёл десятый месяц апокалипсиса.
Ночь очередная
Я снова вернулся в тот дом. Не помню, зачем я ходил туда в прошлый раз, но в этот раз я пошел потому, что глупая племянница утащила мои коллекционные фигурки металлистов и сказала, что они в том доме. Сначала всё было, как в прошлый раз, просто: обойти тихий двор, прячась за развешанным постельным бельём, не попасться на глаза хозяйке, обходя летнюю кухню, обойти мастерскую и сарай. Сарай надо обходить дважды: самым первым и самым последним. Сначала он будет обычным, но во второй раз там появится проход дальше. Там надо быть осторожным. Со мной ходила моя сестра, она уже знала, что делать, поэтому пошла налево, там в закутке сидел механический динозавр, у которого надо было ухитриться забрать ключ. А я пошел направо, там было продолжение коридора. Надо было проскочить мимо механических чудовищ, которые в определенном порядке выпрыгивали то слева, то справа. Страшная механическая кошка, потом химера, потом собака, похожая на лиса. Я легко проскочил мимо них и, сев на пол у запертой двери, нажал на одну из кнопок, чтобы выключить монстров. Сестра принесла ключ, я поймал мерзкое существо, которое в прошлый раз не заметил – оно походит на изворотливую скользкую сосиску с носом, глазками и четырьмя тонкими ножками. Сестра отдала мне ключ и, забрав существо, вскрыла его и вытащила из него какую-то мерзость. Пошла искать ещё что-то. Я открыл дверь – я помнил, что там должна быть настоящая собака. В этот раз она не успела схватить меня за ногу, потому что я придавил её коленом и сел на неё верхом, прижимая к полу и не давая вырваться. В прошлый раз всё закончилось именно тут – наверное меня загрызла собака. Она сжала зубами моё правое предплечье, а я, несмотря на боль, хватал с низкой полки всё, до чего доставал – ручку, перо, нож, но ничто не могло продырявить собачью шкуру. В коридорчик вбежала моя сестра со шприцом, в котором было что-то голубоватое, и вколола это что-то собаке. Собака отпустила меня, резко уменьшилась и превратилась в нечто зелёное, отдалённо похожее на эвглену и то сосискообразное существо. Это начало пульсировать и понемногу уменьшаться. Я открыл небольшую решетку в полу и кинул эту гадость вниз. Закрыв решетку, наступил на неё, принялся тыкать на кнопки, ища ту, которая зафиксирует эту решетку в опущенном положении. Существо всё увеличивалось, и мне становилось уже тяжело удерживать решетку. Наконец нужная кнопка нашлась. Мы с сестрой прошли дальше. За дверью оказалась обычная квартира – светлая и опрятная, судя по разным плакатам с зубами и зубным свёрлам – тут жил дантист. Но сейчас квартиру исследовали несколько девчонок, военный и женщина лет 50-ти. Мы ничего не стали спрашивать, просто ходили по квартире, я пытался найти проход дальше, потому что был уверен, что это не конец. Женщина лет 50-ти взяла шприц, в котором ещё оставалось то-то голубоватое и вколола его себе, я увидел, как она стала превращаться в нечто страшное и закрыл дверь. Мы все держали дверь, а я думал, что это не может быть конец. В дверные щели полезли щупальца, они гипнотизировали нас одного за другим и забирали – тоже через щели. Я остался с военным – смотрел как его гипнотизируют. Я понял, что сделал что-то не так, а это значит, что придется снова возвращаться в этот дом. Я открыл дверь…
Чердак
Мне не было ещё и года, когда родители купили дачу. Дом был довольно старый, но крепкий, с хорошим погребом, баней, верандой и сараем. Сколько себя помню – я любила бывать на даче, там было много всего интересного. Ночью по моей комнате плавали шмуни – забавные лупоглазые существа, похожие на клубы голубоватого дыма. Когда они подлетали слишком близко, я на них дула, и они с забавным бульканьем разлетались в стороны. Я спрашивала у родителей про шмунь, но они только говорили, чтобы я не выдумывала. Ещё ровно в половину первого ночи ко мне приходили Ножки. Самые обычные босые Ножки. Они заходили в комнату из коридора, иногда бегали вприпрыжку. Поначалу ножки боялись меня, но потом привыкли. Однажды я решила поиграть с ними в догонялки – мама отругала меня за беготню – Ножки боялись родителей и никогда не показывались при них. В углу моей комнаты стояло большое старое трюмо, и, если в пятницу, ровно в пять утра подойти к нему и три раза подмигнуть правым глазом своему отражению, то в четвертый раз отражение само подмигнет тебе другим глазом, после этого надо отвернуться, досчитать до пяти, тогда за спиной услышишь тихий стук, и найдешь за трюмо маленький гладкий каменный цилиндр с отверстием насквозь. Если смотреть через этот цилиндр, всё меняет цвет, и меняются люди – у кого-то появляется ещё две головы, у кого-то четыре глаза…
Когда мне было пять, я узнала, что дом куда больше, чем кажется. Случилось это, когда папа решил разобрать хлам на чердаке и оставил дверь наверх открытой. Крыша была покатая, к одной из стен на чердаке был придвинут старый громоздкий шкаф, а за ним – небольшая ниша. Вечером я играла с Ножками в прятки, пока родители смотрели телевизор на первом этаже, я забралась на чердак и осмотрелась, ища куда спрятаться, как вдруг из-за шкафа выглянула Нет. Это была фиолетовая девочка с огромным светящимся облаком таких же фиолетовых кудрей на голове. Девочка увидела меня и спряталась обратно. Мне стало любопытно, я подошла ближе и тихо спросила: «Кто там?», – из-за шкафа раздалось тихое: «Нет…». Услышав позади тихий топот, я оглянулась и увидела Ножки, они подпрыгнули на месте и подбежали ко мне. Из-за шкафа снова выглянула Нет, я заметила, что в её больших круглых глазах крутятся квадратные зрачки. Ножки опять подпрыгнули на месте, когда Нет хихикнула и опять спряталась, потопали за ней. Из любопытства я тоже заглянула за шкаф и увидела отдаляющееся фиолетовое облако, за которым топали Ножки. Проползя на четвереньках под большой паутиной, я побежала за ними. Нет оказалось забавной, только она не говорила ничего, кроме: «Нет», – ещё она хихикала и умела бегать по потолку и стенам. Когда она сидела на потолке вниз головой, из её волос капала липкая, наполненная мелкими блёстками жидкость. Когда Нет перестала бояться выходит с чердака, она начала брать и прятать у себя в волосах разные мелкие предметы, вроде скрепок или зубочисток, ещё она любит сосательные конфеты и умеет снимать узоры из паутины так, чтобы они не рвались. За шкафом на чердаке оказался коридор, который вел в большую комнату, все стены в ней обвиты стеблями кого-то светящегося синего растения. Я карабкалась по этим стеблям до самого потолка и чувствовала, как они дышат. А ещё в этой комнате есть круглый вход в большую трубу, которая под небольшим наклоном спускается вниз – я пошла туда вместе с Нет. Труба ведёт в помещение, где пахнет мхом и белыми грибами, из пола растет папоротник, листья которого были мне по пояс. Среди папоротников бегают хитюни, похожие на меленьких красных паучков, они пересвистываются и разбегаются от моих шагов. Ещё там живет Лазун – если он своим шершавым языком касался моей лодыжки – значит игра началась, я опускалась на четвереньки и должна была быстро перемещаться в папоротниках. Если я догоняла Лазуна первой и хватала его за крысиный хвостик – он взвизгивал и мог покатать меня на спине, но, если он ловил меня раньше – щекотал мне пятки своими комариными лапками, росшими вокруг рта.
В стене сарая живёт собака. Впервые я услышала её, когда мне было семь. Я искала маленькие грабли, собака заскулила в дальнем углу. Я обошла сарай внутри и снаружи, но никого не нашла. Позже я обнаружила в дальнем углу, откуда доносился скулеж, небольшую норку у пола. Я заглянула туда – только темнота. После обеда я незаметно принесла в сарай половину котлеты и закинула её в нору. Собака съела котлету, зевнула и перестала скулить. С тех пор я подкармливала её каждый день.
Когда мене было десять, родители почему-то не поехали на дачу, целый год я просилась, но они отказывали. И, когда мы, наконец, снова приехали – всё было как раньше. Только теперь мне почему-то можно было гулять только до семи, и мама то и дело выходила во двор и звала меня, чтобы проверить.
А через неделю ко мне пришел Снаффи. Ночью я пошла на кухню попить, а когда вернулась, Снаффи сидел на моей кровати, опустив голову – его грязные черные волосы спадали на лицо и плечи. Я замерла у двери и тихо спросила: «Ты что здесь делаешь?», – Снаффи медленно повернул голову. У него был один глаз, вместо второго – черная дымка, полоска такой же дымки тянулась от правого края рта до уха, ещё одна полоска дымки пересекала его шею. Он сидел неподвижно, а я стояла босая, в пижаме. Он поднялся на ноги – высокий и худой, в рваной кожаной куртке, черной футболке с черепом, в грязных затёртых джинсах, заправленных в высокие сапоги. В каждом разрезе на одежде виднелась черная дымка. По коридору затопали ножки и испуганно остановились позади меня. Я недовольно нахмурилась: «Что тебе нужно?». Снаффи растерялся и тут же утратил всю свою напускную мрачность: «Как насчет бояться и бежать?».
Он не хотел говорить своё настоящее имя, и откуда он появился, только сказал, что бродит здесь с прошлого года. Я разрешила ему приходить к нам и даже пригласила за шкаф.
Снаффи знал много страшных историй и мифов. Это он мне рассказал, что ночью в бане живут Брюн и Горбик. Брюн живёт в большом сундуке в предбаннике, он смешно надувает щёки и делает: «Пых-уф-пых-уф…», – незаметно облизывал мыло, сматывал нитки в клубки и шуршал чешуйками на спине. Горбик же появлялся всего на полчаса, ровно в 2:20 ночи, ползал под полком, чмокал. Стоило к нему прикоснуться, как он начинал колыхаться и растекаться как лизун.
В пятнадцать я начала покупать журналы о рок-музыке, которые потом привозила на дачу для Снаффи, а он собирал красивые букеты из полевых цветов, перевязывал их плетёными из ниток канатиками и каждое утро подбрасывал их под дверь. В ответ на вопросы родителей о тайном поклоннике я лишь хихикала.
Однажды Снаффи принес мне тяжелую цепочку, которая цеплялась на джинсы. «Она когда-то принадлежала мне…», – сказал он. Между звеньями набилась земля, которую я вычищала иголкой.
Когда мне исполнилось семнадцать, родители разрешили мне самой брать ключи от дачи, я сказала, что мы с подругами хотим собираться там по выходным. Это было здорово – мы со Снаффи смотрели фильмы, играли с Нет и Ножками, и не обязательно было дожидаться лета, чтобы встретиться.
Я уже заканчивала школу, когда родители решили продать дачу. Я отговаривала их как могла, постоянно повторяла, что я очень люблю этот дом, но мама с папой говорили, что уже присмотрели вариант получше, рядом с озером. Я устраивала скандалы, говорила, что навсегда уйду из дома, если родители продадут дачу – всё напрасно. Знали бы они, чем всё это обернётся…
Двадцать восьмого мая родители сказали, что нашлись покупатели на дом, я раскричалась и – вся в слезах – взяла велосипед и помчалась к дачному посёлку. До дома оставалось совсем немного, когда из-за поворота вылетела машина, я со всей силы нажала на тормоз, переднее колесо остановилось, перед моими глазами мелькнул руль. Сильный удар, и темнота…
