Англия Полак
Невинные создания

ГЛАВА 7

Больничный запах, я чувствовал даже отсюда. Несло не только дезинфицирующими средствами, но и медикаментами, в совокупности со специфическим амбре, при котором надо заказывать оркестр и священника. Я прищурился, различив дым, который коконом опоясывал стены больницы. Была еще одна странность, что на улице торчали старики и старухи в больничных сорочках. Судя по одеждам людей, было холодно, а старперов ничуть не волновал низкий градус. Собственно, и мне было комфортно в футболке.

– Что это за дым?

– Это энергетика всех тех, кто умер в стенах этой больницы.

– Хреновая энергетика. – Пробормотал я, доставая пачку сигарет. – А с людьми что?

– Они – души. – Годвин улыбнулся, когда недоуменно вскинул брови. – Да, Вик. Теперь, ты видишь души мертвых.

– Охренеть. – Подкурив сигарету, я огляделся по сторонам. Что-то многовато здесь душ. – Разве, они не должны быть в другом месте?

– Будут. Кстати, в этой больнице находится твое тело.

Я поперхнулся дымом, судорожно выкашляв лишний никотин из легких.

– Чего? Здесь? – в этой убогой клоаке с хрен пойми, что за аурой? – Почему здесь?

– А есть разница? Тебе же не впервой умирать. – С иронией, заметил «Рапунцель».

Затянувшись, я нарочно выпустил дым в его сторону, заочно посылая придурка к такой-то матери. То, что моя жизнь оборвалась с того момента, как я попал в спецподразделение «Фемида», было ожидаемо. Таково правило – хочешь стать одним из них, будь добр, собери две сотни на похороны и прочее дерьмо, включая билет в один конец. И я ничуть не был против, чтобы из меня сделали мертвеца, только тогда, я не был в курсе, что родителям по почте пришлют останки неизвестного мальчишки девятнадцати лет. Все, что мне сказали – теперь, ты собственность «Фемиды». Она твоя семья, твоя родня и твой дом. Рискнешь уйти, и тебя будут искать по кускам. Лучше там, чем дома с отцом ублюдком. Жаль, что я поздно понял, как далеко зашли игры со смертью.

– Идем.

– Мы не можем войти в больницу. Забыл? – я указал на себя, напоминая, что являюсь для всех трупом.

– Не проблема. Для других, мы невидимы. Пошли.

– И что мы там будем делать? – я отвернулся, наблюдая за машинами, которые, то отъезжали, то подъезжали. Марки сменяли друг друга, как и люди, чьи лица казались мне бесцветными и тусклыми. Аура действовала на это место, она меняла ощущения тех, кто переходил за границу, отмеченную серой дымкой. Обернувшись, я увидел, как ангел входит в крутящиеся двери больницы. Говнюк. Бросив сигарету, я спешно последовал за ним, входя в белую камеру пыток с медиками и посетителями. «Рапунцель» стоял около административной стойки, а его взгляд был направлен на девушку в голубом кашемировом пальто. Я встал рядом, не понимая, что так могло привлечь его интерес? – Ты чего на нее так вылупился?

– Не узнаешь ее?

Какая странная перемена в голосе. То, он шутит, то серьезный, как шлакоблок в стенах Форт-Нокса.⁴⁸ Когда девушка провела ладонью по стянутым в аккуратный пучок, волосам, цвета светлого хереса, я ощутил внезапное тепло в груди. Там, где когда-то билось мое сердце, стало тесно и больно, словно я долго обходился без кислорода, и вот, наконец, сделал свой первый вдох. Обойдя незнакомку, я выдохнул.

Глаза… эти глаза… Шотландский виски в ореоле густых, темных ресниц. Это была она. Та самая девушка, что держала меня за руку. Ее я видел, перед тем, как провалился в темноту.

– Что она здесь делает? – в этот самый момент, девушка обратилась к толстухе за стойкой. Она говорила о мужчине, который вчера покончил с собой. То есть, она говорила обо мне и очень просила назвать его имя. Еще придумала легенду о пропавшем женихе ее подруги. – Зачем ей мое имя? – я привалился к стойке, пристально наблюдая за девушкой. Она чертовски красива, а ее профиль, идеален. Я втянул носом, уловив слабый цветочный аромат.

– Ты хотел сказать, чужое имя?

– Неважно. Почему она спрашивает обо мне?

– Она очевидец твоего поступка.

Дерьмо. Хреновый расклад.

– Как ее имя? – я не мог оторвать взгляда от девушки. Я… думаю, я хотел остаться с ней рядом. Сопровождать ее до дома/работы/магазина… черт, да куда угодно, лишь бы не выпускать ее из виду.

– Понравилась? – усмехнулся ангел.

– Да. – Просто ответил я, не испытывая ни стыда, что пялюсь на нее, как старый развратник, и не угрызений совести, за то, что представляю нас в кровати. Ох, черт. Ради этого стоило отдать свою жизнь, чтобы снова почувствовать влечение. Из-за синих пони,⁴⁹ меня ничего кроме этого не интересовало… если так подумать, я не был с женщиной… полтора года. И как только у меня не случилась атрофия яичек, а член не стал пособием для изучения гериатрии.⁵⁰ – Скажи мне ее имя.

– Сам узнаешь. Сначала в морг.

– На кой хрен? – когда девушка закончила благодарить медсестру и двинулась к выходу, я едва удержался, чтобы не последовать за ней. Черт… это было сложно.

– Узнаешь. – «Рапунцель» ухватил меня за руку и уже через секунду мы были в светло-зеленой комнате со столами и холодильниками. Воняло здесь так, будто это место вымыли раствором из мертвого скунса, вымоченного в розах. – Ммм, нам повезло. – Ангел подошел к самому дальнему и нижнему морозильнику, открывая дверцу и вытягивая поддон. – С тобой еще не начали.

Машинально потерев грудь, я подумал, что бы почувствовал, если бы веселый доктор решил вскрыть мою грудную клетку? С девушкой, я испытал ощущения, а что касается всего остального? Вообще-то это странно, что-то чувствовать. Я же мертв, но эмоции продолжают работать на меня.

– Ксанакс нужен? – улыбнулся придурок, откинув копну волос назад. Я встал по другую сторону от поддона, пробегаясь взглядом по простыни, которой было укрыто мое тело.

– Зачем?

– Большинство, увидев свое тело, начинают рыдать. Кто-то смеяться. Блевать. Некоторые делают это одновременно. – Я сморщился, довольному лицу ангела. Затем, он полностью сорвал простынь, бросив ее на пол. – Да, ты красавчик. Жаль, что оказался идиотом, а мог бы быть неплохим человеком.

– И отчего я умер? – я скрестил руки на груди, внимательно проходясь взглядом по себе. Это одновременно странно и привычно, смотреть на себя. Как в зеркало, только с одним исключением – оригинал разительно отличается от отражения. Истощенной наркотой, тело с выступающими ребрами и дырой, вместо пресса. Пятна от инъекций и проступающие серые вены. Землистая, с голубыми пятнами, кожа. Синие губы. Правая рука и нога вывернута. Ублюдки, даже не потрудились вправить суставы на место, прежде чем приступать к вскрытию.

– Многочисленные переломы. Внутреннее кровоизлияние. Череп в крошки.– «Рапунцель» дотронулся до моего века, оттянув его вверх. Я вздрогнул, по большей части от отвращения, нежели оттого, что почувствовал легкое покалывание ровно в том месте, чего касался ангел. Мутный зрачок, так словно у природы в достатке было белой краски, что она переборщила с ней, застыл на одной точке. – Классика. – Он усмехнулся, ткнув меня пальцем в нос. Точнее, не меня, а мой труп…

– Может, хватит? – проворчал я, отчаянно желая хлопнуть его по руке. Я ему не игрушка, чтобы забавляться мной.

– Ладно-ладно. Но, ты почувствовал, когда я коснулся твоего тела, да? – я нехотя кивнул. – Отлично. Теперь, войди в себя.

– Ты в курсе, что у тебя с риторикой бардак? – я скривился, на этот раз от двойного подтекста косматого. Фразочка – войди в себя, определенно не имела ничего общего с возвращением духа в тело.

– Не правда. – Отмахнулся он. – Давай, Вик. Ты же хочешь продолжать есть и трахаться? Пока за тебя не взялся юный таксидермист, ты должен вернуться в свое тело.

– А вот теперь, стоп. – Я подозрительно уставился на «Рапунцеля». – Ты сказал, что моя душа ожидает приговора. Это мое физическое тело, а я оболочка. Так? В человеке есть только две вещи – душа и тело, а ты перевернул все с ног на голову. Я не могу быть оболочкой, потому это, – я ткнул на свое тело, – и есть оболочка, тогда, получается, что я душа.

– Ты – придурок. – Вздохнул Годвин. – И не две, а три вещи. – Когда я выдал серию нецензурных выражений, ангел хлопнул меня по груди ладошкой. Я снова почувствовал контакт. – Окей. Значит, слушай меня. Ты верхушка айсберга. Верхний слой эпидермиса. Внешний лоск. Покрытие. Слой тональника, черт, называй, как угодно, но точно не душа. Ты, – он махнул на меня рукой. – Слабая, тончайшая материя, которая не может ни с чем взаимодействовать. И пока мы спорим, время подходит к очень приятному процессу, который называется – аутопсия. Хочешь, чтобы твой зад заправили твоими же кишками? Валяй. Я посмотрю, когда ты вернешься в свое тело и захочешь гамбургер. Будет забавно наблюдать за попытками удержать жопой то, что ты проглотил.

– Как часто ты исповедуешься? – я немного охренел. Точнее, я еще с первой встречи охренел, когда ангел только открыл свой рот. Я все еще не уверен, что этот пернатый говнюк, имеет отношение к небесам. С его выражениями, ему место в Кентукки, но точно не в раю.

– Каждый, мать его, день.

– Я так и понял. – Потерев лицо, я выдохнул. – Мне надо в него влезть?

– Угу. Как Сэм Уит в Оду Мей Браун.⁵¹

– Чего?

– Ой, только не говори, что не видел фильм «Привидение». – Сморщился Годвин. Я выплюнул, что за херню ты несешь, и ангел снова скривился. – Короче, влезай в свое тело.

Перед тем, как вернуться/влезть/вместиться или чтобы там ни было, в тело, я хотел… перекреститься или помолиться. Черт, я не знаю, чего я хотел, но меня эти вещи страшили. Не знаю, что последует после, но мне совсем не нравилось такое положение дела. Кем я стану? Оболочкой, закрепленной за телом? Ходячим зомбяком, который в последствии развалиться по частям? Трупом, со способностью существовать, как живой человек?

– Вик…

– … да, я понял. – Вдох-выдох. Поведя плечами, я забрался на поддон, укладываясь вдоль своего мертвого тела, проваливаясь сквозь него. Наступила мгновенная темнота, хотя слух улавливать все звуки. Я слышал, тихое ворчание ангела и жужжание флуоресцентных ламп… но, чуда не случилось, за которым должно было последовать мое полное возвращение к жизни. Или к чему там. Ничего. Никаких ощущений. Может, оно и к лучшему. Короче говоря, я лежал в своем теле, как в гробу и ждал, мысленно отсчитывая минуты. Две… пять… десять… – Годвин…

ХРЯСЬ!

От удара в грудь, я едва не выплюнул кишки. Боль проникла в каждую клеточку моего тела, но не такая, от которой хочется бежать за Оксиконтином⁵² или отсекать себе нервные окончания, чтобы остановить агонию… скорее, это было похоже на резкий подъем со дна океана, когда череп в одном шаге от трепанации, мозг всмятку, а легкие съежились от нехватки кислорода.

Гипоксия, ку-ку!

ГЛАВА 8

Майкл Вуд.

Наверное, стоит записать его имя на бумаге и подложить под дверь церкви, чтобы служители бога, помолились за его душу. У самоубийц нет шанса обрести покой и уж тем более попасть в рай… ему просто необходимо пройти очищение от грехов и тогда, возможно, бог смилуется над его душой и отведет ее на небеса. Не то, чтобы я верила в бога и в его гнев, но он существует. Моя мать ярая католичка, а я скорее, агностик. Всегда была такой – не верю, но допускаю влияние или существование божественных сил.

Надо позвонить Дэннису. Точно. Как я могла забыть? Он поможет мне узнать все о Майкле Вуде. Не хочется использовать друга ради информации, но мной уже движет не простое любопытство, а желание помочь семье погибшего. У него она должна быть. У всех есть и неважно, плохой человек или хороший. Возможно, в это самое время, кто-то из его близких, теряет надежду вернуть сына/мужа/брата.

Запустив двигатель, я потихоньку тронулась с места, напоследок бросив взгляд на больницу. Там, у меня было странное ощущение. Не знаю, как его описать, если только ко мне не приклеился ярлык – параноик, но было такое чувство, что за мной наблюдали. Я чувствовала это на интуитивном уровне, словно нечто стояло рядом со мной и смотрело на меня. Жутко, до чертиков. Стоило только выйти, как оно мгновенно пропало. Либо я схожу с ума, либо… стены «Нью-Йорк Immortal» напичканы призраками.

Набирая Дэнниса, я чертыхнулась, что предложила ему пообедать вместе. Безобидный прием пищи, который не несет ничего, кроме приема пищи, был воспринят им уж слишком… радостно. Сколько раз мы обедали и ужинали? Почему тогда, он так не реагировал, как сейчас? Ах, дело в том, что Дэннис признался мне в чувствах.

Ну, относительно. Окей. Он просто сказал, что я ему нравлюсь.

– Бэт, – выдохнул Дэннис. Послышался шорох, так если бы он был еще в постели.

– Оу, извини, я тебя разбудила?

– Нет, я просто, – он чертыхнулся. – Ты уже освободилась?

– Да. Я на Манхэттен Вэлли. Может, пообедаем в «Broadway Bagel»?

– Договорились. Буду через пятнадцать минут.

Припарковав Хонду около одноэтажного строения, смахивающего на гараж с покатой крышей и большими окнами, я бросила взгляд в зеркало заднего вида. Видок у меня помятый. Это все бессонная ночь сказывается и нескончаемый поток мыслей.

Надо взять себя в руки.

Прихватив сумочку, я вышла из машины и двинулась к дверям кафе. За венецианскими окнами,⁵³ хорошо различался интерьер в рыже-белых тонах, но внутри обстановка выглядела куда… необычнее. Длинная, деревянная столешница буквой «Г», со стульями. На стенах картины, которые с натяжкой можно было назвать красивыми. Разноцветная мазня малолетнего дарования, но оформленная по всем правилам. Вторая стойка, забита детскими игрушками-копилками. Вдоль стен, черные круглые столики. Под потолком, тянется полка, заставленная винными бутылками. Судя по стилю, владелец кафе, тайный поклонник Марты Стюарт⁵⁴ или «House Beautiful».⁵⁵

Повесив пальто на напольную вешалку, я заняла свободный столик у стены с очередной коллекцией карточек Роршаха.⁵⁶ Ко мне сразу же подошла официантка, предлагая меню. Я обронила, что жду друга и сделаю заказ позже, но от кофе не откажусь. Помимо меня, в кафе еще обедали семь человек, но их внимание было сосредоточено на тарелках и беседах друг с другом. Над ними растянулась картина пирожных, в цветах американского флага. Там же, грифельные доски с меню, расписанные радужными оттенками «Крейола».⁵⁷ В целом, даже неплохо, несмотря на жутковатую живопись. Официантка принесла мой кофе и удалилась за стойку. Я сделала глоток, посматривая на улицу, через стеклянную дверь, с разноцветными надписями. Пятнадцать минут давно прошли, а Дэнниса все еще нет.

Потянувшись за своей сумочкой, я хотела уже позвонить ему, как раздался тихий звон колокольчика. А вот и он, и надо же, не в костюме, а в пуловере и джинсах. Встретив мой взгляд, Дэннис улыбнулся, убирая ключи от машины в задний карман ливайсов.⁵⁸

– Привет. – Усадив свой зад на стул, напротив меня, Дэннис провел ладонью по волосам. Я заметила, что они были еще влажными. Все-таки, мне не стоило ему звонить и приглашать на обед. – Ты еще не заказывала?

– Не удержалась от кофе.

– Я тоже. В смысле, дома выпил, пока, – он поджал губы, выказывая смущение, но взгляд горел другими эмоциями.

Ага, и будь я чуть глупее, то решила бы, что Дэннис одной рукой мыл голову, а второй держал кружку.

Я заказала себе салат с курицей и еще кофе, а Дэннис бургер с картофелем и овощами, и стакан воды со льдом и лимоном. Ну, он мужчина, соответственно ест, как полагается… а у меня просто нет аппетита, заправлять желудок калориями.

– Могу я узнать, куда ты ездила? – спросил он, когда официантка принесла ему воду, а мне подлила новую порцию кофе.

– К матери. – Я отпила напитка. – Точнее, я пыталась это сделать, но так и не решилась. – Дэннис знает, какие у меня натянутые отношения с мамой, так что моя ложь отчасти, правдива. Я действительно не могу пересилить себя и поехать к ней. – Просто притормозила недалеко от ее дома и ждала, когда случится чудо. Надо перестать себя тешить иллюзиями.

– Неправда, Бэт. Прошло чуть больше года. Для некоторых, принятие длиться годами.

– У нее нет столько времени. – А у меня терпения. Черт, в один прекрасный момент, я заставлю ее поговорить со мной.

– Твоя мама больна? – нахмурился Дэннис.

– Нет. Дело не в этом. – Моя мать, как таракан, переживет ядерную атаку. Тут все упирается в ее гордость или глупость. Не знаю. – У меня не хватит терпения, понимаешь? Сомневаюсь, что мама вообще откроет мне дверь, не говорю уже о разговоре.

– У тебя все наладиться. – Дэннис обхватил мою ладонь, легонько сжав ее. – Просто немного потерпи.

Добрый взгляд, нежный голос… и все равно, его доброта меня не волнует, как женщину, хотя должна. Почему – нет? Дэннис может стать тем самым мужчиной, который будет обо мне заботиться. Он может стать моей опорой и все же, я не чувствую ответной реакции.

Вскоре, нам принесли еду. Мой салат выглядел неплохо, но то, что дымилось на тарелке Дэнниса, пахло изумительно. Наколов на вилку кусочки курицы и салата, я отправила канапе в рот.

– Я хотела спросить тебя о парне, что спрыгнул с эстакады. – Вилка с картофелем, замерла у рта Дэнниса.

– Может, не будем говорить об этом? Все-таки, это не подходящая тема для обеда.

– Почему – нет? – я пожала плечами. – Кстати, его имя Майкл Вуд.

Так и не попробовав картофель, Дэннис отложил вилку.

– Откуда ты узнала его имя?

– Обзванивала морги.

– Бэт, – разочарованно выдохнул он. – Зачем?

– Затем, что я держала его за руку, когда Майкл умер. Теперь, я хочу узнать о его семье. Может, они ищут его.

– Он был наркоманом, Бэт. – В полтона проговорил Дэннис. – Об этом ты знала? – я кивнула, без аппетита жуя салат. – Я не понимаю, зачем тебе интересоваться его семьей, если он уже мертв? – он схватил вилку с картошкой и отправил ее в рот. – Оставь это дело полиции. Рано или поздно, его родственники объявятся.

Говорит тот, кто ведет группы склонных к суициду. Где же сострадание, Дэннис?

– Мне нужен домашний адрес Майкла Вуда.

Дэннис перестал жевать, недоуменно выпучив на меня глаза. Он в шоке, что я заинтересовалась другим мужчиной, а не им? Ничего плохого не вижу в том, чтобы облегчить страдания семьи Майкла, к тому же, это не нарушение правил центра, так как он не был участником собраний. Господи, да какая разница? Я все равно поступила бы так же. Неважно, что случилось, Майкл заслуживает достойных похорон и достойного отношения и неважно, каким образом покинул этот мир.

Дэннис протолкнул то, что жевал и, схватив стакан с водой, сделал пару жадных глотков.

– Ты не должна этого делать.

– Тебе не понять. – Все. Аппетит окончательно пропал. Отодвинув тарелку, я откинулась на спинку стула.

– О, я все прекрасно понимаю, Бэт. – Он медленно вдохнул, пристально глядя на меня. Так странно было видеть в его карих глазах пустоту и бездушие. – Они так похожи, верно? Оба были зависимы, оба ушли из жизни. Ты надеешься облегчить не только их боль, но и свою собственную, поэтому так рвешься помочь его семье. – Дэннис подался вперед, еще пристальней всматриваясь в мои глаза. – Ты до сих пор задумываешься над тем, почему, когда Элиоту нужна была помощь, никто не пытался ее дать? Появись в его жизни такая же чуткая и заботливая женщина, как ты, он был бы жив. Но, ее не было. А ты есть.

Его слова больно жалили, но я сохраняла нейтральное выражение лица, хотя внутри все перевернулось. Выверни мою душу, Дэннис, и ты увидишь, насколько она изъедена агонией, свежими шрамами и дырами от скорби. И да, ты прав – я постоянно спрашиваю, если бы на пути Элиота встретилась добрая и отзывчивая девушка, она могла бы все исправить. Этих «если бы» так много, что все мысли превращаются в сплошные предлоги. Но, дьявол, он не должен был касаться этой темы. Я хотела только узнать адрес, провести, чертов обед в относительно деловой обстановке, а не выслушивать то, с чем борюсь последние тринадцать месяцев. Он не должен был вываливать на меня то, чем я захлебываюсь, то, что не дает мне покоя, и отчего я задыхаюсь. Со стороны Дэнниса это было низко и скверно.

И он еще спрашивает, почему мы не встречаемся? Я не хочу видеть рядом с собой человека, которому плевать на других. Талантливый психолог и специалист, решил провести со мной психоанализ… очень удобно вскрывать раны, когда они еще кровоточат. Не научись я самоконтролю, то встреча превратилась бы в хладнокровное убийство. Я бы с удовольствием воткнула ему вилку в глаз, а рот запечатала стаканом, который он медленно проворачивает против часовой стрелки.

ГЛАВА 9

– Что. За. На. Хуй? – выдавил я, заставив свои веки подняться. Из-за яркого света, зрачки обожгло. – Годвин? – с трудом повернув голову в его сторону, я услышал треск собственных костей.

– Кажется, мы кое-что забыли, перед твоим возвращением в тело. – Пробормотал он. Я раскрыл рот, чтобы очередью выстрелить в него руганью, как почувствовал рывок в руке, а затем острую боль, когда сустав встал на место. Очередной хруст, на этот раз в колене, вырвал из меня короткий выдох.

– Хреновая из тебя медсестра. – Ублюдок точно не обладал мастерством в артроскопии,⁵⁹с грацией Майерса,⁶⁰ вправляя мои изломанные конечности. Пришлось сжать челюсти и терпеть, пока дерьмо в стиле «Пилы»⁶¹ не выгорит. К счастью, боль была не долгой. Черт знает сколько времени спустя, я ощутил тяжесть, распространяющуюся по всему телу… как будто, меня напичкали свинцовыми шариками, приказав мешку с костями жить дальше. Зрачки поглощали свет, а легкие, насосом втягивали кислород. Ага, я также прекрасно чувствовал свое тело, как и сшитый по фигуре, костюм.

– Я польщен комплиментом, Вик. – Улыбнулся уродец. – Как самочувствие?

– Отличное. – Я жутко хотел, есть и курить. Потребность в никотине просто зашкаливала, словно я не держал сигарету несколько веков… а потом, я почувствовал тяжесть в паху. Оху… мой взгляд уткнулся на член, который, как и я, восстал из мертвых. – Твою мать. – Я неуклюже свалился с поддона, рухнув на пол. Колени вспыхнули от приземления, а неловкость маячить причиндалами перед пернатым созданием, усилилась. Ага, я рад, что не придется жрать горстями Сиалис, но сейчас лучше прикрыться. – Где моя одежда? – кстати, да. Помниться, я был одет, а сейчас на мне даже трусов нет. Схватив простынь, я спешно замотал ее вокруг бедер.

– Там, где и была. У тебя дома. – Годвин склонил голову набок. – Ты был оболочкой, а она принимает форму тела. И раз ты был голым, соответственно…

– … можешь не продолжать. – Гребаный ад. Так, теперь, я вроде как… труп, но без души. А разве, я не должен быть озлобленным, жаждущим кромсать всех подряд? Только бездушные существа способны на убийства без мотива, но я, по-прежнему я, только с одним желанием – курить. – Кстати, о моем теле. Ты что-то с ним сделал? – потому что оно выглядит таким, каким я видел себя, будучи оболочкой. Я вернулся к той форме, в которой был до того, как подсел на наркоту. Никаких торчащих ребер, впадины, вместо живота, да и руки у меня чистые, без напоминаний об иглоукалываний.

– Небольшое чудо. – Улыбнулся ангел.

Угу, конечно, чудо.

– Ладно, что дальше?

– Дальше, мы вернемся к тебе домой, и ты примешь душ. От тебя жутко воняет.

– Я – что, разлагаюсь? – не дай боже случится нелепице и потерять по пути свои яйца. Хуже участи, я и представить не могу. Одно дело быть мертвым, другое растратить все, что определяет меня, как мужчину.

– Нет. – Хохотнул ангел. – Ты в последний раз, когда принимал душ? Не помнишь? Ах, да. Все мысли были только о наркоте, а не о гигиене. Удивлен, как ты еще не заработал себе мандавошек.

– Пошел ты. – Я провел ладонью по волосам. Липкие, словно их испоганили в сладком сиропе. – И как мы отсюда выйдем?

– Легко. – Взгляд «Рапунцеля» метнулся к двери. – У нас гости, через пять… четыре… три…

Я выкатил глаза, когда дверь распахнулась, и в секционное помещение вошел мужчина в зеленой больничной робе. В одной руке у него была кружка, а в другой сэндвич, но он шмякнулся на пол, а кружка задрожала, расплескивая ее содержимое. Землистый оттенок кожи, выпученные глаза и отвисшая челюсть – при таких симптомах потребуется больше, чем психотерапевт. В жидком мозгу аутопсиста, мгновенно запустился процесс диагностической ошибки, которая может спустить его карьеру в унитаз, а раз парень угодил в кроличью нору, то единственное верное решение – это заиметь себе второго свидетеля. Хотя бы для того, чтобы не одному плавать в фантазиях Роба Зомби.⁶²

– Хей, парень, – кружка полетела вниз, со звоном разлетевшись на осколки. Коричневая жидкость растеклась по кафелю, рисуя изогнутые образы. Я поморщился от грохота. – Все окей. – Рот анатомиста образовал букву «О». – То, что ты видишь, это, – это нереально? Естественно? – Может, сделаешь уже что-нибудь? – я спрашивал у ангела. Придурок с усмешкой наблюдал немое кино и даже не торопился включать свое небесное моджо, чтобы вырубить или смягчить шок работника морга.

– О, конечно. – Годвин шагнул к патологоанатому, а тот в свою очередь попятился назад, пыхтя, как старый бульдог. Его грудь поднималась от судорожного дыхания, очерчивая через тонкую ткань робы, бабские сиськи. Ну, в смысле, у парня был лишний вес, так что… а, черт. – Ты ничего не видел. – Ангел успел коснуться его лба, прежде чем тот выпал бы в коридор. – Слишком много кофе и порно на ночь. Когда проснешься, поймешь, что некрофилия не круто. – Глаза бедолаги закатились, и он мешком свалился на пол, захрапев. – Ну – с, теперь, домой.

Через мгновение, мы уже были у меня на квартире.

Все осталось прежним. Тот же бардак на столе от завтрака и смятая, но чистая постель. О, и моя одежда, которая валялась на полу. Значит, ангел был прав. Я реально был оболочкой, с искаженным виденьем. Ладно, пофиг. Выискав пачку сигарет рядом со своей тарелкой, я схватил ее, направившись в ванную. Надо состричь волосы. Таскать на себе шевелюру Лэндона Либуарона,⁶³ не в моей природе. Я солдат, а не плейбой, так что на хрен космы и привет – ежик. Подкурив, я жадно затянулся никотином, ощущая привычное головокружение после долгого перерыва. Прекрасно. А теперь, приступим. Среди вороха туалетного барахла и пустых коробок из-под «Клинекса», я нашел заветную машинку. Насадка на месте. Отлично. Проверив ее работоспособность, я встряхнул штуковину, выталкивая забившиеся между зубцами, волоски.

– На твоем месте, я бы не делал этого. – Говнюк привалился плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди. Его глаза уставились на меня со всей серьезностью. Опять. Зажав сигарету в зубах, я смерил придурка взглядом – пошел к такой-то матери, и врубил бормашинку. – Не будь придурком, Вик. – Годвин насупился. На этот раз, его взгляд вспыхнул предупреждением. – Оставь волосы.

– Переживаешь за них?

– Я не о том, что тебе прямая дорога в «Л'Ореалевскую» рекламку, но ты в самоволке. «Фемида» жаждет заполучить твой зад обратно и проучить его. – Он закатил глаза. – Бардак на твоей голове – часть маскировки. Так что завязывай строить из себя «Солдата Джейн» и отложи машинку. – Ангел сморщился, когда я подвел зубцы к виску. – Мудак.

– Я оставлю для тебя локон. – Я улыбнулся, ощущая удовлетворение от мысли, что стрижка так выбешивает косматого.

– Засунь его себе в задницу. – «Рапунцель» отвернулся. – А заодно, сожги к чертовой матери свою одежду. – Когда он вышел, я отложил машинку, пока что наслаждаясь сигаретным вкусом. Как докурю, так сброшу лишний вес с черепа.

И к слову о своей физиономии. Для трупа, я неплохо выглядел, даже с трехнедельной щетиной. В смысле, не то, чтобы я был красавцем, а скорее живым примером воскрешения из мертвых. Или как это называется. В целом, я не изменился, что и сутки назад. Те же глаза, те же черты лица и шрам на виске от кастета. Чувак был крепким, а я глупым, вот и результат. Прежний, но с другим взглядом. Осмысленный и чистый.

Докурив, я выбросил окурок в унитаз, и взял машинку. Снял насадку. Долой растительность на лице. Солдат должен быть выбрит, а не таскать на роже сено.

Второй сигареты хватило, чтобы избавиться от щетины. Снова отложив машинку, я провел пальцами по челюсти и подбородку. Нужно выбросить расколотое зеркало, пока я не стал отражением Дэвида Эймса.⁶⁴

Ладно, может, ублюдок прав и мне стоит оставить волосы. «Фемида» ищет солдата, а если я сохраню минимальную маскировку, они не будут мешаться под ногами. Конечно, я вполне готов столкнуться с наемниками лицом к лицу и выбить из них дерьмо, но для начала, мне надо разобраться с собственным дерьмом. Приблизившись к зеркалу, я пытался разобрать, в чем загажены мои волосы. Похоже на кровь. Говнюки плохо постарались промыть то, что вытекло из моего черепа.

Скинув простынь, я залез в кабинку, включая воду. Встав под струи, я зашипел, от прохлады. Черт, как дермабразией по коже или игольчатым валиком. Откуда у мертвяка вообще ощущения? Опираясь ладонями на стену и опустив голову, я смотрел, как в слив убегает розовая вода. Говорю же, кровь. Дождавшись, когда она станет прозрачной, я потянулся за шампунем. Что-то с запахом «Axe»⁶⁵ и это неплохо, учитывая, чем я воняю. Ага, теперь, я почувствовал этот запах: смесь гнили, плесени и формалина, которым меня еще не успели заправить. Воздух в морге был им пропитан насквозь, а мои поры его втянули, как губка.

Как следует, вымыв волосы и тело, я простоял под водой еще с полчаса. Ангел в третий раз оказался прав – душ был мне необходим, как воздух. Я, правда, почувствовал себя… хм, человеком, что ли? Реальным, живым человеком, а не бездушным трупом.

Обсушившись полотенцем, я повязал его на бедра и, прихватив сигареты, вернулся в комнату, услышав долбанную песню. «Рапунцель» издевается надо мной, прокручивая музыку из прошлого, по сотому кругу. Может, это и есть мой ад? Сам придурок сидел за столом, раскуривая… косяк. Ага, я почуял знакомый запах. Подняв на меня взгляд, он широко улыбнулся.

– Ты куришь траву? – ангел – наркоман. Нонсенс.

– Не без греха. Хочешь?

– Нет. – Я покрутился по сторонам, выискивая свою одежду. Помнится, свалка лежала на полу, но там стояли только мои ботинки. В шкафу, который я открыл, кстати, тоже было пусто. – Где моя одежда?

– Я тут прибрался немного. – Он закинул ногу на ногу, выпуская колечки дыма. – Пришлось избавиться кое от чего.

– Ты выбросил мои гребаные тряпки? – вот, сука. Спалил все-таки. – Немедленно верни их. – Прорычал я.

– Они воняли, как и ты. – Сморщился уродец. – С тем же успехом, ты мог вымазаться в дерьме и пугать детей. У тебя, теперь, новая жизнь и новая одежда. – Он махнул рукой, указывая на матрас, где неизвестным образом, появилось два пакета. – Твой размер.

Проворчав монолог из ляпистых выражений, я шагнул к матрасу, вытряхивая барахло из пакетов. Три пары кожаных штанов, пять футболок. Ремень. Кожаный плащ. Все черное.