Анна Цой
Сердце жизни. Книга шестая

– Проститутка, – со смешком откинулся на спинку кресла папа.

Она важно закивала и попыталась схватиться за руку Фила, но наткнулась на его негатив вперемешку с презрением.

– Говорю же! Грубость нужно лечить, – наставительным тоном продолжила она, даже не стыдясь своего перехода.

Отец даже зевнул, показав, насколько ему плевать. Я же сидела с высунутыми наружу глазами и сверлила взглядом соперницу, рассчитывая расстояние, с которого мне придётся прыгать, чтобы вырвать ей всё, до чего дотянусь.

– Замечательно, – остановил поток внимания и слов Князь, – в таком случае составьте список отсутствующих, – он положил перед сквасившейся ею листок и карандаш, – Тодор, сходишь порталом по этому списку после Совета.

В шатер зашёл волк из стаи отца, принеся в своих руках небольшую глубокую тарелочку, которую безмолвно донёс до меня и протянул, как делал это всегда, когда приказывал ему ещё отец.

– Поставьте сюда, – указал ему на стол Фил, – Лесси, слезай.

Мы с отцом одновременно нахмурились. Остальные волки просто напряглись.

– Я всегда ела здесь, – я высунула голову и шею.

Феликс перевёл взгляд на меня, показывая своё недовольство.

– Без угрожающих взглядов на мою дочь, Вольтер! – прошипел папа, за что был награжден ещё большим количеством злости.

Я заметила то, как расползается в гадкой улыбке сидящая близко к Князю волчица – она всегда меня недолюбливала, особенно видя отношение отца ко мне.

– Пусть она отсядет, тогда я пойду! – почти крикнула я, указывая на скалящуюся женщину с чернеющими глазами, сверлящими меня.

Вольтеру хватило лишь полсекунды, чтобы понять весь расклад и произнести под потухающую обещающую ухмылку волчицы:

– Леди Амстред, три места ко входу, – приказ.

Я отследила её удивление, непонимание и отрешённое поднятие с кресла.

– Никак не могу понять причину… – прошептала она, почти сминая листок пальцами, – это безосновательная любовь к детям или…

Она прочертила взглядом по отцу, садясь в указанное кресло.

– Он мой Альфа, – гордо выдала я, встав прямо на закрепленном с двух сторон палатки лоскуте, немного пошатываясь и думая о том, что придётся оббегать весь шатер по крыше.

Присутствующие молча переводили внимание с задумчивой меня, на скрестившего на груди руки Варга, после удостаивая неуверенностью Князя, поднявшегося с безэмоциональным видом, чтобы снять меня с гамака.

– Хотите сказать… – вступила в общение старая волчица, – что настолько юная девочка…

– Нет среди них ничего, Вира, – успокоил своим недовольством её папа, – Лесси ещё не достигла нужного возраста. Не о чем беспокоиться.

Меня сняли с гамака и заставили облокотиться на плечо, чтобы было удобно нам двоим.

– Каждый из вас должен будет подвести свою стаю к лесу Варг в течении месяца, – сел на свое место Фил, – точнее те, кто не сделал этого ранее.

Его взгляд остановился на двух волчицах напротив, которые, очевидно, сопротивлялись больше всех.

– В ином случае вы должны будете покинуть материк, – продолжил безразлично главный Альфа.

Обе женщины сквасились.

– Что же будет, если мы не уйдем? – голос у волка молодой волчицы из клуба Гаспара не дрогнул, но прозвучал напряжённо.

– Уничтожение, – посадил меня на подлокотник своего кресла Князь, – за исключением тех, кто согласится пойти против приказа своего бывшего Альфы.

Мне подали вилку, даже не видя моего осуждающего взгляда. Уничтожение? За отказ покидать материк? Интересно, он хотел напугать и так напуганных их или же реально собрался действовать настолько кардинально?

Однако больше никто ничего спрашивать не стал – все опасались его и до этого, а теперь понимали, что его власти не избежать. Поэтому, наверное, все и обратились к скалящемуся отцу.

– Чего вам? – ухмыльнулся он.

– Восстание, – прямо напомнила ему старая волчица.

Даже не смущаясь того, что тот, против кого они собрались восставать, сидит напротив и смотрит с улыбкой только на меня, забравшую у него вилку.

– Я же вам говорил, что я лучше, – усмехнулся отец, – теперь не нойте, когда он с вас шкуру снимать будет, – улыбка на меня, – а я уже никуда не полезу – знали бы вы, насколько прекрасно просыпаться без вечного утреннего бубнежа Вомбора над головой, что одна сука схватила за волосы другую, и их Альфы сцепились насмерть у ближайшего водопоя. Испытываю прямо-таки небесное наслаждение, когда всё это выслушивает он, – папа кивнул на Фила.

Князь проследил за тем, как я кладу вилку на стол, беря мясные медальончики прямо руками. Папа одобрительно сощурился.

– Вилка, Лесси, – всунул мне её в пальцы Фил, – а насчет восстания – бесполезно: материк находится под покрытием моего барьера. Я единственный, кто может перемещаться под ним порталом.

Папа зевнул, словно говоря, что всё это, конечно, интересно, но у него порталы тоже работают.

– Есть сомнения, Варг? – сквасился от того, как я снова положила вилку, Князь, – Лесси, – непримиримое.

Я взяла вилку в одну руку, мясную медальку из тарелки в другую и продолжила есть.

– Помимо того, что твоя сестра – гений магической механики и срать хотела на твои барьеры, – немного подался вперёд Варг, – как и я.

Я продолжила задумчиво жевать, вспоминая, что у Фила с Гаспаром и в самом деле была младшая сестра. Но от неё я подобного не ожидала.

– Ты опасен настолько же, насколько Лесси, – быстрый взгляд на меня и вилка была перемещена в мою правую руку, – переворот для тебя… Алесса!

Я замерла с воткнутой в его руку вилкой, держа её в правой руке, да.

– Медальончики едят руками! – сообщила ему.

И оставила вилку в его конечности, стыдясь под взглядами всех присутствующих. Варг даже стол стиснул, ожидая того, что прямо сейчас меня нужно будет спасать.

– Страшно или стыдно? – спокойно вопросил Вольтер у меня, чем заставил всех недоумённо продолжить лупиться на нашу «ссору».

– Страшно стыдно, – я поджала губы, – прости.

Оборачиваться я не стала – только поняла, что он вытащил из своей руки мою вилку и положил её рядом.

– Варг, отпусти стол, – посыпались приказы, – Тодор, добудь для маленькой леди новую вилку.

Вот тут я на него взглянула со злостью.

– Полагаешь, сможешь пойти против меня? – знакомый вопрос, – Варг, купишь новый стол.

– Новая вилка, маленькая госпожа! – отвлёк меня от злобного разглядывания Бета.

Брать её я не стала, лишь прошипев:

– Вот и воткни её своему Альфе сразу в лоб! – не выдержала агрессии.

Вольтер приподнял бровь, потянув в улыбке уголком губ.

– Э-э, нет, маленькая Альфа, – пробасил Тодор, – это вы как-нибудь сами.

В моей руке очутился столовый прибор, а волк исчез, едва сдерживая смех. Вилку я демонстративно отложила.

– Папа, не переживай, он добрый, – и взяла кусочек пальцами, – просто вредный.

Варг понял, что лучше будет перестраховаться, и занял ближайшее ко мне место.

– Встретились два чудовища, – шепнула для матери волчица из «клуба».

Та в ответ ей кивнула, вновь пошамкав губами.

– Что касается остального, – как ни в чём не бывало продолжил Фил, – я пересмотрел некоторые законы стаи и внёс корректировки. Для каждого из вас были подготовлены своды, которые необходимо изучить и донести до каждого члена стай. Несоблюдение будет отслеживаться – в ряде обстоятельств обстоятельств будет наказан не только провинившийся, но и его Альфа.

Я хмыкнула и отправила в рот очередной медальончик.

– А у бабули Агератум никаких строгих правил, – как бы невзначай пропела я, ловя на себе сперва обескураженный взгляд отца, а затем его громкий смех, смешавшийся с тем, который издавали почти все члены Совета.

Да. Я так и предполагала, что они на нашу «тёмную» сторону не перейдут.

– У «бабули Агератум» вообще ничего нет, паучок, – поправил меня Варг, – что же касается правил, то моя стая под них не подпадает. Учитывая твои же догмы, Князь, можешь уходить с моей территории. Остальных можешь терроризировать, – он поднялся и поднял меня в любимый кокон у груди, – я приготовил тебе сюрприз, Лесси. А вообще, хочешь какао? Я привёз целую коробку с Фобоса.

Я закивала, глядя на его подбородок снизу.

– А ещё мармеладки – тебе в прошлый раз понравились, а эти даже вкуснее, – он улыбнулся мне, – я не удержался и съел пару пачек. Простишь меня за это?

Мы вышли из шатра, оставив Фила разбираться со своей новой стаей. Папе, кажется, от осознания, что не нужно с ними сидеть, было так же хороше, как Феликсу от того, что теперь он наведёт здесь порядок.

– Фил умный, и сделает всё хорошо, – сказала я, – не переживай, папа.

Мужчина кивнул.

– Я надеюсь на это, паучок, – пробурчал он, сворачивая к своему шатру.

Он был немного подальше – отец не любил шум центра стаи, потому и старался держаться от него подальше.

– Но и ты будь терпеливее, – он стал серьёзным, – не боишься, что он тебя обидит?

Я помахала головой, а после сощурилась, привыкая к полумраку отцовского шатра.

– Не обидит, – повторила.

И была спущена на пол, чтобы смогла делать то, что захочу.

Здесь было почти так же, как и у меня, только там, где стояли мои полки с игрушками, были расположены полки с книгами. Много книг. Я бы даже сказала, очень много. Все они старательно протирались исключительно им самим в моменты, наверное, скуки, потому пыли на своей поверхности не имели вообще, в отличие от других мест, вроде стола, к которому мужчина даже не прикасался, в том числе пресекал попытки женщин стаи прибраться здесь.

Папа будто хотел остановить время, ожидая чего-то, что никогда не случится. Словно ждал, игнорируя летящие мимо года.

– На средней полке, – сел в своё кресло у очага он, – я решил поставить его поближе к свету, но ему нравится быть в тени.

Я решительно подошла к одному из стеллажей и застыла напротив.

– Грамандин! – закричала, понимая, что он запомнил.

И не просто запомнил, а нашёл вымерший экземпляр, только чтобы он был у меня!

– Пришлось порыскать по Танатосу, – хвастливо заявил он, – но тебе это было важно, паучок. А значит… ты сможешь простить мне то сожжённое поле? Я обещаю, что восстановлю его, как только этот цветочек даст семена.

Я прижала пальцы к закрытому бутончику и села на пол, понимая, что чувств стало даже выше, чем под горло. Из-за чего отцу пришлось брать меня на руки и успокаивать, когда по его шатру разнёсся мой благодарный рев.

– Я больше не буду, Лесси, – прошептал он над моей уткнувшейся в его плечо головой, – обещаю, что никогда не сломаю и не поврежу то, что было или будет для тебя дорого.

Я шмыгнула носом.

А после поняла – он был не просто хорошим отцом. Он оставался и останется лучшим. Для меня точно. Кто бы что не говорил и во что бы не верил.

– Посадим его в саду и огородим барьером или ты хочешь оставить его в своей комнате? Только учти, что тебе нужно будет за ним ухаживать, – отвлекающе начал папа, – в любом случае.

Глава 5

Мы посадили его у качели. Той самой, у которой я никогда не разрешала играть другим детям.

Дерево, на которое она была повешена, было обнесено небольшим заборчиком из синих ветвистых кустов по всему периметру, и я, в отличие от других, могла и любила забираться на вторую ветку снизу, садиться на неё и наблюдать за тем, что происходит в стае. Оно было высоким и ветвистым, как очень древняя ива, с неровной, будто «канатной» корой и вечно шатающимися даже на небольшом ветру ветвями, в свою очередь укрывающими меня от глаз всех.

Но только не сейчас. Сейчас я наблюдала за тем, как срубают никому не нужные кусты оградки, а болтающая ногами рядом Нира грызет собственные ногти, вызывая во мне странные чувства.

Висталки определённо были немного не в себе – помимо того, что жутко развязными по сравнению с другими девушками Танатоса, так ещё и сами у себя на уме, не стесняясь никого. Какая леди, например, будет сидеть на дереве и с упоением заниматься непотребствами? В такие моменты я задумывалась о том, какая тогда была Ариэлла, раз восхваляющие её приспешницы поступали… вот так?

– Как относятся друг к другу висталки и русалки? – решила спросить я.

Ведь обе расы были сумасбродными, состояли исключительно из женщин, а ещё «вольнолюбивыми», если можно было их так назвать.

– Дружили, – отвлеклась от своих пальцев Нирралин, – до того момента, как на их главный дворцовый комплекс не свалился наш монастырь.

Она рассмеялась и вмиг погрустнела.

– Серафима нас теперь стороной обходит, а ещё, скорее всего, презрительно фыркает! В том-то мире. Нас же там нету.

– На Деймосе? – поинтересовалась у неё, – мы проплывали мимо шпиля Маасдафаля.

Она заинтересованно меня оглядела, вцепившись напряженно в ветку дерева.

– Погнутого? – её глаза сверкнули.

Я помахала головой, вспоминая, что он был самым ровным, что я вообще видела.

– Жаль, – протянула она, – значит не тот.

– Почему ваш монастырь упал? И откуда упал? – я прижала ноги к груди и откинулась спиной на ствол дерева.

А женщина задумчиво улыбнулась небу.

– Висел себе спокойно в небе, а потом как упал… – в её глазах появилась грусть, – Элли умерла.

Я решила было промолчать, но не смогла сдержать детского порыва любопытства:

– Почему ты говоришь, что она умерла, если до этого говорила, что она в стазисе?

– Помнишь, как я шибанула по голове твоего Вольтеровского друга в том борделе?

Я кивнула.

– Это висталочий стазис – он отличается от обычного кучей всего. По большей части тем, что его как правило поддерживает именно носитель.

Я нахмурилась.

– Проще говоря: висталки накладывают его сами на себя. Обычный стазис при таком убьёт тебя, потому что ты не сможешь из него выйти. А Элла…

Она поджала под себя ноги и ловко зацепилась носками, наклонившись вперёд и обвив при этом появившимся хвостом ветку.

– Элла наложила на себя что-то непонятное. Меня к ней, конечно, никто не подпустил, но я почувствовала всплеск тогда. И давай будем честными – видела хоть кого-нибудь, кто смог бы продержаться две тысячи старокалендарных лет?

– Старокалендарных? – спросила.

– До разделения миров мы шли по календарю, который стала использовать Актиния на Фобосе, – ей будто бы было интересно от того, как она поучительно меня наставляла, – а Высшие запихали в год те же двенадцать месяцев, только с равным количеством дней – тридцать пять в каждом. Мы остались на своём, и у нас сейчас идет сорок восьмой век, а у них только восемнадцатый.

Сорок восьмой век?! Это же… почти пять тысяч лет!

– Сложно, – буркнула я.

– Глупо, – поправила она меня.

Я пожала плечами.

– А что насчёт мамы? Ты не договорила про неё сегодня утром, – вернула её к тому разговору.

– Твои ребята идут, – ушла от ответа она.

– Нира, это важно! – я подсела ближе к ней и ожидающе посмотрела, не забыв и про каплю мольбы.

Она нахмурилась.

– Варговские хитрые черты, – закатила глаза, – я и так этому прохиндею растрепала почти всё об Элле, и ты сейчас… давай ещё – похлопай ресничками, ага!

– Зачем папа спрашивал тебя об Ариэлле? Он что, сам про неё ничего не знал? – я с сомнением взглянула на перебранивающихся Гаспара и Барсика, за которыми плёлся Лерой.

– Понятия не имею, – выдала она, – видела бы ты его удивление, когда я сказала ему, что она Верховная! Едва ручки не затряслись!

Я нахмурилась.

– Лесс, хочешь я тебя на качельке покачаю? – сам уселся на неё Гаспар, который единственный из всей компании был в нормальном расположении духа.

– В смысле «Лесс»? – задрал голову Барсик, – ты месяц назад была длинноногой серебровлаской, как этот, – он толкнул в плечо возмутившегося братика.

– Магия, Барсик! – зло крикнула я, – будьте тише, вы мешаете мне слушать!

Все четверо, включая висталку, умилительно меня оглядели.

– Видели, как надулась? – усмехнулся Гаспар, тряхнув светлой шевелюрой, – была бы ты такой милой всегда, жопа.

Я закатила глаза.

– Расскажи про маму и папу, – отвлекла я Ниру от странного разглядывания земли под нами, – пожалуйста.

– А чего там рассказывать? – прервал мой поток умаления элтан, – твоя мать была без ума от моего папаши. Он звал её замуж, а ей нравились мечи, бои и войнушки. Он попсиховал и оставил её в статусе любовницы, иногда делая попытки подкатить я… а ладно, без этого. В какой-то момент ему надоело, и он сделал себе твоего Князя с какой-то вообще там… даже не знаю с кем. Бастарда в общем. Твоя маман психанула и решила гульнуть ему в ответ – выбрала самого отъявленного бабника и каким-то образом от него залетела.

Я скривила губы.

– Я слухи рассказываю – но ты слушай: Варг, как узнал, запер её в стае. Она сопротивлялась. Он её несколько раз ловил, но пытался по-доброму. А ей, что об стенку… лучше тебе не знать что, – он отошёл на пару шагов и отпустил ноги, чтобы качнуться на моей качели, – последний раз выбесил твоего папандра до края: Александр Папуськович написал ей пылкое любовное письмецо, в котором говорил, что простит её, если она сможет сбежать из стаи, и они с ней как поженятся, да как нарожают детей, – он качнулся ещё раз, смеясь, – она сбежала. А он ей в девятимесячный живот воткнул меч насквозь, почти попав по тебе.

Моё тело похолодело. Мама говорила, что любила старшего Вольтера. Он сделал Фила на стороне, а она потом сделала меня. Ради мести?!

– Она в ответ успела рубануть ему мизинец, – вновь усмешка элтана, – прежде чем Варг пришёл и почти убил его – тот выжил лишь потому, что нужно было спасать тебя. Дальше интереснее: тебя и Риайю спасли, причем быстро – твой папа в гневе сама знаешь какой, а в панике, так вообще! Он твоей маман после этого больше не доверял и сказал что-то вроде «Иди к своему любовничку, а дочь останется со мной, потому что ты безалаберная!». Она осталась, но больше он к ней хорошо не относился. Она, считай, почти тебя убила. Но зато поняла, что Варг – её любовная любовь, пусть даже такая «жёсткая», – он рассмеялся.

– Не надо про неё так говорить, – рыкнула на него.

– Да как скажешь, элтани, – он сощурил глаза, – но ты и сама понимаешь, что она была самой хреновой матерью. Даже когда я здесь время с тобой проводил, – он задрал голову, – а я здесь почти вырос, она вела себя тупо. А твой не в меру адекватный папаша, пусть и злой иногда, её от тебя защищал.

Я надулась, не в силах найти этому оправдание.

– Вот потому что защищал, поэтому и она не знала, как со мной справиться! – почти крик.

Он пожал плечами.

– Верь во что хочешь, но я тебе не только свои «догадки» рассказал. Сама же просила.

Мне казалось, что мир разрушался заново. Падение Вавилонской башни. Разочарование не столько самой Раей, сколько детскими мечтами, отношением и догмами. Всё это время я полагала, что отец был плохим, а мама терпела его. «Насильник» с невежественной руки бабушки, «жестокий, тираничный и злой» – с маминой, бабушкиной и всех тех, кто вообще про него что-то слышал. Каждый говорил мне, что мама бедная жертва, а отец мучитель. Даже я сама видела в нём эту гниль.

Вот только мир был обратен тому, каким его выдумывала себе я – вздрагивания и страх мамы при упоминании Варга на Фобосе и Деймосе, что это? Осознание собственной вины? Или нежелание её признавать? Не думаю, что осознанная мера, призванная выставить его в плохом свете. Она сама говорила, что он хороший.

Кто тогда плохой? Мама, которая просто хотела, чтобы её любили, но совершившая глупость? Бабушка, которая просто хочет жить в спокойствии с тем, кого возможно и придумала, и кого уже нет в живых, но… Или отец, который всем сердцем желает жизни мне, своей странной жене в колбе и своему, скорее всего, мёртвому первенцу?

А может я сама, ищущая зло в других? Или Фил, который… а чего он вообще добивается? Папа признал его главным Альфой, он вошёл в Совет Танатоса, и никто не стоит между нами. Ну, кроме моего состояния. Чего опять придумал этот интриган?!

– Риайя всегда была странноватой, – как бы невзначай добавила Нира, – твой отец же отпустил её сразу, как она освободилась от ноши в виде тебя. Так она осталась, зная, как он теперь её ненавидит, и то, что подпускать её к тебе не станет – вдруг опять сбежит.

Я промолчала.

– А сейчас, когда она тебя украла, а он опять вернул, – она задумчиво почесала щёку, – Айзелвалф её даже рядом не терпит, а она к нему ластится, как хвостик непослушный. Так он на неё рычит постоянно, а она… я бы на его месте её…

– Не надо, – не дала договорить ей я, – я уже поняла.

Мне просто нужно было это проглотить. Оставить как данность и не вспоминать больше никогда. Мама всё ещё была моей уже заботливой и любящей мамой, а папа таким и остался.

– Где там, кстати, Алиса? – поднял на меня рыжую голову Барсик, – мама уже непроизвольно глазом подёргивает от переживаний.

Я вспомнила сегодняшний сон и кивнула ему.

– На днях пойдём за ней, – я поджала губы, – мы с Филом.

Все повернулись ко мне.

– Так надо, – зачем-то сказала.

Не объяснять же им, что у меня сны с ней снятся?

– Вольтер ради неё не пойдет, – хмыкнул Борислав.

Я пожала плечами.

– Ради меня пойдет.

– Ах, да! – встрепенулся Гаспар, – я надеюсь, ты из стаи сбегать не планируешь? У них здесь хоть шатры уютные, и вода чистая! Я в ваши проклятые Сады больше ни ногой.

Я закатила глаза.

– Кто тебя спросит? – захохотала Нира, – висталочий стазис и вперед!

Решила деловито на это кивнуть.

– Да пошли вы! – скрестил руки на груди элтан, – сбегу и спрячусь.

– В очередном борделе? – продолжила веселиться висталка, – мне тебя найти – раз щёлкнуть! – она щёлкнула пальцами, показывая, как именно.

– Скажу папе привязать тебя к столбу, – дополнила я.

Он возмущённо задрал брови.

– Бордель? Наш клуб нельзя назвать так грубо! – Нире, а после сразу же мне, – БДСМ практики? – на его губах расцвела ухмылка.

– Не стыдно тебе так с ребенком разговаривать? – я показала ему язык.

Он не сдавался:

– Вопрос в том, откуда «ребёнок» про это знает?

Я заболтала ногами в воздухе и решила вернуть разговор в нормальное русло:

– Лерой, а что с бабушкой?

Молчаливый и мало что понимающий парень дёрнулся и уставился на меня, чтобы ответить:

– Всё хорошо, сестрица! Только она убила того Брахмана, который приходил к нам в гости. Можешь написать ей письмо, я передам!

Я кивнула и улыбнулась ему в попытке приободрить. Кажется, ему в стае было некомфортно.

– Забавно, что его теперь видно, да? – вопрос Гаспара ко мне, – мне прямо-таки нравится. Да и мы подружились, – взгляд на братика у него стал плотоядным.

– Я тебе голову отрежу, элтан! – прошипела ему, – он ещё маленький. Лезь, вон, к Барсику! Он хотя бы заслужил!

Рыжий поднял голову и сквасился:

– Чем это я заслужил?

Отвечать ему не стала, вспоминая их драки с Алисой. Много чем.

– А Королева? – вспомнила я, – что с ней?

Лерой пожал плечами, будто чувствуя себя теперь под моей защитой. От этого было приятно.

– Не видно и не слышно, – улыбка мне.

Я поджала губы.

– Это странно, – пробурчала, – и нехорошо.

– Алесса! – почему-то крикнула подходящая ближе нянюшка.

Её движение было сопровождено внимательными взглядами всей нашей «противо-высше-лордовской» группировки на пути к сидящему на широкой лавочке Барсику, подвинувшемуся на самый край – лавочка была детской, а потому маленькой.

– Здравствуй, нянюшка, – поздоровалась я с ней, не забыв поболтать ногами в воздухе.

– Ты не пострадала? – она оглядела меня предвзято.

– Твой папа бьёт больно, – вспомнила те ледяные иглы Виктора, которые впились мне в бок, – но мне уже лучше.

Она скривилась, махнув строгой шишкой на голове, и скомкала платье на худых коленях. Она была похожа на своего отца намного больше, чем на мать – лицом в какой-то мере копировала его. От Ариэллы у неё, наверное, был только бывший синим хвостик, передавшийся ко всем висталкам её рода, не исключая и свойства того, что они быстро чернели.

– Могла бы и не лезть в бабкины планы, – буркнул Гаспар, – сидела бы тогда без игл Кери в жоп…ке.

Решила показать ему кулак, а не язык, как до этого. Он тяжело вздохнул.

– Ты всё осознаешь? – удивлённо заозиралась женщина, – я думала, что ты ничего не помнишь, раз стала маленькой.

Я вновь сощурила глаза на отблесках жгучего солнышка, отскакивающих от барьера над головой. Небо сегодня было чистое и очень синее, словно глаз какого-нибудь устрашающего чудовища.

– Твоя мама не была простой, Тини. Она была Верховной висталкой, – не выдержала я её удрученного вида, – а твой папа… скорее всего не делал ей плохо.

Её лицо удлинилось – она не ожидала от меня этих слов.

– Почему ты говоришь мне это сейчас? – она поднесла к линии роста бровей ребро ладони, чтобы защититься от лучей солнышка.

– Потому что… при прошлой встрече я сказала тебе плохие слова – прости меня за них.

Я сглотнула.

И говоря это, я лукавила: я сказала это потому, что поняла невиновность собственного папы. Ещё и поняла это пару минут назад – мои эмоции сбились в кучку и скреблись в попытке выбраться из грудной клетки.

– Про оправдание чудовищ? – вспомнила она.

Я кивнула. Она заулыбалась и отпустила руку на колено.

– Ты, может быть, не видишь этого, Лесси, но… твоё мнение меняется в зависимости от возраста, – уголки её губ подергивались, – я вспоминаю твои слова тогда и то, как ты сегодня улыбалась Варгу. Думаю, ты снова будешь говорить мне об их злости, когда вернёшься в… когда подрастёшь.

Я мотнула головой.

– Как скажешь, Лесси, – пошла на уступки она, кажется, потому, что видела во мне ребенка, – ты обещала мне мою внучку.

– Она уже близко, – я всмотрелась в центральную палатку, у которой происходила драка.

Папа всё же был прав, говоря Филу о том, что стаи совмещать опасно.

– Мне нужно что-то сделать? – не унималась она.

– Ты видела портрет своей мамы над столом отца? – вторила ей я.

Даже с ветки дерева я услышала, как скрипнули её зубы.

– Алесса… – выдохнула она и зажмурила глаза, – оставь эту тему.

– Может сходим на пляж? – сразу же вскочил Барсик, которому явно было скучно, – здесь жарко.

Я насупилась, сверля глазами Актинию.

– Нянюшка, – немного подалась вперед я и под её пустым взглядом произнесла, – следи за Алисой лучше. Она…

Я сдержала вздрагивание, вспомнив момент смерти девушки. То самое видение, которое показала Филу перед заседанием Совета Деймоса.

– Я постараюсь, – хмыкнула женщина.

Барсик жестоко усмехнулся и сел прямо на землю, не желая тревожить приёмную мать.

– Лесси! – потерянно оглядела всех Рая.

Я махнула ей рукой и уставилась на улыбающуюся подруге бабушку, пусть и отвлеклась почти сразу на всхрап Ниры рядом – она умудрилась лечь и уснуть на этой самой ветке, даже несмотря на то, что мы здесь совсем не тихо переговаривались, а я находилась на более широком участке ветки.

– Аезелвалф сегодня злой, – мама потёрла плечо, а после махнула Гаспару, прогоняя того с качели.

– Князь тебя принципиально «матушкой» зовёт. Может и мне начать? – отомстил ей, вставая, элтан, – было бы забавно, да, Лесс?

Я безразлично пожала плечами.

– Пошёл вон, – зато маме разница была.

Он махнул на неё рукой, неожиданно подтянул к себе смущенного Лероя за рукав, и двинулся подальше отсюда, зыркнув на меня с ухмылкой. Мне это не понравилось, как и Барсику, догнавшему их через мгновение.

– Я бы на твоем месте лучше следила за сыном, – опустилась на лакированную дощечку качели мама, – Гаспар с самого детства был…

– Я ему пригрозила, – сообщила им двоим, – и элтану нравится Лерой.

Актиния приподняла обе брови, пытаясь понять, какого черта у нас здесь происходит. Рая была с ней солидарна, потому и задрала голову ко мне. До меня в этот момент доходило то, что я такого в свои годы знать не должна.

– Видели, как он его за ручку взял? – как можно милее спросила у них, – он в него просто влюбился, а признаваться не хочет.

Мама медленно кивнула, подумав о моей романтической натуре. Тини же напряглась сильнее.

– Варг всегда с тобой злой, – вернула Раю к первоначальному разговору последняя, – а стая теперь тебя ещё больше ненавидит.

Мама сурово поджала губы. Её плечи опустились, а волосы упали на лицо.

– Это из-за Вольтера, – шепнула она.

– Это потому, что ты ему не нужна, – была несгибаема и строга няня, – прими это. Как и то, что ты можешь найти себе нормального мужа. Он тебя отпустил давным-давно.

Мама скисла сильнее.

– Я не хочу, – выдохнула она, после чего резко вскинула голову и упрямо сжала челюсть, – и он не отдаст мне Лесси.

Актиния покачала головой.

– Только оправдываешься, – произнесла она холодно.

Между ними повисла тишина. Но только на пару минут.

– Я его люблю, – призналась мама, почему-то глядя на меня.

Я же боковым зрением заметила усмешку на губах «спящей» Нирралин.

– И что с того? – забурчала себе под нос раздосадованная нянюшка, – вас таких дурочек знаешь сколько? Вон ещё одна на ветке лежит с хвостом! А он плевать хотел на тебя, неё и всех остальных. Его интересует только собственная дочь и её благополучие. Прекращай уже летать в облаках, Рия, и спускайся ближе к земле. Ты могла бы вернуться на Деймос к Вильгельму.

Мне даже закивать захотелось на последней фразе, насколько я считала её слова правильными. Они были очень хорошей парой до приезда Александра, чтоб его трусливый зад кто-нибудь сожрал.

– Вильгельм? – сквасилась мама, – вы с Алисой удивительно спелись, Тин. И я даже не знаю, что меня останавливает больше: нежелание оставлять Лесси и её отца, или… то, что с Асгардом у нас все хм… сложно. Он в отношении меня себя ведет ещё более странно, чем Алекс.

Нянюшка захохотала, прикрывая рот рукой.

– Эта странность называется «ответная любовь»! – раздался её веселый голос, – мужчины ведут себя так, когда ты им тоже не безразлична. Александр очнулся поздно, а Асгард понял всё сразу, потому что голову на плечах имеет. Пусть и полупустую, раз не смог удержать мою дочь, а после тебя.

Рая поджала губы, глядя вперед.

– Меня иногда выводит твоя прямолинейность, – выдохнула она.

– Сама говорила, что я – истинная Кери, – улыбнулась ей Актиния, – но ты же меня никогда не слушаешь, да? Отпусти Варга.

Мама зло на неё зыркнула и неожиданно прошипела:

– Говоришь это только потому, что сама на него слюни пускаешь! Я же вижу, как ты на него смотришь!

Мы с Нирой опешили. У неё даже кончик хвоста, до этого нервно подергивающийся, завис в воздухе. Актиния закатила глаза.

– Мне было семнадцать, Риайя. И я тебе уже говорила, что вся моя подростковая влюбленность прошла очень быстро.

Её будто бы и не смущало ничего – ни я с висталкой сверху, ни злость мамы, ни то… Так она не знает о том, что её мать была за ним замужем?! Ну да, это было бы странно. Тини вообще мало что знает. Это факт.

– Лгунья, – хмыкнула мама.

– Ты видишь врага в каждом, кто находится рядом, – сурово заметила няня, – а стоило бы поискать в себе – ты сама себе всё портишь.

Рая сквасилась и опустила взгляд к собственным грубым пальцам.

– Я всё же попытаю счастье, – наконец, сказала она, – пока Лесси не вырастет, – она улыбнулась, – он сегодня даже разрешил мне поспарринговаться с ним.